Идеология финно-угорского национализма

finno-ugorskij-mir-foto-av-konrad-nielsen Идеология финно-угорского национализма МАРИЙ ЭЛ МОРДОВИЯ Народознание УДМУРТИЯ

Концепция «Финнно-угорского мира», родившаяся на националистической волне начала 1990-х гг., служит инструментом культурного и политического давления на Россию. Пока ее активно эксплуатирует в своих интересах региональная этнократия, она будет востребована и в дальнейшем

В современном российском этнополитическом дискурсе очень активно и основательно обсуждаются вопросы, связанные с проявлениями этнического национализма. Однако проблемы паннационализма, который активно заявил о себе в первой половине XIX в., не привлекают большого влияния исследователей. Это связано с распространенным убеждением, что паннационализм как форма идеологии себя уже изжил.

Но на самом деле паннационализм все еще оказывает влияние на этнополитические процессы, и особенно это очевидно на примере деятельности этнонациональных движений финно-угров.

 

Предыстория вопроса

Уральские народы России являлись органичной частью российского культурного и политического ландшафта с самого начала возникновения Российского государства. Если следовать летописной традиции, то призвание Рюрика и формирование раннегосударственного объединения со столицей в Старой Ладоге произошло в результате совместного обращения пяти племен, из которых только два (словены и кривичи) были славянскими, а три были финскими (в разных летописях называют разные племена).

Финское и самодийское население составляло заметную часть населения как Древней Руси в целом, так и ее отдельных княжеств. Из исторических источников известно, что одна из пятин Великого Новгорода носила название Водской, а в числе земель, которые входили в состав княжества, были земли ижоры, води, карел, веси, а позднее и лопи (Лопская волость).

Финское население было составной частью и целого ряда других древнерусских княжеств, причем значительное количество представителей финских племен жило в городах: мурома — в Муроме, меря — в Суздале. Об интегрированности финского (финно-угорского) населения в общерусское культурное и политическое пространство говорят многочисленные исторические факты: финно-угры были в составе рати Дмитрия Донского на поле Куликовом, участвовали в ополчении Минина и Пожарского, были и в составе ополченцев Отечественной войны 1812 года. Да и само формирование современной территории и культурного ландшафта России происходило при непосредственном участии уральских народов.

Что же касается культурного облика уральских народов, то к началу ХХ в. в их культурных традициях наблюдалось очевидное влияние этнических соседей. Фольклорные сюжеты и праздники, типы жилищ, одежда и пища у прибалтийских и пермских финнов были близки к северорусским традициям. А в культуре волжских финнов помимо русского влияния очевидно просматривается и влияние татарской культуры.

Менее всего русское влияние было заметно в культуре эстонцев и финнов. На эстонцев значительное влияние оказала немецкая культура, на финнов — шведская. Чтобы ослабить это влияние и укрепить местное самосознание, а тем самым и лояльность к имперской власти, российское правительство поощряло процессы национального пробуждения в Эстонии и Финляндии. Благодаря такой практике в середине XIX в. появляется этноним эстонец и начинает формироваться движение национального пробуждения.

В Великом княжестве Финляндском процессы национального пробуждения начинаются еще в первой половине указанного столетия, вскоре после присоединения княжества в 1809 г. к Российской империи. Уже в 1863 г. созывается сейм Финляндии и принимается решение о том, что через 20 лет все граждане будут иметь право обращаться в любые учреждения на финском языке, в 1886 г. финский язык становится рабочим языком в государственных учреждениях.

finno-ugorskij-mir-narody-mira-4 Идеология финно-угорского национализма МАРИЙ ЭЛ МОРДОВИЯ Народознание УДМУРТИЯ

По существу, с 1860-х гг. этап национального пробуждения сменяется этапом националистического строительства и в финской прессе разворачивается острая дискуссия, в ходе которой в массовых представлениях укоренилось убеждение, что Финляндия является самостоятельным государством, отдельным от России, и лишь состоит с ней в союзе.

Основатель карелианистского движения А. В. Эрвасти после своей поездки в Олонецкую губернию написал, что за восточной границей Великого княжества Финляндского лежит не чужая земля, ибо именно Карелию следует считать материнской землей (emämaa), а собственно Финляндия есть колония, в Карелии нужно искать духовные истоки финнов. Карелия превратилась в объект паломничества ученых, художников, композиторов, архитекторов, поэтов и просто любителей старины.

Представление о Карелии как о неотъемлемой части грядущего «Идеального Отечества» органично вошло в основополагающий финляндский национальный миф. Развитию этого мифа послужило основание в Гельсингфорсе в 1883 г. Финно-угорского общества, ставившего своей целью изучение родственных финно-угорских народов и языков, а также усилия культурной элиты, направленные на поиск места финнов в культурном пространстве Европы.

В результате этих поисков родилась первая паннационалистическая идея финноугров — концепция «Великой Финляндии». Это понятие было внедрено в публичную сферу финским общественным деятелем К. Э. Лепелундом. В первоначальном варианте это была культурная идея, предполагавшая объединение родственных финно-угорских народов под патронажем Финляндии.

В политическую доктрину эта идея превратилась между двумя мировыми войнами. Она
приобрела экспансионистский характер и использовалась для прямого, а чаще косвенного обоснования территориальных претензий к соседнему государству.

Однако, хотя финны и пытались оказывать культурное влияние на восточных соседей, и особенно карел, эти попытки были малопродуктивны и для формирования современной паннационалистической концепции «Финно-угорского мира», на наш взгляд, большую роль сыграло не финское влияние, а советская модель национальной политики.

 

Советское национально-государственное строительство и его последствия

Смена эпох и политических режимов неизбежно влечет за собой и смену культурной политики. На европейском севере и в Поволжье последствия прихода к власти большевиков в 1917 г. проявились достаточно быстро. После победы большевиков ими была принята на вооружение доктрина этнического национализма, суть которой иллюстрируют ее два основных положения:

1) каждая этническая группа должна обладать собственным национально-государствен
ным образованием;

2) в рамках собственного государственного образования данная группа получала статус «коренной», а все остальное население относилось к «некоренным» жителям.

Коренная этническая группа могла претендовать на политическое доминирование и иные преференции. Исходя из положений данной доктрины, система административного деления страны, при котором этнические/культурные границы не принимались во внимание, была разрушена, и территорию государства разделили на этнические анклавы: союзные и автономные республики, области, округа и т. д.

Иными словами, обширные территории передавались в символическую «собственность» отдельным избранным этническим группам. Необходимость подобного шага диктовалась стремлением обеспечить новой власти политическую поддержку со стороны многочисленных этнических меньшинств. Поэтому идеологи большевизма говорили о необходимости особого внимания к интересам этих культурных групп.

finno-ugorskij-mir-63 Идеология финно-угорского национализма МАРИЙ ЭЛ МОРДОВИЯ Народознание УДМУРТИЯ

В реальности новый режим ориентировался не столько на интересы населения, сколько на амбиции новых элит, формировавшихся самими большевиками за счет рекрутирования местных
кадров в ряды РКП(б), т. е. фактически на интересы региональных властных группировок.

Условное идейное и политическое единство региональных и центральных большевистских элит должно было обеспечивать лояльность новообразованных местных элитных группировок центральной власти. На деле стихийный национализм элит и их амбиции нередко приводили к противоречиям с центром, которые позднее центральная власть устранила путем репрессий. При этом главной политической опорой нового режима был определен пролетариат (промышленные рабочие), а остальные социальные группы объявлялись недостаточно зрелыми для социалистического преобразования общества.

Читайте также:  Охота с ловчими птицами на коронации императора

Но этнические меньшинства рассматривались как естественный союзник пролетариата, поскольку многие из них не имели развитой классовой структуры. Кроме того, как и пролетарии, представители культурных меньшинств рассматривались лидерами большевиков как эксплуатируемая часть общества, а в качестве главного эксплуататора выступало само имперское государство в лице его чиновников и в лице представителей государствообразующего народа, т. е. русских.

Финны полагали, что их родственники на европейском севере тоже стремятся пойти по пути создания независимых государств, и видели свою миссию в том, чтобы оказать поддержку на пути к самоопределению. В 1918–1920 гг. развернулась борьба за так называемую Восточную Карелию (ее иногда называют первой советско-финской войной), которую финны, рассматривавшие Беломорскую Карелию общей прародиной финнов и карел (здесь были записаны руны финского национального эпоса Калевала), воспринимали как священную войну за некое идеальное отечество. Финская власть не получила доказательств готовности карел присоединиться к Финляндии, однако добровольческий поход в Беломорскую Карелию все же был начат и продолжался с марта по октябрь 1918 года.

Читая дневники и воспоминания финских добровольцев, начинаешь понимать, как глубоко проникла идеология национализма в сознание простых финнов. Добровольцы были вдохновлены идеей освобождения из-под русского и большевистского ига своих кровных братьев, соплеменников, сородичей. И полной неожиданностью для них оказалось то обстоятельство, что сородичи в массе своей совсем не были готовы принимать их помощь. Дневники участников похода, рапорты самого Мальма проникнуты чувством недоумения и обиды: лишь малая часть местных жителей была готова их поддерживать!.

Не имея массовой поддержки местного населения, финны проиграли борьбу за Беломорскую Карелию, хотя там и недолго существовало независимое Ухтинское правительство (был даже создан свой герб и флаг).

Вторая попытка, в которой принимали участие лишь группы добровольцев (1921–1922 гг.), или вторая советско-финская война, так же потерпела неудачу, как и последовавшие за ней усилия развязать в Карелии партизанскую войну (до 1925 г.). Эта борьба рассматривалась в Финляндии как внутрифинская проблема, чему способствовал тот факт, что официально установленной границы между Финляндией и Советской Россией еще не было.

Итогом «первого освободительного похода» явилось заключение в начале 1920 г. Тартуского мира, согласно которому не только устанавливалась граница между большевистской Россией и Финляндией (не удовлетворившая обе стороны), но и гарантировались интересы карел и ингерманландцев в России.

finno-ugorskij-mir-7 Идеология финно-угорского национализма МАРИЙ ЭЛ МОРДОВИЯ Народознание УДМУРТИЯ

В начале 1920-х гг. советское государство приступило к реализации масштабных планов, связанных с решением вопроса о национально-государственном размежевании, что, конечно, коснулось и европейского севера. Согласно условиям Тартуского мирного договора карелы должны были получить автономию, и для власти имело значение не то, нужна ли эта автономия самим карелам, а лишь то, кто и как будет создавать эту автономию, какие геополитические цели она должна будет решать.

Что касается геополитических целей, то они были обозначены достаточно четко: карельская автономия должна стать плацдармом для предполагаемой большевистской экспансии в Скандинавию. Поэтому руководителями Карельской трудовой коммуны, созданной в 1920 г., вполне логично стали не карелы или вепсы, а финны, а точнее так называемые красные финны, которые потерпели поражение в 1918 г. во время гражданской войны в Финляндии, но мечтали о реванше.

Эти притязания были отвергнуты, но важно обратить внимание не только на территориальные притязания, но и на идейную платформу новых властей Карелии, идейным кредо которых стал национализм в той его версии, которая поддерживалась «красными финнами» и их лидером — бывшим доцентом Гельсингфоргсского университета Эдвардом Гюллингом, возглавившим Карельскую трудовую Коммуну и сознательно проводившим линию на «финнизацию» Карелии.

Но эти идеи не были глубоко проработаны, а представляли собой либо некие модификации политики имперской России в отношении инородцев, принципы которой были определены в «Уставе об управлении инородцев» (1822 г.), либо утопические проекты, никак не связанные со спецификой культурного развития территорий. Так, в 1927 г. ненецкие активисты обратились во Всероссийский центральный исполнительный комитет с призывом: «скорей выделить самоедам тундру, чтобы они сами в ней распоряжались».

rossijskaja-jetnopolitologija-nacionalnaja-politika-nacija-narod-pravo-na-politicheskoe-samoopredelenie-jetnichnost-77 Идеология финно-угорского национализма МАРИЙ ЭЛ МОРДОВИЯ Народознание УДМУРТИЯ

Фактически требование «отдайте нам нашу тундру» означало, что они желали возвращения той ситуации, которая сложилась в Большеземельской и Малоземельской тундрах после принятия Устава об управлении инородцев Мезенского уезда (1835 г.), предоставлявшего ненцам приоритетные права на распоряжение оленьими пастбищами и иными угодьями. Большего рядовым ненцам, составлявшим подавляющее большинство населения европейской тундры, и не надо было, ибо идея автономии вряд ли была им понятна.

При этом не только идея автономии была им чуждой и непонятной, но они не предпринимали и попытки преобразования их устоявшегося образа жизни: «Ясное, а чаще всего смутное представление ненцев о грядущих переменах, по существу революционного характера, побуждало их ради сохранения традиционного образа жизни протестовать против строительства школ, больниц и других учреждений городского типа». И при этом даже политические выдвиженцы в местных органах власти были против приобщения ненцев к европейской бытовой культуре.

Проект по созданию Зырянской Автономной Социалистической Советской Республики, выдвинутый Д. Батиевым, предполагал включение в ее состав не только территорий Архангельской и Вологодской губерний, где проживали зыряне, но и территории проживания коми-пермяков (которых тогда не рассматривали как отдельную этническую группу), а также территории по Нижней Печоре, заселенных русскими и ненцами, архипелаг Шпицберген, все пространство по Нижней Оби, где проживали ненцы, ханты, манси и т. д.

В основе названной идеи, как полагают некоторые современные исследователи, лежала «историческая концепция «Перми Великой — Биармии». Однако нынешние историки оценивают притязания «отцов Коми автономии» с позиций тех знаний и представлений, которые накоплены сегодня. Творцы же Коми автономии не только не могли быть знакомы с изобретенными сегодня «концепциями», но и не имели перед глазами ни писаной истории Коми (первые варианты которой появились спустя десятки лет), ни ясных представлений об этнической культуре и этнической истории своего народа.

Если говорить о волжских финнах, то и у них до 1917 г. не было сформировано каких-то движений или групп, выступавших с идеей самоопределения. Но на волжских финнов серьезное влияние оказывали активисты татарского движения, которое, правда, тоже не было институционально оформленным. Тем не менее уже после Февральской революции 1917 года, в мае месяце, в Казани состоялся первый съезд малых народностей Поволжья, где говорилось о необходимости предоставить автономию и широкое самоуправление малым народам.

Читайте также:  Город Мензелинск (Татарстан)

Прошедший в феврале 1918 г. съезд мари поддержал советскую власть, но политических требований не выдвигал, и дело создания марийской автономии, как и в других регионах, взяли в свои руки местные большевистские выдвиженцы (Марийская АО создана в 1920 г.). Первый съезд удмуртов состоялся в июне 1918 г., автономная область организована по решению ЦИК РСФСР и СНК в 1920 году, а Мордовская автономная область решением центральных органов власти создана только в 1930 году.

Поскольку творцы автономий были либо идейными, либо стихийными националистами (в региональной исторической литературе их личности героизированы и мифологизированы), идеалы свободы равенства и братства, рожденные в ходе Великой французской революции, им были чужды, равно как и идея гражданина и гражданства. 

И естественно, что творцы автономий с восторгом восприняли доктрину этнического национализма, которую на начальном этапе советского строительства активно поддерживали большевики. А потому для них естественным направлением деятельности стало формирование разделенных сообществ, в которых на вершине социальной иерархии оказывался так называемый коренной народ, они вели активную работу по коренизации государственного аппарата в своих автономиях и коренизации всей культурной жизни.

В Карелии, например, «в северных районах республики среди карел под влиянием финнизации появилась мода менять на финские свои старинные «русские» фамилии (Петров, Родионов и т. п.). Финнизация приводила к разделению населения по этническому признаку буквально во всех сферах повседневности и общественно-политической деятельности.

«Финноязычные» карелы проводили отдельные от русских комсомольские собрания, а в школах карельские дети не хотели сидеть за одной партой с русскими сверстниками. Из 22 газет 10 были на финском языке, из 8 журналов — 5 финноязычные.

До 1935 года в Реболах и Ругозере не было русскоязычных книг, ни один из руководящих работников не говорил по-русски. В школах Ребол, Кестеньги и Ухты русский язык вообще не преподавался».

В Коми процесс коренизации не принял таких крайних форм, но она вызывала недовольство некоми населения, о чем можно судить по многочисленным публикациям областной газеты «Югыд туй» («Светлый путь»), издававшейся на русском языке. Сходные явления имели место и в ряде других регионов. Финский исследователь П. Кауппала полагает, тем не менее, что «сторонники самоуправления в Коми после образования административной автономии в 1921 г. были интегрированы в единую политическую систему, в которой были успешно проведены «коренизация» и «зырянизация» местного аппарата».

Можно согласиться с этим утверждением в том плане, что именно тогда сформировались основы региональных элитных политических группировок и их мировоззрение. Несмотря на то что границы, статусы, официальные языки у национально-государственных образований уральцев неоднократно менялись, неизменным оставались культурные иерархии и идея «коренного народа» как главного народа на данной территории. 

В 1994 г. эта идея была закреплена в Конституции Республики Коми, ибо там было заявлено: «Коми народ — источник государственности Республики Коми». Использование подобных трактовок означало, что вместо конституирования основополагающих правовых норм (источником государственности может быть только право на самоопределение, которым обладает не отдельная этническая группа, а территориальное сообщество в целом) конституциировались идеи этнического национализма.

В Конституции Карелии, принятой в 2001 г., заявляется: «Исторические и национальные особенности Республики Карелия определяются проживанием на ее территории карелов». А вепсы, финны и русское старожильческое население, получается, никак не определяют национальные особенности республики.

В Конституции Удмуртии странным образом республиканское сообщество делится на удмуртский народ и удмуртскую нацию. Тем самым, как и в случае с Коми, нетитульные этнические группы, исторически связанные с территориями республик, как бы символически исключаются из процесса нациестроительства.

Укоренившиеся благодаря советской национальной политике представления о «коренных народах» как о «главных» народах на «своих» этнических территориях и как о символических владельцах этих территорий не только препятствуют гражданской интеграции и формированию прочных региональных идентичностей, но и позволяют воспринимать титульные этнические сообщества как группы, которые не интегрированы в общее культурное пространство страны и конкретного региона и как бы находятся вне его. А потому эти группы могут самостоятельно, не считаясь с интересами территориального сообщества в целом, формировать некие символические трансграничные миры, которые якобы отвечают национальным интересам этих групп и имеют «глубокие» исторические корни.

Такая позиция нашла отражение в тех идейных конструкциях, которые созданы за последние десятилетия этнонациональными движениями российских финно-угров.

 

finskij-ornament Идеология финно-угорского национализма МАРИЙ ЭЛ МОРДОВИЯ Народознание УДМУРТИЯ

 

Идейные позиции современных этнонациональных движений финно-угров

Надо признать, что каких-то законченных и глубоко обоснованных концепций политического и культурного реформирования местных сообществ у этнонациональных движений, осуществляющих свою деятельность в республиках/округах с финно-угорским населением, не существует. Тем не менее есть ряд принципиальных положений, которые признаются (или признавались) большинством этнонациональных организаций. Последнее обстоятельство и позволяет ставить вопрос об общей идеологии этнонациональных движений российских
финно-угров.

Базовыми идеями являются две:

1) идея приоритетности групповых прав,

2) противопоставление этничности гражданству.

Этническое сообщество рассматривается как однородное, целостное социальное образование, в котором некий коллективный интерес доминирует над индивидуальными интересами личности. Личность, которая не «растворяется» в группе и пытается свободно выбирать культурные ценности, оценивается этническими антрепренерами как девиантная (личность, склонная к отклоняющемуся поведению).

В идеологии названных этнонациональных движений приоритет групповых прав наиболее последовательно обосновывается в идее этнического самоопределения. Поскольку титульная этническая группа рассматривается как «источник и носитель национально-государственного суверенитета», поскольку право на самоопределение рассматривается как право одной этой группы самоопределяться независимо от полиэтничного состава населения республики или округа, где она расселена.

Таким образом, гражданин и член этнической группы представляются не как взаимосвязанные социальные позиции личности, которые она занимает в рамках единого сообщества (например, «я россиянин, а по происхождению мариец»), а как противостоящие друг другу социальные категории (что побуждает говорить о предоставлении «особых» политических, экономических, культурных прав титульным группам в ущерб интересам остальных граждан).

Обоснованием права на этническое самоопределение является тезис о том, что титульные группы являются коренным, т. е. исконным населением того или иного региона, а потому имеют особые права на земельные ресурсы, природные богатства, политический и социальный статус.

Важной стороной деятельности этнонациональных движений и важной составляющей их идеологии являются попытки обосновать необходимость некоей новой идентичности«Финно-угорского мира». По форме и содержанию это паннационалистическая идея, которая рождена стремлением расширить группу солидарности, усилить политические позиции этнонациональных движений российских финно-угров за счет привлечения ресурсов внешних акторов.

Названная идея не нова, и ее истоки восходят к упомянутой выше доктрине «Великой Финляндии». Поэтому не случайно «мир» был назван не по имени языковой семьи, к которой принадлежат финно-угры (Уральская языковая семья), а с ориентацией на старые панфинские идеи.

Читайте также:  Радикальный ислам в Саратовской области

Идея финно-угорского (но не уральского) родства и единства постоянно присутствует на всемирных конгрессах финно-угорских народов (но не уральских), первый из таких конгрессов был проведен в 1992 г. в столице Республики Коми Сыктывкаре по инициативе местных властей и коми этнонационального движения. Здесь же впервые была озвучена идея о «возрождении финно-угорского мира», был создан исполнительный комитет конгресса — Консультативный комитет финно-угорских народов, штаб-квартира которого разместилась в Хельсинки, а ее деятельность финансировалась правительством Финляндии через различные фонды.

К концу 1990-х гг. различными этническими активистами и финно-угроведами публично было заявлено, что «Финно-угорский мир» сформировался как культурная реальность, хотя серьезных доказательств его реальности представлено не было. А у населения республик с финно-угорским населением, где повсеместно титульные группы являются меньшинством, почему эти республики называются пространством «Финно-угорского мира» тогда, когда большая часть населения не является финно-уграми, почему вся национальная и культурная политика строится с ориентиром на некий виртуальный мир, хотя сложный состав населения республик диктует необходимость пропагандировать поликультурность регионов и одновременно стремиться к укреплению единства сложных территориальных сообществ.

На эти вопросы общественность «финно-угорских регионов» (так стали называть свои республики и представители местных властей) до сих пор не получила вразумительного ответа от политических и культурных акторов. Для пропаганды идеи «Финно-угорского мира» в России существуют специальные институты.

Еще в 2006 г. в Сыктывкаре был открыт федеральный Финно-угорский культурный центр, деятельность которого финансируется из федерального бюджета. Центр поддерживает деятельность информационного портала «Финноугория», издает журнал «Этнический комфорт», финансирует создание фильмов и передач в рамках проекта «ФИННОугровидение», организует и проводит фестиваль «Финно-угорский транзит» и другие мероприятия, которые призваны демонстрировать культурную отличительность финно-угров.

Причем тема самодийских народов и проблем их культурного развития является периферийной, а идея культурной близости финно-угров с другими народами РФ вообще никак не акцентирована в деятельности центра. Получается, что это федеральное учреждение в своей практической деятельности нацелено на систематическую работу по маркированию границ (символических, культурных) между этническими группами населения российских республик и России в целом.

В 2008 г. в столице Мордовии Саранске создан Поволжский центр культур финно-угорских народов, который выполняет те же функции, что и центр в Сыктывкаре. Из наиболее значимых сторон деятельности Поволжского центра следует отметить издание научного журнала «Финно-угорский мир». Некой площадкой для демонстрации финно-угорского единства и культурной отличительности стал Финно-угорский этнокультурный парк, построенный в нескольких десятках километров от Сыктывкара.

В создание парка вложены огромные федеральные деньги, но эффективность его деятельности низка во всех смыслах.

Однако очевидно, что широкая финно-угорская идентичность не может формироваться на зыбкой лингвистической основе. В культурном же плане народы финно- угорской группы очень существенно отличаются друг от друга, тесных экономических связей между регионами их проживания нет, а интенсивные культурные обмены, которые стали реальностью в последние годы, не могут привести к осознанию финно-угорского единства широкими слоями населения.

Это осознание есть только у узкого слоя этнической элиты, которая, правда, и формирует идеологию. Несомненно, что формирующая идеологию этнонациональных движений этническая элита должна отстаивать экономические, политические и культурные интересы своих народов. В этом отношении существенно значимо то, как строятся федеративные отношения в государстве, какой объем полномочий есть у субъектов федерации, а какой у федерального центра.

По поводу федерализма в российских политических кругах достаточно долгое время продолжаются острые дискуссии. Но в идеологии этнонациональных движений нет сколько-нибудь основательно разработанных идей реформирования российского федерализма и не определены даже политические интересы в этой сфере.

В каждой из республик или автономий, где проживают финно-угорские народы, исторически сложились полиэтничные территориальные общности. Для сохранения социальной стабильности внутри этих сообществ необходимо, чтобы уровень их консолидации был довольно значителен. При этом консолидация может происходить, как показывают многочисленные исследования, не на этнической, а на гражданской основе.

В то же время в идейных конструкциях этнонациональных движений идея территориальной гражданской солидарности отсутствует, и лишь в резолюциях последних двух съездов АФУН появились декларативные заявления о гражданском единстве россиян. Несмотря на серьезные изменения в положении финно-угорских народов России, перемены в самих этнонациональных движениях и во внутренней политике государства, идеологические конструкции этих движений принципиальным образом не пересматриваются, хотя с начала 2000 гг. происходит деполитизация движений и связанная с этим деконцептуализация их идеологии.

Концепции финно-угорского, тюркского «миров» и особого культурного пространства коренных «народов Севера» привели в итоге к тому, что в символических и идеологических представлениях этнических активистов национальных движений финно-угров, тюрок, малочисленных народов Севера места для крупнейшего народа страны на символической карте России почти нет. Они объявляют «русским регионом» только территорию Центрального федерального округа, а, к примеру, Архангельскую и Вологодскую области, где доля русских составляет 98 %, относят к этническим территориям финно-угров. Лозунг этнических радикалов «Русским свою русскую
республику» опасен тем, что не только может положить начало символической картографической (и виртуальной) войне, но и усилит влияние идей сторонников русского национализма.

 

Подведем итоги

Современная паннационалистическая концепция «Финнно-угорского мира» родилась на волне подъема этнонациональных движений в начале 1990-х годов. Серьезных культурных, политических оснований под ней нет.

Все мероприятия, которые осуществляются в рамках «мира», есть обычные культурные связи между регионами и странами: фольклорные фестивали, писательские конференции, обмен выставками и обмен студентами. В связи с этим остается непонятным, в чем состоит культурная сущность «Финно-угорского мира».

Однако, понятно то, что эта идея имеет очевидную политическую сущность, т. к. создается впечатление, что «мир» создан лишь для внутрироссийского использования, ибо Венгрия, Финляндия и Эстония воспринимают себя сегодня, прежде всего, как часть объединенной Европы и общего «европейского дома». Даже усилившаяся в последние годы борьба за «финскость» в Финляндии и «венгерскость» в Венгрии принципиально не меняют ситуацию.

При этом конструкция «мира» есть удобный инструмент как культурного, так и политического влияния на Россию, что уже имело место на практике. А поскольку в пропаганду идеи «Финно-угорского мира» вовлечены многие государственные и общественные институты, поскольку ее активно эксплуатируют в своих интересах региональные элиты, постольку «мир» будет востребован и в дальнейшем.

По материалам: Ю. П. Шабаев, доктор исторических наук, профессор, заведующий сектором этнографии ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН. ВОПРОСЫ ЭТНОПОЛИТИКИ №1 (1) 2018.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

5 × 1 =

Next Post

Как организовать блокпост?

Сб Июл 2 , 2022
Как организовать блокпост? Блокпост — заградительный, укреплённый контрольно-пропускной пункт с вооружённой охраной на дорогах, въездах в населённые пункты и тому подобное (обычно на оккупированной или […]
Как организовать блокпост?