…Своему ремеслу Валентина училась у мастера, который гончаром был ещё до войны. Разыскала его, когда жила в небольшом городе Стерлитамаке. В трудовой книжке у неё тогда значилось: «искусствовед». «Этот дедушка научил меня работать на гончарном круге. Обжиг у него был просто роскошный — ещё дровяной. Сейчас такого уже нет.»
Мы разговаривали с нашей землячкой, широко известной нынче за пределами страны художницей Валентины Кузнецовой, в её московской квартире, из-за уникальных росписей по стенам больше похожей на сад. Даже стулья — и те здесь были в цветах. Валентине не терпелось дождаться весны и посадить на своем, не так давно возделанном участке за Сергиевым Посадом, ещё и живые растения — кусты жасмина, гортензии, ночные фиалки, левкои. «Хотя там уже посажено более сотни их разновидностей, но именно таких запахов мне не хватает.» Она сама, огненно-рыжая красавица, походила на экзотический цветок, появившийся на свет в далёком башкирском селе Воскресенском.
— Глина что ли там у вас была особенная — почему выбрали Вы такую необычную и редкую по нашим временам профессию? — спросила я собеседницу.
— Когда впервые вылепила свои фигурки на берегу речки, то знать не знала, что бывают на свете керамисты. Уже заканчивая академию художеств в Петербурге вдруг ощутила непреодолимое желание создавать объемы, расписывать их. Так и выбрала глину. А вскоре попала на семинар в Подмосковье. Там собрались практически все керамисты России. Училась тогда у каждого чему-то своему.
— Наши художники, впервые побывав за границей, удивлялись: на Западе творческому человеку невозможно прокормиться своим искусством. Надо быть очень раскрученным мастером, чтобы иметь доход. Для Вас керамика — это ремесло, которое дает возможность жить?
— Нет, это страсть, любовь, которая с годами становится все более пылкой. Сложно объяснить, почему человек вообще что-то любит. Наш сосед по двору, например, жизни своей не мыслит без голубей. Ему нравится растить их, ухаживать за ними, ставить на крыло. И это тоже искусство, которым каждый в своей области стремится овладеть. Без всего этого жизнь становится плоской и тусклой.
Работы мастера можно встретить в Третьяковской галерее и в Пушкинском музее
— Похоже, что именно такого «объема» вам не хватало в родных краях. Почему Вы уехали в Москву?
— Москва большая, здесь легко можно встретить именно «своих» людей, которые чувствуют, понимают и принимают то, что делаю лично я. Это подпитка, обратная связь. Многие ценители керамики со временем стали моими друзьями. На Николиной горе, например, есть дом, полностью украшенный мной. Хозяйка большого семейства, в котором подрастает шестеро детей, специально построила печь для обжига, чтобы мне было комфортно работать.
Приятно осознавать, что я не затерялась здесь. Со мной здороваются незнакомые люди, мои работы покупают учёные, артисты и даже коллеги-художники. А Уфе я благодарна за урок, который она мне преподала: художник не должен быть общественным деятелем! Я так рада, что теперь мне не нужно ни за кого голосовать, ни за кого отвечать. Зато есть возможность много-много трудиться, любить, заботиться о близких и сажать цветы!
— Но ведь именно в Вашу бытность председателем Молодёжного объединения Союза художников Башкирии творческая жизнь в Уфе била ключом — разве это не давало силы, не служило той самой подпиткой, которая вдохновляет?
— Время было такое — людям хотелось общаться. Мы собирались в Доме культуры имени Калинина в Уфе. Многие приходили с работы голодными, поэтому все дружно пили чай, затем показывали друг другу слайды, рисовали, лепили. Сейчас такое не в части. В Москве, надо сказать, вообще принято держаться обособленно.
— А то, что из себя представляет художественная жизнь Москвы?
— Я сравниваю её с многослойным пирогом, в котором пласты между собой не пересекаются. Есть художественные галереи, где вращаются представители только определённых кругов общества и попасть туда можно лишь по записи. Это верхний слой «пирога». Здесь многое берётся от Запада или делается под Запад. Но все эти инсталляции, часто просто патологические, более чем странно смотрится у нас. Как-то в Центральном доме художника на выставке с пятиметрового экрана на огромной стене целый день крупным планом показывали рот жующий старушки и это считалось уникальной находкой. Об этом говорили, обсуждали это приветствовали…
— Прямо «голый король» какой-то: все понимают нелепость происходящего, но боятся сказать об этом вслух…
— К счастью, не везде так. Ещё сохранился определённый слой настоящих, мудрых художников, которые всю жизнь посвятили своему делу. Они живут в сложнейших условиях, никто их работы особо не покупает, но они трудятся ради большого искусства, отвечающего очень высоким требованиям. Время от времени устраивают выставки, что требует денег, которых у них нет. Это удивительные люди, именно с них хочется брать пример.
— Что завтра ждёт нас в изобразительном искусстве- кто придёт на смену таким энтузиастам?
— Увы, так называемое актуальное искусство будет занимать все больше пространства. Поскольку мы уже впустили в свою жизнь компьютер, куклу Барби, «Ночной дозор». Общество, естественно, изменилось. На молодёжных выставках уже нет той мощный энергетики, какая была раньше. Духовное искусство подменяется всевозможными придумками, сочинёнными в головах, не имеющими внутреннего наполнения.
Эта игра в жизнь, которой нет. Но мне кажется, что такое «искусство» скоро уйдёт. Я проводила мастер-классы на своих выставках в Академии художеств, в Строгановке, в Абрамцевском училище. Меня поражало, как много приходило на эти уроки замечательных, умных, тонких молодых людей, ловивших каждое слово. Это вселяет надежду на лучшее.
— Но вернёмся к малой родине. Раньше говорили, что в Башкирии какая-то особая творческая аура и хорошие художники там «плодятся» именно поэтому…
— Это так. Однажды в Йошкар-Оле председатель марийского Союза художников сказал мне: вам повезло, вы родились там, где имеется особый разлом земной коры. Поэтому вы такие талантливые! Башкирская художественная среда действительно отличается удивительным разнообразием.
— Может быть недаром тогда вас так разбрасывает по всему миру — как закваску, чтобы будоражить, побуждать других к творчеству…
— Ни один выходец из Башкирии не растворился, не исчез как личность за пределами своей республики. Здесь часто можно услышать: Москва-Петербург-Уфа — в такой последовательности нередко выставляются творческие приоритеты. Но важно, чтобы желание продавать не возобладало у человека искусства над потребностью создавать.
— Многие ваши работы «живут» в семьях — они буквально созданы для людей. Это то творчество, которое способно облагородить окружающую среду, украсить её, оживить, если хотите. Наверное скульптурам Вашим уютнее в домах, чем музеях…
— С этим тоже все в порядке — мои работы купили более двадцати музеев. Для меня это очень важная поддержка. Ведь если сразу семь твоих творений берет, например, Третьяковская галерея или Пушкинский музей, то это вдохновляет и придает уверенности в том, что ты на верном пути. К счастью, я сегодня могу позволить себе не зависеть от обстоятельств, делать что-либо по своим меркам и по своим критериям. И это находит отклик у других людей.
— И кто же они — Ваши истинные поклонники?
— Их много, они из самых разных социальных слоев. Как-то на мою выставку пришла женщина, которой очень понравилась одна моя работа. Я не могла продать её дешевле цены, назначенной галереей. Но когда из разговора с поклонницей узнала, что она доктор наук, а поскольку находится на пенсии, то просто не может позволить себе такие траты, мне стало не по себе. Я потихоньку взяла свою же работу, подарила ей, а потом просто отдала деньги в кассу.
— Есть и ещё область благотворительности, которая сегодня неразрывно связана с именем Валентины Георгиевны Кузнецовой — это открытая на Вашей родине Воскресенская картинная галерея.
— Во время войны Башкирия приютила молодых столичных художников, а спустя годы они подарили республике галерею, которая стала настоящим воплощением чувства благодарности. Московские художники-воскресенцы — это целое сообщество. Они не забывают Башкирию и сегодня в дело включились уже их дети. Татьяна Викторовна Бабицина, например, подарила галерее три работы отца. В Воскресенское ныне многие специально едут посмотреть «московскую школу живописи». Это очень необычно: увидеть Москву в башкирском селе. Сохранить память об этой важной страничке нашей истории отчасти считаю и своим долгом.
Беседовала Галина Карпусь
СПРАВКА
Валентина Георгиевна Кузнецова родилась 8 февраля 1949 г. в с. Воскресенское Мелеузовского района Башкирской АССР. Член Союза художников РФ с 1983 г., заслуженный художник РБ (1998), член-корреспондент Российской Академии Художеств (2012).
В 1968 г. окончила художественное отделение Уфимского училища искусств, в 1975 г. — факультет теории и истории искусств института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е Репина в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург). С 1968 г. преподавала в детской художественной школе г. Стерлитамака. В 1979-1988 гг. — руководитель студии изобразительного искусства ДК им. М. И. Калинина в Уфе.
С 2000 г. живёт в Москве, преподаватель художественных студий. Работает с керамикой (глина, шамот, фаянс), включая керамические скульптуры, вазы, блюда, занимается монументальной росписью. Работы находятся в коллекциях Государственной Третьяковской галереи, Московского музея современного искусства, Всероссийского музея декоративного искусства, Белгородского государственного художественного музея, Воскресенской картинной галереи, в частных собраниях в России и за рубежом.
Известные работы малой скульптурной пластики: «Салима-апа с дочерью», «Галина. Лето», «Самое дорогое», «Материнство. Стоящая», «Мои родители», «Моя мама», «Автопротрет», «Лето», «Жёны-мироносицы», «Пётр и Февронья». Цикл мифологических и фантастических образов: «Вила-царица», «Весна-всадница» и др., а также серия работ «Воскресенская жизнь».
