Сегодня публикую отрывок из книги Сергея Руденко «Башкиры» (1925), посвященный мифологическим представлениям башкир. Иллюстрирую архивными снимками Сергея Руденко, а также современными фото уфимца Наиля Галеева
Сергей Руденко
Одухотворение природы. Светила, гром и молния, смерч. Духи гор, пещер и лесов, водяные, домовые, хозяева ветров. Сожительства людей с духами. Албасты. Сон и смерть. Убыр. Колдуны, чернокнижники, волшебники, ворожеи. Бесогонители и лекари. Лечение болезней. Начатки знаний.
«…Учение Мухаммеда проникло к башкирам по всей вероятности в XI—XII веках. Останавливаться на учении Мухаммеда, предписываемых этим учением правилах и проч., не входит в наши задачи. Отметим только, что мусульманство почти совершенно изгладило следы прежних верований башкир и вместе с арабской, а потом татарской грамотностью принесло им ряд новых и чуждых ранее воззрений.
В обширной литературе, посвященной башкирам, мы находим только крупицы, жалкие осколки былого их мировоззрения. Нам лично, во время наших поездок к башкирам удалось собрать кое-какой материал по этому вопросу (40), который мы и попытаемся вкратце изложить здесь вместе с литературными данными.
Один из арабских путешественников X века (Ибн-Фадлан) пишет, что в его время башкиры были идолопоклонниками. Одни из них, будто бы, поклонялись змеям, рыбам, журавлям и разным животным, другие признавали двенадцать божеств, которые управляли зимой, летом, дождем, ветром, деревьями, водой, ночью, днем, смертью и жизнью; иные верили в высших божеств, обитавших в небесах.
Тот же автор утверждает, что у башкир существовал фаллический культ — изображение решз, сделанное из дерева, они всегда носили на шее; они обращались к нему, как к идолу, со всеми своими просьбами, говоря, что это единственный творец их, и что другого они не знают. К сожалению, этими замечаниями и исчерпывается все, что мы находим о верованиях башкир у древних авторов.
Нам недостаточно известны космогонические представления башкир. Мы знаем только, что небесные светила, солнце и луна, считаются башкирами существами антропоморфными, и в их сказках солнце (куяш) фигурирует под видом «красной водяной девки», у которой, когда она выходит из моря, белые волосы, длиною в несколько саженей, плавают над водой; руками она достает звезды и убирает ими свои белые волосы.
Сильные и могучие богатыри (батырь), видя выплывающую из моря водяную деву, дивятся ее красоте и, когда она хочет опуститься в море, схватывают ее за длинные волосы и опускаются с нею в водяное царство, где отец водяной девы выдает ее замуж за богатыря без выкупа (41, 39—40), а когда зять соскучится по земле, то отпускает их обоих и наделяет водяным скотом. Луна (йй) в башкирских сказках, в противоположность солнцу, является существом мужского рода.
Лоссиевский (42) приводит поэтическое башкирское сказание о луне, в котором башкирка, идущая за водой, залюбовалась месяцем славным и добрым, так весело смотрящим с неба, будто бы улыбающимся. Вглядываясь в месяц, она произнесла: если бы у меня был такой красивый муж, как месяц, я непременно родила бы ему большого богатыря. И месяц взял девушку к себе в жены, и теперь она стоит там с коромыслом и ведрами.
Гром и молния происходят по мнению башкир по воле Аллаха. Последний посылает ангела наказать шайтана; ангел направляет и гоняет тучи, гремящие при столкновении. Вместе с тем ангел преследует и наказывает шайтана кнутом (сыбыртка) за то, что он соблазняет людей и вредит им. На конце его кнута привязаны огненные камешки, которые, срываясь и поражая шайтана, производят молнию.
Шайтаны сильно боятся молнии и часто прячутся от неё в жилище человека. Тогда молния, отыскивая шайтана, может ударить в избу. Поэтому во время грозы башкиры тщательно запирают окна, двери и трубу жилища, чтобы шайтан не забрался в избу. Иногда, во время грозы, шайтан принимает вид плачущих детей, просящих приютить их от непогоды.
Потрет пожилого мужчины из башкирской деревни Яхъя. Конец XIX — начало XX в.
Загоревшийся от молнии, пущенной ангелом, дом западные башкиры, подобно великорусам и другим своим западным соседям, считают грехом заливать водой, а тушат его кислым молоком (40, XXVII, XXVIII).
Несравненно интереснее и оригинальнее представление башкир о смерчах и других воздушных явлениях, как о страшных чудовищах, подобных змеям. Змею (йэлан) вообще башкиры считают существом зловредным, опасным и вместе с тем необыкновенным. Еще Лепехин (62, 172) писал, что башкир «куда бы и как скоро он ни ехал, завидев змею он непреминет остановиться и убить ее, а палочкою увязить змеиную голову в землю». Последнее они делают с целью, чтобы она не ожила, так как по их убеждению к убитой змее приходят ее товарищи и приносят корешок неизвестной травы, который накладывают на раны, чтобы ожила.
Башкиры уверены, что ничем нельзя так скоро убить змею, как нагайкой (камсы),пропитанной лошадиным потом, считая последний для змеи смертельным. Лепехин (62, 57 — 58) приводит между прочим легенду о том, как один башкир смог убить великого змея, живущего на змеиной горе (Жилань или Елан-тау, на Урале) только потому, что напоил свою саблю лошадиным потом.
Обыкновенная змея, прожив до ста лет, превращается в аждаа. Аждаа—огромная змея (дракон) в несколько десятков саженей длиною, живет в озерах, а иногда и в колодцах. Аждаа -пожирает подходящую к озеру на водопой мелкую скотину, особенно ягнят. Дожив до 500 или 1000 лет, аждаа превращается в юха. Юха пожирает людей, особенно девушек, может принимать образ человека, животного и проч. Благодаря милости Аллаха аждааобыкноненно не доживает до возраста юха, так как облака уносят ее на гору Каф, лежащую за Ледовитым океаном и наполненную всевозможными гадами и драконами. Каким образом уносится аждаа, среди башкир не мало очевидцев, и об этом можно слышать много рассказов. Некоторые из подобных рассказов сообщены Юлуевым в одной из его заметок (43, 246).
При совершенно ясной погоде показывается небольшая тучка с громом и молнией, надвигающаяся на озеро. Едва туча коснется воды, как последняя начинает бушевать, кружиться и бить фонтаном, и из нее показывается голова страшнейшего чудовища с огромными выкатившимися из орбит глазами похожими на деревянные чашки для кумыса. Туча, схватившая в свои объятия голову чудовища, начинает подниматься кверху, таща за собой и туловище; с виду оно пятнистое с глянцевым оттенком; наконец, показывается и хвост, раздвоившийся на подобие вил.
Чудовище, поднятое на значительное от воды расстояние, начинает вытягиваться и изгибаться, вилять во все стороны хвостом, который волочится по земле и оставляет след в виде борозды. Несомое облаком чудовище то издает стон, то свистит или шипит, то загибает кольцом хвост, то сердито ударяет по своим могучим бокам, не щадя себя и желая освободиться; но какая-то сверхъестественная сила держит крепче всяких тисков голову чудовища, не давая ему возможности даже пошевелить ею. Не имея возможности вырваться, чудовище мало помалу удаляется, и туловище его под солнечными лучами принимает все более красноватый, ярко-золотистый цвет.
Зауральские башкиры. Фото Сергея Руденко
По некоторым рассказам, слышанным нами в северовосточной, зауральской Башкирии иаждаа принимает иногда человеческий вид. Один хан женился на случайно повстречавшейся ему на берегу озера красивой девушке, оказавшейся впоследствии аждаа. Хан потерял всякую удачу на охоте и во всех своих делах.
Чтобы испытать свою жену, он по совету приближенных, накормил ее соленым и не давал ей пить. Ночью она оставляет хвост на груди хана, а головой протягивается к озеру, расположенному метрах в ста пятидесяти от дома хана, из которого и пьет воду. Узнав таким образом, что его жена аждаа, хан сжигает ее в железном доме, а оставшаяся от нее зола и поныне употребляется, как целебное средство от глазных болезней.
По другим рассказам (35) юха, обернувшись прекрасной девушкой, выходит замуж за хана и сожигается после того, как удается открыть, что она юха.
Помимо светил и физических явлений природы башкиры одухотворяют и все земное. Они полагают, что каждое урочище, каждое сколько-нибудь приметное место имеет своего хозяина (эя); отсюда хозяин горы (тау эясы), хозяин пещеры (таш кууш эясы), домовой (юрт эясы) и т. под. Вера в этих хозяев, владык, заставляет башкир почитать различные горы и пещеры, как места священные.
Пример такого почитания приводит Лепехин (62, 32) при описании горы Тура-Тау. Никто из них (башкир), пишет он, «на сию гору с нами итти не хотел, отговариваясь разными обетами, которыми они горе должны, и которые еще не исполнены: ибо без исполнения обетов влазить на гору никто не может». На некоторых горах южного Урала, в частности на Масим-тау, нам приходилось видеть на вершинах жертвы, принесенные хозяину, духу горы лицами на нее поднявшимися; жертвами чаще всего были или медные монеты, оловянные или серебряные украшения женских нагрудников или, наконец, лоскутки материй (hюба, сук), навешанные на деревья или привязанные к палке, воткнутой в расщелину между камнями на самой вершине скалы.
На горных вершинах, в хребте Кыркты, по Уральскому хребту, вблизи кочевок мы встречали деревца, сплошь завешанные лоскутками материи (сюпрак). При приезде в гости на кочевку одной из женщин, вышедшей замуж в другой род или аул, или при проводах новобрачной, женщины и девушки устраивают игры и пляски на ближайшей к кочевке горной поляне. Перед уходом с горы все они привязывают к деревцу (березке) лоскутки материи.
По их словам, девушки вешают тряпочки как гадание, — если лоскуток провисит до следующего лета, то она в предстоящем году выйдет замуж; женщины же вешают просто на память о посещении родной горы. Возможно, что привязывание этих лоскутков является скорее остатком культа горы и имеет несомненную связь с выше упоминавшимися hюба. Почитание духа горы, ее хозяина обязательно, неисполнение обета или проявление неуважения влечет за собой месть духа. Башкиры рассказывали Лепехину (62, 32), какие последствия влечет за собой неуважение к горе Тура-тау.
Один татарин «презирая сие священное место, на горе напакостил; но сия попытка даром ему не прошла: ибо весь его род в короткое время вымер. Мор начался с его сына, который умирая видел разных хищных зверей сходящих с горы и готовящихся терзать его тело и всего семейства. Другой гоняясь за лисицею без всякого обету, и в посмеяние забравшися на гору, растерзан был пегим медведем».
Зауральские башкиры. Фото Сергея Руденко
Кроме духов гор и пещер, верят башкиры еще в духов, живущих в лесах, в воде, в хозяев дома и других. Лесные духи, лешие, — горными и зауральскими башкирами называются шурали, а северо-западными—ярымтык. Существует несколько рассказов о встречах башкир с лешими, обыкновенно на охоте или при случайных кочевках в лесу. Является людям леший обыкновенно в человеческом виде, но только с одним глазом во лбу и на одной ноге; впрочем, иногда он принимает и иной вид, например бревна.
Так же, как и люди, леший занимается охотой, имеет жен и детей, его жена и дочери отличаются обыкновенно замечательной красотой; живет он в лесах, в расщелинах скал и в пещерах. Леший часто кричит, передразнивает (эхо) и пугает людей, вреда же он, говоря вообще, им не делает, только не следует его пугаться. По рассказам башкир лешие смертны и человек может убить лешего.
Как и человек, леший имеет душу, но только во сне душа его выходит изо рта в виде пламени. Что делается с душой лешего после смерти нам не удалось узнать. По представлению северо-западных (гай-нинцы) башкир, леший любит пошалить; он ездит на лошадях, пасущихся в поле. Излюбленных лошадей леший заезживает до того, что домой они возвращаются в пене. В одной из сказок пойманный леший предсказывает будущее, и предсказанное исполняется.
Водяные (суу-эясы) живут в воде, в озерах, очень богато; на дне, под каким-нибудь камнем имеется вход в их чертоги. Вреда людям не делают и они. Не только дети водяных чертей (шайтанов), но и сами водяные выходят из воды и бегают по окрестностям. Сообразительностью они не отличаются и в состязаниях с башкирами, благодаря хитрости последних, они обыкновенно проигрывают кучи золота. В одной сказке водяной чорт принес башкиру много золота, опасаясь, чтобы тот не повесил на веревке озеро и не погубил тем самым водяного.
Игнатович (16, 23) приводит одну легенду, в которой водяной владыка за пойманную башкиром свою собачонку отдал башкиру табун прекрасных кобылиц и жеребцов.
В каждом доме, по мнению башкир, имеется свой хозяин (юрт эясы), который живет в разных местах, чаще всего на печке. Зла людям он не делает, если его не сердить, но шалить любит: кидается с печки камешками, ездит на лошадях в конюшнях, заплетает им гривы и проч. По мнению северо-западных башкир домовой любит по ночам после всех париться в бане. В это время ходить в баню опасно, так как он не любит, чтобы ему мешали.
Башкиры вообще не решаются поздно оставаться в бане, и у них существует рассказ про чорта (шайтана), запарившего до смерти старика, оставшегося в бане. В этих рассказах о домовом башкиры приписывают последнему то функции конюшенного, то банника. Существуют ли последние духи самостоятельно и как они называются по-башкирски, узнать нам не удалось.
Особенно много у башкир рассказов о пери (парей, барей), духах-хозяевах ветров и о диу пери, царе ветров, всесокрушающем вихре. Пери живет или в расщелинах скал, где он держит на привязи ветры, или на площадках, на вершинах гор, совершенно так же, как и сами башкиры. Живут они в прекрасных войлочных кибитках, возле которых привязаны жеребята, а кругом ходят табуны лошадей и стада всякого скота.
Кругом их кибиток всегда растет прекрасная, сочная, никогда не уменьшающаяся трава. Пери имеют, конечно, жен, торжественно празднуют свадьбу, на которую нередко приглашают башкир музыкантов. Зимою, во время свадьбы пери всегда бывает буран. Иногда люди входят в соглашение спери, которые всегда помогают им жить богато, работа у таких людей всегда спорится и во всем им бывает удача. Бывают случаи, когда пери. похищает молодых женщин и девушек ему понравившихся или спознавшихся с ним. В образе обыкновенных башкир перипоявляются среди людей даже на ярмарках. Узнать их можно только намазав глаза чудодейственным снадобьем, но нужно, чтобы пери. не знал об этом, а то он вырвет у такого смельчака глаза.
Между другими сверхъестественными существами у башкир есть еще рассказы про бесенят(бисюра). Это маленькие желтые человечки в красных рубашках, живущие на полянках в глухих лесах. Бисюра мужского пола завлекают в лесу женщин и входят с ними в сожитие, абисюра женского пола — с мужчинами. Тем лицам, с которыми бисюра вступают в сношения, они носят деньги, и последние всегда бывают очейь богаты.
Таким образом мы видим, что духи, по представлению башкир, живут обществами, и жизнь их всех подобна людской. Их женщины отличаются необыкновенной красотой, и если бы у людей была способность их видеть, то многие погибли бы от безнадежной любви. Нередко люди вступают с различными духами в сожительство, о чем имеется не мало рассказов. Рассказывают, как однажды пери вихрем унес молодую башкирку, случайно посетившую его, и как ее насильно увели с вершины неприступной скалы, где она жила с пери (40, XIII).
Происхождение названия шайтан-ку-дейского рода башкиры поясняют рассказом о том, как одному башкиру, вследствие его хитрости и находчивости удалось получить себе в жены молодую жену шайтана (чорта, точнее, шурали, лешого), от сожительства с которой у него появились дети, родоначальники шайтан-кудей-ского рода. Подобный рассказ существует в сев.-зап. Башкирии про башкир живущих по р. Таныпу;по этой версии башкир взял себе в жены красавицу дочь лешого (ярымтык) и прижил с ней несколько детей, образовавших впоследствии целую деревню.
Нередки рассказы о том, как духи вступают в половые сношения с женщинами во время сна. От одной башкирки бурзянского рода мы слышали рассказ, как ночью она одевается в роскошные одежды, как за ней приезжает кто-то на хороших лошадях, как гуляет она с ним и в заключение отдается ему. Такие путешествия совершает она через каждые три-четыре ночи. Сначала она рассказывала о своих похождениях мужу, но потом перестала, так как после этих рассказов она чувствовала себя очень плохо.
Последние шесть лет она недопускает к себе мужа и находится в сожительстве с шайтаном. Баишев приводит рассказ (18, 29), в котором одна девушка сделалась даже матерью нескольких детей, отца которых могла видеть только она сама. Когда давали ей хлеб, она разбрасывала его своим невидимым детям со словами «на тебе, на тебе».
По уверерениям очевидцев кусочки эти действительно куда-то исчезали. Если случалось иногда домашним запереть на ночь двери и трубу, сотворив при этом молитву, на утро они находили весь двор в беспорядке. Это с досады дух разбрасывал и ломал все, что только было на дворе, за то, что его не пустили в избу. Тот же автор приводит другой рассказ башкир о том, как духи подменили девочку на какого-то урода, и как впоследствии она вернулась уже взрослой девушкой и рассказывала о своем похищении духами, о том, как она была женой одного из них в продолжение нескольких лет.
Рассказы о подмене детей, о том, что духи (шайтаны) кладут на их место своих, уродов, встречаются среди башкир повсеместно. В виду того, что дети особенно часто подвергаются напасти злых духов и подмене, для охранения их принимаются особые меры предосторожности. К колыбели (бишик), в изголовье башкиры пришивают закатанные в шерсть зародышевые волосы младенца, зашитые в тряпочку или кожу изречения и молитвы из корана (бэтэу) и проч.
Среди сверхъестественных существ башкиры рассказывают еще про албасты, которую они представляют в образе женщины с такими длинными грудями, что она может перекидывать их через плечо. По ночам албасты наваливаются на спящих, кладут им в рот свою грудь и давят их. Спящий сильно мучается, стонет и мечется, но не может освободиться от нее и проснуться. Никольский (23, 117) пишет, что башкиры верят еще в судьбу, олицетворяющуюся в образе женщины с одним глазом на темени. Она потеряла своих детей (это было очень давно) и с тех пор ходит по ночам по земле и ищет их среди людей.
Понятие о двойственности человеческой природы, о самостоятельном существовании души(ян, жан) и тела выражается чрезвычайно определенно в некоторых рассказах башкир. По их убеждению, как только человек засыпает, душа оставляет тело и свободно странствует; все, что она видела и делала, башкир, проснувшись, хотя и называет сном, но глубоко верит в несомненность и реальность его (40, XI).
Иногда даже можно видеть душу, вылетающую изо рта засыпающего человека, то в виде неопределенной формы белого комочка, то в виде мухи; при пробуждении она тем же путем возвращается в человека. Спящих башкиры никогда не будят быстро, сразу; сначала окликают по имени спящего, потом громче произносят его имя и затем уже начинают энергично будить его. Сразу нельзя будить спящего, ибо душа его в настоящий момент может быть далеко, не успеет вернуться в тело пробужденного, и последний неминуемо и немедленно умрет.
Случаи летаргии, когда человек обмирает на два-три дня и лежит, как мертвый или глубоко спящий, башкиры объясняют путешествием на тот свет (40, XXXV). Проснувшись, такие люди пользуются большим уважением, рассказывают о том, что видели в загробном мире, и поучают народ.
При смерти неестественной, когда, например, человек утопает, душа, выйдя из тела, находится первое время возле него. Поэтому то, если человека скоро вынуть из воды и откачать, чтобы вода вылилась (ибо из-за воды то душа и покидает тело), то человек может ожить, так как душа снова вселяется в него. Чтобы душа нашла дорогу обратно в тело, утопленника кладут у воды и изо рта его до воды протягивают шелковую нитку.
Для этой цели башкиры сплавщики барок и плотов (по р. Белой, Юрезани, Инзеру и друг.) всегда возят с собой «на случай» шелковые нитки (40, XII). Нередки рассказы о том, как видели душу утопленника под видом утки или гагары, плавающей по близости трупа утопленника. Если утонувший не оживает, то потому, что душа, потеряв надежду- найти тело, улетает к Аллаху. По мусульманским представлениям башкир, как только уходят люди с кладбища, тотчас к телу возвращается душа и для умершего наступает новая могильная жизнь.
Однако, душа умершего нередко остается жить на земле среди людей, принимая своеобразный вид и называется она тогда убыр или мясекай. Превращение души в убырпроисходит еще при жизни человека. У всех сихырсы (колдун, гадатель, ворожей) вместо души, которую они продали шайтану за свои познания, бывает убыр, что можно узнать еще при жизни сихырсы, так как они едят иногда и сырое мясо.
По рассказам, убыр имеет только перед, сзади у него нет ничего (40, XXIII). По словам горных башкир, днем он принимает вид старика, а вечером летучей мыши. По ночам убыр в виде огня летает по земле и причиняет очень много хлопот: насылает болезни на людей, пьет кровь, замучивая иногда до смерти свою жертву. Когда сихырсы умирают, чтобы их убыр не странствовал по земле, в ступню покойника вкалывается игла (40, XI). Если только после смерти убеждаются, что умерсихырсы, что его убыр причиняет вред и мучает людей, вбивают в могилу или, разрыв последнюю, в грудь покойника вбивают илимовый кол.
По одной версии, человека, у которого вместо души убыр, можно одолеть только запустив руку под мышку, где у него дыра, и вынув сердце (40; I). По другой версии дыра под мышкой у леших (щурали) и у шайтанов. Живет преспокойно башкир с молодой бабой (шайтаном). Только приходит он однажды домой невзначай, смотрит, а она сняла с головы волосы, сидит и рассматривает их. Вспомнил тут башкир, что баба просила не трогать и не щекотать ее под мышкой. Когда заснули, посмотрел башкир под мышку, видит дыра, просунул руку, выхватил сердце, и умерла баба.
По словам Георги (9, 107), у башкир имеются колдуны (кашмет), которые рассказывают про себя, будто бы они знают прошедшее и будущее. ПоАлекторову (21, № 47), среди башкир верят еще в существование чернокнижников (кара китабчи), которые также знают и настоящее и будущее; они имеют черные книги (кара китаб), написанные в самом аду, и живут с шайтанами в короткой дружбе.
Во всякое время чернокнижник может приказывать шайтану делать чудеса: вить из песка веревки, из лучей солнца канаты, затенять месяц и звезды, останавливать бурю и вихри. При посредстве черных книг кара катабчч управляет шайтаном, как ему угодно; все прихоти и малейшие желания этого человека исполняются моментально. Имеет ли чернокнижник нужду в деньгах — говорит шайтану, и последний ворует для него серебро или золото, наполняет ими кошельки и сундуки своего повелителя.
Желая пользоваться наслаждениями любви, он говорит шайтану, и тот приносит ему первую красавицу, хотя бы дело шло и о дочери великого Могола или о первом украшении гарема турецкого султана. Чувствуя приближение смерти, чернокнижник отдает свои книги кому пожелает и власть над шайтаном переходит из рук в руки.
Волшебники и волшебницы (сихырсы, сихырчи) не имеют непосредственного сношения с духами, но они могут причинять вред людям и приносить пользу при посредстве наговоров, корней растений, напусков по ветру. Башкиры боятся этих волшебников, но в случае опасных болезней обращаются к ним за помощью и получают от них корни и растения. Кроме тогосихырсы обладают силой посылать на людей всевозможные болезни, от которых человек может умереть -даже в несколько дней (40, XI).
Башкирские ворожеи и ворожейки (багучи) гадают различно: смотрят в чашу с чистой водой, бросают стружки в ручьи и реки, причем замечают прямо ли они плывут или кружатся, развивают клубки ниток, бросают в огонь бересту и шепчут над сгоревшей ее золой; кидают 41 камешек или желудь (нукот булыу) и смотрят, как они упадут и в каком порядке расположатся.
Все это делается для открытия воров и для решения вопроса, найдутся ли, и где именно, пропавшие деньги, скот, вещи.
Алекторов (21, № 49) пишет, что, если у кого-нибудь случится довольно значительная покража, то хозяин созывает иногда в свой дом всех, на кого он имеет подозрение, заряжает ружье, кладет его на стол и заставляет каждого из присутствующих подходить к столу и прикладываться ртом к дулу ружья, уверяя, что виновного в покраже выстрел из ружья убьет наповал. Случалось, что укравшие, боясь ожидаемой смерти, не прикасаясь к дулу, тут же сознавались.
Раньше мы видели, что люди, по мнению башкир, входят в сношение с духами, роднятся с ними, но иногда бывают и такие случаи, когда духи вселяются в человека. Георги (9, 107—108) пишет, что «жестокие припадки от маточной болезни и тоски, некоторые припадки беременных женщин почитают они беснованием и потому муллы изгоняют бесов при помощи заклинаний из корана и притом больных, добираясь до сатаны, толкают, бьют, ругают и оплевывают. Выздоровевшему вешают на шею зашитые в кожу изречения, чтобы злой дух в него не вселился вторично.
Помимо мулл они имеют еще «бесогонителей»,шайтан курьесця (по Георги), которые рассказывают, будто бы они шатающихся ночью бесов видят и притом по ним стреляют, саблями машут, палками бьют, преследуют их, ранят, а по сказкам иногда и убивают». Лепехин (62, 73—75) рассказывает, как шайтан куряза был выписан за сотни верст и приехал изгонять шайтана, причинившего беременной женщине, не задолго до родов, боли. Искусство свое куряза получил по наследству от деда. Курязаимел обнаженную саблю и заряженное двумя пулями ружье. Выбрал он себе трех товарищей и двоим из них наказал держать себя за полы, ибо иногда шайтан бывает очень силен.
Чтобы шайтан не вошел в дом одержимой, набралось в избу много народу, который плясал там с криками и шумом. В полночь куряза заметил во дворе шайтана, выстрелил в него из окна, затем с криками, саблей и товарищами гнал ряженого шайтана, пока тот не спасся в реке Ик. Нам самим пришлось записать рассказ одного башкира из рода бурзян (40, XXIX), как он приглашал куряза изгонять злого духа из своей больной жены. И в данном случае,куряза взял себе на подмогу трех человек, изгонял духа, ударяя по воздуху плеткой (камсы.)и связкой из шести прутьев с колючками. В заключение, он с помощниками прогнал шайтана далеко в лес и вернулся домой по другой дороге.
Болезни, по представлению башкир, существа живые» даже иногда антропоморфные. По рассказам северо-западных башкир (40, XVII), лихорадку (тампа), например, приходилось видеть в человеческом образе и в рысьей шапке. Болезни могут принимать вид животных, чаще всего сороки.
Иногда болезнь сама вселяется в человека, иногда же ее насылают сахырсы.
Представления башкир о болезнях яснее всего видны при рассмотрении способов лечения.Бусыр, небольшой беленький, с палец, а иногда с кулак, комочек, производящий боли желудка и гуляющий по кишкам, старухи лекарки (усюкчи) вырывают из. тела, распарив и растерев предварительно больное место. Знахарками вырываются из тела также болезни спины и груди. Некоторые болезни, зависящие от вселения в человека злых духов, изгоняются, как мы это уже видели, особыми куряза.
Для предохранения, а также для избавления от болезни уральские башкиры вместе с изречениями из корана (бэтэу) вешают на шею больных (особенно детей) амулеты, медвежьи когти (аюу трна) и клыки (аюу тыша),так как болезнь боясь их, как самого медведя, оставляет больного. Немало у башкир лечений, основанных на умилостивлении духа, пославшего болезнь или умилостивлении самой антропоморфной болезни. Башкиры гайнинцы рассказывают (40, XI), что приглашенная к больной знахарка расспрашивает, где больная ходила в то время, когда к ней могла привязаться хворь.
Узнав это место, лекарка несет туда горшок с крупой, мясом или еще чем-либо, дабы дух пославший болезнь смилостивился и взял ее обратно. Горшок этот никто уже не трогает, боясь прогневать духа и навлечь на себя болезнь. Случается, что ребенок четырех-пяти лет (40, XII) прибегает домой с поля или из леса весь в слезах, а потом и заболевает. Тогда мать снимает с ребенка рубашку, обносит ее несколько раз вокруг него со словами: «оставь его, не играй с ним». Затем несет эту рубаху на перекресток дорог и бросает ее там. Такую рубаху не только нельзя брать, но нельзя и прикоснуться к ней чтобы не навлечь на себя болезни.
У зауральских башкир (40, XXXIX) знахарка вместе с больной отправляется на место, где привязалась болезнь, а последняя живет чаще всего в дурных местах, где сваливаются всякие нечистоты, заклинает болезнь оставить больную, бросает ей яйца, иголку или еще какой-нибудь предмет, даже одежду. Больная должна возвратиться домой другой, не той дорогой, по которой пришла, и не должна ни с кем разговаривать в пути.
Представление о болезни, как о существе реальном, особенно хорошо проявляется при довольно распространенном способе лечения от лихорадки. Натощак или совсем ничего не евши в предыдущий день, больной берет горшок с кашей или с чем-нибудь другим съедобным, уходит в поле или за реку, ставит на землю горшок и раскрывает рот. Голодная лихорадка (тампа) набрасывается на кашу, а больной тем временем бежит домой и по дороге переходит в брод речку или ручей, чтобы наевшаяся и погнавшаяся по его следам лихорадка, потеряв след, не настигла его. Если больной не переходит ручей, то он бежит куда-нибудь и дня три не возвращается к себе домой, чтобы вернувшись в деревню, лихорадка не нашла его и не вселилась в него снова (40, XVIII). Местами для того, чтобы отпугнуть болезнь (лихорадку), больного окуривают дымом дерева, в которое ударила молния. Весьма интересно практикующееся во многих местах Башкирии и сопровождающееся жертвоприношениями переселение болезни в человеческие изображения.
При одном из таких врачеваний, с которым нам пришлось встретиться у башкир кара-кипчаков, лекарь сделал из тряпок двух кукол (усюк)1, мужчину и женщину, и положил их в ведро. Туда же было положено немного хлеба и каши. Взяв затем живого петуха, лекарь поднес его к больному, обвел несколько раз вокруг него дуя и с усилием изгоняя болезнь. Во время этой операции лекарю помогал юноша-помощник, так как одному ему трудно было справиться с болезнью. Петух тут же был зарезан и положен в ведро с куклами. Сев на заранее приготовленную лошадь, лекарь уехал версты за три, где и бросил ведро со всем содержимым—петухом, куклами и болезнью. Домой он вернулся уже по другой дороге. Местами при подобном же обряде режется гусь.
Умилостивление болезни особенно наглядно выражается в одном из рассказов башкир (40,IX) о том, как они встречали хворь, причиняющую падеж скота. Увидев на бане болезнь в образе сороки (саискан), башкирка кланяется ей и приглашает ее помыться в бане, приготовляет ей воду, веник и проч. Болезнь моется в бане, все коровы во дворе этой башкирки остаются живы и здоровы. Когда через несколько лет появляется та же болезнь — все жители топят бани и просят гостью пожаловать; она моется и весь скот в деревне остается здоровым. Характерно также замечание башкир, что готовить баню и зазывать гостью нужно без молитвы, а то болезнь испугается и не придет мыться, рассердится и погубит скот.
Многие болезни —умопомрачение, боли сердечные, головы и живота, параличи и некоторые другие—являются результатом порчи (бузум), напускаемой сихырсы при содействии особых духов джин. Для излечения порчи производится снятие ее с больного человека на землю (ергя салу) следующим образом.
Глубокой ночью, когда человеческий след остынет, все живое на земле спит сладким сном, и не слышно ни звука, ни блеяния козы, ни лая собак, сихырсы берет сырое куриное яйцо, прокалывает в нем небольшое отверстие, вкладывает туда красную нить, извлеченную из рубахи больного, полушку денег, маленький железный гвоздь и коготь ласки. Яйцом этим обводят вокруг тела больного, при чем сихырсы, нашептывает: «аф син, уф син, кит син, турма син, кемь ебяргян шунга кит, аур чирпи-чурпи алыб кит!» «аф ты, уф ты (обращение к джину) уходи, выходи, кто напустил, иди туда, на того и унеси всю тяготу вон!» Завернув это яйцо в какое-нибудь платье больного, выбрасывают его в овраг, озеро, на зады дворов или текучую воду (48).
Для предохранения скота, да и жителей от болезни (например, от сибирской язвы, чумы) башкиры добывают огонь при помощи трения (сыhыр-уты) и подкуривают им скот. При добывании огня трением тушат все огни, затем устраивают приспособление, описанное в главе о технике. Добытый огонь принимают на трут и подкуривают им скот, зажигают огни в очагах и печах этим, добытым трением огнем.
Помимо знахарей лечением болезней, как упоминалось, занимаются также и муллы. Приемы лечения последних в общих чертах мало отличаются от приемов знахарей. Они лечат больных нашептыванием, чтением корана; дуют и плюют больному в лицо; поят водою из чашки, на которой написаны выдержки из корана и т. п. В некоторых случаях, когда в семье есть тяжело больной, в жертву (курбан) приносится какое-либо животное, чаще овца. Шкуру ее получает мулла, совершающий жертвоприношение, а мясо съедается присутствующими, только больной его не ест. Впрочем жертвоприношения совершаются башкирами не только по случаю болезни.
По предписанию шариата башкиры приносят в жертву богу много скота во время мусульманского их праздника курбан байрам. Кроме того, они совершают не мало жертвоприношений, имеющих чисто языческую основу. Выше мы имели случай рассмотреть некоторые жертвоприношения, совершающиеся специально для избавления от болезней. Георги (9, 107) рассказывает, что башкиры, «во время какого ни есть празднества, убьют животное, то ставят на приборе каштак уваренное мясо против солнца, творя при том много поклонений и проч., во всем подобно шаманским язычникам».
О пермских башкирах Попов (102, 26) писал, что «замечают между их обрядами нечто языческое и сходное с шаманскими». Нам лично известен случай, когда башкиры Шайтан-Кудейской б. д. приносили в поле в жертву телку для того, чтобы бог дал дождь. Жертвоприношение это совершалось в присутствии и при участии муллы. Подобные жертвоприношения (тыляк) совершаются и в других местах Башкирии (у табынцев, юрматынцев и др.).
Нам остается сказать еще несколько слов о сглазе. Сглазу особенно подвержены дети, почему им на одежду, мальчикам на тибитейки, нашивают белый гусиный пух, перламутровые пуговки, а чаще всего ракушку Сурчаеа топеtа (куртбаш). Дурной взгляд падает на белую раковину и сразу теряет свою силу (40, XXVII, XXXIII). Сглазить можно не только людей, но и животных, и даже деревья; лошадь, например, издыхает от сглаза, дерево сохнет. От сглаза животным в хвост (лошадям в гриву) вплетаются яркоцветные лоскутки материй. Лоскутки же вешаются на борти, которые кроме того красятся иногда внизу яркой краской.
Возвращаясь к лечению болезней, следует отметить, что помимо магических приемов лечения и умилостивительных жертв башкиры прибегают к своей, хотя и небогатой, народной медицине.
Выше мы упоминали о поверьи башкир относительно целебных свойств золы от сгоревшейаждаа. Лепехин (62, 174) пишет, что черная змея, по мнению башкир, служит лечебным средством от кожных болезней, «змее отрубают голову и, пока она еще жива, ее прикладывают к больному месту». Зауральские башкиры прикладывают к больным глазам куски змеи, от глазной же болезни употребляется зола от сожженной змеи. Башкиры Стерлитамакского у., по словам Арнольдова (17, 243), при поранениях прикладывают сало со змеиной шкурой.
Ниже приводится ряд рецептов башкирской медицины, отчасти собранных нами, а отчасти сообщенных Никольским (23, 118—120) и Арнольдовым (17). При лихорадке башкиры пьют настой осиновой коры или отвар полыни. При чахотке они пьют с кумысом настой «дорогой травы» (сарсапариль). При поранениях к ранам прикладывают подорожник. Если появится нарыв, то сначала больное место накрывают свежим овечьим калом и укутывают тряпочкой; когда нарыв прорвется и из него пойдет гной, язву закрывают мышиной шкуркой; если заживание идет медленно, то прикладывают сухой творог.
При заболеваниях сибирской язвой башкиры прикладывают к больному месту легкое, вынутое из зарезанного козленка (44, 274). Если появляется рана, язва на руке или на ноге, то ее лечат следующим образом. Кладут в котел семена белены (тильма урдык) и кипятят их; затем туда же кладут равное количество конопляного семени, а также кусочек лиственничной коры, снятой непременно с северной стороны дерева. Вскипятив все это вместе, держат больной член над паром с полчаса, .прикрыв сверху одеждой, чтобы не выходили пары и жидкость не быстро стыла. Мокрец и раны, в которых завелись черви, у лошадей и коров лечат корнем чемерицы(аксыр-гак); корень этот распаривают и горячим трут больное место. К опухолям делают припарки из заваренного осинового листа. При ревматизме суставов обертывают их бараньей шкурой. При невралгиях седалищного нерва обмазывают больную конечность теплой травой (аюу купшвй). После родов кровотечение останавливают кусочком чистого белого войлока, обильно смазанного жиром; этот войлок с жиром нагревают над огнем и сажают на него родильницу так, чтобы наружные половые части подвергались влиянию жара. Иногда при этом дают внутрь растопленный бараний жир.
Гора Масим
При некоторых женских болезнях (хроническое воспаление матки, например) пьют настой ромашки. При заболеваниях грудных желез (при груднице) прикладывают к опухолям желтую глину, размоченную в холодной воде и завернутую в тряпку. При цинге едят редьку и обкладывают ноги ва-.реным картофелем. Местами цинготные втечение нескольких дней ходят на озимое поле и едят зеленую озимь. Туда и обратно больной должен ползти на четвереньках, а озимь должен рвать зубами и губами.
Все это делается утром до восхода солнца и в отсутствии свидетелей (45, 8). Настой на лиственничной губе употребляется как слабительное (6, 95). Как слабительное употребляется также медвежья желта. При вывихе и поломах костей приглашаются костоправы, которые обмывают, массируют и бинтуют поврежденные части. Как потогонным средством при многих болезнях пользуются душицей, матрушкой (чебрец) и т. д.
Уже в применении различных способов лечения болезней мы имеем дело с начатками знаний, основанных на наблюдении и опыте. Вне народной медицины знания, которые могут рассматриваться, как зачатки науки,у башкир крайне скудны. Их космогонические представления весьма смутны. Помимо солнца и луны они различают многие звезды и планеты, которые по представлениям башкир висят в воздухе и прикреплены к небу толстыми железными цепями.
Для отдельных звезд и созвездий у них имеются свои названия:джатыган—большая медведица, сулпан—венера, улькар— плеяды, аркысак, тимир казык—полярная звезда, ынгыргы юлдыз, зюНра юлдыз, куюнта юлдыз, сары-ат, боз-ат (звезды, в созвездии малой медведицы), тан чулпан—утренняя зарница, шафак юлдыз—вечерняя зарница, млечный путь они называют птичьей дорогой (куш йул) потому, что им руководятся птицы в сзоих сезонных перелетах.
Башкиры хорошо ориентируются в звездные ночи по звездам, а живущие в лесах в пасмурную погоду по характеру коры на деревьях. Счисление времени, в настоящее время принятое у башкир, пришло к ним с арабской письменностью. Мер веса и емкости, помимобатман, о котором мы уже имели случай упоминать, у них, повидимому, нет. Не знаем мы оригинальных для башкир мер и способов измерения на плоскости.
Нами сделан по необходимости краткий обзор имевшихся в нашем распоряжении материалов, характеризующих мировоззрение башкир. Мы не задавались целью анализировать мировоззрение башкир в сопоставлении с соответствующими представлениями финских и турецких племен. Если в семейном и общественном быту трудно было наметить районные отличия и вариации, то тем более трудно сделать это для мировоззрения башкир. С одной стороны верования представляют область, в которой массовые наблюдения особенно затруднительны, а с другой стороны в космогонических и религиозных воззрениях башкир мы имеем ряд наслоений, которые не всегда и не везде могут быть с достаточной отчетливостью выявлены.
В антропоморфических представлениях о явлениях природы и их культе, в представлениях анимистических, в магии и колдовстве мы имеем осколки тех религиозных представлений, с которыми жили башкиры до распространения у них мусульманского учения. До этого времени или быть может вместе с арабской письменностью в их мировоззрение проникли представления о пери и албасты, очернокнижниках, представления широко распространенные в иранском культурном мире.
С другой стороны у них же мы находим осколки шаманского культа в лице шайтан куряза, который является нам в данном случае в роли врачевателя, изгоняющего болезни. В роли тех же врачевателей выступают и представители учения Мухаммеда, которые после пятивековой проповеди среди башкир в корне изменили их мировоззрение, приобщив последних к одной из мировых религий.
Сопоставляя доисламские верования башкир с тем, что мы знаем о верованиях окружающих их народностей, мы еще раз приходим к заключению о принадлежности башкир к восточно-турецкому культурному миру, оставляя, разумеется, в стороне общераспространенные элементарные идеи и воззрения, пришедшие в Приуралье с арабской культурой и исламом.
Обзор материального и духовного быта башкир нами закончен. Вполне естественно теперь поставить ряд вопросов, неизменно возникающих, как только мы подходим к изучению той или иной народности. Каково происхождение ее самой и ее культуры, какое место занимает культура данной народности среди других и прежде всего соседящих с нею народностей? Ответить на первый из поставленных вопросов посильная попытка была сделана в первой части настоящей работы.
Второй вопрос, о происхождении культуры башкир, как и каждого из племен, населяющих Россию, в настоящее время трудно разрешим по нижеследующим причинам. Изучение древних культур и быта современных народностей до настоящего времени производилось у нас не планомерно и без той совершенно необходимой согласованности, которая так нужна в исследовании единого исторического процесса. Если мы более или менее знаем быт современного населения Евразии, то культурное его прошлое нам совсем мало известно. Наши археологи, да и не только наши, в большинстве случаев интересовались материальными свидетельствами былых культур не более, как иллюстрациями к письменным источникам, историческим свидетельствам нередко легендарного характера.
Раскопки памятников старины производились преимущественно в. поисках более или менее редких древностей, а не для разрешения этнологических проблем. Поэтому в настоящее время мы имеем весьма смутное представление о генезисе племен на нашей территории, о последовательной смене культур, их происхождении и взаимоотношениях в особенности в те времена, когда слагались культурные группировки, изучаемые ныне этнографами, занимающимися современным бытом. Если мы все же кое-что знаем о древних культурах юга и центральной России, то по палеоэтнологии Приуралья, населенного ныне башкирами, нам почти ничего неизвестно.
Пожилой башкир танцует
Между тем, те сложные этнические взаимоотношения, которые мы теперь наблюдаем в Башкирии, возникли втечение последних столетий, в конце же первого тысячелетия нашей эры, к какому времени, надо полагать, башкиры самоопределились, как самостоятельная этническая группа, культурные группировки на рубеже Европы и Азии и далее до Алтая были совсем не те, что ныне. К сожалению, о быте башкир того времени мы пока не можем сказать ничего определенного. Недостаточно ясны также и изменения, в результате которых быт башкир втечение последующих семи-восьми столетий под влиянием сложных племенных взаимоотношений облекся в те многогранные формы, в которых он представляется нам в настоящее время.
Не зная первоисточников и, следовательно, лишенные исторической перспективы, основываясь на эволюции башкирского быта происшедшей вте-чение последних полуторых-двух столетий, и на сопоставлениях с бытом соседящих народностей, мы попытаемся все же хоть сколько-нибудь приблизиться к разрешению проблемы о происхождении культуры башкир и современных районных ее вариаций.
Чтобы подойти к этому вопросу, в предшествующих главах мы делали ряд сопоставлений, не углубляясь, впрочем, до анализа каждого бытового элемента и выяснения его генезиса на основании тщательного изучения соответствующих элементов у соседних народностей. Последнее завело бы нас слишком далеко за пределы намеченной монографии. К этому вопросу можно будет вернуться впоследствии в ряде исследований на специальные темы, для которых накопилось уже достаточно материала. Здесь мы намерены ограничиться общими положениями и поставить ряд вопросов, которые в деталях будут разрешены последующими исследованиями.
Прежде всего следует ответить на вопрос—культура башкир, в совокупности всех слагающих ее бытовых элементов, в основе финская или турецкая? Мы полагаем, что башкирская культура имеет турецкую основу и с этой точки зрения нет решительно никаких оснований считать башкир отуреченными финнами. Вопрос о стойких и быстро исчезающих при культурных взаимоотношениях бытовых явлениях очень труден и недостаточно еще разработан. Тем не менее надо полагать, что элементы быта, зависящие от окружающей географической обстановки, такие, как способы добывания пищи, жилища и т. п. менее стойки, чем, скажем, покрой одежды, общественный строй или верования.
Подходя с этой точки зрения к быту башкир, мы увидим, что значительное большинство наиболее стойких элементов, является вместе с тем общераспространенным и при том принадлежит турецкому культурному миру. Напротив, те элементы, которые характерны для финнов, встречаются на сравнительно ограниченной территории и касаются преимущественно хозяйственного быта.
Во всяком случае быт современных башкир сложился под влиянием различных факторов. Заселив Приуралье, страну с разнообразными физико-географическими условиями, они, естественно, местами, в привычной для них обстановке, могли хранить свой былой уклад жизни, местами же должны были приспособляться к новым окружающим условиям. Помимо фактора географического, большое значение имел фактор и чисто экономический. С увеличением населения и ограничением территории землевладения хищническое хозяйство постепенно исчезает и на смену ему являются новые формы, самостоятельно возникающие или позаимствованные извне.
С другой стороны, при все более развивающихся международных сношениях, проявляются культурные влияния, первоначально финское на северо-западе, затем татарское с запада и, наконец, славянское, в частности великорусское. В результате естественного развития исконной башкирской (восточно-турецкой) культуры и воздействий на нее выше перечисленных факторов и получилась та сложная картина современного башкирского быта, которая ярко выявляется в территориальных его особенностях.
В наиболее чистом виде, в смысле переживания древних форм, мы находим быт башкир в восточной области, занимающей сравнительно узкую, к югу несколько расширяющуюся, полосу степи, к востоку от Уральских гор, с прилегающими предгорьями
Оседлое, как и везде, население этой области, за исключением крайнего юга, в связи с процветающим здесь табунным скотоводством, в значительной своей части летом выезжает на кочевки.
Для скотоводческого хозяйства этой области характерно пребывание скота, в частности лошадей, в течение всего года на подножном корму. Здесь сохранилась соколиная охота и широко распространено преследование зверя верхом на лошади.
Пчеловодством здесь совсем не занимаются. Земледелие проникло сюда сравнительно недавно в форме переложной системы хозяйства, которая местами сохранилась и до сих пор. При молотьбе хлеб топчут лошадьми. Огородничеством до последнего времени не занимались. В связи с развитым здесь скотоводческим хозяйством, повсеместно изготовляется кумыс и курут; запас последнего заготовляется на зиму.
Вместе с молочным хозяйством, в формах типичных для азиатских кочевников, распространена и кожаная посуда. В деревнях жилищем служат небольшие бревенчатые избы, без крыш или покрытые всевозможным материалом, с полом над самой землею. Повсеместно встречаются плетневые избы, преимущественно из двойного плетня, а также избы пластовые и саманные. Среди летних жилищ особенно характерны войлочные решетчатые кибитки, причем здесь, в восточной области они встречаются в двух разновидностях: монгольской на севере и турецкой на юге. Постоянные жилища отапливаются при помощи чувалов, а там, где их нет, они совсем недавно заменены печками. Топливом служит кизяк.
Одежда, помимо фабричных тканей, изготовляется из домотканного сукна и мехов, выделанных с помощью молочных продуктов, причем, как мужчины, так и женщины носят нагольные тулупы. До последнего времени повсеместно носили якы тун и клоксыи. Мужская рубаха щирокая и длинная с отложным .воротом; сарык является мужскою и жеискою обувью; лаптей и вообще изделий из лыка и мочала здесь нет. У пояса мужчины до последнего времени носили ко жаиую сумку(каптырга).
Повсюду имеются женские коралловые нагрудные украшения, яга на севере,сильтяр на юге. Коралловый женский головной убор (кашмау) носят повсюду, за исключением крайнего севера. В пределах восточной области в семейном быту черты родового строя проявляются значительно резче, чем в других областях, причем свадебные обычаи, в частности свадебный туй, сохранились здесь лучше и полнее.
Некоторые отличительные особенности севера восточной области, района расселения кара-барын-табынцев, айлинцев и катайцев, монгольский тип кибитки, широкое распространение пластовых и саманных изб, отсутствие кашмау и хаситэ, наличие среди женских украшений амай-дык и инhалик, вместе с рядом других второстепенных особенностей этого района, может служить основанием к выделению его а особую северную подъобласть восточной области.
Водопад Атыш
Горная область, занимающая центральную часть южного Урала, преимущественно территорию, заселенную инзер-катайцами, гирей-кипчаками, карагай-кипчаками и тамьян-тангаурцами, имея много общих черт с восточной, должна быть все же выделена по ряду бытовых особенностей своего населения. Башкиры горной области живут оседло в деревнях, но повсеместно летом выезжают на кочевки. Земледелием они не занимаются, нет у них ни соколиной охоты, ни преследования на лошадях-зверя, охот, столь характерных для башкир восточной области. Занимаются они главным образом скотоводством, но скот у них не тебенюет, вследствие обильных зимних атмо-сферных осадков.
Пчеловодство, как пасечное, так и бортевое здесь весьма распространено. Лесной промысел является существенным подсобным занятием населения. Среди питательных продуктов курут в значительном количестве заготовляют в прок; среди напитков здесь распространены икумыс, и асе-бал. Кожаная посуда, которая еще не так давно в большом количестве употреблялась в горах, теперь почти уже исчезла и заменилась деревянной. Зимним жилищем в горной области служат бревенчатые избы с полом над землею, крышами, покрытыми драницей, и камином (сувал) для отопления. Топливом здесь служит исключительно дерево. Плетневых изб в горах нет. Самым типичным летним жилищем, являются срубы—бурама,причем на западных предгорьях к ним присоединяются лубковые ала-сык, а на восточных—конусообразные шалаши, кууш. Сорочки с отложным воротником и нагольный тулуп—типичные одежды. Клоксын, якы. тун и каптырга здесь встречались раньше, но теперь ихнет.
Лаптей горные башкиры никогда не носили. Сарык самая характерная для них обувь, причем женщины носят еще кожаную обувь (ката) с подметкой и на высоких, каблуках, с белыми суконными голенищами, украшенными узорами. Из коралловых украшений повсеместно носят кашмау и сакал, на севере области кроме того яга, а на юге сильтяр. В замкнутых торных долинах, вдали от иноплеменных соседей, башкиры этой области, подобно восточным, до сих пор еще хранят былые традиции семейно-родового строя и остатки своего исконного мировоззрения.
Юго-западная область расположена к западу от р. Сак-мары и горной области, простираясь к северу не далее г. Уфы. Здесь живут главиым образом минцы и юрматынцы, частью кипчаки и бурзяне. За исключением крайнего востока, бассейна р. Сакмары, башкиры данной области на кочевки в настоящее время не выезжают и живут оседло. Соколиная охота у них также вывелась и только преследование верхом на лошадях зверей до сих пор широко-практикуется в этом преимущественно лесо-степном крае.
Здесь развито пасечное пчеловодство и табунное скотоводство, причем местами скот находится на подножном корму до половины зимы. Земледелием в этой области занимаются повсеместно, причем при молотьбе хлеб или топчут лошадьми, или обмолачивают цепами. Огородничеством занимаются мало, редки посевы овощей, чаще встречается картофель. В связи с табунным скотоводством летом приготовляют кумыс, запасы курут на зиму, повсеместно приготовляют также и медовую брагу. Кожаная посуда, которая в юго-западной области раньше встречалась повсеместно, теперь весьма редкое явление.
Преобладает посуда деревянная, нередки изделия из лыка и мочала. Деревни в юго-западной области состоят главным образом из бревенчатых изб, с полом, расположенным не высоко от земли, покрытых преимущественно соломой. Вместе с тем довольно много встречается также и плетневых изб, чаще всего из ординарного плетня. Чувалов в жилищах здесь уже совсем нет. В прежнее время, когда башкиры этой области выезжали на кочевки, они пользовались, как летним жилищем, войлочными кибитками турецкого типа или лубковыми балаганами (на западных склонах Уральских гор).
Помимо нагольных тулупов, которые и в настоящее время носят повсеместно, еще не так давно на юго-западе носили якы-тун, а клоксын изредка встречается еще поныне. Ворот сорочек чаще отложной. Сарык теперь уже не носят, их заменили ката; при полевых работах обычно носят лапти. Из женских украшений повсеместно носят коралловый головной убор кашмау, нагрудное украшение сакал на севере и сильтяр на юге. Вместе с тем, за последнее время широкое распространение лолучил в этой области женский татарский колпак и нагрудное украшение hырга.
В юго-западной области можно выделить южную подобласть, расположенную к югу от г. Стерлитамака. В отличие ,от северной половины этой области, только на юге встречаются летние кочевки; при уборке хлеба его обмолачивают гарманом или телегой, совсем не пользуясь цепом; вместе с плетневыми избами встречаются саманные, и для отопления жилища пользуются чувалами. Татарский колпак сюда еще не проник, нет hырга, но вместо него носят дауэт.
Северная область занимает значительное пространство к северу от широты г. Уфы и к западу от Уральского хребта. Она заселена главным образом кудейцами, таныпцами, айлинцами, кайлино-каршинцами, ельдятцами, гарейцами, енейцами, байлярцами, иланцами, булярцами, тазларцами, ирехтинпами и гайнинцами. В северной области все башкиры оседлы, и никто йе выезжает на кочевки. Здесь нет ни соколиной охоты, ни преследования зверя на лошадях. Табунным скотоводством не занимаются, и скот не тебенюет. Пасечное пчеловодство распространено широко, причем нередко отдельные ульи привязываются в лесу на деревьях. Вместе с трехпольной встречается огневая система хозяйства; при уборке хлеб молотят исключительно цепами. Население занимается огородничеством, главным образом посадкой картофеля. Повсеместно приготовляют медовую брагу, но среди полочных продуктов курут и кумыс встречаются крайне; редко.
Кожаной посуды совсем нет, преобладает деревянная посуда, многочислены изделия из мочала и лыка. В то врете, как в остальной Башкирии широко распространены тканые шерстяные ковры (палас), в северной области изготовляются почти исключительно тряпичатые йоловики. Дяя одежды и других надобностей меха выделы&аютей бе» употребления молочных продуктов. Все башкиры северной области живут в бревенчатых избах с полом, расположенным высоко от земли, причем в восточной половине области крыши кроются исключительно тесом, а в юго-западной преимущественно соломой.
Плетневых, а тем более саманных, изб здесь нет; нет и чувалов. Отапливаются избы исключительно дровами. Нагольных тулупов северные башкиры не носят, их шубы покрыты материей. Нет ни якы тун,ни клоксын. Мужчины и женщины носят зато холщевые сыба. В отличие от других районов рубахи на севере шьются со стоячим воротом. Сарык здесь совсем нет, но лапти носят повсеместно. Из женских коралловых украшений только на востоке области. встречаются яга,да и то крайне редко. Кашмау нигде яе носят, но татарский колпак встречается повсеместно.
Из нагрудных женских украшений наиболее распространены хаситэ и дауэт, а на западе кроме того и hырга. Живущие небольшими группами, вкрапленным» в массе разноплеменного населения, башкиры северной области пошли гораздо далее других по пути разложения родового строя. Только сознание принадлежности к единой родовой группе, подкрепляемое правами владения землею, свидетельствует о былом укладе общественной жизни башкир. В семейном быту, в свадебных и других обычаях следы некогда крепкого родового-строя почти изгладились. В мировоззрении и верованиях северных башкир, более чем у башкир других районов, мы имеем значительное количество элементов общих с соседними финнами.
В северной области по целому ряду признаков мы можем выделить северо-восточную подъобласть, расположенную к востоку от р. Уфы. В этой подъобласти крыши кроют исключительно тесом и драницей, изредка встречаются кумыс и курут. В пчеловодческом хозяйстве значительное место занимают борти. Здесь совершенно нет столь характерного для северо-западной подъобласти кафтана (сыба), изредка встречается клоксын. Лапти носят только во время полевых работ. Из коралловых украшений встречается яга и нетhырга.
Таковы в кратких чертах районные особенности быта башкир, поскольку мы можем судить о них по географическому распространению отдельных бытовых элементов. В какой же мере бытовые особенности коррелируют с особенностями физического типа башкир? Если сопоставим выводы, к которым мы пришли при изучении районных вариаций физического типа башкир с вариациями бытовыми, то не трудно будет заметить, что существует несомненная между ними связь.
Правда, границы областей, выделенные по физическому типу не вполне совпадают с культурно-историческими тем не менее и физическое смешение, и культурное взаимодействие башкир с соседними народностями шло, невидимому, рука об руку. Восточная область, выделенная нами на основании особенностей физического типа башкир, в общих чертах совпадает с восточной областью, намечающейся по культурно-бытовым признакам. Башкиры этой области во всех отношениях обнаруживают максимум общих черт со своими, хотя бы отдаленными сородичами казак-киргизами Соображения, касающиеся и физического типа, и культурного порядка, побуждают выделить из восточной области северо-восточный район или подобласть.
Физико-географические причины, обусловливающие своеобразный хозяйственный быт башкир, побудили нас к выделению, на основании бытовых признаков, особой горной области. По физическому быту башкир, населяющих этот район, его трудно рассматривать, как особую область. Правда, на основании физических черт мы выделили особый западный горный район (С2) в восточной области, куда вошли гирей-кипчаки, тамьян-тангаурцы, карагай-кипчаки и бурзяне, живущие по правобережью р. Белой, но инзер-катайцы, которые входят по бытовым особенностям в нашу горную область, по физическим признакам тяготеют к другой, северо-западной области.
Юго-западная область, определяющаяся физическим типом населяющих ее башкир, почти совпадает с нашей культурной юго-западной областью, причем, как на основании физических черт населения, так и по бытовым особенностям выделяется южный район или подъобласть.
Наконец, северо-западная область, характеризующаяся особым физическим типом башкир, за исключением нескольких мало существенных деталей, вполне совпадает с северозападной бытовой областью. Как по физическому типу мы должны были выделить восточный район этой области, расположенной к востоку от р. Уфы, так и по бытовым особенностям населения мы выделяем восточный район этой области, существенно отличающийся от западного, более других связанного физическим и культурным родством с племенами Прикамья.
Совершенно очевидно, что в природе не существует тех резких граней между областями и районами, которые мы обозначаем на наших картах. Расовые и бытовые особенности в такой компактной, взаимно скрещивающейся и живущей единой культурной жизнью, среде, какой являются башкиры, от одного до другого центра переходят в известной последовательности и постепенности. Тем не менее наше грубое разделение на области и районы, полагаем, вполне реально и основано на точно установленных фактах.
Остается еще вопрос, в какой мере в связи с установленными нами областными подразделениями, варьируют диалектологические особенности языка башкир? Этот вопрос должны разрешить специалисты, но насколько позволяют судить наши диллетантские наблюдения, мы уверены, что примерно те же области, которые намечены нами на основании изучения особенностей физического типа и быта башкир, будут установлены и диалектологическими изысканиями.
Историки назначаются Царями чтобы сочинять Истории, а для того, чтобы рассказывать Быль, нужны Сказители и будет мир во всём мире.
ВОПРОС:
Почему во времена того же Татищева, слова «башкиры» не было, а было слово «башкирЦы», отсюда и башкирцкие племена, или племена башкирцев???
Ау, «иСТОРИКИ»)))
Доброго времени суток. На обеих черно-белых фотографиях Сергея Руденко -башкиры гайнинской дачи Осинского уезда Пермской губернии — это видно по одежде, и по антропологии.