Суфизм на Южном Урале: действующие лица и исполнители
История одного тариката в Башкирии
Тема соотношения суфизма и салафизма на уровне уммы Башкортостана весьма неоднозначна, во многом благодаря тому, что как на одно, так и на другое явление накладывается национальный фактор. Тем более, что в последнее время вопрос соперничества мусульманских течений уже выходит на совершенно новый уровень и грозит выйти из под контроля. Правда, откровенно говоря, и до этого контроля в вопросах структуры уммы особого не было.
Муфтияты жили своей жизнью от остальной части мусульман Башкортостана, повторяя дежурные фразы о традиционном исламе и солидарности с другими религиями и государством Российским.
Само государство не проявляло особого интереса к джамаатам, поскольку мусульманские джамааты не интересовались вопросами региональной политики (даже самых политизированных из них – запрещенных в РФ «хизбов» не интересовал, к при меру, вопрос, кто будет во главе Республики Башкортостан). Правоохранительные органы этим удачно пользовались, зачищая регион, зачастую исходя из конъюнктурных соображений и не различая особо, суфии это или салафиты.
Тем не менее, что происходило в недрах самой мусульманской уммы Башкортостана часто оставалось за пределами внимания. И надо сказать, это самостоятельное развитие порой приводило к удивительным сочетаниям. В частности, один из таких случаев хотелось бы рассмотреть на примере истории одного из джамаатов Уфы.
Джамаат общежитий
Примерно в середине десятых годов начинает расти интерес к религии со стороны башкирской студенческой молодежи. Процесс этот инициировал и возглавил нынешний заместитель муфтия ДУМ РБ Айнур Арсланов. Учитывая его организаторские навыки, желающих объединиться в братство среди студенчества оказалось немало.
В этом плане началось активное сотрудничество с двумя активистами, работающими в национальном сегменте общественной деятельности, известными в определенных кругах как «Добрый» (из мечети «Гуфран») и Галин (из мечети «Фаляк»).
Совместные дастарханы и мероприятия военно-патриотического характера, но особенно башкирская национальная риторика быстро вызвали отклик у башкирской молодежи.
Организуются встречи, нечто вроде духовных бесед, «вагаз-насихат» и пр. При этом сам джамаат «Фаляка» не стремился к активности в этой теме, более того от лидеров до рядовых прихожан относились к «национализации» с недоверием. Как мне кажется, в последующем преодоление этого чисто салафитского барьера (неприятия национальной идентичности) стало первым шагом к росту джамаата уже на совершенно новом уровне.
Конечно, формирующееся студенческое братство на юге Уфы не рассматривало вопросы вероубеждения. Поэтому, куда повернется этот джамаат загадывать было сложно. Вопросы суфизма и салафизма лидерами мудрым образом обходились и априори признавались «сеющими фитну». Однако, по объективным критериям, салафитская риторика оказалась довольно привлекательной.
Суфизм на Южном Урале — действующие лица и исполнители
Джамаат подвалов
Еще в 90-е гг., в период настоящего мракобесия, когда все судорожно искали свои потерянные духовные скрепы, сформировался джамаат с вполне выраженным салафитским уклоном. Так уж вышло, что к середине «нулевых» основными центрами стали два уфимских подвала, где находились МРО «Фаляк» (в большей степени) и МРО «Рамазан» (в меньшей).
Генезис и история оформления эти джамаатов мне слабо знакомы, поэтому я обойду эти вопросы. Тем не менее, именно их можно охарактеризовать как салафитские, впитавшие практически все болячки Ближнего Востока, а именно: отвержение солидарности с суфийскими братствами, взаимодействия с государственными структурами и отказ от национальной идентичности.
Правда, действительно харизматичные лидеры (тот же Саид Байбурин) сочувствовали, а где-то поддерживали национальные идеи, но основной приход их не принимал, ссылаясь на соответствующую религиозную литературу.
«Арслан», «Ак буре», «Кук буре» и СБМ
Первые встречи инициаторов еще не оформленного джамаата и лидеров «Кук буре» началось с 2006 г. Тогда и БОД КБ не было БОДом. Не было конкретного названия (вариантами были «Арслан», «Ак буре») и не было даже знаменитой эмблемы. Единственное, что было у той организации, как, впрочем, и у нынешнего «Кук буре», так это неопределенность идей и невнятность лозунгов. В этом плане определенную роль сыграли эти встречи.
Эта роль заключалась в том, что с 2006 года и в течении последующих лет актив «Кук буре» постоянно перетекал в южный джамаат.
Через 1-2 года аналогичные процессы начались и в СБМ, и связано это с приходом в ислам и, в частности, в данный джамаат уже к тому времени известного общественного деятеля Фанзиля Ахметшина.
Башкирской национальной и даже националистической идейностью джамаат обладал и до прихода Фанзиля, но именно он стал символом распространения ислама у башкирской молодежи.
Активный член джамаата был лидером СБМ, председателем молодежного отдела исполкома ВКБ, участником III ВКБ в качестве председателя молодежного курултая. Как мне представляется, именно с его активностью связанно то, что фаляковский джамаат фактически соединился с южным соседом. Конечно, противоречий не было, во-первых, они разговаривали фактически на одном языке, во-вторых, противники национализма со временем все же нашли идейный компромисс, и в третьих, особо ретивые благополучно уходили в «Хизб-ут-Тахрир», джихадисты и др., которые к тому времени уже не имели доступ в мечети фаляковского джамаата.
И все же нельзя также не учитывать, что идейная группа южного джамаата также усиленно искала точки соприкосновений и возможности объединения мусульман Башкортостана. Именно стремление к солидарности всех джамаатов и привело лидеров этого джамаата к малоизвестному в Башкирии, но к очень интересному человеку именуемого Айдар-бабай.
Тассауф и феномен Айдар-бабая
Бывший военный врач, полковник российской армии, член тариката Накшбандия, генеральный директор издательства «Сад» Айдар Хабибуллин. Примерно с 2008 г. главой тариката Осман Нури Топбашем был назначен ответственным, а фактическим мюршидом в Башкортостане.
С этого момента можно было наблюдать удивительное явление, как джамаат с ярко выраженной салафитской риторикой (однако с неокрепшим вероубеждением) начинает исправно посещать сохбеты, входить в тарикат, исполнять соответствующие молитвенные практики, взахлеб читать книги Топбаша и пачками ездить к шейху. Были ли противоречия?
Возможно кто-то за спиной выговаривал недовольство по поводу плотного общения ребят и в частности Ишмурата (ныне председателя «Шуры мусульман Башкортостана») с Айдар-бабаем, но открыто никто не выступал. Хотя на самом деле это явление весьма сюрреалистичное для людей, зашоренных суфийской или салафитской догматикой.
В течение двух лет можно было наблюдать постоянные походы джамаата к могилам в районах республики.
В частности, наибольшей популярностью пользовалась коллективное захоронение жертв Сеянтусской трагедии в лесах близ д. Султанбеково Аскинского района. В это же время Айдар Хабибуллин в Урмане (известный по взрывам военного склада в 2011 г.) начал строить мечеть, куда постоянно ездили как новоиспеченные адепты тариката, так и активные фаляковцы. Это был южный джамаат во всем своем многообразии.
Совмещение несовместимого, а именно двух враждующих идеологий суфизма и салафизма стало особенностью этого джамаата.
Это soft power Айдар-бабая – успешный опыт создания тариката без конфликта, на созидательных и созерцательных началах.
В 2012 году Айдар-бабай был арестован и осужден на несколько лет за «хранение оружие» (в его ванной нашли гранату). После освобождения Айдар-бабай с семьей покинул Башкортостан и уехал в Турцию на постоянное место жительства.
Уфимский джамаат, лишившись мюршида, перестал быть частью тариката. Его члены разбрелись по разным религиозным лагерям, но в большинстве своем или ушли в ДУМ во главе с Айнуром или образовали «Шуру мусульман Башкортостана».
Айдар-бабай смог избежать острых углов и дать попробовать понять тассауф. И в таком виде не вызвал принципиального отторжения у людей уже принявших салафитский фундаментализм и знакомых с мусульманской конфликтностью. Несмотря на небольшой в количественном отношении джамаат и кратковременность его существования, по прошествии лет этот пример являет собой самый удачный религиозный проект предполагающий пропаганду не пресловутого «традиционного ислама», а настоящий тассауф, хоть и самого начального его уровня.
Даже, казалось бы, такой конфликтный показатель, как посещение могил был согласован сторонами настолько, что у его участников (среди которых был также и Ишмурат) не вызывало сомнения в правильности этих акций. Отнюдь не хотелось бы идеализировать это явление, конфликтная риторика проявлялась, но она уже была вне деятельности Айдар-бабая и имела несколько иные корни, уже личностного характера конкретных членов джамаата, из-за чего скорее всего он и не смог дальше развиваться без поддержки мюршида.
По прошествии лет проект Айдар-бабая кажется все более удачным, тем более на фоне, наверное, самого одиозного башкирского неосуфийского медиа-проекта, с его разработчиком Салаватом Кильдиным.
Рассмотрение явления хакканизма требует отдельной статьи, но упомянуть его здесь для сравнения все же следует.
Суфизм на Южном Урале — действующие лица и исполнители
Хакканизм Кильдина
В основу пропаганды хакканизма в Башкортостане лег бескомпромиссный антиваххабизм. Причем он настолько оголтелый, что ярлык ваххабизма с легкой руки Кильдина и его приближенных был наклеен на добрую половину мусульман Башкортостана, в действительности не имеющих к салафизму никакого отношения.
Чем вызвано такое отношение адептов Хаккани к остальным мусульманам региона не всегда понятно. Хотя, учитывая частоту упоминания Кильдиным главы Чечни Рамзана Кадырова и восхищение религиозной политикой в этой республике вкупе с шокирующей наблюдателей безграмотностью «медиа-мюршида» в вопросах религии, можно догадаться о причинах этих симпатий и антипатий.
По социальному составу адептов эти джамааты также различаются весьма резко.
Если проповедническая деятельность Айдар-бабая и в целом весь южный джамаат был рассчитан на студенческую и национальную молодежь до конца не социализированные группы, то Кильдин охватил башкирскую медийную интеллигенцию, в числе которых журналисты, артисты, а также бизнесмены, политические деятели, в их числе некоторые главы администраций.
В региональном отношении это, конечно, Уфа, юго-запад Башкирии, юг и Зауралье, в частности Учалинский и Белорецкий районы.
Если в случае с Айдар-бабаем основой была, как и положено в тарикате Накшбандийя, весьма строгая молитвенная практика, то в случае с хакканитами молитвенная практика имеет явные послабления (порой и вовсе отсутствует в классическом понимании), а взамен присутствует ярко выраженная атрибутация, эпатаж и позёрство, вкупе с вышеупомянутой истерией антиваххабизма.
Соответственно, по участникам на мероприятиях людей этой группы так же резко отличаются, хотя по количеству активных членов, ретранслирующих идеи они вполне сопоставимы.
В плане взаимодействия с властями Айдар-бабай находился в тренде всей политики мусульманских джамаатов Башкирии: «мы вам не докучаем, и вы к нам не лезьте».
Хакканиты же резко взяли курс на политизацию суфизма с явными претензиями на приватизацию протеста и оппозиции, идеологическое и политическое доминирование в республике.
Особенно это проявлялось на влиянии хакканитов на медиа-сферу, наиболее сильное влияние отразилось во влиянии на руководство БСТ, сайт ПроУфу и некоторые другие издания.
Кроме того, делались беспрецедентные попытки влиять на научно-исследовательские проекты, не говоря о скандальной попытке подчинить себе муфтият РБ.
В период активности Айдар-бабая и поиска своей паствы Кильдиным эти два человека не могли не встретиться и войти в противоречия.
Известна встреча в Хайбуллинском районе, куда оба были приглашены для участия в обряде почитания аулия. По ходу действия группой Кильдина был устроен обряд, походивший скорее на языческое камлание. Айдар-бабай, будучи там с группой мюридов, вынужден был остановить этот процесс, чем вызвал явное недовольство местного муллы и Кильдина. Вторая встреча в Белорецком районе была бесконфликтной, но после нее Айдар-бабай прекратил общение с будущим мюршидом хакканитов Башкирии. Причиной стали эзотерические ритуалы Кильдина на якобы «могиле Урал-батыра» (!).
В целом, можно наблюдать, как мусульманская умма постепенно меняется, принимая привычные для Средней Азии и Кавказа конфликтные формы.
Конфликтная риторика уже находит постоянную социальную базу, более того, основные джамааты развернулись к политической и идеологической сферам. Во всяком случае, хакканиты всем показали, как это можно сделать. В центре борьбы, что естественно для Башкортостана, оказывается башкирский сегмент, в рамках которого уже несколько лет идет раздел сфер влияния, где каждая сторона вербует себе наиболее фанатичных сторонников.
У наиболее впечатлительных неофитов хакканизма возможно процесс «хакканизации» воспринимается как процесс возрождения Ислама и «истинного» суфизма, к вящему недоумению либо негодованию обычных суфиев и «молчаливого большинства» мусульман, не говоря уже о салафитах.
Однако на самом деле мусульманская умма постепенно превращается в обыкновенное заполненное противоречиями болото, выбраться из которого мусульманам Башкортостана в целом и башкирам в частности будет почти невозможно, примером чему служит столь опрометчиво поминаемый Северный Кавказ.
Проекты, ориентированные на солидарность мусульманской уммы кажется все более маловероятными, тем не менее именно их выработка и реализация является основной задачей и долгом муфтиятов и профилирующих государственных учреждений, как и всего общества.
Автор: Юлдаш Юсупов
