ГКЧП и события в Татарстане

0-8708656-640x327 ГКЧП и события в Татарстане История и краеведение ТАТАРСТАН

ГКЧП и события в Татарстане

Воспоминания

В историю события вошли как ГКЧП. К настоящему времени вокруг них нагромоздилось немало мифов. В результате реальность оказалась отодвинута на задний план, а на первое место вышли не имеющие принципиального значения факты.

Что представляли эти события? Почему они совпали с датой возможного подписания нового Союзного договора? Бесспорно одно, они были связаны с ней и являлись продолжением борьбы вокруг этого документа. В то же время на них лежала печать противостояния Президента СССР, Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева и Президента РСФСР Б. Н. Ельцина. Это была борьба за власть.

Горбачев добивался максимальных прав для будущего Союзного государства, а, следовательне, и для себя. А Ельцин стремился к тому, чтобы будущий Союз более всего походил на конфедерацию, и реальные властные полномочия были бы сосредоточены у республик, и более всего — у России. А следовательно, у российского президента. Ельцин говорил, что за Союзом следует оставить не более двух-трех  полномочий, а остальные должны реализовываться на местах.

Президенты сталкивались и критиковали друг друга. Вовсе не случайно, уже оказавшись в отставке, Ельцин сказал: «Я не люблю Горбачева!». Да и было за что не любить. Горбачев сначала приблизил его к себе, сделав первого секретаря Свердловского обкома КПСС первым секретарем Московского горкома партии и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. А затем подвергал его неоднократной публичной порке и, в конце концов, разжаловал до председателя Госкомстроя СССР.

Ельцин же после этого, опираясь на массы, которые на Руси всегда благоволили обиженным, начал подниматься по новым ступенькам власти. Стал сначала народным депутатом Российской Федерации, затем Председателем Верховного Совета РСФСР и, наконец — Президентом России. Пройдя этот путь, он сказал: «У меня прошел страх перед Горбачевым!». Им тогда, надо полагать, овладела идея низвержения Горбачева с пирамиды власти. Все это нашло яркое отражение в период подготовки Союзного договора.

Сам Горбачев, хотя и добивался поражения Ельцина, тем не менее, не был способным на решительные шаги. За него эту работу делали приближенные. У них назрела идея нанесения удара как раз накануне возможного подписания Союзного договора.

Проектом договора, согласованного в Ново-Огареве, были недовольны лица, весьма близкие к Горбачеву. Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов считал, что проект не соответствует результатам всесоюзного референдума, является отходом от него. 16 августа им было сделано специальное заявление с выражением озабоченности в связи с появившимся проектом Союзного договора, грозившим, на его взгляд, развалом страны.

В газетах и журналах начали появляться статьи с критикой ряда положений проекта договора. В них выражалось опасение, что Союз Суверенных Государств, который должен был заменить СССР, может стать началом конца союзного государства. Озабоченность за целостность государства, вызванную появлением этого документа, выражал и Президент Татарстана М. Ш. Шаймиев.

На заседании Совета Министров СССР, собравшемся 3 августа в неполном составе, Горбачев сказал: «Имейте в виду, надо действовать жестко. Если будет необходимо, мы пойдем на все, вплоть до введения чрезвычайного положения».

4 августа перед отлетом в Крым на отдых, Горбачев заметил провожавшему его В. А. Крючкову, имея в виду Б. Н. Ельцина: «Надо смотреть в оба. Все может случиться. Если будет прямая угроза, то придется действовать». А Г. И. Янаеву сказал: «Геннадий, ты остаешься на хозяйстве. При необходимости действуй решительно, но без крови».

Именно в рамках этих поручений 6 августа на одном из секретных объектов КГБ на окраине Москвы встретились министр обороны маршал Д. Т. Язов и председатель КГБ В. А. Крючков. На нем присутствовали Бакланов и Болдин.

Разработку технических деталей схемы мероприятий на случай введения чрезвычайного положения Язов поручил командующему ВДВ СССР П. С. Грачеву.

В течение семи дней до 14 августа шла подготовка к введению в стране режима чрезвычайного положения. Крючков, Язов, Бакланов, Шенин, Янаев, Болдин, Павлов ежедневно звонили Горбачеву, информируя его о ситуации в стране и в Москве. Ему, разумеется, не сообщали о деталях подготовки к переходу в режим чрезвычайного положения. Но никто не хотел брать на себя принятие окончательного решения.

Горбачев искал такой вариант, при котором любой исход событий был бы в его пользу. Примечательно, что на пресс-конференции 22 августа после возвращения из Крыма он сказал, что накануне работал над очень крупной статьей в 32 страницы. «И там один из таких сценариев был, и вот его персонажи тут и появились», — сказал он, имея в виду делегацию от ГКЧП. Как в сказке. Только вот возникают вопросы: что это за сценарий? Какова судьба этой статьи? Почему она не опубликована?

Есть данные о том, что о подготовке заговора было известно и руководству Российской Федерации. У Ельцина были свои источники информации. Обе стороны следили за этим.

Вовсе не случайно, что М. С. Горбачев в эти самые ответственные для страны дни вместо того, чтобы вести кропотливую работу по подготовке Союзного договора, оказался на отдыхе в Форосе. Наверное, и вылет Ельцина в Алма–Ату на встречу с президентом Казахстана Н. А. Назарбаевым именно накануне путча тоже не случаен. Наверное, не случайно и то, что, узнав об этом, Горбачев задумался: «Что еще там они затевают?» Он не смог скрыть своего раздражения: «Надо же, за моей спиной о чем-то договариваются. Нет, я это дело так не оставлю».

Газеты сообщили лишь о том, что в Алма–Ате ратифицирован договор между Казахстаном и Россией, и что Ельцин и Назарбаев приняли два совместных заявления о гарантиях Союза Суверенных Государств. Пресса сообщала также о подписании протоколов о сотрудничестве и координации деятельности министерств иностранных дел России и Казахстана.

После подписания документов руководители обеих республик дали оценку взаимоотношениям республик. Назарбаев, в частности, сказал: «Мы оказались единодушны в референдуме по поводу Союзного договора и сегодня выступаем за скорейшее его подписание». Ельцин же ничего не сказал о Союзном договоре, подчеркнул лишь, что «обоюдное стремление к партнерству не случайно и не конъектура». На пресс-конференции лидеры республик заявили, что в результате встречи в Алма–Ате «заложена надежная база нового Союза».

О чем, кроме того, что было опубликовано, говорили они, известно только им самим. Однако Назарбаев, так или иначе, был готов к назревающим событиям. Ельцин прилетел от него поздно вечером 18 августа. Б. Ельцин в самолете принял решение изменить аэропорт приземления, упредив при этом возможный арест по прибытии из Алма–Аты.

Горбачев самоустранился, по сути дела, дав картбланш заговорщикам. В то же время он «передал» им свои сомнения, колебания и неуверенность. Заговорщики не были уверены в своих действиях. На пресс-конференции перед журналистами у вице-президента Янаева дрожали руки. Неуверенность и страх передавались в войска, органы МВД, КГБ, всем тем, кто был привлечен к участию в заговоре. Это был заговор обреченных.

Плохая подготовка заговора была отмечена бывшим помощником президента США, известным советологом Бжезинским. Он сказал, что, «если бы путчисты готовили переворот тщательно, они в первую очередь учли бы настроения армии и не рассчитывали на московский гарнизон, а перебросили бы войска из дальних районов страны». Действительно, Павел Грачев и некоторые другие генералы, на которых возлагали надежды путчисты, были перевербованы Ельциным и его людьми.

19 августа рано утром радио и телевидение сообщили гражданам страны о введении в стране чрезвычайного положения, создании Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) и передаче полномочий президента страны, «ввиду болезни» М. С. Горбачева, вице-президенту Г. И. Янаеву.

Это была странная и явно запланированная болезнь. О том, что Горбачев не был болен, свидетельствовали весьма близкие к Президенту СССР авторитетные люди. 22 августа в «Комсомольской правде» были опубликованы свидетельства помощника Горбачева Г. Шахназарова и президента Научнопромышленного союза СССР А. Вольского, говоривших с ним по телефону во второй половине дня 18 августа. Вольский утверждал, что Горбачев был «в добром здравии и в состоянии исполнять свои обязанности в момент своей изоляции». А у отдыхавшего рядом с Горбачевым Шахназарова около 16 часов состоялся такой разговор по телефону:

«Горбачев спросил:

—Ну, как, едем завтра?

—Я говорю: «Едем». Самолет был назначен на 19 августа в 20 часов.

— В конце беседы я спросил Горбачева, как его самочувствие… Он сказал, что все в порядке, немного подлечили, все пройдет хорошо».

Произошедшее потом полно неясностей. Определенно можно сказать только то, что карты спутал визит представителей ГКЧП к Горбачеву в 16 часов 50 минут и разговор, который состоялся между Президентом СССР и гэкачепистами. Сам Горбачев весьма туманно поведал об этой встрече. Газеты уже тогда обратили на это внимание. И об упоминании некоего сценария. Может быть, это был письменный план, представленный Горбачеву заговорщиками, а, может, он сам воспроизвел в голове то, что ему было устно изложено делегацией в виде плана?

Разумеется, это только предположение, однако базирующееся на подлинном высказывании самого Горбачева. В делегации были Шенин, Бакланов, Болдин, Варенников. Бакланов от имени делегации предложил Горбачеву подписать Указ о введении чрезвычаиного положения. Увидев, что Горбачев колеблется, он сказал: «Не хотите подписать Указ о введении ЧП, передайте свои полномочия Янаеву. Отдохните, мы за вас сделаем «грязную» работу!». Этот эпизод взят из воспоминаний самого Горбачева. Поэтому здесь много субъективного. В задачу исследователя входит очищение зерен от плевел.

Реакция российского руководства на создавшуюся ситуацию была однозначной. Она нашла отражение в указах Президента РСФСР, обращении Президента Б. Н. Ельцина, председателя Кабинета Министров И. С. Силаева и исполняющего обязанности председателя Верховного Совета Р. И. Хасбулатова к населению, появившихся в тот же день. В этих документах говорилось о неконституционности ГКЧП и преступности вошедших в него лиц.

Указами до созыва съезда Советов СССР союзные органы власти на территории РСФСР, включая КГБ, МВД, прокуратуру — переподчинялись руководству Российской Федерации. Местным органам власти было предписано не выполнять указы и постановления ГКЧП. Прозвучало требование создать условия для выступления перед народом М. С. Горбачева. В виде условия, предъявленного председателю Верховного Совета СССР А. И. Лукьянову, говорилось о необходимости созыва чрезвычаиного съезда народных депутатов СССР. Граждане вплоть до выполнения этих условий призывались к бессрочной забастовке.

19 августа Президент РСФСР Б. Н. Ельцин созвал пресс-конференцию для зарубежных и советских журналистов, на которой ознакомил их с упоминавшимся обращением, в котором отстранение от власти Президента СССР Горбачева было оценено как антиконституционный акт. В тот же день у Белого дома Российской Федерации состоялся многотысячный митинг, продолжавшийся более трех часов. На нем к собравшимся с кратким словом обратился Ельцин. Он призвал всех к спокойствию и «предостерег от провокационных действий военных».

Читайте также:  Патриотическая пропаганда в провинции 1914 г.

В свою очередь как ответ на әти действйя российского руководства 20 августа появился указ исполняющего обязанности Президента СССР Г. С. Янаева, в котором указы Ельцина были объявлены неконституционными и не подлежащими исполнению. В заявлении ГКЧП по этому поводу говорилось, что большинство союзных и автономных республик «поддерживают принятые меры, вызванные исключительно острой ситуацией».

Таким образом, началась война указов и предписаний, внесшая сумятицу в умы людей. И особенно тех, кто стоял во главе местных органов государственной власти.

В указах и предписаниях как ГКЧП, так и российского руководства содержались угрозы применения карательных мер по отношению к тем, кто будет уклоняться от их выполнения. О том, кто прав или не прав, чьи указы конституционны, а чьи — нет, не смог разобраться даже Комитет конституционного надзора СССР. Тем более в затруднительном положении находились местные органы власти. Их судьба зависела от того, кто победит. А победителей, как известно, не судят. Можно ли было тогда однозначно сказать, кто победит? Вряд ли.

В своей победе сомневались и российские руководители. Не случайно, по словам Хасбулатова, сказанным им на радио «Свобода» 19 августа 2001 г., Ельцин, почувствовав опасность, местом возможного спасения назвал посольство США. Потому и получилось так, что в большинстве регионов страны была занята выжидательная позиция. Не было активной поддержки ни ГКЧП, ни российского руководства и в Казани. Руководству республики приходилось преодолевать обе противоположные тенденции.

Что происходило в Казани?

Шифротелеграммы ГКЧП были получены в администрация Президента, секретариате Кабинета Министров, в Президиуме Верховного Совета республики и рескоме КПСС. Все они были одинакового содержания. Часть из них была секретной и не подлежала разглашению, другая часть через средства массовой информации была доведена до широкой общественности.

В Татарском рескоме КПСС 20 августа в 10 часов 36 минут была получена и в 10 часов 41 минуту расшифрована шифротелеграмма из ЦК КПСС за подписью секретаря ЦК КПСС О. С. Шенина, адресованная первым секретарям ЦК компартий союзных республик, рескомам, крайкомам, обкомам партии.

В ней говорилось: «В связи с введением чрезвычайного положения в отдельных местностях СССР просим регулярно информировать ЦК КПСС о положении в регионах, настроении людей, о принимаемых мерах по наведению порядка и дисциплины, о реакции населения на мероприятия Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР». Шифротелеграмма подлежала возврату в ЦК КПСС, делать копию с нее было запрещено. С нею ознакомились секретари рескома Р. Р. Идиатуллин, Н. Ф. Балешов и Кандалинцев.

Через час, точнее в 11 часов 37 минут, была получена и через три минуты расшифрована шифротелеграмма от имени Секретариата ЦК КПСС. Текст гласил: «В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии Государственному комитету по чрезвычайному положению в СССР. В практической деятельности руководствоваться Конституцией СССР. О Пленуме ЦК и других мероприятиях сообщим дополнительно». С шифротелеграммой были ознакомлены Р. Р. Идиатуллин, Н. Ф. Балешов, В. Кандалинцев, Р. Р. Муслимов, Р. С. Хакимов, С. Ф. Мухарлямов, Б. А. Шагиев, Зиновьев, М. Г. Сабиров, В. П. Васильев. С нее также было запрещено снимать копию, и она подлежала возврату в ЦК КПСС.

В то же время поступали телеграммы от российского руководства, обязывающие органы власти не выполнять указания и постановления органов ГКЧП.

Властные структуры республики находились как бы между молотом и наковальней. С одной стороны, поступали шифротелеграммы от органов власти СССР и ГКЧП, требующие неукоснительного выполнения его решений и постановлений, с другой — усиливался поток шифротелеграмм от руководства Российской Федерации, требующего противодействия решениям ГКЧП.

Так, 20 августа МВД республики получило телеграмму, подписанную председателем комитета государственной безопасности В. Иваненко и министром МВД РСФСР В. Баранниковым. В ней говорилось: «В этот критический для нашего общества момент все сотрудники органов госбезопасности и внутренних дел России должны проявить выдержку, благоразумие, способность трезво оценивать политическую ситуацию в стране, всемерно содействовать законно избранной народом власти в предотвращении использования военной силы и возможного кровопролития. Уверены, что сотрудники органов КГБ и МВД РСФСР решительно откажутся от участия в антиконституционном перевороте». Телеграмма была доведена до Президента и Премьер–министра республики.

В тот же день были получены Обращение руководства РСФСР к народу Российской Федерации, указы Президента РСФСР Ельцина, в которых создание ГКЧП было объявлено антиконституционным актом и квалифицировано как государственный переворот. Решения ГКЧП объявлялись незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. Указывалось, что должностные лица, исполняющие их, «подпадают под действие уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону». В одном из указов говорилось, что до созыва внеочередного Съезда народных депутатов СССР «все органы исполнительной власти Союза ССР, включая КГБ СССР, МВД СССР и министерство обороны СССР, действующие на территории РСФСР, переходят в непосредственное подчинение избранного народом Президента РСФСР».

В указе органам КГБ,МВД и Министерства обороны предписывалось «немедленно исполнять указы и распоряжения Президента и Совета Министров РСФСР и принять «незамедлительные меры к тому, чтобы исключить выполнение любых приказаний и распоряжений антиконституционного комитета по чрезвычайному положению». В нем содержалось следующее предупреждение: «Должностные лица, выполняющие решения указанного комитета, отстраняются от исполнения своих обязанностей. В соответствие с Конституцией РСФСР органам прокуратуры РСФСР немедленно принимать меры для привлечения указанных лиц к уголовной ответственности». Указ был передан по каналам МВД, и министр Баранников предписал ознакомить с ним руководителей КГБ и других заинтересованных органов, руководителей органов власти и управления республик, краев, областей и городов.

Информация о выполнении приказа и соответствующего указания от 19 августа 1991 г. должна была направляться в МВД РСФСР ежесуточно к 6 часам, а при обострении обстановки незамедлительно. МВД РСФСР предписало усилить борьбу с преступностью, обеспечить надлежащую охрану правопорядка в населенных пунктах, транспортных магистралях, отозвать из отпусков сотрудников органов МВД, отменить их предоставление до особого распоряжения, «перевести личный состав на усиленный вариант несения службы, создать круглосуточные оперативные группы, во главе с руководителями сформировать мобильные резервные отряды для содействия в случаях осложнения оперативной обстановки, постоянно изучать и оценивать складывающуюся оперативную обстановку, не допускать втягивания личного состава в политические разногласия…».

Министр МВД Татарстана находился в затруднительном положении: чьи распоряжения и приказы выполнять? Конкретных указаний на этот счет не было и со стороны президента республики. Реализовывать приходилось общие, совпадающие моменты предписаний союзного и российского руководства. На шифрограмме Баранникова есть резолюция министра Кириллова: «Для руководства и информации». Кириллов предписал также к 7.00 ежедневно докладывать обстановку о состоянии общественного порядка и борьбе с преступностью по республике.

На допросе у старшего помощника прокурора города Казани В. В. Шашмаркина 16 октября 1991 г. Кириллов на вопрос, какими законами он руководствовался в эти дни, ответил: «В эти дни я руководствовался законами СССР, РСФСР, ТССР, приказами МВД РСФСР и Приказом МВД СССР №066 в части охраны общественного порядка, усиления борьбы с преступностью, укреплению социалистической законности. Документами ГКЧП я не руководствовался».

В не менее сложной ситуации находился и КГБ республики. Его председатель Р. Г. Калимуллин описал свое состояние так: «В первый день переворота мне было трудно ориентироваться в сложившейся в стране обстановке, особенно в этом я утвердился после сообщения о том, что Президент СССР Горбачев М. С. не может исполнять свои обязанности в связи с заболеванием».

В 10 часов утра у него состоялся телефонный разговор с заместителем Председателя КГБ СССР С. П. Пятаковым. Пятаков сказал, что переворот антиконституционный и что «нам в дальнейшем необходимо действовать исходя из содержания шифротелеграммы, направленной по линии МВД РСФСР, где дана объективная оценка происходящим событиям в стране».

Эта шифротелеграмма МВД Калимуллину была передана его заместителем В. А. Салимовым. Он, в отличие от министра МВД, не наложил на ней никакой резолюция. Не сообщил о шифротелеграмме и руководству республики. На вопрос следователя Шашмаркина во время допроса 11 ноября 1991 г., какими законами руководствовался 19–21 августа, он ответил четко: «Прежде всего действующими законами СССР и РСФСР». А на шифротелеграммах ГКЧП Калимуллин накладывал резолюцию: «Ознакомить руководящий и оперативный состав». В них не было слов о поддержке ГКЧП. Не было и соответствующих приказов.

В тот же день состоялось заседание Президиума Верховного Совета Татарской ССР, на котором был рассмотрен вопрос об общественнополитической ситуации в стране в связи с введением чрезвычайного положения.

Было отмечено, что на территории республики чрезвычайное положение не введено и органы государственной власти и управления осуществляют свои конституционные полномочия. С целью обеспечения политической и экономической стабильности в республике Президенту республики было рекомендовано «усилить контроль за исполнением действующего законодательства Союза ССР и Татарской ССР, в том числе и за средствами массовой информации». Редакторам республиканских и местных газет было рекомендовано «воздержаться от публикаций какихлибо материалов, направленных на дестабилизацию обстановки». Как свидетельствовал член Президиума Верховного Совета А. И. Перов, по предложению Ф. X. Мухаметшина на заседании было принято решение «никаких указаний ГКЧП в республике не исполнять».

В это самое время Президент республики находился в Москве. Здесь он в 10 часов утра 19 августа должен был встретиться с Президентом Российской Федерации Б. Н. Ельциным.

Утром, после сообщения об отстранении Горбачева и возложении обязанностей Президента на Янаева, Шаймиев позвонил в приемную Ельцина, где ему сообщили, что Борис Николаевич не сможет принять его. Тогда Шаймиев связался с Бурбулисом, находившимся на даче Ельцина, который также подтвердил, что Ельцин его не примет.

Вот как это передает сам М. Ш. Шаймиев: «Я пытался связаться с Президентом РСФСР Ельциным Б. Н., но не смог. Дозвонился, однако, до Бурбулиса, который сообщил, что они готовят заявление. Бурбулис спросил, буду ли подписывать заявление. Я ответил, мне надо еще посмотреть, что там у вас будет написано».

После этого у Шаймиева состоялся телефонный разговор с Председателем Верховного Совета Башкирской ССР М. Г. Рахимовым. В его результате стало известно, что руководители 15 республик, приехавшие на церемонию подписания Союзного договора, условились встретиться в 10 часов утра у здания Верховного Совета СССР. В условленное время они поднялись к Председателю Верховного Совета СССР А. И. Лукьянову.

Читайте также:  Село Дуван и Дуванский район (Башкирия)

Лукьянов сказал, что сам недавно прилетел в Москву на вертолете, что М. С. Горбачев болен, и что через несколько дней Верховный Совет рассмотрит вопрос о придании ГКЧП конституционного статуса. Лукьянов явно лукавил. Знал он, конечно, гораздо больше. Однако довериться руководителям республик не захотел. Вместо этого рекомендовал им встретитбся с Янаевым. Созвонившись с ним, сказал, что встреча состоится в 12 часов.

Эту встречу М. Ш. Шаймиев описал так: «Янаев принял нас, видимо, в своем кабинете. Вид у него был, в отличие от Лукьянова, не свежий. Янаеву задали вопрос, где М. С. Горбачев, на что Янаев сказал, что Михаил Сергеевич тяжело болен, в связи с чем он вынужден взять на себя обязанности Президента СССР. Янаев сказал, что ситуация в стране сложная, в отдельных регионах может начаться гражданская война, в связи с чем в этих регионах необходимо ввести чрезвычайное положение. Янаев сказал, что у М. С. Горбачева были представители ГКЧП и Горбачев им сказал, что, пожалуй, теперь другого выхода нет, т. е. выразил согласие».

На допросе после ареста Янаеву был задан вопрос: «Скажите, кто-то из руководителей автономии на этой встрече заявил о не конституционности ваших действий и незаконности создания ГКЧП и его постановления?» Ответ прозвучал так: «Нет, никто об этом не заявлял. Это естественно, поскольку даже Комитет конституционного надзора не заявил о не конституционности».

Таким образом, Президент Республики Татарстан М. Ш. Шаймиев улетел в Казань, так и не встретившись с руководством Российской Федерации и получив лишь одностороннюю информацию от союзного руководства. В этих условиях приходилось действовать весьма осмотрительно с тем, чтобы сохранить в республике стабильность, граҗданский мир и межнациональное согласие.

В то самое время, когда Шаймиев выяснял ситуацию в Москве, в 9 часов утра 19 августа 1991 г. премьерминистр М. Г. Сабиров провел Совещание с руководителями министерств и ведомств. На нем он, по словам председателя КГБ республики Калимуллина, «какойлибо политической оценки событиям не давал». Остановился лишь на экономических проблемах и поставил задачу, «чтобы все хозяйственные службы ТССР работали нормально, была обеспечена надежная охрана важнейших объектов, в том числе пожаро и взрывоопасных, а также объектов жизнеобеспечения, принять меры недопущению националистических и экстремистских проявлений». Днем глава правительства успел побывать в Альметьевске и уже вечером провел совещание с хозяйственными руководителями республики. Однако он избегал оценки складывавшейся политической ситуации. И не только он.

Все ждали приезда Президента. В аэропорту его встречали руководители правительства и ряда ведомств, которым он «категорически заявил, что в нашей республике чрезвычайное положение вводиться не будет».

20 августа в 10 часов 30 минут утра М. Ш. Шаймиев провел расширенное заседание президентского Совета, продолжавшееся около полутора часов. На нем присутствовали так же члены Президиума Верховного Совета, Кабинета Министров во главе с Премьерминистром, ответственные работники Аппарата Президента и Верховного Совета, председатели районных и городских Советов, начальник гарнизона и начальники двух военных училищ.

Президент, с точностью до деталей, рассказал о своем пребывании и встречах в Москве. Главная цель его выступления заключалась в том, чтобы сохранить стабильность в республике и не дать известным политическим силам втянуть население в пучину противостояния.

По свидетельству заведующей отделом по вопросам межнациональных отношений Аппарата Президента И. В. Терентьевой, он, рассказав о своем визите в Москву и обрисовав политическую и экономическую обстановку в республике, «остановился на проблемах межнациональных отношений, обратил внимание, что все әти вопросы необходимо в печати и других средствах массовой информации освещать очень осторожно, с болыним вниманием». По свидетельству другого участника совещания, А. И. Перова, Шаймиев ориентировал участников совещания на то, чтобы не давать повода для введения чрезвычайного положения, и призвал хранить выдержку.

После заседания состоялась встреча президента с журналистами. На нем он призвал органы власти и средства массовой информации действовать осмотрительно, обдуманно и принимать взвешенные решения, руководствуясь при этом законами и Конституциями СССР и ТССР и ориентируясь на информацию, поступавшую по каналам ТАСС. «Никакой национальной направленности, националистических шагов ни у одного издания, ни в какой форме». Таков был главный лейтмотив его выступления. «Независимо от того, кто редактор газеты — депутат или не депутат. Во время чрезвычайного положения значок не считается».

Он предостерег присутствующих в зале руководителей ведомств и журналистов, многие из которых уже получили разнохарактерные циркуляры и предписания и находились в колеблющемся состоянии: «Я еще раз говорю, — действуют законы, Конституция и все, вытекающее из решений Государственного комитета по чрезвычайному положению в стране и указаний Президента республики. Другого не дано. Если кто не согласен, —тот своими руками губит свое будущее». «В условиях, когда создан Государственный комитет по чрезвычайному положению, в условиях, когда есть заявление Российской Федерации, если мы не определимся в позиции и начнем толковать и допускать разные понимания в этой сложившейся ситуации, если такое произойдет, в разных местах, то она может привести к гражданской войне. Это надо ясно понимать, это не просто слова». Следовательно, важнее всего было, сохранить стабильность в республике.

Положительную роль в обеспечении стабильности в республике сыграло Обращение Президента к гражданам республики, в котором он призвал сохранить мир и спокойствие. Республика заняла позицию, соответствующую Декларация о государственном суверенитете Татарстана. Во всех выступлениях и действиях руководства республики на первое место ставились интересы республики, его многонационального народа. Не было открытой поддержки ни ГКЧП, ни руководства Российской Федерации. Там, где это было нужно, делались ссылки и на указы Ельцина, и на постановления ГКЧП.

Те, кто толкал руководство республики на односторонние действия, рассчитывали лишь на один единственный исход событий. Тот же, кто был в ответе за судьбу республики и его народа, должен был быть готов к любым последствиям. На односторонние действия толкала Президиум Верховного Совета депутатская группа «Народовластие». Она добивалась созыва внеочередной сессии Верховного Совета и осуждения на ней ГКЧП. Между тем это могло привести к ожесточенной схватке в стенах парламента между сторонниками ГКЧП и российского руководства. А она, несомненно, перекинулась бы за стены парламента и охватила бы всю республику и ее столицу.

Заявление российского руководства, указы Президента РСФСР доходили до Казани и по неофициальным каналам. По свидетельству председателя Татарстанского отделения Демократической партии России Р. Р. Ахметова, им до 12 часов дня были получены обращение и указ Ельцина. По его инициативе было отпечатано 5 тысяч экземпляров указа и началось его распространение по городу. Телетайпное сообщение агентства «РИА» об обращении российского руководства, в котором действия ГКЧП квалифицировались как антиконституционный переворот и содержался призыв к всеобщей забастовке, было получено и в редакции газеты «Вечерняя Казань».

В этих условиях руководство республики сочло целесообразным несколько воздержаться с публикацией в газетах указов Президента РСФСР и Обращения к населению российского руководства. Задача заключалась в том, чтобы не допустить путаницы в головах людей, чтобы их не охватывали панические чувства и настроения, могущие толкнуть их под знамена безответственных людей, стремившихся дестабилизировать ситуацию и обострить межнациональные отношения.

Редакциям газет и журналов давались рекомендации именно этого характера. С редакциями связывался исполняющий обязанности пресссекретаря президента ТССР Р. М. Сабиров. Ответственный секретарь газеты «Вечерняя Казань» М. Б. Бирин свидетельствовал, что он позвонил ему и попросил воздержаться от публикации призывов к митингам и забастовкам и вообще «както прокомментировать» действия и документы ГКЧП. Разумеется, это был призыв к обдуманным и неторопливым действиям.

Однако по инициативе Е. Чернобровкиной и А. Карапетяна собралось общее собрание членов редакционного совета, которое решило опубликовать әти сообщения. Директор издательства В. А. Гаврилов, ссылаясь на реском КПСС, рекомендовал рассыпать уже готовый набор Обращения и не публиковать сообщения в газете «до выяснения обстоятельств». И редакция газеты, по его словам, «прислушалась к рекомендации Татарского рескома» и сняла с номера Обращение Ельцина и материалы из рубрики «В последний час».

После провала ГКЧП Бирин попытался возложить ответственность за снятие этого материала на В. А. Гаврилова. Однако сам Гаврилов считал, что редакция «имела полное право не снимать этот материал и опубликовать его». Это подтверждается свидетельством старшего корреспондента этой газеты А. М. Миллер. «В подобной ситуации, — свидетельствовала она, — у редакции всегда есть возможность выразить свою позицию путем отказа от выпуска газеты на какоето время». Ясно, что никакая цензура и ничей приказ не могли бы воспрепятствовать публикации материала, связанного с Обращением российского руководства, если бы редакция сама этого захотела.

20 августа Президент республики подписал указ о создании временного комитета по взаимодействию со средствами массовой информации во главе с первым заместителем Премьерминистра республики М. X. Хасановым. Были попытки оценить этот шаг Шаймиева как введение цензуры. Однако речь шла об обеспечении согласованных действий властей и средств массовой информации.

21 августа состоялось заседание этого комитета, где, по свидетельству его участника А. И. Перова, Хасанов сказал, что «ни о каком контроле средств массовой информации речь не идет». Перов подчеркнул, что «единственная просьба с его стороны была сообщить некоторым редакторам газет о том, чтобы в әти дватри дня как можно тоныые подходили к освещению межнациональных вопросов, т. к. любая неосторожная публикация может вызвать нестабильность, а это в свою очередь даст повод ГКЧП ввести чрезвычайное положение, как это сделали они в других регионах».

Возник вопрос о механизме действий по контролю за печатью. Естественно Хасанову посыпались вопросы, и он пытался ответить на них.

— Будет ли доведен письменно этот механизм контроля до редакций?

— Нет, механизм и соответствующее распоряжение доведены не будут.

— Каковы будут критерий перерегистрации изданий?

— Критерий один: содержание публикаций.

— Кто подписывает номер в печать?

— Номер подписывает в печать редактор. От редактора зависит, будет у него голова на плечах или нет.

— В создавшейся ситуации может не спасти и депутатский значок, — добавил Хасанов, повторив слова Шаймиева: «Закрыть газету можно за день, открыть ее — долгие годы».

Однако комитет не успел развернуть свою работу. Слишком немного времени оставалось до завершения событий. Указ был отменен и, не начав действовать, перестал существовать.

Читайте также:  Градо-Уфимской Богородской церкви историко-архитектурный ансамбль

Сложные процессы происходили и в Казанском Совете народных депутатов. В его недрах формировалась так называемая межрайонная группа, тесно связанная с группой «Народовластие» в Верховном Совете республики. Она также пыталась толкнуть Президиум Совета на односторонние действия.

Его членам была предложена резолюция, осуждающая ГКЧП. Однако она голосами шести его членов, в том числе председателя Совета Г. И. Зерцалова и председателя исполкома К. Ш. Исхакова была отвергнута. Будто бы Зерцалов как член Президентского совета заявил, что президент считает ГКЧП законным и конституционным, и что указы Ельцина на территории ТССР не действуют, а действуют только законы ТССР и СССР.

Между тем процесс противостояния углублялся и постепенно из кабинетов перекидывался на улицы и площади республики. Началось с Казани.

20 августа 1991 г. на площади Свободыв 18 часов 30 минут начался митинг. Затем он превратился в демонстрацию его участников по улицам Профсоюзная, Астрономическая и Ленина в поддержку отстраненного от власти Горбачева и в поддержку российского руководства. В нем участвовало около 150 человек. Ктото громко кричал, что Шаймиев поддержал ГКЧП и собирается вылететь на пленум ЦК КПСС в Москву. На стенах оперного театра были расклеены портреты Горбачева и плакаты с текстами указа Ельцина. Запись вели не менее пяти магнитофонов.

Узнав о начале митинга у оперного театра, председатель горисполкома К. Ш. Исхаков бросил свои хозяйственные дела, выехал туда и сразу же оказался в центре митинга. Собравшиеся требовали, чтобы Исхаков дал оценку событиям. Естественно, сделать этого он не мог. Ограничился тем, что призвал людей успокоиться. Это, по словам Исхакова, возымело на людей определенное воздействие. Но не в такой мере, чтобы остановить развертывающуюся стихию.

Тем временем продолжалось скопление людей на площади. Вскоре началось их движение в сторону Кремля. Во время шествия демонстранты скандировали: «Ельцин!», «Долой фашизм!». На перекрестке улиц Профсоюзная и Астрономическая путь демонстрантам был прегражден милицией.

Заместитель начальника УВД В. А. Федотов по мегафону предупредил собравшихся о том, что митинг не санкционирован и предложил им разойтись. Тогда начались угрозы в его адрес, раздавались призывы пойти в Кремль и устроить погром, сравнять с землей реском КПСС и Совмин. Процессия, растянувшаяся на 5060 метров, двинулась по Театральной улице в сторону улицы Баумана. Временами численность демонстрантов за счет присоединения прохожих доходила до 200. В распоряжении Федотова было 60 милиционеров, которых он расставил по цепочке с тем, чтобы перекрыть улицу Ленина.

Авторы статьи «Дубинками по доверию» в «Вечерней Казани» В. Курносов и В. Смирнов так передают рассказ народного депутата Татарстана председателя партии «Иттифак» Ф. Байрамовой: «Чуть там не случилось столкновение с милицией. Я постаралась предотвратить это, обратилась к людям, чтобы мы пошли спокойно обратно. Но около университета уже стоял кордон милиции. Так что мы оказались в ловушке. Тут же откуда-то прибыли омоновцы или спецназовцы, люди в штатском, видимо, из КГБ. И произошло неприятное и страшное — человек в штатском сшиб с ног молодого парня. Других людей также сбили на тротуар, некоторых начали сильно бить. Люди стали метаться, но уйти было некуда. Я как народный депутат кидалась от одного милиционера к другому, спрашивала: «Куда вы их забираете? Заберите тогда и меня!» Мне сказали: «Мы тебя потом заберем, народный депутат!»».

По свидетельству очевидцев, некоторым участникам шествия заламывали руки, избивали дубинками, лежащих били ногами. Когото, потерявшего сознание, увезли на машине скорой помощи. Семь участников шествия были арестованы и увезены в Кировский УВД.

Дела о них в оперативном порядке были переданы в Бауманский суд. На утро судья Р. Газимов вынес постановление о задержании их на пять суток по статье 166 прим. 1 Уголовного Кодекса РСФСР. 22 августа свидетели событий, происходивших напротив физического факультета КГУ научные сотрудники Казанского университета В. И. Бойков, В. Л. Кипоть, М. М. Кацовиан, Д. X. Ахметов и В. Ю. Теплов обратились к депутатам Верховного совета ТССР и Казанского городского Совета с заявлением, в котором потребовали проведения расследования по факту «разгона и зверского избиения, преследования и задержания участников митинга протеста против незаконного захвата власти ГКЧП» и привлечения виновных к ответственности.

Милиция действовала грубо и беззастенчиво. Однако нетрудно представить себе возможные последствия демонстрации, направленной в сторону Кремля. Ее расширение и распространение по городам и районам республики могло бы спровоцировать применение военной силы. Необходимая готовность к этому командованием Приволжского военного округа и лично фашиствующим генералом А. Макашевым была создана. В гарнизоны округа передавались соответствующие указания. А после провала путча была дана команда о срочном уничтожении шифрограмм «установленным порядком, как не представляющих практической надобности».

Как установил военный прокурор Казанского гарнизона А. А. Фадеев, пять-шесть таких телеграмм от округа были получены начальником и комендантом гарнизона. Некоторые из них успели уничтожить при попытке изъятия. Сохранились три телеграммы из округа на имя военного комиссара республики. В ответе на запрос прокурора Татарской ССР начальник отделения войсковой части № 31635 сообщил, что 19 августа поступили четыре телеграммы под номерами 11/1704, 12/1708, 12/1718,6/207; 20 августа —две под номерами 11/1733, 11/1734; 21 августа — две под номерами 12/1746, 31/1747. Все — за подписями Макашева и Майорова.

О том, представляют ли ценность указанные телеграммы или нет, можно судить по выписке из рабочей тетради оперативного дежурного по Казанскому гарнизону. Она обозначена как книга учета р/т № 797. Вот что там написано:

«19.08.91. В 7.40 получена открытым текстом команда — «РОТОР», «Боевая готовность — оружие на руки не выдавать». Команда — достоверна. Ждать дальнейших распоряжений — Опер. деж. по округу.

20.08.91. 11.41 «РОТОР». Командующий войсками округа приказал: руководящий состав армий, соединений, частей и учреждений из отпусков отозвать. Все начальники гарнизонов назначены комендантами гарнизонов.

Передал ОД округа.

Начальнику гарнизона:

1. Для охраны объектов г. Казани планируется выделение 150 чел. От бригады спецназ. Необходимо дать объекты. Например: телецентр, здание Верховного Совета и т. д. Итого 4-5 объектов.

2. Спланировать выделение автомобилей от аэродрома до объектов. Данные передать через 40 мин. На Брегет — 2 — 17 ппку Журавлеву.

11.55.

17- объекты охраны:

 

Верх. Совет, Сов.мин., обком., телецентр, радиоцентр, ж/д вокзал, 2 аэропорта, центр. почтамт, 3 точки водосистемы, 4 точки подстанции эл. сетей, речной порт.

Машины есть г-л м-р Тимашев 12.10.

Передано на Брегет в 12.12».

 

Разумеется, нет необходимости расшифровывать все условные обозначения этих записей. Они передаются нами без всяких исправлений и комментариев. Ключ к их расшифровке, видимо, находился в уничтоженных телеграммах. Поэтому, вряд ли ктолибо, кроме самих военных руководителей, знал их подлинный смысл. Равно как и конкретный план встречи и развертывания войск из Самары. Однако четко и ясно обозначено, что команды танкистов и местных воинских частей должны были встретить подразделения спецназа из Самары.

Пять взводов численностью 150 человек на 7 машинах должны были расположиться на линии Кремль — ул. Ленина — «Акчарлак» — ул. Гвардейская. Как можно понять из документа, әти войска должны были пройти по этому маршруту четыре раза. 150 солдат на семи машинах, одном БТР и одном танке должны были расположиться по линии ул. Вишневского — ул. Гвардейская — полигон, а также около железнодорожного вокзала, Центрального универмага, по улице Кирова и. около Дома офицеров. График продвижения: 7 офицеров + 8 машин—8.00., БТР— 10.00—12.00, Авт.—7—12—13—13.30. Кроме того, на дороги со стороны Набережных Челнов и Зеленодольска должны были выдвинуться «колонны для демонстрации силы».

К сказанному можно добавить следующие данные, представленные военным комендантом города Казани подполковником А. Гузевым: «20.9. 3.30. получено распоряжение об организации с 6.00. 20.9. демонстрации силы / прохождение колонн военной техники с вооруженным личным составом по улицам города, выставление заслонов на основных трассах в составе БТР (БМП) и отделения личного состава»20. Хотя офицер и указал, что «мероприятия не проводились», несомненно, что приказ о выводе войск на улицы Казани был составлен и ждал только своей очереди.

Опасность вывода войск на улицы города сохранялась даже 21 августа. В этот день в 15 часов дня, когда уже путч был ликвидирован, в гарнизон поступила телеграмма из округа о приведении войск в состояние боевой готовности.

Не приходится сомневаться в том, что о мерах готовности выступления сил ГКЧП так или иначе знало руководство республики. Однако вряд ли в полной мере. Самая сокровенная тайна содержалась в уничтоженных телеграммах. О них не знали ни президент, ни премьер, ни председатель Верховного Совета. Поэтому руководству республики нельзя было ошибиться. Оно в эти дни прошло поистине по лезвию ножа. Допустив, возможно, всего лишь несколько вполне объяснимых «ошибок».

Заговор ГКЧП захлебнулся во второй половине 21 августа. Заговорщики были арестованы. Собрались сессия Верховного Совета РСФСР и V съезд народных депутатов СССР. Подозреваемый в участии в заговоре, председатель Верховного Совета СССР Лукьянов был отрешен от председательствования на народных депутатов СССР. А вскоре и вовсе был арестован.

Запрос генерального директора Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании А. Г. Лысенко о прохождении в эфир материалов Президента и Правительства России и ответ на него Татарского комитета по телевидению и радиовещанию

Москва – Казань – Радио – Хайруллину И. К.– Бигееву М. Д.

22 августа [1991 г.]

Прошу сообщить 23 августа за подписью коллегии комитета о прохождении в эфир материалов Президента и Правительства России, поступивших в ваш адрес в период с 19.08.91 по 21.08.91 г. по местным программам ТВ и РВ.

Мининформпечать РСФСР Лысенко.

Казань — Москва — ВГТРК — Лысенко

23 августа 1991 г.

На ваш телетайп татарский комитет сообщает, что 20 августа по радио в изложении было дано обращение к гражданам России (обращение 19 августа получили поздно вечером), в дневном выпуске информация о позиции руководства России, заключение комитета конституционного надзора, вечером по телевидению об указе Ельцина Б. Н. заключение комитета конституционного надзора.

Все материалы шли на национальном языке. 

21 августа радио (кроме утренних) и телевизионных передач в эфире не было, т. к. полностью транслировались материалы сессии Верховного Совета РСФСР.

Члены коллегии: Хайруллин, Сагитов, Зайнутдинов, Миншин, Ахметов, Сирматов, Котов, Ибрагимов и др.

Текущий Архив Прокуратуры Республики Татарстан, д. № 109966.

Автор: Индус Тагиров

Публикуется на posredi.ru в сокращении.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

шестнадцать + пятнадцать =

Next Post

Город Йошкар-Ола (Марий Эл)

Чт Дек 9 , 2021
Город Йошкар-Ола (Марий Эл) Йошкар-Ола — столица республики Марий Эл, административный центр городского округа «Город Йошкар-Ола». До 1919 г. — Царевококшайск, с 1919 по 1928 […]
Город Йошкар-Ола (Марий Эл)