П. И. Рычков
ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ
К 300-летию первого члена-корреспондента Академии наук Петра Ивановича Рычкова
П.И. Р ы ч к о в
ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ ПО УЧРЕЖДЕНИИ ОРЕНБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ
Оглавление
Гравюра сер. XIX века с изображением Петра Ивановича Рычкова (1 октября 1712 года — 15 октября 1777 года). Выполнена в Санкт-Петербурге в изд. Императорской Академии наук
Глава 2*
20. По получении оной привилегии статской советник Кирилов и полковник Тевкелев, учиня ко отправлению своему надлежащее приуготовление, сами и с ними ханской сын и киргис-кайсацкие и башкирские старшины, получа у Ея Императорскаго Величества отпускную всемилостивейшую аудиэнцию, отправились из Санктпетербурга на пяти речных судах 15 июня, приказав команду над оставшими в Санктпетербурге команды его, Кирилова, служителями, от флота порутчику Бахметеву, которой недели чрез две из Санктпетербурга на ямских подводах отправился, и тако следовали они, Кирилов и Тевкелев, рекою Невою до Шлюшенбурга<1>, куда прибыв по желанию ханскаго сына и протчих, смотрели помянутую крепость, о которой Тевкелев, будучи в киргис-кайсаках, прославляя оружие российское, сказывал, что взята крепость каменная, на самом водяном ходу имеющаяся, чему киргисцы много удивлялись и российских военных за крылатых людей почитали, якобы на крылах такую быстрость перелететь и на крепость сесть могли. Не мало ж удивлял их и Ладожской канал, на великой обширности сделанной. По прибытии же их водою до Бронниц<2> ханской сын и прочие по удовольствовании подводами оставлены были следовать позади с довольным и безопасным провожанием, а сами они, Кирилов и Тевкелев, поехали на почтовых лошадях в Москву, куда 29 июня прибыли.
21. Прежде Кирилова отправления к Абулхаир-хану и ко всему киргис-кайсацкому народу Ея Императорскаго Величества всемилостивейшая грамота от 20 числа апреля послана к нему, хану, наперед, с которою отпущены из бывших у двора Ея Императорскаго Величества киргис-кайсак двое, Татлымбет-батырь да Байбек-теленгут<3>, и с ними из башкирскаго народу три старшины, Коджаш Рахмангулов, Сейт Юрасткулов, Букчура Тюнтеев. Во оной грамоте хан похвален за его верныя старания в приведении Большой и Средней киргизских орд в подданство с обнадеживанием, ежели грабители отправленнаго в Хиву и в Бухару с караваном полковника Гарбера<4> принесут Ея Императорскому Величеству повинную, всемилостивейшаго им прощения. При том же объявлено ему, хану, и сие, что сын его Эрали и брат его Нияз-салтан с их старшинами, также и Большой орды посланцы, пред всепресветлейшей Ея Императорскаго Величества престол допущены, и в милости Ея Императорскаго Величества пребывают, и вскоре с полным на все его, хана, прошения решением отправятся. Сверх того рекомендовано ему, хану, чтоб он от себя в Большую и в Среднюю орды, яко они в подданство Ея Императорскаго Величества приняты, со известием послал и утвердил бы их в верности пребывать и был бы с ними, также и с каракалпацким народом, в подданство ж пришедшим, в согласии, а противников и другия неприятельския орды добрыми способы смирял, и також бы в подданство и послушание приводил, за что обнадежен наивящшею Ея Императорскаго Величества милостию.
22. При отпуске же его, Кирилова, ко всем оным новоподданным народам по указу Ея Императорскаго Величества даны ему из Государственной коллегии иностранных дел за государственными печатьми особливыя грамоты. И понеже оныя суть первыя основания, по которым те орды в подданство российское приняты и в их прошениях удовольствованы, того ради для всегдашняго ведения разсуждено их при сем слово от слова внести.
Первая грамота – в Меньшую киргис-кайсацкую орду:
«Божиею милостию Мы, Анна, императрица и самодержица всероссийская и прочая, и прочая, и прочая.
Киргис-кайсацкой орды Абулхаир-хану, старшине и всему киргис-кайсацкому войску Нашего Императорскаго Величества милость. Мы уповаем, что отпущенной отсюда с Нашею Императорскаго Величества милостивою к тебе грамотою из обретающихся здесь при сыне твоем Эрали из старшин киргис-кайсацких Татлымбет-батырь, Байбек-теленгут и с ними трое башкирцов уже к тебе приехали. Из той Нашей грамоты ты, Абулхаир-хан, о Нашей Императорскаго Величества к тебе высочайшей милости и о содержании здесь сына твоего во всякой милости обстоятельно уведомился. А ныне Мы, великая государыня, Наше Императорское Величество, из особливаго Нашего милосердия к тебе, Нашему подданнному Абулхаир-хану, и старшинам и ко всему киргис-кайсацкому народу, и на прошение твое, Абулхаир-хана, всемилостивейше склонились и соизволили послать отсюда Нашего статскаго советника Ивана Кирилова и Нашего ж полковника мурзу Маметя Тевкелева, и указали город при устье Орь реки построить, и людьми и артиллериею, пушками и мортирами и протчим воинским снарядом<5> снабдить для удобнейшаго и скорейшаго тебя, Нашего подданнаго Абулхаир-хана, и старшин и всего войска, такожде и других киргис-кайсацких и каракалпацкаго в Наше подданство пришедших орд ханов и старшин и всякаго войска и посольства, от Наших и ваших неприятелей охранения и защищения, в чем во всем от Нас, Императорскаго Величества, дана им, статскому советнику и полковнику Тевкелеву, полная мочь. А с ними ж и сын ваш Эрали-салтан и брат Нияз-салтан и при них старшина и рядовые все возвратно к тебе отпущены, с награждением Нашего Императорскаго Величества жалованья при отпуске и на проезд со удовольствием. И тебе, киргис-кайсацкой орды Абулхаир-хану, старшине и всему киргис-кайсацкому войску, видя сию Нашу Императорскаго Величества, к себе милость, наипаче верныя службы оказывать, и как при первом случае во время строения города, так и всегда, от незапных неприятельских нападений всякое охранение чинить, и о худых и противных чьих намерениях и замыслах Нашим статскому советнику Кирилову и полковнику Тевкелеву и войскам Нашим, где как случай допустит, заблаговременно ведомости подавать, и других упомянутых подданных Наших ханов и старшин и войско в том утверждать и во всем так поступать, как Нашему Императорскому Величеству подданическую присягу ты, Абулхаир-хан, и старшина и войско учинили. В протчем оные Кирилов и Тевкелев имеют указ Наш пространнее тебе объявить и изустно о Нашей Императорскаго Величества милости тебя обнадежить, чего ради тебе, Абулхаир-хану, с ними видеться почасту, и что они тебе о случающихся делах говорить станут, верить и потому исполнять. Дан в Санктпетербурге июня 10 дня 1734 году, государствования Нашего пятаго года».
У подлинной грамоты Ея Императорскаго Величества государственная печать.
Вторая грамота – в Среднюю киргис-кайсацкую орду:
«Божиею милостию Мы, Анна,
императрица и самодержица всероссийская
и прочая, и прочая, и прочая.
Нашему подданному Шемяки-хану<6>, старшинам и всему киргис-кайсацкому Средней орды войску Нашего Императорскаго Величества милость. Нам, великой государыне, Нашему Императорскому Величеству, известно, как в 1731 году ты, Шемяки-хан, в бытность посланнаго Нашего в киргис-кайсацкую орду мурзы Тевкелева в подданство Наше вступил, и в верности Нам присягу учинил, а потом, преступя тое присягу, твоей орды кайсаки на Наших подданных башкирцов нечаянно напасть и раззорение им учинить хотели, а после в другой ряд ты, Шемяки-хан, сам с своими кайсаками на них же, башкирцов, приходил и, как сперву, так и в другой приход от тех Наших подданных башкирцов побеждены, и в том другом приходе, не входя до крайности, съехався с башкирцами, помирились, и ты, Шемяки-хан, по-прежнему, а старшина и войско вновь. Нам, великой государыне, Нашему Императорскому Величеству на верность присягали, и о принятии в Наше подданство со всенижайшим прошением нарочных посланцов на Уфу присылали, которые твои посланцы и назад к тебе отпущены. А понеже ныне по всемилостивейшему Нашему Императорскаго Величества соизволению посланы Наш статской советник Иван Кирилов да полковник вышеозначенной мурза Тевкелев для строения при устье реки Орь города, и дана им полная мочь, киргис-кайсацкой орды ханом и старшине и всему войску Наше соизволение объявить, и Наших верных подданных милостию Нашею обнадежить, и желающим быть в подданстве Нашем утвердить присягою. Того ради Мы, великая государыня, Наше Императорское Величество, по самодержавной Нашей власти и с особливаго Нашего к киргис-кайсацкому народу милосердия, тебе, Шемяки-хану, старшине и всему кайсацкому Средней орды войску, ежели вы по намерению вашему в подданство к Нам верно приходить и быть желаете, учиненную твою, Шемяки-хана, по первой присяге проступку всемилостивейше прощаем, а в протчем, что тебе, Шемяки-хану, и всему войску кайсацкому Средней орды делать, как поступать надлежит, – о том имеют указ Наш вам объявить статской советник Кирилов и полковник Тевкелев. Дан в Санктпетербурге июня 10 дня 1734 года».
У подлинной грамоты Ея Императорскаго Величества государственная печать.
Третия грамота – в Большую киргис-кайсацкую орду:
«Божиею милостию Мы, Анна, императрица и самодержица всероссийская и прочая, и прочая и прочая.
Киргис-кайсацкой орды бегам Коадарбию, Тюлябию, Сатай-батырю, Кайгилды-батырю, Бюляк-батырю и всей той киргис-кайсацкой Большой орде Нашего Императорскаго Величества милость. К Нам, великой государыне, к Нашему Императорскому Величеству, писали вы всенижайше, донося, что вся та Большая орда обещается быть в подданстве Нашем, а подданной Наш Абулхаир-хан всеподданнейше Нам доносил, что он вас уже в подданство Наше и принял и с тем прислал сюда ко двору Нашему посланцов ваших Аралбая и Арасгельды-батыря и при них от себя нарочнаго Татлымбет-батыря. И Мы, великая государыня, Наше Императорское Величество, на то ваше прошение всемилостивейше склонясь, соизволяем вас в подданство Наше принять на таких же кондициях, на каких в подданство Наше принят Абулхаир-хан с войском кайсацким Меньшой орды, о чем в Нашей Императорскаго Величества грамоте ко оному Абулхаир-хану писано, с нарочно к нему отправленным Татлымбет-батырем и Байбек-теленгутом и уповаем, что по тому Нашему указу он, Абулхаир-хан, о том сам известие учинил. А ныне Мы, великая государыня, Наше Императорское Величество, из особливаго Нашего милосердия ко всему киргис-кайсацкому войску соизволили послать отсюда статскаго советника Ивана Кирилова, Нашего ж полковника мурзу Мамета Тевкелева и указали город при устье Орь реки построить для удобнейшаго и скорейшаго Нашего подданнаго Абулхаир-хана и старшин и всего войска, такожде и других киргис-кайсацких и каракалпацкаго в Наше подданство пришедших орд ханов и старшин и всего ж войска и посольства, от Наших и ваших неприятелей охранения и защищения, о чем о всем от Нас, Императорскаго Величества, дана им, статскому советнику Кирилову и полковнику Тевкелеву, полная мочь. И вам, киргис-кайсацкой Большой орды бегам Коадарбию, Тюлябию, Сатай-батырю, Кайгилды-батырю и всей той киргис-кайсацкой Большой орде всемилостивейшее соизволение о сем ведать, и во утверждении вашего в подданство Наше прошения и вступления, ради учинения обыкновенной всеподданнической Нам присяги прибыть вам, бегам и старшине, самим ко оным Нашим посланным, статскому советнику Ивану Кирилову и полковнику Тевкелеву, и при них за тое вашу верность, учиня Нам присягу, содержать оную во всех пунктах непременно и служить Нам верно. А Мы, великая государыня, Наше Императорское Величество, за службы ваши будем вас всегда в Нашей императорской милости содержать. Посланцы ваши по Нашей императорской к вам милости представлены здесь пред Наш императорской престол и допущены к руке Нашей, и содержали здесь во всякой милости, и на отпуске пожалованы, и в дорогу кормовыми деньгами удовольствованы, и отпущены к вам с сею Нашего Императорскаго Величества грамотою, а на словесное их доношение ответ им учинен словесно ж. Вам, бегам и батырям, посылается Нашего Императорскаго Величества жалованья по росписи, посланной на вашем языке. Дан в Санктпетербурге июня 10 дня 1734 года государствования Нашего пятаго года».
У подлинной грамоты приложена государственная печать.
Четвертая грамота – к каракалпацкому народу:
«Божиею милостию Мы, Анна, императрица и самодержица всероссийская и прочая, и прочая, и прочая.
Нашим подданным каракалпацким – Гаиб-хану, ходжам, шейхамбегам, батырям и протчей старшине и всему каракалпацкому народу Нашего Императорскаго Величества милость. Каким образом вы в 1731 году Нам, великой государыне, Нашему Императорскому Величеству, при посланном от Нас мурзе Мамете Тевкелеве о принятии в подданство Наше всенижайше били челом и в том Нам присягу свою дали, и, руками своими подписав, утвердили, и поныне в подданстве Нашем пребываете, о том Нам, великой государыне, Нашему Императорскому Величеству, пространно донесено, и Мы, великая государыня, Наше Императорское Величество, вас Нашею императорскою высочайшею милостию обнадеживаем, что вы при торговых своих промыслах и хлебопашестве спокойно и безопасно всегда жить будете, и повелеваем вам свободной торг с Нашими подданными, и куда пожелаете, иметь, и тем пользоваться, а при том в потребных случаях по указам Нашим службы свои Нам по должности подданической отдавать и верно оказывать. А Мы, великая государыня, повелели посланным Нашим статскому советнику Ивану Кирилову и полковнику мурзе Тевкелеву вас от всяких неприятельских нападений, какия напредь сего до вступления в подданство Наше каракалпацкой ваш народ претерпевали, охранять и защищать, а ежели какия произходить будут в чем-либо ссоры между вашим, каракалпацким, и другими Нашими подданными народы, в том разбирать и всякую справедливость чинить. И что от Наших подданных яицких казаков, за неведением вашего вступления в Наше подданство, взяты в полон некоторые каракалпаки, тех, отыскав вам возвратить, и впредь им, яицким казакам, то чинить запретить. Чего ради вам, хану и старшине, самим к ним, статскому советнику Кирилову и полковнику Тевкелеву, почасту приезжать и всякия ведомости сообщать, и что вам от них, Кирилова и Тевкелева, приказано будет, тщательно исполнять. Дан в Санктпетербурге июня 10 дня 1734 году, государствования Нашего пятаго года».
У подлинной грамоты приложена государственная печать.
23. По прибытии Кирилова в Москву, 18 июля учиненным Правительствующаго Сената в конторе определением определены в команду его для пробы руд – берг-пробир<7>, для содержания аптеки – аптекарь, для ботаники и натуральной истории<8> – ботаник и историограф, для малярнаго художества – живописец, к артиллерии – штик-юнкер<9>, к экономии – прапорщик, комиссар<10>, унтер-офицеров и рядовых – семнадцать человек, для введения бухгалтерскаго учения – канцелярист один, подканцеляристов – двое, копистов – четыре, для хирургии лекарь – один, к нему ученик – один да по определению Святейшаго Синода<11> – ученой священник, и несколько из студентов Славяно-латинской школы<12>. Сверх того на отправление его, Кирилова, с командою и со всеми тягостьми (ибо он, отобрав из лежащих в Москве в магазейнах ружей и других старых вещей довольное число, с собою взять разсудил) от Москвы до Уфы, особливо же на покупку потребных судов, на коих вся команда следовала до Казани, дана ему потребная денежная казна. И тако он, Кирилов, всем тем исправясь, всю порученную ему комиссию на одиннадцати судах отпустил из Москвы 25 числа, а сам отправился сухим путем до Коломны, куда 7 числа сентября прибыл, 11 тогож прошли Переславль Рязанской<13>, 13 – Старую Рязань<14>, а 17 прибыли в Касимов<15>, от Москвы водяным путем 599 верст, отколь отправлены были ко двору Ея Императорскаго Величества о следовании его, Кирилова, репорты.
24. В первых числах октября помянутой Кирилов со всею экспедициею прибыл в Казань, где он по силе данных ему указов целой Пензенской полк в команду свою принял и несколько артиллерийских служителей и из Казанскаго адмиралтейства к команде ж своей присовокупил, и разныя вещи, оставленныя от бывших в Украинском корпусе полков, из магазейна також и довольную артиллерию получил, из которых, яко же и из привезенных из Москвы тягостей несколько зимним путем на подводах, а несколько весною на судах отправить определил. И, о всем том учиня учреждение, сам с полковником Тевкелевым, с ханским сыном и с киргизскими старшинами, также и с находящимися в команде его людьми в последних числах октября отправился на Уфу1, куда прибыл 10 ноября тогож 1734 году, и по прибытии начал всякое старание прилагать, чтоб всеми для строения Оренбурга нужными потребностями исправиться и с первым бы вешним временем в поход выступить, а именно командированному Пензенскому полку и Уфимскому пехотному баталиону, с ним же командированному, также и половине уфимских дворян и казаков сказан вешней поход, чтоб к тому все благовременно приуготовлялись. Он учреждал новой Оренбургской шквадрон<16>, в которой набираны, по силе имяннаго указу, уфимские, бирские и мензелинские недоросли, для приуготовления и отправления провианта устроил пристани, одну в вершинах Уфы, а другую – в вершинах Яика рек, и чинил провиантские подряды. Тогда же исправляема была и лошадиная покупка. Одним словом, ничего не оставлено, что к такому дальному и новому предприятию требовалось, а при том и о порядках ко умножению уфимских прибылых доходов, которые тогда для сей экспедиции были определены, он, Кирилов, неусыпно простирался.
25. Между тем башкирския старшины и народ многочисленно в город Уфу приезжали, являясь, якобы они прибытием его, Кирилова, на Уфу, также и определенным оренбургским строением весьма довольны, и тарханы в поход с ним, Кириловым, записывались, которым при записке на их тарханство давались от него, Кирилова, подтвердительные указы. Но при всем том многие из тех старшин внутренне в ином мнении и намерении состояли, ибо тогда же, отъехав из Уфы, умышляли, коим бы образом ему, Кирилову, в строении помянутаго города возпрепятствовать, разсуждая, что когда русские люди позади их и между ими поселятся, то вольность их отымется. Особливо же к такому их противному разсуждению возбудил их наипервее бывшей<17> в Санктпетербурге Нагайской дороги Телекой-Кубовской волости башкирской старшина Токчура, которой в Санктпетербурге еще будучи, послал возмутительное письмо к Килмяку-абызу<18> и к другим бывшим в бунте предводителям, возбуждая их сими словами, чтоб во всей Башкирии чистую пшеницу, отделя от куколя или плев, особо хранить, а солому зжечь. То есть над находящимися между башкирцами пришельцами, яко татарами, чувашами и другими им подобными, иметь бы смотрение, и чтоб четыре лошади, то есть четыре дороги, во всякой исправности были, объявляя при том, яко он, Токчура, в Санктпетербурге живучи, уведомился, аки бы всеми их землями хотят завладеть, и того б ради всеми силами противиться, и город Оренбург строить не давать, толкуя, что из-за того уже им никакой воли не будет. Оное возмутительное письмо предупомянутой Килмяк-абыз, получа еще 1734 года, о бунте умышлять начал, прибрав в сообщество свое подобных себе из башкирских старшин Бепен Сюянгулова, Сейтбая Ераткулова, Рысанбая Гимбетева, Кусанбая-батыря, Аминя – беглеца из Казанскаго уезду, и часто толкуя то письмо на Нагайской дороге при Азиевой мечете и ведая чиненныя от статскаго советника Кирилова к намеренному его походу приуготовления, умыслили кончае<19> в 1735 году бунтовать и его, Кирилова, к реке Орь не допустить. Однако сие злое свое намерение разсевали так тайно, что до самой весны никакого подлиннаго о том известия не было, кроме немногих объявителей. Но понеже по видимым тогда башкирским поступкам сообразить сего было невозможно, ибо показывали себя все верными и к службе радетельными, то оныя известия больше почитались за несправедливыя.
26. При начале 1735 году отправлена команда с надлежащим для нее провиантом на изысканное в вершинах реки Яика под пристань место, которое еще в прошлом годе посланным туда прапорщиком Гладышевым обще с башкирским старшиною Таймас-тарханом отыскано, и от тамошних зауральских башкирцов каратабынскаго роду<20> всех тюбей<21> генваря 31 дня при устье речки Уельяды, впадающей в Яик, безспорно отведено<22>. Оная команда сперва состояла в одной солдатской роте, во всем полнаго комплекта, и при ней было несколько нерегулярных уфимских казаков. И по прибытии на то назначенное место надлежащею защитою без всякаго от башкирцов препятствия утвердились, куда потом в феврале месяце другая рота и адмиралтейские служители для делания судов были отправлены. Тою ж зимнею порою из Екатеринбурга привезено туды довольное число артиллерии и артиллерийских припасов, и в сибирския слободы, от сей пристани в трехстах верстах состоящия, отправлен с деньгами помянутой прапорщик, чтоб тамо довольное число провианта закупить и отправить бы на крестьянских тамошних подводах для будущей в Оренбурге и при строении онаго города команды со удовольствием, о чем имелось тогда ж сношение с Сибирскою губерниею, по которому оной наряд учинен, и самым первым вешним временем тот провиантской обоз под конвоем одной роты Сибирскаго полку отправлен в числе более пятисот подвод. По каковом же препятствии от воров башкирцов действительных уже бунтовщиков оной обоз к Оренбургу не препровожден, о том показано будет ниже сего.
27. Кирилов, чрез все сего года зимнее время будучи в Уфе, старался о разных между башкирцами распорядках<23> и о том Уфимской провинциальной канцелярии<24> разныя наставления учинил, о чем в бывшей тогда Кабинет почасту уведомлял, являя, что башкирцы теми от него чинимыми учреждениями весьма довольны и живут весьма спокойно, но в самой вещи весьма были они инаковы, ибо, как выше значит, предначатое их к бунту намерение день от дня умножали и разсевали. Между всем тем примечания достойно учиненное от него, Кирилова, разделение башкирцов по волостям или родам, кое собрано им в Уфе по подлинному известию от Уфимской канцелярии и самих того башкирскаго народа знатных и лутчих старшин, которое яко до сего неизвестное и небывшее при сем сообщается<25>.
Разделение башкирскаго народа по их родам
и по нынешнему о том известию
Нагайской дороги Сибирской дороги Казанской дороги
Настоящие роды, или волости Произшедшие от оных тюби, или аймаки Настоящие роды, или волости Произшедшие от оных тюби, или аймаки Настоящие роды, или волости Произшедшие от оных тюби, или аймаки
Минской 1. Чубинской Куденской 1. Урман-Куденской Каршинской 1. Акбашевской
2. Кыркулинской 2. Билекей-Куденской 2. Карганарской
3. Яиксубянской 3. Кир-Куденской 3. Кадряевой
4. Кулиминской 4. Шейтан-Куденской Кайлинской 1. Идил-Кайлинской
5. Слы-Минской 5. Нагайларской 2. Кир-Кайлинской
6. Нагай-Лар-Минской 6. Зюббердинской 3. Юрактау-Кайлинской
7. Миркитской 7. Усрак-Куденской 4. Актау-Кайлинской
8. Уршек-Минской 8. Урусба-Куденской Ельдятской 1. Уфа-Елдятской
9. Илькей-Минской 9. Куллар-Куденской 2. Кир-Елдятской
10. Саралинской 10. Дуван-Куденской 3. Бура-Елдятской
11. Кубовской 11. Трухменской Ерайской 1. Урман-Ерейской
12. Ик-Минской 12. Лямес-Трухменской 2. Идиль-Ерейской
Табынской 1. Биш-Аулинской Таныпской 1. Кыр-Таныпской Тугузларской
2. Кси-Табынской 2. Балахчинской Енейской
3. Юрман-Табынской 3. Су-Таныпской Байлярской
4. Кальчир-Табынской 4. Унларской Дуванейской 1. Дуванейшев
5. Кумрутской 5. Кыр-Унларской 2. Аджеево-Дуваней
6. Мялля-Табынской 6. Су-Унларской 3. Рысмекеевкой
Юрматынской 1. Мешер-Юрматынской 7. Байкинской 4. Бакеевской
2. Тяльтинской 8. Кайпанской 5. Талбазинской
3. Бакаевской 9. Укущинской Иланской 1. Кыр-Иланской
4. Арларской Айлинской 1. Аршинской 2. Идил-Иланской
5. Биш-Казанской 2. Елан-Айлинской 3. Бардацкой
6. Макаровской 3. Упейской 4. Ушпалинской
Кипчатской 1. Бушмаской 4. Дуванской Зирян-Юрты
2. Сунь-Кипчатской 5. Таз-Дуванской Киргиской
3. Чанкимской 6. Сызенской Бюлярской
4. Сарыш-Кипчатской 7. Еирлинской Осинской дороги
5. Герясь-Кипчатской 8. Мурзаларской Настоящие роды и произшедшие от оных тюби, или волости и аймаки
6. Карагай-Кипчатской 9. Тарнаклинской Тазларской
Бурзенской 1. Жанса-Бурзенской 10. Каратаулинской Уванышской
2. Байулинской 11. Сартовской Уранской
3. Мушашевской 12. Тюбелясской Ирехтинской
4. Емашевской 13. Чюблисызгинской Гайнинской
5. Карагай-Бурзенской Куваканской 1. Елан-Куваканской Тюби, или аймаки ганнинские
6. Дирбурзенской 2. Тау-Куваканской 1. Муль-Ганнинской
7. Нагайларской 3. Саткакуваканской 2. Туль-Ганнинской
Усергенской 1. Ай-Усергенской 4. Сагит-Куваканской
2. Жаутюбя-Усергенской 5. Киркули-Куваканской
3. Шишайлярской Барын-Табынской
4. Бишайлярской Каратабынской 1. Аила-Табынской
5. Сурянской 2. Кукзюрряк-Табынской
6. Чурашевской 3. Кипчак-Табынской
Тингаурской 1. Урман-Тингаурской 4. Мусюл-Табынской
2. Ялантингаурской 5. Акшураз-Табынской
Тамьянской 1. Кояницкой Катанской 1. Бала-Катанской
2. Мылтыцкой 2. Бучкурской
3. Мясауцкой 3. Синрянской
4. Ик-Тамьянской 4. Сызгинской
Табынской 1. Кубяляцкой 5. Баллы-Катанской
2. Телевской 6. Чирлинской
Катанской 1. Идилькатанской 7. Терсяцкой
2. Кошек-Катанской 8. Бекатинской
3. Инзер-Катанской 9. Чалжаутской
4. Кузгуй-Катанской 10. Сартларской
28. В марте месяце из Казанской губернской канцелярии по письму из Екатеринобурга от действительнаго статскаго советника Татищева формальное получено известие, что в Башкирии начались великие съезды и советы<26>, и для того де многие из Башкирии черемиса<27> и русские выходить учали<28>, и хотя по тому известию от Казанской губернии разныя предосторожности учинены, и куда надлежало, о том писано. Но Кирилов, несмотря на то сообщенное ему известие, приуготовления свои к походу продолжал, и в Кабинет от 10 марта доносил, что то известие неосновательно и в Башкирии обстоит покойно, а зборы де чинятся для того, что башкирцам к службе наряд учинен, кое они между собою разполагают, и может де быть оное разглашено от беглых воров и конокрадов, изъясняя сие тем, что отправленныя от него на Верхояицкую пристань<29> команды, также и в Сакмарск отпущенной из Уфы провиант и артиллерия благополучно довезены. И тако он, Кирилов, все то, о башкирцах привносимое ему не уважая, 27 числа марта артиллерию и артиллерийские и инженерные припасы за Белую реку перевез, командировав при том артиллерийских служителей и две роты солдатския, куда и сам он, Кирилов, с наряженною в поход командою 11 апреля выступил и занял лагерь на речке Чесноковке<30> от Уфы в десяти верстах, в котором он, во ожидании наиболее наряженных в команде его с Закамской линии Вологодских драгунских пяти рот, до 15 июня пребывал.
29. При самом его, Кирилова, из лагеря выступлении, от Килмяка-абыза с товарищи бунта зачинщиков присланы были к нему, Кирилову, башкирцы, со объявлением, что они такого его походу изнести не могут, и принуждены будут в том всеми своими силами препятствовать, из которых присланных один тогда ж по учиненным ему розыскам, при чем полковник Тевкелев ревность свою оказал, умер, а другой взят и содержан был долгое время в обозе под караулом<31>. Однако Кирилов, на все то не взирая, следовал, имея при себе команды десять рот пехотных Пензенскаго полку и Уфимскаго из Уфы в Оренбург командированнаго баталиона оставшия за раскомандированием на Верхояицкую пристань в Сакмарск и в другия места, три роты Казанскаго гарнизоннаго драгунскаго полку из Казани к нему, Кирилову, командированныя, три роты ж новоучрежденных оренбургских драгун, а две оставлены были на Уфе для соединения с ротами Вологодскаго полку, итого: регулярных пятнадцать рот, нерегулярных людей уфимских казаков – сто пятьдесят, яицких казаков – сто, к ним прибавилось в Сакмарске еще сто, итого – триста пятдесят, служилых татар и калмык новокрещеных – пятнадцать, уфимских служилых мещеряков под командою их старшины Музлюма – шестьсот человек, а башкирские тарханы тогда еще не бывали. И хотя их записалось более семисот человек, однако выехало и было их не более с ним, Кириловым, ста человек. Артиллерии, кроме прежде отпущенной, в Сакмарск взято им, Кириловым, пушек медных во всякой исправности от дву до пяти фунтов – двадцать три, чугунных трехфунтовых – одна, малых лотовых<32> – одна, гаубиц рудовых<33> – две, мортир медных тридцатифунтовых – две. При оной артиллерии находились: инженер-капитан – один, инженер-порутчик – один, штик-юнкер – один, кондукторов – два, унтер-офицеров, канонеров и мушкатеров – пятьдесят четыре, мастеровых – четырнадцать, фурлетов<34> – сорок пять, при канцелярии его, Кирилова, были: бухгалтер, канцеляристов – два, подканцеляристов – два, копистов – пять; при церкви, кроме полковых, священник с надлежащими причетники<35>.
30. Оставшия назади Вологодскаго полку роты под командою подполковника Чирикова в тот Чесноковской лагерь, где Кирилов во ожидании их близ месяца стоял, прибыли около 20 июня, и 24 того ж месяца за ним, Кириловым, тем же трактом следовали по июль благополучно, а в первом числе зломышленные башкирцы Нагайской дороги Юрматынской волости Килмяк-абыз с товарищи человек тысячи с три, а по взятым от башкирцов известиям – разных тюбей тысяча двести человек, на сте на шестьдесятой версте от Уфы на помянутаго подполковника учинили нечаянное нападение, и хотя ему, Чирикову, от Кирилова данными ордерами, с какою осторожностию следовать за ним надлежало, довольно было подтверждено, но он, не чаяв никакого от башкирцов нападения, шел во всякой безопасности, имея обоз не только в одну линию, но и сам тогда ехал напереди от обозу в дальнем разстоянии, а штабской обоз следовал позади всех. Что усмотря, объявленные воры напали на него, Чирикова, незапно, чего драгунския роты за дальностию и за случившимся там лесом усмотреть не могли. И в том нападении онаго подполковника и с ним полковых священника да лекаря, драгун осмнадцать, неслужащих и хлопцов<36> сорок два человека убили, а потом, набежав на штабской обоз, шесть колясок оторвали и разграбили, а из-за того, напав на роты, учинили было конфузию, но как оныя роты командовавшим тогда капитаном Гебауэром в порядок приведены, и сделан был баталион каре<37>, то больше никакого вреда учинить уже не могли, кроме сего, что немногих людей стрелами слегка ранили, и были тотчас с немалым их уроном отбиты. И хотя еще не однажды покушались нападать, но как команда пошла с надлежащею осторожностию, то уже никакого авантажа оные воры себе не возымели, но всегда прогоняемы были с уроном их. Кирилов, получа такую нечаянную ведомость, по согласию с штаб-офицерами для проведывания оных рот командировал партию под командою однаго порутчика, драгун три капральства<38>, уфинских казаков сто, да мещеряков сто, которых воры, не допустя до рот, остановили и имели с ними жестокой бой, и хотя при том из оных воров несколько сот побито, однако та партия, за многолюдством их, до воров пройтить не могла, но принуждена возвратиться к корпусу Кирилова и возвратились без всякаго своего урону, кроме сего, что несколько из казаков и мещеряков стрелами были ранены, но ни один из них не умер. Потом по имевшемуся совету еще ж партия была послана при порутчике: драгун – три капральства, казаков – сто пятдесят, мещеряков – сто пятдесят же человек, с коими те Вологодския роты без нападения уже от Уфы на двести на девяностой одной версте соединившись, около 10 июля пришли к нему, Кирилову<39>.
31. Чрез сей злостной башкирской поступок, хотя довольно уже означилось, что от онаго необузданнаго народа добраго надеяться невозможно, однако Кирилов послал от себя курьера в Кабинет нарочнаго от 23 июля и, причтя<40> все то более упомянутаго подполковника оплошности, просил, чтоб на Уфу отправить из Сената сыщиков<41> или новаго воеводу<42>, дабы всех воров, кои в нападении были, с женами и с детьми искоренить, а земли их отписать и отдать в роздачу русским и верным башкирцам, объявляя, что то нападение учинено от некоторых малых аймаков, да и то не целыми родами, многие ж в воровстве не были, а протчие де волости и тюби, также вся Сибирская и Осинская дороги, к тому воровству не приставали<43>, и в самом деле то инако происходило, ибо не только на Нагайской дороге по близости к Уфе раззорения чинить отважились, и многих людей, незапно нападая, побивали, но и на Сибирской дороге в такое ж бунтовское намерение уклонились, и, собравшись многолюдством на отправленной из сибирских слобод провиантской обоз, не допустя оной верст за тридцать до Верьхояицкой пристани, учинили незапное ж нападение, от котораго отбив телег с сорок с провиантом, разграбили, и держали оной обоз у озера Уклыкарагай, где ныне Уклыкарагайская крепость<44>, в осаде до тех пор, пока не прибыл для выручки онаго с сибирской стороны подполковник Арсеньев<45>. А от Кирилова нарочно ж для того командированы казацкия роты с довольным числом нерегулярных людей, которыми оной обоз до реки Ори препровожден. Арсеньев, освободя обоз, возвратился в свои форпосты, и тако из сего башкирское замешание и бунт явно уже оказался.
32. Между тем при корпусе его, Кирилова, и внутренней неприятель оказался, ибо за вышеозначенными обстоятельствы в походе немалое время умедлено, и оттого, а паче за осаждением от воров отправленнаго из Сибири провианта, на которой вся надежда была, взятой из Уфы провиант прежде, нежели к реке Орь дошли, придержался, отчего военные люди крайнейшую нужду претерпевать начали, и ежели б помощию Божиею оной обоз из осады бунтовщиков освобожден и к реке Орь препровожден не был, то б уже сущей глад претерпевать, и от онаго самыя худыя следствия видеть должно было. При таких трудных обстоятельствах в 6 число августа вся его, Кирилова, команда в лагерь к реке Яику против устья Орскаго дошла, до котораго от Уфы по подлинной мере явилось пятьсот верст, по обсервации<46> ж северной широты 51 град[усов] и 11 мин[ут], но понеже часто помянутой провиантской обоз еще не пришел, а следовал от Верхояицкой пристани, то провиантской недостаток в корпусе час от часу умножался, со многою народною, а особливо Кирилова печалью, причем служилые мещеряки, имея при себе довольное число взятаго из домов своего провианта, немалую услугу показали. Ибо большую часть того своего провианта на команды отдали, а сами в пищу свою стали употреблять присталых<47> лошадей, и тако до прибытия обозу хлебной недостаток был облегчен.
33. Августа 15 дня по надлежащем всемогущему Богу молебствовании первая Оренбургская крепость<48> о четырех бастионах, купно с цитаделью малою на горе Преображенской земляною работою при пушечной пальбе заложена и начата работою, в которую 30 числа того ж [месяца] солдатская команда введена, а 31 по утру ввезена артиллерия и по своим местам поставлена, и того ж числа после службы Божией и учиненной от священника проповеди, на изображенном месте при Яике реке и устье Орском, с призыванием всемогущаго ж Бога, настоящей Оренбург о девяти бастионах по положению места регулярно при выстреле трижды из тридцати одной пушки, камнем был заложен, причем находившимся с ним, Кириловым, штаб- и обер-офицерам, ханскому сыну, киргис-кайсацким и башкирским старшинам учинен был трактамент, и о том заложении 4 числа сентября отправлены от него, Кирилова, в Кабинет и в Сенат надлежащие репорты.
34. По заложении прежде начатой первой четыребастионной крепости (а настоящей девятибастионной строение до предбудущаго<49> года было отложено), трудился статской советник, чтоб оную на первой случай возможным образом утвердить, а между тем отпустил в киргиския орды Абулхаир-ханова брата Нияз-салтана с некоторыми киргисскими старшинами, также и приезжавших сего лета ташкентских сартов (то есть купцов)<50>, наградя их милостию Ея Императорскаго Величества, а к помянутому хану писал, объявляя о заложении по прошению его города Оренбурга, и чтоб он с прочими киргис-кайсацких орд владельцами предбудущею весною для свидания с ним, Кириловым, в Оренбург приежжал, также и купцам ташкентским приказано было, чтоб они с их купечеством в сей новой город приежжали со изъяснением пожалованной привилегии. И тако он, Кирилов, исправясь и оставя в Оренбурге под командою подполковника Чемадурова довольной гарнизон, при котором и ханской сын Эрали-салтан с старшинами оставлен был, сам 7 числа сентября обратно отправился к Уфе под конвоем Вологодских рот, яицких, сакмарских и уфимских казаков и других нерегулярных людей в том разсуждении, чтоб ему над ворами башкирцами надлежащие поиски и за их злодейство должное отмщение учинить и, получа позволение для обстоятельнаго о всей его комиссии уведомления и для получения ко всем порученным ему делам новейших инструкций, съездить бы в Санктпетербург ко двору Ея Императорскаго Величества. А полковник Тевкелев отправлен от него того ж числа в сибирския слободы с такою инструкциею, чтоб прежде Сибирской дороги башкирцам, кои на обоз провиантской учинили нападение, должное отмщение учинить и тамошних башкирцов успокоить и отправить бы в Оренбург из слобод сибирских другой провиантской обоз. Со оным полковником командировано было регулярных людей три роты драгунския, несколько сот нерегулярных и близ тысячи сибирских мужиков, бывших в провиантском обозе<51>.
35. Кирилов, отправясь из Оренбурга к Уфе, следовал безо всякаго препятствия. По прибытии же его в Сакмарск 18 сентября бывшие на службе башкирцы Козяш-батырь с товарищи поимали и привезли к нему вора-башкирца Тамьянской волости Асунагула Килмакаева и килмяковых главных товарищей и еще некоторых, кои по надлежащим розыскам в его ж, Кирилова, бытность в Сакмарске казнены. И хотя они с розысков показали, аки бы у Кильмяка никакого собрания нет, однако помянутой вор, совокупясь уже Казанской дороги с некоторыми волостьми, у коих предводителем был старшина Акай Кусумов<52>, сын бывшаго в прежнем бунте зачинщика Кусума, не допустя его, Кирилова, до Уфы за сто за тридцать верст, тысячах в пяти или шести<53> учинили на него нападение, и по три дни маршу его препятствовали, но никакого вреда не учиня, с немалым своим уроном внутрь Башкирии ретироваться и врознь разбежаться принуждены были, за которыми от него, Кирилова, посланы были разныя партии, и немалое число их побито, а жен и детей казаками пленено, и разныя деревни на Нагайской дороге, а особливо около Табынска, с имевшимся при них стоящим хлебом выжжены, а сжатой хлеб перевожен<54> в Табынск для употребления на команды.
36. Между тем Кирилов, следуючи к Уфе, получил из Кабинета и из Правительствующаго Сената указы, которыми повелено ему было для произшедшаго башкирскаго замешания поход к реке Ори отложить, пока оные воры успокоены будут, а буде он из Уфы выступил, то остановиться в Сакмарску, и о прекращении оных замешаний старание прилагать<55>, к которым действам главным командиром повелено определить знатную и искусную особу, а между тем велено было следовать в Башкирию казанскому губернатору графу Мусину-Пушкину<56> с армейскими драгунскими и солдатскими полками, к коим наряжено было волских калмык три тысячи, донских казаков – тысяча да яицких казаков – тысяча ж. Во исполнение сего указу губернатор казанской действительно из Казани и выступил и занял квартиру в пригороде Мензелинске2, под которой воры башкирцы в сентябре сего ж году дважды приступ чинили, и как около онаго, так и около Закамских пригородов Заинска, Билярска<57>, и Старошешминска<58> многия села и деревни раззорили и пожгли, чего ради помянутой граф на воров разныя партии посылал. Потом по особливому имянному указу<59> настоящим к тем действам главным командиром прислан генерал-лейтенант и кавалер Александр Иванович Румянцов<60>, которой и казанским губернатором на место означеннаго графа Пушкина учинен, и статскому советнику Кирилову во всем том, что до успокоения объявленных башкирских замешаний принадлежит, велено по его, генерал-лейтенанта, ордерам и наставлениям поступать, к чему он за подписанием Ея Императорскаго Величества довольною инструкциею и полною мочью снабден был. И тако новой, то есть Башкирской комиссии<61>, которая, как ниже явствует, по 1742 год продолжалась, начало учинилось.
37. Тевкелев по отправлении своем из Оренбурга на Сибирскую дорогу и в сибирския слободы от случившейся в половине сентября чрезвычайной стужи и весьма глубокому снегу крайнюю нужду со всею своею командою принужден был претерпевать, отчего как у регулярных, а наиболее у бывших при нем сибирских крестьян, множество лошадей померло, ибо конскаго корму ничего не было, и лошади от великаго голоду одна у другой хвосты и гривы отъедали. Лутчей корм был таловым деревом, ежели оной где наезжали<62>. По таким многим трудностям 20 сентября едва до Верхояицкой пристани от Оренбурга двести девяносто верст добрались, где команда имела отдохновение. В бытность его, Тевкелева, на оной пристани многие из находившихся в замешании Сибирской дороги башкирцов явились с повинною и по приведении их в верности к Карану<63>, то есть к присяге, отпущены были в юрты со взятьем несколька лошадей штрафных по тогдашнему необходимой нужде, однако ж за поруками знатных башкирских старшин, чтоб им впредь противных поступок не чинить, и к ворам не приставать, и когда возтребуется, чтоб оным поручителям в надлежащия места поставить их<64>. Сей способ к успокоению тамошних башкирцов по имевшемуся у него, Тевкелева, с обер-офицеры совету для сего наипаче употреблен, что команда его, Тевкелева, к воинским действам за великою бывшею стужею и за недостатком провиантским не в состоянии находилась, а особливо лошади от безкормицы в крайнем безсилии, и великой из них урон учинился. А притом и сие наблюдалось, чтоб всеми возможными мерами еще провиантской обоз из сибирских слобод до Оренбурга отправить, и в следовании б его от башкирцов, подобно первому, препятствия не учинилось.
38. Сентября 25 числа Тевкелев со оной пристани отправился к Течинской слободе<65>, снабдя первее находящагося тут командиром капитана Уварова, у котораго в команде при дву ротах солдатских был порутчик Ветошников, надлежащим наставлением, как в содержании команды поступать. От оной пристани следуя, не меньшую ж трудность имел от глубокаго бывшаго тогда снега, отчего множество лошадей померло; однако без всякаго в людях урону, хотя в провианте немалая нужда была, и драгуны принуждены были лошадиным мясом питаться. Потом 8 числа октября в Течинскую слободу он прибыл, и, учиня потребной наряд к отправлению провианта, ездил в Екатеринбург к действительному статскому советнику Татищеву, бывшему тогда над всеми горными заводами командиру, с которым он о поступке с ворами башкирцами разсуждение имел, об отправлении потребных для Оренбурга разных железных припасов, на Екатеринбургских заводах деланных, общее определение учинил, отправляя оные припасы на Верьхояицкую пристань, также и на команду свою покупил он зимнюю одежду, к чему помянутой действительной статской советник великое вспоможение учинил, выдав потребное число денег на счет Оренбургской экспедиции. И тако он, Тевкелев, из Екатеринбурга в Течинскую слободу возвратился. Остальное к действительному провиантскаго обоза отправлению исполнил по совету с бывшим тогда во оной слободе Сибирскаго гарнизоннаго драгунскаго полку полковником Арсеньевым, которой обоз с половины ноября в шестистах подводах под конвоем маиора Шкадера с тремя ротами регулярных из помянутой слободы и выступил с такою от него, Тевкелева, инструкциею, чтоб ежели от башкирцов будет препятствие, или за зимним путем до Оренбурга пройти будет невозможно, то б провиант сложить на Верхояицкой пристани. Тогда никакова замешания на Сибирской дороге еще не явилось, но все тамошние башкирцы казались быть спокойны и поступками его, Тевкелева, довольны, как и сим доказывается, что хотя с Казанской дороги вор и возмутитель Акай на Сибирскую к зауральским башкирцам тогда прислал возмутительное письмо, однако он, Тевкелев, по учреждении всего вышеписаннаго, отправясь из Течинской слободы к Уфе 26 числа ноября, следовал с командою чрез башкирския жилища<66> не только безпрепятственно, но и многих по предписанному к присяге привел, и на всю драгунскую команду получил сена довольно, которое они ставили<67> ему с охотою, и ни в чем никакого недостатка не имел, и противностей от них не видал до самого города Уфы, куда он в последних числах ноября прибыл.
39. Статской советник Кирилов, не дождавшись Тевкелева, 7 числа ноября отправился из Уфы в Мензелинск к генерал-лейтенанту и кавалеру Румянцову, которой туда 19 сентября прибыл (а граф Мусин-Пушкин возвратился в Казань и оттоль по особливому указу отбыл в Санктпетербург) и, разослав от себя во всю Башкирь универсалы, такими и другими разсудительными и довольно искусными своими поступками до того было привел, что главной бунтовщик Казанской дороги Акай со многими башкирскими старшинами (кроме Кильмяка-абыза, главнаго Нагайской дороги бунтовщика), явяся к нему, Ея Императорскому Величеству на письме повинную принесли и по закону своему присягу учинили, которым в том по силе данных ему инструкцей и прощение учинено, и отпущены были в домы. А хотя потом некоторое время все они тихо пребывали, и бывшия их собрания разъехались, однако недолго оное продолжалось, как то ниже сего означено. Да и помянутой генерал на той их спокойности немного утвердился, но по прибытии к нему частореченнаго статскаго советника Кирилова о совершенном успокоении и обуздании того своевольнаго башкирскаго народа имел довольное разсуждение, которое 18 декабря 1735 году с ним, Кириловым, на мере постановил, и всем действам учиня план, разсудил, чтоб с оным ко двору Ея Императорскаго Величества ехать самому Кирилову, дабы на все полную и скорейшую резолюцию получить, с чем он, Кирилов, из Мензелинска в Санктпетербург и отправился.
40. Между тем, что Тевкелев в Уфу прибыл, начались паки на Сибирской дороге по возмутительным от зломысленных башкирцов старшин письмам многие съезды и умыслы к воровству, а особливо к тому, как бы отправленной из Течинской слободы провиантской обоз разбить и в Оренбург не допустить, по которым обстоятельствам Тевкелев принужден был, яко же и в инструкции от Кирилова ему было предписано, из Уфы выступить и предуготовиться к поискам над оными злодеями, и тако он в последних числех декабря паки поход свой в Башкирию на Сибирскую дорогу возымел. В Уфе воеводою и командиром над военными людьми остался полковник Мерзлюкин, присланной от Сената на место бывшаго воеводы полковника ж Кошелева, которой для некоторых причин отозван был в Санктпетербург.
__________________________________
1 Город Уфа на реке Белой построен в царство царя Ивана Васильевича в кратком времени по взятии города Казани<68>, по прошению башкирскаго народа, чтоб им положенной на них ясак во оной, яко ближайшее от них место, платить. Ибо пред тем тот ясак отвозили они в Казань, и за неимением тогда довольнаго числа лошадей, и что проезжих дорог еще не было, ходили на лыжах, отчего они по тогдашней своей бедности немалую трудность несли. Для строения того города прислан был из Москвы боярин Иван Нагой<69> с стрельцами, и понеже тогда оной башкирской народ претерпевал многия утеснения и раззорения от сибирских ханов и от кайсацкой орды, то принуждены были многие при застроении Уфы при самом том городе, а особливо летом, в землянках жить, и в летнее время не далее десяти верст кочевать. Тогда для их крайней бедности давана им из казны соль-пермянка (ибо еще илецкой не имели, и ездить за ней опасались), которая им привозилась из Казани, а потом отрешена<70>, и поныне зачитается у них в ясак деньгами надлежащее число. По построении города учреждены тут дворяне и другие служилые люди из разных городов переведенцами, которым вкруг города на пятнадцать верст даны четвертныя пашни<71> и всякия угодья отведены. И хотя тогда башкирцы от города отлучаться начали, однако от той городовой окружной земли неподалеку жили, и во время бывших на них нападений всегда к городу ретираду свою имели и поселенными тут служилыми людьми защищаемы были. Притом достопамятной приход под оной город с войною дву сибирских царевичей, Аблая и Тевкея, с которыми высланные из Уфы служилые люди за Уфою рекою от города верстах в пятнадцати жестокую имели баталию, и с обоих сторон многое число людей побито. А на конец сибирские татара были разбиты, и царевичей атаковали в одном колке, который доныне называется Аблаевым<72>, где они десять дней в осаде сидели. А потом взяты в полон и отвезены в Москву<73>. За оную службу уфимцы жалованы золотыми московками<74>, и что кому дано, в особливую книгу записывано, которая книга доныне в уфинской канцелярии имеется, и называется Золотою. С того времени в Уфимском уезде имянованы дороги: к сибирской стороне названа Сибирская, к Казани – Казанская, к пригороду Осе<75> – Осинская, а к степным народам – Нагайская, кое название дорог и поныне есть<76>. По разбитии оных царевичей башкирской народ пребывал в покое и, набрав к себе беглых татар, чуваш, и черемис, как выше упомянуто, они умножились и усилились.
2 Пригород Мензелинск<77> построен на речке Мензеле от реки Камы верстах в десяти и имеет особливой свой уезд и состоит под ведением Казанской губернии. Неподалеку онаго находится большая линия<78>, о которой объявляется, что она строена по кончине ж царя Ивана Васильевича, в государствование царя Феодора Ивановича<79> боярином Одуевским<80> во осторожность от набегов неприятельских, а наипаче от Крымской<81> и Белогородской орды<82>. Началась она от реки Ику, где ныне есть деревня называемая Козина<83>, и ведена чрез Заинск, Новошешминск, Билярск, Тиинск и перешед Волгу – на Синбирск, от Синбирска – на Тагай, а потом чрез реку Суру – на Саранск, на Инзерск, на Кегейск, на Кузмину, сей на Тамбов, на Сокольск, на Козлов, на Романов, на Белой колодезь, на Воронеж, а от Воронежа чрез Дон на Костенеск, на Острогожск, а оттоль чрез малороссийския местечки даже до Бела города<84>. К устроению ея, как сказывают, наряжено было с городов посохи<85>, и поселены по ней тогдашних служеб служилые люди.
Глава 2
<1> Шлиссельбурга.
<2> Бронницы – село в Новгородской губернии.
<3> Тюленгуты – социальная группа у казахов, прислужники хана или султана, исполняли их поручения. В правовом отношении представляли собой полурабов.
<4> Гербер Иоганн Густав (?–1734) – военный геодезист, историк, с 1710 г. на русской службе. В 1731 г. под видом купца отправился с разведывательными целями в Бухару и Китай, но купеческий караван, к которому пристал Гербер, был разграблен, а сам он вынужден был вернуться в Петербург.
<5> Снаряжением.
<6> Семеке (ум. ок. 1737/38) – казахский хан Среднего жуза с 1724 г. Дважды принимал российское подданство – в 1731 и в 1734 гг.
<7> Берг-пробир – лабораторный чиновник, химик горного ведомства.
<8> Натуральная история – естествознание.
<9> Штык-юнкер – младший офицерский чин в русской артиллерии до 1796 г.
<10> Комиссар – заведующий припасами.
<11> Святейший Синод – один из высших государственных органов в России в 1721-1917 гг. Ведал делами православной церкви.
<12> Славяно-греко-латинская академия – первое высшее образовательное учебное заведение в Москве, основана в 1687 г.
<13> Переяславль Рязанский – ныне город Рязань, областной центр России.
<14> Старая Рязань – городище в 50 км к юго-востоку от современной Рязани.
<15> Касимов – город, ныне райцентр Рязанской области.
<16> Эскадрон, конная рота.
<17> Находившийся.
<18> Кильмяк Нурушев – башкирский феодал Юрматынской волости Ногайской дороги, один из предводителей башкирского восстания 1735-1740 гг., абыз (учитель).
<19> Окончательно.
<20> Башкиры-каратабынцы в XVIII в. проживали в районе нынешнего города Миасса Челябинской области.
<21> Тюба – род в структуре родоплеменной организации башкир.
<22> Речь идет о Верхнеяицкой пристани, располагавшейся на территории нынешнего города Вернеуральска, райцентра Челябинской области.
<23> Распорядок – устройство (речь идет о внутреннем устройстве башкирского общества).
<24> Орган, осуществлявший власть в Уфимской провинции.
<25> Данная таблица имеет огромное научное значение и является одним из важнейших, не потерявших до сих пор своей ценности материалов, составляющих «Историю Оренбургскую». Известно несколько попыток описать родо-племенную структуру башкирского народа в XVIII в. Они достаточно полно охарактеризованы Р.Г.Кузеевым (см.: Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа: Этнический состав, история расселения. М., 1974. С.48-61), причем именно данный вариант оценивается им очень высоко как наиболее полный и более точно передающий написание этнонимов. Р.Г.Кузеев совершенно справедливо отметил (Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. С.54), что в основу рычковского списка была положена «Роспись» разделения башкир «по волостям и родам», составленная И.К.Кириловым и опубликованная в «Материалах по истории Башкирской АССР» (Т.III. Документ № 550; датируется 13 января 1735 г.; републикация: Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. С.53-54).
Судя по всему, инициатором и руководителем работ по сбору материалов для подготовки такого сложнейшего для XVIII в. научного исследования, каким была «Роспись», являлся Кирилов. Рычков же в качестве сотрудника Оренбургской экспедиции принимал активное участие в ее составлении, что и отмечается им в «Истории Оренбургской»: «примечания достойно учиненное от него, Кирилова, разделение башкирцов по волостям или родам, кое собрано им в Уфе по подлинному известию от Уфимской канцелярии и самих того башкирскаго народа знатных и лутчих старшин». Документально подтверждено, что Рычков был в курсе занятий Кирилова башкирскими шежере (Усманов А.Н. Указ. соч. С.11-12). В последующие годы, уже после смерти Кирилова, он, видимо, исправлял и дополнял первоначальный вариант «Росписи», опубликованный в «Материалах по истории Башкирской АССР». Поэтому ее следует называть таблицей Кирилова – Рычкова. В середине 40-х гг. Рычков включил дополненную им работу Кирилова в свою «Историю». Таким образом, Рычков продолжал работать над «Росписью» около 10 лет. В 1762 г. Рычков переиздал ее в своей «Топографии Оренбургской» (см. нашу републикацию 1887 г., где орфография текста была нами модернизирована: Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. Уфа, 1999. С.55-59), дополнив указаниями на количество дворов каждой «волости». Это свидетельствует о том, что ученый продолжал совершенствовать таблицу и в дальнейшем, прекрасно понимая ее огромную научную и практическую ценность.
До 1916 г. эти сведения оставались наиболее полным и точным сводом башкирских родо-племенных этнонимов, пока не были существенно уточнены и расширены С.И.Руденко (см.: Руденко С.И. Башкиры: Историко-этнографические очерки. М.; Л., 1955. С.55-59, а также составленную им «Карту родовых групп и башкирских дач»). Наконец, данная проблема получила глубокое освещение в работах Р.Г.Кузеева «Очерки исторической этнографии башкир» (Уфа, 1957. Ч.I) и «Происхождение башкирского народа». Анализ данных Кирилова – Рычкова и последующих исследователей, а также собственные полевые материалы позволили Р.Г.Кузееву разработать ряд крупных и очень сложных вопросов этнической истории башкирского и ряда других тюркских и монгольских народов.
Р.Г.Кузеев, во многом опираясь на схему Кирилова – Рычкова, дал ее с учетом новых материалов, накопленных за последние почти 200 лет (см.: Кузеев Р.Г Очерки исторической этнографии башкир. С.48-57, этот свод значительно дополняют сведения, содержащиеся в книге «Происхождение башкирского народа»). И тем не менее, сводка Р.Г.Кузеева также не является полной, поскольку «чтобы зафиксировать все родовые подразделения башкир, необходимо побывать в каждой деревне» и «если бы этнографы задались целью детально восстановить родоплеменной состав башкир в XVIII в., включая и все родовые подразделения, это оказалось бы в настоящее время невозможным, так как названия многих этих организаций, а во многих районах Западной Башкирии и сами эти организации, давно исчезли из памяти народа и для исследователей потеряны навсегда» (Кузеев Р.Г Очерки исторической этнографии башкир. С.48). Все выше сказанное позволяет еще раз обратить внимание на исключительную ценность введенных в научный оборот Рычковым материалов.
В свое время Д.Н.Соколов отмечал, что Рычков «татаризировал» башкирскую этнонимию (Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. С.55). Это, видимо, было связано с тем, что он общался с башкирами через посредство татар, работавших в аппарате переводчиков Оренбургской комиссии и губернской администрации. Кроме того, в издании «Истории Оренбургской» 1759 г. (Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащия. Февраль. С.125-128) в таблице имеются опечатки. В нашем издании «Истории Оренбургской» они исправлены с учетом «Топографии Оренбургской» издания 1762 г. (С.94-100) и републикаций этих сведений в работах С.И.Руденко и Р.Г.Кузеева. Сегодня, опираясь на вышеуказанные публикации, можно уточнить написание этнонимов, приведенных Рычковым, указать на допущенные им случаи смешения рода и родового подразделения, родовой и административно-территориальной волости. В современной русской транскрипции они выглядят следующим образом (прочерком обозначены этнонимы, которые, видимо, не относились к родовой волости, а составляли административно-территориальное образование):
Ногайской дороги Сибирской
дороги Казанской
дороги
Настоящие роды, или волости Происшедшие от оных тюби, или аймаки Настоящие роды, или волости Происшедшие от оных тюби, или аймаки Настоящие роды, или волости Происшедшие от оных тюби, или аймаки
Мин 1. Суби-Мин Кудей 1. Урман-Кудей Каршин 1. Акбаш (Сатлыган)
2. Кырколе-Мин 2. Булякей-Кудей 2. Карга
3. Яиксыбы-Мин 3. Кыр-Кудей 3. Кадряй
4. Куль-Иль-Мин 4. Шайтан-Кудей Канлы 1. Идель-Канлы
5. Асылы-Мин 5. – 2. Кыр-Канлы
6. Ногай-Мин 6. – 3. Еректау-Канлы
7. Миркит-Мин 7. – 4. Актау-Канлы
8. Уршак-Мин 8. – Ельдят 1. Уфа-Ельдят
9. Илекей-Мин 9. – 2. Кыр-Ельдят
10. Саралы-Мин 10. – 3. Буре-Ельдят
11. Кубоу 11. Туркмен-Кудей Гирей 1. Урман-Гирей
12. Яик-Мин 12. – 2. Идель-Гирей
Табын 1. Бишаул-Унгар Танып 1. Кыр-Танып Тугуз
2. Кесе-Табын 2. Балыксы Еней
3. Юмран-Табын 3. Су-Танып Байлар
4. Кальсер-Табын 4. Ун Дуван 1. Дуван
5. Кумрук-Табын 5. Кыр-Танып 2. Аджы-Дуваней
6. Мялля-Табын 6. Су-Ун 3.
Юрматы 1. Мишар-Юрмат 7. Байкы 4. Бакай
2. Тальтим 8. Кайпан 5. Талбазы
3. Бакай 9. Кущинская территориальная волость Елан 1. Кыр-Елан
4. Арлар Ай 1. Каршинская территориальная волость 2. Идель-Елан
5. Бишкадак 2. Ялан-Айле 3. Бадрак
6. Макар (Кармыш) 3. Упей 4. –
Кыпсак 1. Бушман-Кыпсак 4. Дуван Сынрян
2. Суун-Кыпсак 5. Таз Киргиз
3. Сянким-Кыпсак 6. Сызгы Буляр
4. Сарыш-Кыпсак 7. – Осинской дороги
5. Гирей-Кыпсак 8. Мурзалар Настоящие роды и происшедшие от оных тюби, или волости и аймаки
6. Кары-Кыпсак 9. Тырнаклы Тазлар
Бурзян 1. Жанса 10. Каратавлы Уваныш
2. Баюлы 11. Сарт-Айле Уран
3. Мунаш 12. Тюбеляс Иректе
4. Ямаш 13. – Гайна
5. Карагай-Бурзян Кувакан 1. Елай-Кувакан Тюби, или аймаки гайнинские
6. – 2. Тау-Кувакан 1. Мул-Гайна
7. Ногай 3. Сатка-Кувакан 2. Тул-Гайна
Усерган 1. Аю 4. Сагит-Кувакан
2. – 5. Кыркуйле
3. Шишей Барын-Табын
4. Бишей Кара-Табын 1. Аила-Табынской
5. Сурай 2. Кукзюрряк-Табынской
6. Сураш 3. Кипчак-Табынской
Тангаур 1. Урман-Тангаур 4. Мусюл-Табынской
2. Ялан-Тангаур 5. Акшураз-Табынской
Тамьян 1. Куян Катай, «за Уралом» 1. Бала-Катай
2. Мулют 2. Бучкурская территориальная волость.
3. Месогут (Мясагут) 3. Сынрян
4. См.: Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. С.113 4. Сызгы
Табын 1. Кубеляк 5. Балла-Катай
2. Тляу 6. Чирлинская территориальная волость
Катай 1. Идель-Катай 7. Терсяк
2. Кашен 8. Бикатин
3. Инзер-Катай 9. Сальют
4. Кузгун-Катай 10. Сарт-калмак
Эта современная форма таблицы Кирилова – Рычкова показывает, что ее авторами менее точно отражена родо-племенная структура зауральских башкир, поскольку они находились вне сферы деятельности Оренбургской экспедиции.
Трудности, с которыми сталкивались Кирилов и Рычков при составлении своей таблицы, отчасти обусловлены и тем, что в этот период в башкирском обществе шел процесс перехода от родо-племенной волости к административно-территориальной, а также сложностью взаимного социокультурного перевода понятия «волость» на язык русской и башкирской традиций (подробнее см.: Шакурова Ф.А. Башкирская волость и община в середине XVIII – первой половине XIX века. Уфа, 1992. С.28-46). Так, В.Н.Татищев, глава Оренбургского края в то время и, следовательно, начальник Рычкова, писал: «Одной волости люди живут по всей Башкирии и в одной деревне люди разных многих волостей» (Там же. С.55). Кроме того, существенную проблему для анализа представляет наличие в то время нескольких башкирских волостей с одинаковым названием: было три Кара-Табынских волости, две Сарали-Минской (одна – на Казанской дороге, другая – на Ногайской), столько же Бушмас-Кипчакских, несколько Айлинских и т.д. (Там же. С.55). Поэтому часть волостей, помеченных в вышеприведенном списке прочерком, являлись административно-территориальными.
Таким образом, таблица Кирилова – Рычкова зафиксировала не только родо-племенное устройство башкирского этноса, но и сложнейшие и до сих пор еще недостаточно изученные процессы, шедшие в башкирском обществе в середине XVIII в.
<26> Речь идет о йыйынах – съездах выборных представителей башкир, на которых разрабатывались планы противодействия Оренбургской экспедиции.
<27> Черемисы – марийцы.
<28> Начали. На состоявшемся в мае 1735 г. йыйыне старшин всех дорог Башкирии было принято решение привлечь к восстанию против Оренбургской экспедиции «чуваш, черемис и мещеряков; кто в бунт не склонен, тех рубить» (Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг.: Учебное пособие к спецкурсу. Уфа, 1977. С.32). Это вызвало исход части указанного небашкирского населения за пределы края.
<29> См. прим. 22 к настоящей гл.
<30> Ныне река Чесноковка в Уфимском районе Республики Башкортостан.
<31> В конце мая – начале июня 1735 г. канцелярия Оренбургской экспедиции разослала указы по волостям, чтобы записанные в службу башкиры присоединились к этой команде. Тогда башкиры Казанской и Ногайской дорог, примерно 500 человек во главе с Акаем Кусюмовым, Кильмяком Нурушевым, Умером Тохтаровым, Мясогутом, Султанмуратом и другими собрались на реке Чесноковке, около деревни Альшеевой, и послали в Уфу двух своих представителей, чтобы узнать подробности от властей о планировавшихся мероприятиях. Однако послы были избиты и посажены в тюрьму. Башкиры вновь послали в Уфу двух человек, чтобы получить паспорта для поездки в столицу и подать челобитную императрице. Их ожидал еще более жестокий прием: один из посланцев был убит, другой высечен кнутом и брошен в тюрьму (Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг. С.33).
<32> Малая лотовая пушка – артиллерийское орудие XVIII в.
<33> Рудовая гаубица – артиллерийское орудие XVIII в.
<34> Фурлет – солдат военного обоза.
<35> Причетники – церковнослужители одного прихода. Подробнее о составе команды И.К.Кирилова см.: Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг. С.29.
<36> Слуг.
<37> Каре – боевой порядок пехоты в виде одного или нескольких квадратов (прямоугольников).
<38> Капральство – отделение солдат, составляющее четверть роты.
<39> Сражение Кильмяка с отрядом Чирикова продолжалось с 1 по 6 июля 1735 г. Подробнее см.: Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг. С.36.
<40> Учтя.
<41> Посланных для сыска, расследования.
<42> 5 августа на совместном заседании Кабинета и Сената было принято решение послать в Башкирию «персону знатную и надежную, которому дать полную мочь и власть, чтоб в усмирении тех башкир поступать по тамошним обстоятельствам» (Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг. С.46).
<43> См.: Материалы по истории России. Оренбург, 1900. Т.II. С.98.
<44> Ныне поселок Карагайский Верхнеуральского района Челябинской области.
<45> Подробнее см.: Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг. С.54-58.
<46> Обсервация – астрономическое наблюдение.
<47> Изможденных.
<48> См. прим. 138 к гл.1.
<49> Следующего.
<50> Сарты (сарт – «торговец», этимологизируется из индийских языков, где «сарт» – ‘купец’) – тюркоязычное оседлое население Хорезма, Ферганы, Шаша. В эпоху Рычкова термин «сарт» имел социально-экономический смысл, обозначая оседлое население или купцов.
<51> О численности отряда А.И.Тевкелева см.: Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг. С.56.
<52> Акай Кусюмов (ум. сер. XVIII в.) – башкирский феодал Тамьянской волости Ногайской дороги (в качестве припущенника проживал в Енейской волости Казанской дороги). Сын Кусюма Тюлекеева (см. прим. 119 к гл. 1). В 1735 г. являлся предводителем восставших башкир Казанской дороги. В октябре того же года арестован, в 1738 г. переведен в тюрьму Санкт-Петербурга, дальнейшая судьба неизвестна.
<53> По другим данным, нападавших было 3-5 тыс. человек (Акманов И.Г. Башкирское восстание 1735-1736 гг. С.43).
<54> Перевезен.
<55> См.: Смирнов Ю.Н. Указ. соч. С.25.
<56> Мусин-Пушкин Платон Иванович (1698 – после 1741) – граф, в 1732-1735 гг. казанский губернатор.
<57> Билярск – ныне село в Алексеевском районе Республики Татарстан.
<58> Ныне село в Нижнекамском районе Республики Татарстан.
<59> 13 августа 1735 г.
<60> Румянцев Александр Иванович (1680-1749) – государственный и военный деятель, дипломат.
<61> Башкирская комиссия (Комиссия башкирских дел) (1735-1742 гг.) была создана по указу Анны Иоанновны для подавления башкирского восстания 1735-1740 гг. и наказания повстанцев. Штаб-квартира находилась в Мензелинске. Существовала параллельно с Оренбургской экспедицией (затем комиссией) и имела в своем подчинении регулярные войска, переброшенные на территорию Уфимского уезда. Начальник Башкирской комиссии (в 1735-1736 гг. – А.И.Румянцев, в 1736-1737 гг. – М.С.Хрущов, в 1737-1742 гг. – Л.Я. Соймонов) – главнокомандующий всеми правительственными войсками в Башкирии. В подчинении комиссии находились также Астраханская и Казанская губернии. Комиссия осуществляла военную, дипломатическую, административную и хозяйственно-политическую функции.
<62> Встречали.
<63> Корану, священной книге мусульман. На нем приносилась присяга.
<64> Материалы по истории России. Т.II. С.129-131.
<65> Ныне поселок Теченский Сосновского района Челябинской области.
<66> Населенные пункты.
<67> Предоставляли.
<68> Уфа была основана в 1586 г.
<69> Последующими исследованиями установлено, что основателем Уфы был Михаил Нагой (подробнее см.: Асфандияров А.З. Основание города Уфы // Очерки истории дореволюционной России. Уфа, 1972. Вып. 1; Буканова Р.Г. Города и городское население в XVI-XVII вв. Уфа, 1993. С.9 и сл.). Версия Рычкова, что первый дубовый кремль, ставший ядром будущего города, был построен Иваном Нагим, тем не менее, еще бытует в литературе, см.: Иванов В.А. Откуда ты, мой предок? СПб., 1994. С.112.
<70> Здесь: запрещена.
<71> Четвертное землевладение – вид землевладения однодворцев в России; число четвертей (четверть – старая русская мера площади земли, примерно равнялась 0,73 га) земли, наследственно закрепленных за определенной семьей без права продажи.
<72> По мнению уфимского географа В.Макрушина, Аблаев лес находился «где-то в пойме реки Белой, на площади, ограниченной с юга Чесноковской горой, с востока – озером Черным, с севера – нынешним Челябинским трактом, с северо-запада – рекой Белой с Калмыковским островом» (Макрушин В. Путешествия по Уфимскому семигорью // Бельские просторы. 2000. № 6. С.143). Судя по В.Макрушину, в настоящее время это территория Уфимского района, прилегающая к северо-западным границам Уфы. Однако к.и.н. И.М.Акбулатов сообщил нам по этому поводу следующее (за что мы выражаем ему глубокую благодарность):
«Во-первых, если согласиться с В.Макрушиным, то указанная территория прилегает не к северо-западным границам Уфы, а к южным. Во-вторых, на карте просто невозможно отыскать местность, которая отвечала бы топопривязкам В.Макрушина. Так, если «Аблаев лес» с юга ограничен Чесноковской горой, то восточной его границей будет р. Белая, а не озеро Черное.
И, наконец, в-третьих, П.И.Рычков писал, что «высланные из Уфы служилые люди за Уфою рекою от города верстах в пятнадцати жестокую имели баталию, и с обоих сторон многое число людей побито. А на конец сибирские татара были разбиты, и царевичей атаковали в одном колке, который доныне называется Аблаевым, где они десять дней в осаде сидели». Из этого текста можно, конечно, заключить, что сначала была «жестокая баталия», а потом и в другом месте сибирских царевичей атаковали, «где они десять дней в осаде сидели», и были взяты в плен. Но, в XVI-XVIII вв. путевая верста была равна 1080 км, соответственно 15 верст это 16,2 км. Северная граница описанного В.Макрушиным участка находится в 8 км, а южная в 12 км от места, которое тогда занимала Уфа. Следовательно, если допустить, что первоначально битва произошла за р. Уфой в 16 км от Уфимской крепости, то вряд ли фактически разбитый отряд царевичей переправился через р. Белую и скрылся в лесу, расположенном значительно ближе того места, где потерпел поражение. Скорее всего, они бы отступили еще дальше от Уфы.
На наш взгляд, «колок, который доныне называется Аблаевым», и место сражения с войсками сибирских царевичей суть одно и то же, а искать его следует именно за р. Уфой в 16 км к востоку или северо-востоку от устья р. Сутолоки, где тогда располагалась крепость Уфа».
<73> В 1635 г. объединенный отряд русских и башкирских воинов разбил силы сибирских царевичей Аблая и Тявки (Тевкея), подступивших к Уфе, причем оба царевича попали в плен (см.: Миллер Г.Ф. История Сибири. М., 2000. Т.II. С.710).
<74> Чеканка русских золотых монетовидных знаков, которые на Руси чаще называли угорскими или просто золотыми и предназначавшихся только для награждения (в качестве медалей), свадебных церемоний или венчаний на царство, была начата Иваном III еще в XV в. Чеканились они эпизодически в различных достоинствах, как больше, так и меньше угорского, весовым эталоном которого был венгерский дукат весом 3,4 г. Следовательно, «золотыми московками» П.И.Рычков называл наградные медали, выпущенные, очевидно, по весовой норме деньги или «московки» («московка» (московская деньга) – русская серебряная монета XVI-XVII вв. массой 0,34 г.) (устная консультация к.и.н. И.М.Акбулатова).
В сражении участвовали, однако, не уфимцы, а служилые люди поволжских городов (казанцы и свияжцы): Азнабаев Б.А. Указ. соч. С.38.
<75> Оса – город, райцентр Пермской области.
<76> Ф.А.Шакурова, специально изучавшая вопрос о дорогах (см.: Шакурова Ф.А. Указ. соч. С. 51-54), склонна разделить мнение Рычкова об относительно позднем (XVII в.) происхождении этой формы административно-территориального деления Башкирии. В последнее время В.В.Трепавлов реанимировал точку зрению Р.Г.Игнатьева и Н.А.Гурвича (1883 г.) о возникновении дорог в XVI в., сразу после присоединения региона к России (Трепавлов В.В. Указ. соч. С.7). Ранее высказывалось предположение, что деление на дороги, сохранявшееся до конца XVIII в., восходит или к золотоордынской (Усманов А.Н. Указ. соч. С.46-47) или к более ранней эпохе. Считалось, что в период Золотой Орды (XIII-XIV вв.) территория Башкирии была разделена на четыре дороги (административно-территориальные единицы), во главе которых стояли наместники (даруги). По названию ханств, которым дороги подчинялись, они получили название: Казанская (входила западная и северо-западная Башкирия), Ногайская (центральная, юго-западная, юго-восточная и южная части Башкирии), Сибирская (северо-восточная и восточная часть края). Четвертой дорогой была Осинская (северная часть региона, узкая полоска к северу от Уфы). Дороги не имели четких границ.
<77> Ныне город, райцентр Республики Татарстан.
<78> Закамская оборонительная линия была построена в середине XVII в. от реки Самара до Мензелинска (подробнее см.: Буканова Р.Г. Города и городское население. С.36-66).
<79> Федор Иванович (1557-1598) – русский царь с 1584 г., сын Ивана Грозного.
<80> Одоевский Никита Иванович (1601-1689) – боярин, видный деятель правительства Алексея Михайловича, с 1651 г. первый воевода города Казани.
<81> Крымское ханство – государство в Крыму (1443-1783 гг.), выделившееся из Золотой Орды. Крымские ханы совершали набеги на соседние земли.
<82> Белгородская (Буджакская, Добружская) орда – государство малых ногаев в Буджаке (историческая область между устьями рек Дунай и Днестр, ныне юг Одесской области Украины) в XVII-XVIII вв., вассал Крымского ханства и Турции. Совершала набеги на молдавские и украинские земли. В 1770 г. перешла под протекторат России.
<83> Ныне село Старая Матвеевка Мензелинского района Республики Татарстан.
<84> Тиинск – ныне село Тиинск Мелекесского района Ульяновской области; Симбирск – ныне город Ульяновск; Саранск – ныне столица Мордовии; Романов – ныне населенный пункт Романовка Саратовской области; Белый колодезь – ныне населенный пункт в Харьковской области Украины; Острогожск – ныне город в Воронежской области.
<85> Посоха – наряд людей куда-либо на работу из расчета с одной сохи.
ПОДГОТОВКА ТЕКСТА, ПРИМЕЧАНИЯ,
УКАЗАТЕЛЬ И ГЛОССАРИЙ
И.В.КУЧУМОВА