Зимняя рыбалка на Павловке (Башкирия)
До 18-го века в Московском государстве зима считалась длящейся от Рождества Христова (25 декабря) до Благовещения (25 марта). В каждом времени года было по 91 дню и полчетверти часа.
Мой друг Валера работал бурильщиком и летал на севера добывать для страны черное золото. Пару недель там, две — здесь. Я же трудился в газете замответсеком, и график у меня был гибким. Если выпадала после двух рабочих дней пара выходных, и они укладывались к субботе и воскресенью, я почти полнедели имел свободного времени.
А в далеком Лазаревском, что под Сочи, жил отчим Валеры дядя Серега — рыбак, браконьер и такой любитель принять на грудь, что почти профессионал. И вот он собрался и приехал в Уфу посмотреть на зимушку, которой на югах в общем-то, и не бывает. Так, пару дней гололед, снежок на пальмах — и все обратно растаивает.
Мы недолго думали, чем ошеломить нашего почти заморского гостя. Он на горных речках удивлял нас форелью-пеструшкой, черноморским лососем, угрями и усачами, а мы решили тоже не мелочиться и свозить его на зимнюю рыбалку на саму Павловку. Пусть он выворотит из подо-льда нашего окунька! Матросика или «лаптя» — как повезет.
До Павловки добрались на автобусе без приключений, но потом началось…
На призывно вскинутую руку откликнулся водитель «Краза». Мы уселись в просторную кабину и уже мыслями были в Атамановке — большой деревне на берегу Павловского водохранилища. На той стороне Уфимки — турбаза УМПО. Туда сам Ферин прилетал порыбачить. Иногда он, говорят, даже из вертолета не выходил. Летательный аппарат садился прямо на свежую лунку. «Генерал» люк нижний открывал и рыбачил в комфортных условиях. Коньячок, колбаска копченая, оперативная экономическая сводка, график поставок, мотыль. Главное — не перепутать. Надергал «матросиков» Михаил Алексеевич, отвел душу — и тут же на работу.
Но вот впереди образовалась пробка: какой-то «Уазик»- «буханка» застряла, ее слева попыталась объехать «Нива», и тоже села на пузо. Справа сунулся «Лендровер», но тут тебе не Африка. Тоже уткнулся мордой в сугроб.
Наш водила только крякнул и взял круто вправо, чтобы показать этим всяким раздолбаям, как надо ездить. Под снегом, однако, оказалась целая траншея в человеческий рост, в которую мы, скособенясь, и ухнули. Ни вперед, ни назад!
Водила со словами «А у нас на то лебедка есть!» вылез, хлопнул дверью, обернул трос вокруг ствола пожилой елки. Елка дрогнула, заскрипела и вывернулась, обнажив корни, на дорогу.
В кабине остро запахло хвоей и стало ясно, что нас ждет длительная прогулка по заснеженной дороге.
— Всего часа два топать будете, — успокоил нас водитель.
Зимой на Павловском водохранилище или, как принято говорить, на Павловке
Нас веселил дятел, стучавший неподалеку, бодрил волчий след, то и дело пересекавший тропу. Начало темнеть, а потом и стемнело. Вдали мы увидели огоньки.
— Это турбаза на той стороне Павловки, — сориентировал нас Валера. -Атамановка на этой стороне.
Дорога пошла под уклон, а потом и вовсе выровнялась. Примерно через полчаса дядя Сережа психанул.
— Да где же эта ваша ешкарная Уфимка?! — вскинулся он.
— А мы уже полчаса по ней идем, — успокоил его Валерий.
— Фиг ли тогда на реке деревья растут? — не успокаивался южанин.
— Фиг ли, не миг ли, меду не поешь. Это люди вешки поставили, чтобы ты с дороги не сбился…
Несмотря на поздний час, на краю деревни выла пилорама. Мы спросили у мужиков, где можно переночевать. Они указали на дом неподалеку. Оказалось, они нас разыграли: там сидела сладкая парочка, которая нашему визиту не обрадовалась.
В конце концов мы пришли в дом, где жили дед да баба и кот Василий. Они нас приняли радушно. Перед тем, как войти в дом, Валера сунул в снег коробку с мотылем: «Иначе запарится, а то и подохнет, — сказал он. -А так утром в руках оживет».
Дед, махнув нашей водочки, достал из сусеков самогонку, бабка нажарила картошки. Васька блаженно мурлыкал, отведав уфимских гостинцев.
После хорошей прогулки по свежему воздуху мы уснули быстро и незаметно. В ногах у меня лежал Василий.
Поднялись затемно. Налили в термосы горячего чайку и выдвинулись на берег.
Идти было недалеко. С кручи съехали по-мальчишески, на задницах, потом увязая по колено, выбрали место метрах в тридцати от берега, распинали бахилами снег, пробурили лунки, добравшись до зеленоватой воды, и уселись на рыбацкие ящики, успокаивая дыхание. У Сереги ящик был обычный — пластмассовая тара из-под молока.
Черпалкой шугу убрал до санитарной ясности, мотыля, ожившего от тепла руки, наживил на крючок так, чтобы не превратился он в красноватую склизкую жижу, а сидел целый прочно, выпукло, зримо.
С чем сравнить волнение, которое испытываешь, разматывая леску и видя, как погружается в темную глубину золотистая мормышка с рубиново-красным мотылем? Это таинство, от которого ждешь чудес, хотя знаешь наперед, что клевать в лучшем случае будет минут через десять.
И вот кивок задрожал, подергался и упрямо осунулся. Рывок. Чувствуешь приятную тяжесть. Там, в глубине, мечется подцепленный крючком окунишко.
За короткий зимний день таких можно надергать килограмма два-три. Чем больше наловишь, тем сильнее достанется от жены. А хуже всего, если она скажет: «Наловил? Вот сам теперь и чисть!»
У нашего гастарбайтера Сергея дела поначалу не шли — он никак не мог ущучить момент, когда надо подсекать. Были сходы всякой мелочи. Но когда за его крючок уцепился нормальный окунь, Серега не подвел, и выворотил его, извивающегося лаптя, на снег. Натурального горбыля он взял, всем нам утерев носы.
Валера сказал: «Кавказский рыбак на… — он и на Уфимке рыбак!»
Автор: Фларит ШАКИРОВ
