В ряду имен выдающихся профессоров Казанской духовной академии, составивших ее всероссийскую славу, имя Петра Васильевича Знаменского занимает особое место. Он — автор многочисленных сочинений по истории Русской православной церкви, в том числе, учебника, вышедшего при жизни автора семью изданиями. По нему занималось несколько поколений учащихся, он не потерял своей ценности и сегодня (переиздается, по нему учатся современные семинаристы).
Перу П.В. Знаменского принадлежит трехтомная фундаментальная «История Казанской Духовной академии в первый период ее существования», написанная к 50-летнему ее юбилею. «История» написана живым неповторимым языком, лишенным какой-либо скучной, сухой официальности, наукообразности и схематизма, присущих многим сочинениям подобного жанра.
Исторические персонажи, изображенные Знаменским в его трудах, наделены яркими запоминающимися характеристиками. Таковы, например, портреты его учителей и коллег по академии: ректора о. Иоанна (Соколова), А. П. Щапова, о. Феодора (Бухарева) и многих других.
Казанская духовная семинария. Архивное фото
Высоко оценивал «Историю» Знаменского его московский коллега В. О. Ключевский. В письме к казанскому историку он писал: «В Вашем юбилейном “поминовении” поминаемые покойники Казанской академии встают совсем живыми людьми. В вашем рассказе мне впервые показались понятными и некоторые лица, о которых я доселе имел недостаточное разумение».
Классик русской литературы Н. С. Лесков, с которым Знаменский состоял в переписке и обменивался книгами, отмечал выдающиеся художественные достоинства его сочинений. В одном из писем Знаменскому он пишет: «Вы сетуете на то, что Вы не художник, а кто же после этого художник? Что же составляет не только силу, но и прелесть Вашей истории? Вы большой и прекрасный художник. Лица, Вами воспроизводимые, живы, образны и всегда описаны с проникновением, а присущее Вам чувство меры и редкая прямота по честности суждения делают Вас совершенно единственным в своем роде»2.
Те же качества: психологическая достоверность, художественная красочность и своеобразный сочный язык присущи его неопубликованным ранее воспоминаниям, которые он бесхитростно озаглавил «Из моего прошлого. Нечто вроде автобиографических записок». Рукопись этого незаконченного и последнего сочинения П. В. Знаменского хранится в его фонде в Национальном архиве Республики Татарстан. Рукопись не датирована, но по ряду косвенных признаков можно предположить, что П. В. Знаменский работал над ней в 1910-1917 гг.
Петр Васильевич Знаменский родился в 1837 г. в семье дьякона Нижегородской Георгиевской церкви. Сведения о роде Знаменских он получил от своей бабушки Анны Михайловны, урожденной Певницкой, которая, обладая фантастической памятью, знала многочисленных представителей своего рода: кто когда родился, на ком был женат, сколько у него было детей, какое звание носил, когда умер и т. д. и т. п. Она была подлинной хранительницей родовой истории, простирающейся с конца ХVII в.
В жизни Петра Васильевича и в его воспитании она сыграла определяющую роль, пробудив в нем глубокий интерес не только к истории своего рода, но и к истории в самом широком значении. С большой симпатией он описывает нрав и характер своей бабушки, отмечая при этом не только симпатичные качества ее натуры, но и не очень привлекательные ее черты: резкость в выражениях, властность и упрямство, не допускающие никаких возражений. Она обладала большими познаниями в Священном Писании, в истории церкви и в богословии, которые она получила самообразованием, пользуясь большой библиотекой своего отца-священника о. Михаила Фёдоровича Певницкого.
Все свободное время она посвящала чтению духовных книг, многие места из Четьи-миней, Библии и других книг знала наизусть. Ее внуки-семинаристы, а также семинаристы, квартировавшие у нее в доме, часто прибегали к ее услугам, когда при написании своих сочинений им требовалось приискать то или иное место в Священном Писании или дать его толкование.
Однажды она поразила даже самого архиерея, который осматривал собор и его стенную роспись. В своей автобиографии П. В. Знаменский так описывает эту сцену. «По стенам всего храма были изображены вселенские соборы. На иконе, посвященной VI собору, на первом плане был написан открытый гроб Св. жены, который особенно заинтересовал преосвященного. Он спросил: какая жена возлежит во гробе, и почему этот гроб явился на соборе отцов. Церковную историю тогда изучали плоховато, и никто из присутствовавших не мог удовлетворить любопытства архиепископа. “Да это, Ваше Преосвященство, мощи Св. Евфимии Прехвальной.
В раку ее православные и еретики положили свои хартии с исповеданиями веры для того, чтобы она разрешила их спор, и запечатали. Потом трое суток молились и через 3 дня распечатали раку. Хартия православных очутилась в правой руке, а еретическая в ногах”. Архиерей изумился: “Да ты кто такая и откуда ты все это знаешь?” “А я, Ваше Преосвященство, вдовья Варварская дьяконица Анна Знаменская, а знаю из Четьи-миней. Еще батюшка, покойник Михаил Фёдорович, когда я выучилась читать, так давал мне эти книги. При покойном муже Андрее Ивановиче с хозяйством, да с родами мало приходилось этим заниматься. Теперь, когда дети подросли, чаще читаю”»3.
На основании рассказов бабушки П. В. Знаменский приводит свою родословную по отцовской линии. Начиная с прапрапрадеда Иоанна, затем прапрадеда Андрея, прадеда Иоанна, все они были протоиереями. Традицию нарушил сын последнего Андрей, дед П. В. Знаменского, который не поднялся выше дьякона, в том же звании был и отец П. В. Знаменского. Если со стороны отца П. В. Знаменский хорошо знал свою родословную, то с материнской он практически не сообщает никаких сведений. В роду его матери не было такого редкого хранителя родовой памяти, как Анна Михайловна. П. В. Знаменский даже не сообщает девичьей фамилии своей матери Елизаветы Фёдоровны.
Отец Анны Михайловны Михаил Фёдорович Певницкий был известным и зажиточным протоиереем. У него была большая библиотека. П. В. Знаменский, как и его бабушка, обладал прекрасной памятью, так необходимой в профессии историка. Он подробно перечисляет названия книг из обширной дедовской библиотеки, а также описывает иконы, картины и мебель, которые перешли по наследству бабушке. Со временем он помог молодой семье Знаменских приобрести собственный дом на Ковалихинской улице, где и появился на свет будущий знаменитый историк.
Гордостью семьи был брат бабушки Иван Михайлович Певницкий, который по своей служебной деятельности достиг высокого положения. После блестящего окончания Петербургской духовной академии в 21 год и защиты магистерской диссертации, он был направлен священником Русской церкви при гробе великой герцогини Вюртембергской Марии Павловны, в которой прослужил 26 лет, после чего был переведен священником Дворцовой церкви в Зимнем дворце Петербурга. Он был известен и как духовный писатель.
В 1826 г. бабушка, которой в то время было 32 года, овдовела, оставшись с восемью детьми на руках, старшему из которых было 15 лет. Кроме того у нее в доме проживала бездетная вдова сестра мужа Ирина Ивановна, которая в это время почти не имела никаких средств для жизни. Тогда Иван Михайлович распорядился получать за себя свою магистерскую стипендию 100 рублей в год серебром своей сестре Анне. Эта помощь была немалой поддержкой для многолюдной семьи. Помогал семье и дед Михаил Фёдорович.
Событием в доме Знаменских была поездка бабушки в Петербург по приглашению брата. Она побывала в великих храмах столицы, в Зимнем дворце, в Эрмитаже, в Царском Селе, удалось видеть и царскую фамилию. Ее подробные рассказы о своем путешествии, начиная с конных экипажей и кончая железной дорогой, производили необыкновенно сильное впечатление среди слушателей.
Благодаря помощи брата и отца и тому, что у бабушки имелся свой собственный дом с флигелем, в котором она могла сдавать углы постояльцам, ей удалось благополучно вырастить всех своих детей, а мальчикам дать семинарское образование, хотя двоим сыновьям — Степану и Василию (отцу П. В. Знаменского) не на собственный, а на казенный счет.
Дом Знаменских был всегда постоянным притоном (по выражению П. В. Знаменского) многочисленных родственников, приезжавших в Нижний Новгород или на ярмарку, или для устройства детей в духовные школы, или по другим делам. Остановиться где-нибудь на постоялом дворе, а не у Анны Михайловны, считалось вызовом, неуважением к ее дому. Гости тогда приезжали со своими постелями и припасами, столовались общим столом. А если кто приезжал без гостинцев, того бабушка обличала за столом в скаредности с присущей ей прямотой и резкостью.
Бабушка была в доме полновластной хозяйкой и никому не позволяла вмешиваться в свое хозяйство. Когда родился ее первый внук Петруша, она тотчас отобрала его от матери, взяла к себе на воспитание, а матери давала его только покормить грудью. Она обладала кипучей энергией, почти все домашние дела делала сама, своей невестке поручала только самые незначительные заботы. От ее крутого характера много терпела ее золовка Ирина Ивановна.
Она была полной противоположностью Анне Михайловне — кроткая, тихая, старающаяся всем угодить. Кроме больших познаний в религиозной области, она также носила в себе большой запас народных сказаний, поверий и присловий. Ее рассказам жадно внимал маленький Петруша, в дальнейшей литературной деятельности он их использовал. Известно, что П. В. Знаменский посвятил много внимания в своих исследованиях вопросу восприятия христианского вероучения простым народом и влиянию христианства на его нравственный облик. Бабушка Ирина, именно так ее звал Петруша, отражала эту сторону жизни. В нравственном воспитании Пети она, несомненно, сыграла главную роль.
Родители воспитанием своих детей почти не занимались. У отца, кроме его служебной деятельности, которая отнимала много времени, в частности, ему поручалось составление и чтение проповедей, до которых протоиерей его храма не был большим охотником, было два увлечения. Первое — это театр, находящийся в его приходе, актеры которого были его друзьями, что давало ему возможность бесплатно, хотя и скрытно, посещать представления (впоследствии этой привилегией стал пользоваться и П. В. Знаменский).
Второе увлечение состояло в довольно частых кутежах с приятелями-актерами, проходящими в его доме, или со своими сопричетниками вне дома. После возлияний актеры часто оставались на ночлег в доме Знаменских, располагаясь прямо на полу. Матушка-дьяконица была также театралкой и поклонницей светской литературы любовно-рыцарского жанра, вроде романов Дюма и Эжена Сю. Она жила в своем воображаемом мире благородных рыцарей, герцогов и благородных дам и с трудом переносила общество не всегда трезвых и далеко не с благородными манерами нижегородских духовников и их жен.
В семье Знаменских Елизавете Фёдоровне было не очень уютно. И бабушка, и четыре ее золовки не очень благоволили к ней. И по манерам, и по речи она, арзамаска по происхождению, резко отличалась от своих нижегородских родственниц. Арзамасцы говорили медленно, нараспев, чуть плаксивым голосом, так что, когда говорили о свадьбе, казалось говорят о похоронах. Также медленно, чинно принимали они пищу, нижегородцы же стремительно, и бедная Елизавета Фёдоровна часто вставала из-за стола голодной.
Об отношениях ее с золовками свидетельствует такая выразительная сцена. «В своей маленькой комнате-боковушке с растворенной настежь дверью (было лето и было жарко) сидит за книгой мать. Чрез сени в задней комнате сидят за работой тетки: бабушки нет дома. Я перебегаю из одной комнаты в другую, от матери к теткам, от теток к матери. “Что твоя мать там делает, — спрашивает одна из теток, — ничего ее не слышно?” “Книжку читает, — говорю”. “Пойди скажи ей, что она арзамаская гусыня”. Я бегу исполнять поручение: “Мама, они говорят, что ты арзамаская гусыня”.
Мать бросает книгу, принимает вызов и посылает меня сказать, что, по ее мнению, тетки кобылы ногайские. На этот раз я с большим, чем до этого удовольствием спешу, выкрикивая: “А она говорит, что вы кобылы ногайские”. Война разгорается, и я снова бегу парламентером сказать матери, что она сидит пыхтит, как запечная кикимора. “А она говорит, — приношу я в ответ теткам, — что вы подовражные собаки…” Я вошел уже в азарт, звонко хохочу при каждом новом поэтическом сравнении и когда воюющие стороны истощаются в изобретении новых ударов, начинаю даже упрашивать: “Мама, выдумай что-нибудь еще”».
Благоприятное влияние на развитие Петруши имел его дядя и крестный Иван Андреевич, служивший в консистории. Это был большой затейник и мастер по части изготовления всевозможных интересных вещей: воздушных змеев, деревянных мельниц, самострелов и прочего.
Особенных успехов он добился в изготовлении различных макетов храмов и театральных сцен. Он клеил макет собора с внутренним убранством: иконостасом, алтарем, светильниками, из дерева вырезал фигуры священнослужителей в полном облачении, добивался полного сходства. Также искусно он выполнял из картона театральную сцену с находящимися на ней актерами. Маленький Петя жадно постигал секреты мастерства и вскоре сам приступил к изготовлению своих картонных конструкций, изобретая при этом самые неожиданные способы для раскраски своих кукольных театров и храмов. Краски, по бедности семейства, ему были не доступны, поэтому для их изготовления он использовал сок растений и минералы. Любовь к живописи П. В. Знаменский сохранил на всю жизнь.
Позднее, став состоятельным человеком, он уже мог позволить себе и краски, и кисти, и холсты, и рамы и часто, отвлекаясь от научной работы, предавался любимому занятию. Жанры его живописных работ разнообразные: это и библейские сюжеты, и пейзажи, и портреты, и бытовые сцены. Большинство его работ, к сожалению, не сохранилось за исключением нескольких картин, хранящихся в одной частной коллекции.
Взрослые не особенно обременяли Петю своей опекой, и он с удовольствием пользовался своей свободой. Как и его уличные друзья любил бегать на Волгу, рано выучившись плавать, был хорошим пловцом. Кроме обычных подвижных игр он устраивал цирковые представления, которые копировал с ярмарочных.
Вместе с другими «артистами», своими друзьями, ходил колесом, крутился на трапеции, жонглировал, ходил с балансиром по забору и т. д. Эти атлетические упражнения, отмечает П. В. Знаменский, позволили ему до глубокой старости сохранить подвижность. Кроме этих подвижных развлечений Петруша устраивал для своих друзей кукольные представления в своем самодельном театре, в котором был и автором, и режиссером, и актером. Сюжеты давали пьесы, которые он видел в театре. Обладая хорошей памятью, он довольно точно усваивал диалоги действующих лиц.
Но приближалось время его поступления в духовное училище. Чтобы поступить в средний третий класс необходимо было иметь познания в пределах первых двух классов. Петруша рано выучился читать и писать, большею частью самостоятельно, с жадностью набросился на книги. Участие отца в подготовке ограничилось тем, что он собственноручно переписал начальный курс греческой грамматики по причине дороговизны книг в то время, а учебник латинского был в домашней библиотеке. С началами знаний греческого и латинского языков, с умением читать, писать и пользоваться правилами арифметики Петруша и был принят в средний класс училища, которое находилось в одном здании с семинарией.
Годы учения в училище П. В. Знаменский вспоминает как непрерывное томительное ожидание, что его вот-вот вызовут к доске и в случае неисправного ответа подвергнут порке розгами. Такие телесные наказания были в то время в большом ходу, дома же его, как и других детей, никогда не наказывали телесно. Поэтому ему приходилось помногу заниматься зубрежкой, порой не понимая смысла зазубренного. Как бы то ни было, он числился в ряду первых учеников, и ему даже было доверено быть нотатором, в обязанность которого входил контроль за занятиями своих одноклассников.
В 1851 г., когда Петр учился уже в семинарии, семью Знаменских постигла страшная катастрофа: в результате разбойного нападения был жестоко избит глава семейства Василий Андреевич Знаменский. Через несколько дней он скончался. Семья жила настолько бедно, что деньги на похороны собирали среди его прихожан, у которых о. дьякон пользовался большим уважением. Старшему сыну Петру в то время было 15 лет. И по традиции на него возлагалась забота о прокормлении немалой семьи. На семейном совете пришли к мнению, что его следует исключить из семинарии и определить на какое-нибудь место, удобнее всего приказчиком в лавке.
Против этого решительно выступил муж тетки Варвары священник о. Иоанн (Соколов). Он заявил: «Жалко парнишку, учится он хорошо и дарованиями Бог не обидел. Из него может выйти более выгодный прок, когда выучится. Я полагал бы оставить его в семинарии, поместив на казенное содержание». Сам же о. Иоанн взялся опекать, несмотря на свое немалое семейство, вдову с детьми. Так благодаря о. Иоанну П. В. Знаменскому удалось продолжить свое образование в семинарии, потом академии, сделаться профессором, действительным статским советником, т. е. гражданским генералом, человеком весьма состоятельным. Впоследствии он оказывал щедрую помощь своим племянникам и матушке, жившей до глубокой старости в Нижнем с одной из своих дочерей.
Как бы не была тяжела в материальном отношении жизнь в доме, она по сравнению с жизнью в бурсе была раем, не было, по крайней мере, постоянного ощущения голода. Кружка молока с куском белого хлеба была недосягаемой мечтой бурсака. Именно таким гонораром оплачивались сочинения Петра Знаменского, которые он изредка писал за нерадивых семинаристов — детей обеспеченных отцов.
Вторым злом, преследующим бурсаков, были насекомые, обильно гнездившиеся в одежде и постелях учеников. Банные дни, устраиваемые один раз в две недели, во время которых прожаривалась одежда бурсаков, были настоящими праздниками, несмотря на раннюю побудку в четыре часа утра. В воскресные дни бурсакам разрешалось на несколько часов посещать свои семьи, где они могли немного подкормиться.
Несмотря на тяготы бурсацкой жизни Знаменский все же с благодарностью пишет о своей семинарии, об ее учителях, которые снабдили его начальными знаниями, привили любовь к наукам, сформировали его характер. Конечно среди наставников были люди совершенно негодные к педагогической деятельности: бездельники, пьяницы, самодуры, плохо знающие свой предмет. Но таких, к счастью, было немного.
Знаменский ярко и образно, с присущим ему тонким психологическим чутьем рисует портреты своих учителей. Достойными, любящими свой предмет и учеников предстают в описании Знаменского о. Паисий (Понятовский), превосходный латинист, преподававший риторику, петербургский магистр А. Н. Крылов, математик о. Антоний (Николаевский) и др.
Первые два наставника знакомили класс с лучшими приемами сочинительства на примерах лучших произведений литературы. Благодаря этому Знаменский «начал обращать внимание на легкость стиля и его звучность, начал заботиться об особой расстановке слов в своем писательстве, чтобы чтение отличалось гладкостью и некоторого рода певучестью»6. Вот где настоящие истоки неповторимого стиля сочинений Знаменского, которым восхищались и Лесков, и Ключевский, и Розанов.
С благодарностью вспоминает П. В. Знаменский об учителе математики К. И. Миловидове, который придавал большое значение практическому применению математики, в частности топографическим съемкам на местности. Знаменский с большим увлечением предавался этим занятиям. Он составил план своего дома и усадьбы, позднее провел съемку части города Нижнего.
План, составленный им, весьма точно соответствовал впоследствии напечатанной карте города. Эти знания послужили П. В. Знаменскому и в процессе разметки и строительства его двух казанских домов. П. В. Знаменский состоял членом строительной комиссии академии. Не случайно, что первая дисциплина, которую он преподавал после окончания Казанской духовной академии, была именно математика.
На последних курсах семинарии у П. В. Знаменского появилось стремление богословствовать и философствовать. В то время философию преподавал превосходный профессор Иван Максимович Сладкопевцев, которого очень высоко ценил Н. А. Добролюбов, учившийся годом старше Знаменского. Преемником этого славного профессора был Павел Иванович Раев, после вдовства принявший монашеский постриг с именем Палладий, будущий Казанский архиепископ, а затем митрополит Петербургский, известный своими духовными сочинениями.
Горячий интерес к философии П. В. Знаменский сохранил до конца жизни. На протяжении многих лет он штудировал сочинения древних и современных философов-мыслителей. Конспекты этих штудий и критические размышления по поводу прочитанного были занесены им в рукописи, сохранившиеся в Национальном архиве Республики Татарстан.
Вряд ли П. В. Знаменский предполагал издавать свои труды по истории философии, может быть, оттого что не считал себя специалистом в этой области, а, может быть, потому что, по его словам, писал в основном только по заказам: будь то академия, редакции журналов, научное общество. Предлагать же что-либо «от себя» было не в его правилах.
Что касается его незаконченной автобиографической повести, то можно предположить, что он написал ее и в будущем намеревался передать родной Нижегородской семинарии, так как получил в свое время от нее просьбу поделиться своими воспоминаниями о годах его учения в ней.
Краткая биография
Петр Васильевич Знаменский (1836—1917) — историк Русской церкви, член Совета и товарищ (заместитель) председателя Совета Казанского отдела «Русского Собрания». Был старшим сыном в семье дьякона Нижегородской Георгиевской церкви, Василия Андреевича Знаменского (ум. в 1851). Братом его бабушки со стороны отца, Анны Михайловны, был известный протоиерей Иоанн Певницкий. Семья Знаменских имела в Нижнем Новгороде собственный дом, на Ковалихинской улице. Учился (с третьего класса) в Нижегородском духовном училище (1846—1850) и в Нижегородской духовной семинарии (1850—1856). Благоприятное влияние на него оказал дядя и крестный Иван Андреевич, служивший в консистории.
В 1860 году Петр Знаменский окончил со степенью магистра богословия (диссертация называлась «Обозрение постановлений по церковным делам в России в начале XVII столетия») Казанскую духовную академию. В течение года был преподавателем логики и философии в Самарской духовной семинарии, потом вернулся в Казанскую духовную академию, в которой в течение года занимал кафедру математики, а 12 мая 1862 года был перемещён на кафедру русской церковной истории — бакалавром истории.
С 1863 по 1866 год он преподавал русскую историю и курс по всемирной истории в училище девиц духовного звания; с 1864 по 1873 год читал лекции по общей и отечественной истории в казанском Родионовском институте благородных девиц. С 19 апреля 1865 года был библиотекарем в Казанской духовной семинарии. В 1866 году ему было присвоено звание экстраординарного, в спустя два года — ординарного профессора Духовной академии.
В 1873 году П. В. Знаменский защитил докторскую диссертацию: «Приходское духовенство в России со времени реформы Петра». В период 1873—1884 годов он был помощником ректора Казанской академии по церковно-историческому отделению; 22 августа 1886 года П. В. Знаменский был утверждён в должности заслуженного ординарного профессора.
В 1873—1879 годах он редактировал оригинальный отдел журнала «Православный собеседник», в 1886—1896 годах был членом редакционного комитета, а в 1896—1897 годах — редактором всего журнала. Одновременно был членом Казанского комитета духовной цензуры. Также он в 1895—1896 годах редактировал неофициальную часть журнала «Известия по Казанской епархии».
В 1892 году был избран почётным членом Императорской Академии Наук по отделению русского языка и словесности. Был похоронен на кладбище Казанского преображенского монастыря; могила не сохранилась.
Труды
Главным трудом П. В. Знаменского является его сжатое, но полное «Руководство к русской церковной истории» (Казань, 1870) (2-е изд., 1876) — вышло семь изданий при жизни автора. До этого в Духовных школах сказывался недостаток учебных пособий по истории Русской Церкви, которые отвечали бы нуждам времени.
Дело в том, что труды Филарета (Гумилевского) и Макария (Булгакова), несмотря на свои достоинства, были очень объёмны, а пособие Иннокентия (Смирнова) было не приспособлено для учебных целей. Поэтому появление труда Знаменского было очень своевременным и вскоре оценено научной общественностью. В 1870-х годах это учебное пособие было удостоено премии митрополита Макария.
Как богослов, Петр Знаменский через всю свою книгу неуклонно проводит определение церкви по православному учению: «Церковь есть собрание верующих, соединённых между собою верою в Бога, священноначалием и таинствами», как историк, он, вместе с тем, очень хорошо понимает, что собрание верующих, как всякое человеческое сообщество, собиралось постепенно, вырастало и созидалось под неизбежным взаимодействием исторических обстоятельств, благоприятных и неблагоприятных.
Церковную жизнь и народные верования Знаменский не ставит в изолированное положение, отрешённое от всех остальных проявлений народной и общественной жизни. В 1896 году Знаменский переделал «Руководство к русской церковной истории» в «Учебное руководство по истории русской церкви» (СПб.: Синод. тип., 1896).
Основные работы П. В. Знаменского
«История Российская Татищева в отношении к русской церковной истории» («Труды Киевской духовной академии», 1862).
«Исторические труды князя Щербатова и Болтина в отношении к русской церковной истории» («Труды Киевской духовной академии», 1862).
«Законодательство Петра Великого относительно духовенства» («Православный Собеседник», 1863).
«Церковные вотчины при Петре Великом» («Православный Собеседник», 1864).
«Законодательство Петра Великого относительно чистоты веры и церковного благочиния» («Православный Собеседник», 1864).
«Заметки касательно устройства древней новгородской иерархии» («Православный Собеседник», 1863; «Время», 1863. — Кн. 4).
«Приходское духовенство на Руси XVI и XVII в.» (Казань, 1865).
Приходское духовенство со времени реформы Петра. — Казань: Унив. тип., 1873. — 851 с..
«Чтения из истории русской церкви за время царствования Екатерины II» («Православный Собеседник», 1875).
Основные начала духовно-училищной реформы в царствование Александра I. — Казань: тип. Ун-та, 1878. — 42 с.
«Сильвестр, митрополит казанский» («Православный Собеседник», 1878, № 4—6).
Духовные школы в России до реформы 1808 г. — Казань: тип. Имп. ун-та, 1881. — 807 с.; (современное переиздание: СПб.: Летний Сад: Коло, 2001).
«Сергей Шелонин, малоизвестный писатель XVII в.» («Прав. Собес.» 1882 г. № 2 и 4).
«Произведения соловецкой письменности, относящиеся к личности св. Филиппа московского» («Прав. Собес.» 1883 г. № 4).
«Народные верования, относящиеся к пчеловодству» («Странник», 1883 г. № 7); «Шестоднев Афанасия Холмогорского» (там же, № 12).
«Чтения из истории русской церкви за время царствования императора Александра I» (Каз., 1885).
Знаменский также опубликовал «Историю Казанской духовной академии» (Казань: тип. Имп. ун-та, 1891—1892. — 3 т.; Вып. 1, Вып. 2, Вып. 3).
С 1875 года Знаменский состоял председателем комиссии, составляющей «Описание рукописей Соловецкого монастыря, находящихся в библиотеке Казанской духовной академии» (Т. I—II, Казань, 1881—1885; Т. III при «Православном Собеседнике»), которое вышло под его редакцией.
Им изданы также «Записки архиепископа Василия Лужинского» (Казань, 1885).
На память о Николае Ивановиче Ильминском: К двадцатипятилетию Братства святителя Гурия. — Казань: Братство святителя Гурия, 1892.
Печальное двадцатипятилетие // «Православный Собеседник». — 1896.
Участие Н. И. Ильминского в деле народного образования в Туркестанском крае. — Казань: типо-лит. Имп. ун-та, 1900. — 84 с.
Несколько материалов для истории алтайской миссии и участие в её делах Н. И. Ильминского. — Казань: типо-лит. Имп. Ун-та, 1901.
Богословская полемика 1860-х годов об отношении православия к современной жизни. — Казань: типо-лит. Имп. ун-та, 1902.
Святые: Петр, Алексий, Иона и Филипп, московские чудотворцы. — Казань: типо-лит. Имп. ун-та, 1904.
Казанские татары. — Казань: типо-лит. Имп. ун-та, 1910.
