Первые проекты реформирования медресе в России

sh100864 Первые проекты реформирования медресе в России Ислам

В бывшем здании уфимского медресе «Галия» расположен Исламский университет. Фото Сергея Синенко

Первые проекты реформирования медресе в России

В начале XIX века мусульманские школы России имели статус частных конфессиональных школ. Уровень преподавания и учебная программа в них полностью зависели от имама. Хотя мектебе, медресе находились формально в ведении Оренбургского духовного собрания, фактически управление ими не находилось в его руках. Они не регистрировались и не контролировались членами собрания.

Мусульманские школы при мечетях существовали на средства частных лиц. В 1816 году в Казани действовало 5 таких школ. В каждой из них было от 30 до 80 учеников. Обучение длилось 10-15 лет, после испытательного экза­мена воспитанники получали «достоинство указных мулл».

Ученики изучали основы мусульманского законоведения, Коран, образцы персидской и арабской литературы. Светские предметы в курс обучения не входили. В этой связи русские учителя считали медресе архаичными школами. Так, старший учитель Казанского главного народного училища Алексей Пятов в 1816 году подал в университетский Совет прошение, в котором доказывал необходимость университетского опекунства над мусульманскими школами. К сожалению, нам не известна реакция профессоров на данное предложение.

Первые проекты преобразования высшей мусульманской школы — медресе датируются первой четвертью XIX века. Традиционно высшее образование мусульмане России получали в медресе Средней Азии: Бухары, Коканда и Самарканда. Этому способствовали и торговые связи поволжских мусульман с азиатскими государствами. Татарские купцы, приезжавшие в Туркестан по коммерческим делам, отвозили в Бухару будущих студентов, привозили из Средней Азии рукописи и индийские литографированные книги.

Бухарские и кокандские медресе отличались тем, что набирали учеников (шакирдов), уже получивших подготовку в мектебах. Курс обучения в них длился до 20 лет и требовал большого напряжения. Занятия делились на несколько уровней, в зависимости от срока обучения и желаемой подготовки. Получение начальных знаний шариата («ибадат») было достаточно для имамов небольших общин. Более высокий уровень («мушкилат») включал изучение классических учебников логики, метафизики (включая астрологию и космографию), комментариев Корана, богословия, математики (применительно к судебной практике). Этические нормы мусульманского мира изучались в медресе на основе поучительной поэзии на персидском и тюркских языках.

Во второй половине XVIII века среднеазиатские медресе переживали период экономического подъема. Увеличение вакуфов способствовало строительству и реставрации духовных школ. Вместе с тем на рубеже XVIII-XIX веков обозначились первые признаки кризиса, приведшего к обновлению «бухарской учености». Историкам известно несколько имен бухарских и ферганских улемов, которые выступили против засилья в духовном обучении богословия и отхода от изучения первоисточников ислама. Исследователи ведут начало мусульманского просветительского движения с татарского мударриса А.Курсави, через дамиллуIХаджи Бай Худжанди и кази абу Сайд Самарканди к татарскому просветителю Шигабутдину Марджани.

Выпускником Бухарского медресе был и первый муфтий России — Мухамеджан Хусейнов. По утверждению Д.Д.Валидова, он «был до того проникнут бухарским духом, что свои официальные обращения к муллам составлял на персидском языке». «Бухарский дух» в понимании исследователя означал определенный тип учености, который отличался схоластическим мировоззрением. Однако изучение проекта муфтия по организации высшего духовного образования в России заставляет усомниться в верности такой оценки. Очевидно, попытки изменить существующую систему мусульманского обучения стимулировались двумя обстоятельствами: просветительской политикой правительства Александра I, а также проникновением в Россию идей мусульманского реформаторства.

Впервые архивные документы, содержащие проекты реорганизации мусульманского образования в России, были опубликованы Н.Мухитдиновым в «Вестнике Научного Общества татароведения» за 1930 год. Выполняя поручение Общества, историк обследовал архивы Москвы, Петербурга и Казани с целью изыскания источников по истории татарского просвещения в России XIX века. Было обнаружено шесть документированных попыток преобразования мусульманских школ, причем три из них относились ко времени правления Александра I.

Авторство первого проекта принадлежит муфтию Оренбургского духовного собрания Мухаметджану Хусейнову. Документ датирован 10 сентября 1818 года. Он был представлен министру духовных дел и народного просвещения князю А.Н.Голицыну в 1819 году. Муфтий констатировал, что «во многих единоверцев моих селениях и местах при мечетях заведены или партикулярные училищные для юношества дома, в коих испытанные мною имамы-мударрисы и разных званий духовные чиновники преподают им законоучение». Однако его беспокоило то, что и учителя, и ученики медресе получают только богословские знания, что обучение в духовных школах «очень мало соответствует совершенно здоровому образованию».

В итоге мусульманское юношество обладает «разнообразными по непросвещению предрассудками». Дабы искоренить указанные недостатки, Хусейнов предлагал «учредить особенное училище, подобное существующему в Астрахани армянскому». Одно такое училище следовало основать при Казанском университете, второе — в Оренбурге под наблюдением генерал-губернатора. Видимо, казанское медресе предназначалось для подготовки духовных лиц, учителей и чиновников, призванных служить в губерниях центральной России. Оренбургское же должно было готовить миссионеров и государственных служащих для сношений с мусульманскими кочевниками Киргизии и Казахстана.

Проект предусматривал радикальную перестройку мусульманского образования. В учебный процесс предлагалось ввести изучение европейских наук и языков. Кроме того, речь шла об обеспечении более глубоких знаний персидского, арабского, турецкого и татарского языков. Обязательным для мусульманского юношества Российской Империи муфтий считал знание русского языка. Мухамеджан Хусейнов полагал полезным учредить в Казани специальную восточную типографию для издания учебных книг по всем наукам на татарском, персидском, турецком и арабском языках. А для начала был готов передать в дар казанскому медресе свою личную библиотеку, «собранную в течении 16-ти лет в Бухаре и Индии».

По проекту предполагалось обучение лучших выпускников медресе в Казанском университете. При этом муфтий настаивал на том, чтобы студенты-мусульмане были уравнены в правах с прочими студентами университета, исключены из податного сословия. По окончании обучения им присваивался бы обер-офицерский чин, дававший право на личное дворянство. При реализации проекта Казанский университет стал бы первым мусульманским университетом России. При таких условиях, по мнению Хусейнова, был бы перекрыт канал иностранного влияния на мусульманскую элиту страны, у образованных российских мусульман отпадала бы надобность в учебном паломничестве на Восток.

Значительное место в проекте уделено обоснованию государственной выгоды от претворения данного плана в жизнь. Муфтий указывал, что мусульмане являются основными участниками торговых операций империи с пограничными азиатскими державами, следовательно, власти нуждаются в компетентных проводниках экономической политики. Кроме того, университетская подготовка дала бы стране «самонужнейших и опытнейших» переводчиков для присутственных мест и миссий, просвещенных учителей-мусульман. Ради подготовки квалифицированных специалистов-дипломатов Хусейнов предлагал выделить половину мест в казанском медресе русским юношам.

Казанский университет и медресе могли бы со временем воспитать ученых-востоковедов. Это, по мнению муфтия, позволило бы установить не только экономические, но и научные связи России с восточными странами, учредить европейские и азиатские ученые общества. Такая просветительская политика правительства в отношении мусульманского населения страны, по его убеждению, должна была повысить международный престиж России в азиатском мире.

Финансировать училища Хусейнов предлагал из сумм, выделенных правительством на учреждение в Оренбурге Неплюевского училища «для образования детей здешних азиатских и нерегулярных войск». Кроме того, могли быть использованы средства из мечетной суммы, остающейся у пограничной Оренбургской комиссии. При необходимости муфтий был готов организовать сбор средств среди зажиточных мусульман, поступиться средствами Оренбургского духовного собрания.

Издатель проекта Н.Мухитдинов считал его наиболее радикальным из всех известных планов преобразования мусульманской школы XIX века. Действительно, предложения муфтия предвосхищали реформу духовной школы мусульманских просветителей второй половины XIX столетия. И это удивляло историков, знавших осторожность муфтия, его приверженность правительственным распоряжениям. Можно предположить, что на просветительские взгляды Хусейнова оказал влияние татарский богослов Абунасыр (Абуннаср-Эль) Курсави (Abd an-Nasir Qursawi) (1783-1812).

А.Аршаруни и Х.Габидуллин характеризовали его как основателя религиозно-реформаторского движения первой половины XIX века. Получив высшее духовное образование в Бухаре, Курсави, будучи еще шакирдом, выступил против господствовавшего там богословского учения келямистов. Суть его протеста заключалась в борьбе с засильем схоластических взглядов. До нас дошла критика Курсави таклида (толкований) официальных мулл — «слепого подражания комментаторов теологии и права».

Бухарские мударрисы при поддержке эмира обвинили Курсави в ереси и приговорили к смертной казни, избежать которой молодой шакирд смог лишь вернувшись на родину. Курсави был назначен муллой и мударрисом в деревню Курсу Казанского уезда. Здесь же он основал медресе. Его новшества в преподавании, а также в толковании священных заповедей, вызвали негодование ортодоксального духовенства Поволжья, «мударрисы донесли на него в Духовное собрание, обвиняя, главным образом, в отрицательном отношении к истинам, принятым как основы веры со стороны правоверных мухамедан, и в совращении своим вредным учением молодых людей».

Зная это, муфтий не только поддерживал переписку с молодым богословом, но и не принимал мер по поступающим жалобам. Давление противников все же заставило Курсави оставить медресе и уехать. Он отправился путешествовать по мусульманскому Востоку и вскоре скончался в Константинополе в возрасте 36 лет.

История с Курсави доказывает, что проект был не единственным проявлением противления муфтия бухарскому авторитету в сфере мусульманского просвещения. Документы же, отложившиеся в фондах Казанского университета и попечителя Казанского учебного округа, позволили установить, что в деле преобразования мусульманской школы муфтий действовал согласно правительственным указам; по крайней мере, он так считал.

План разрабатывался при сотрудничестве духовного главы мусульман России и профессоров Казанского университета. В архивных фондах сохранилась «Записка об устроении в Казани высшего Татарского училища» профессора Казанского университета П.С.Кондырева. Это — рукопись на трех листах с оборотом, датированная 15 марта 1819 года.

Анализ выявил тождество предложений Кондырева с положениями проекта муфтия: создание училища при университете, обучение мусульманских воспитанников в училище и университете, финансирование его за счет средств Неплюевской школы и т.д. Очевидную связь двух проектов объясняют следующие строки «Записки»: «Быв в 1818-м году в июне месяце в Уфе, я имел частые свидания с тамошним муфтием об устроении в Казани сего высшего Татарского училища и согласил егоII на усердное содействие к тому, и представление о сем его сиятельству г.министру духовных дел и народного просвещения князю Александру Николаевичу Голицыну».

П.С.Кондырев, профессор политэкономии и статистики, давно и много изучал мусульманские училища Казанской и Оренбургской губерний. Он являлся автором «Описания татарских каргалинских училищ», ему принадлежит заслуга создания уездных училищ в Чистополе, Свияжске, Чебоксарах и других15. В 1818 году Кондырев предложил Совету университета учредить «особенное Татарское училище», на иждивении мусульманского купечества16. Ему было предписано «соответственно обстоятельствам приготовить оное к открытию»17.

Получив одобрение, Кондырев развернул активную деятельность — встречался с муфтием, изучал казанские медресе, при участии учителя татарского языка Казанского университета И.Хальфина разработал план мусульманского пансиона для подготовки будущих студентов в татарское училище, установил связи с татарскими купцами.

Кондырев считал, что в интересах дела, если инициатива по созданию училища будет исходить от духовного главы мусульман. «Его высокостепенство, — сообщал Кондырев попечителю, — с удовольствием взялся за сие дело и вместе со мною и бывшим здесь г.магистром ЯрцовымIII обещал устроить сие училище, для пожертвования на заведение и содержание онаго сочинить от себя прокламацию ко всем татарам, в России обитающим, а сверх того через татарских купцов к бухарцам и хивинцам». Поначалу, считал профессор, это будет небольшое училище, но через несколько лет следует «более и более распространить оное, и притом так, чтобы нижние (младшие – Е.В.) классы остались навсегда в сем училище». Старшие же классы образовали бы мусульманскую гимназию или мусульманский факультет университета.

Кондырев рассчитывал, что предложение, посланное министру от лица муфтия, вызовет одобрение правительства. Однако Петербург хранил молчание, что было вполне объяснимо. Проект преобразования мусульманской школы поступил в министерство тогда, когда начались изменения правительственной политики в области образования. В первую очередь это отразилось на Казанском учебном округе.

М.Л.Магницкий, назначенный в 1819 году на пост его попечителя, руководствовался иными принципами в религиозном и школьном деле нежели А.Н.Голицын и имел свои виды на мусульманские школы. В отчете по ревизии Казанского университета он предложил присоединить к Казанской гимназии Центральное татарское училище, которое должно было управлять всеми мусульманскими школами России. По мысли ревизора эта школа, «будучи под влиянием христианского управления, без малейшего вида стеснения магометан, подавала бы способ, с нужной осторожностью, действовать к непримиримому и постепенному их отклонению от Аль-Корана».

Проект муфтия и Кондырева Магницкий расценил как ущемление господствующего положения православной церкви, расширение и укрепление ислама во вверенном ему округе. В письме попечителю от 21 октября 1819 года министр просил: «Предположение Вашего Превосходительства об учреждении Центрального татарского училища я не могу не одобрить, но нужным считаю только предварить Вас, милостивый государь мой, что побудительная причина, по учреждению такового училища Вами представляемая, должна собственно только Вам самим оставаться известною, да и самое приведение означенного предположения в действо надлежит производить крайне осторожно, дабы не подать ни малейшего вида к подозрению».

Зная о соглашении Кондырева с муфтием относительно сбора пожертвований в пользу училища, Магницкий рассчитывал использовать помощь Хусейнова для финансирования собственного проекта. Однако то ли Кондырев отказался помогать в этом деле, то ли сам попечитель счел его посредничество неудобным, но буквально накануне отъезда в Оренбург профессор был отстранен от поручения. В марте 1820 года Кондырев передал все дела титулярному советнику Н.Ф.Розанову. Последний был снабжен письмом Голицына к муфтию и секретной инструкцией попечителя. По поручению Магницкого Розанов должен был: «1). Узнать лично членов Магометанской консистории, в Оренбурге или Уфе находящихся, и именитейших частных людей между татарами; 2). Внушить им о желании правительства доставить племени их способы к просвещению; 3). Тем, кои изъявят готовность споспешествовать правительству в сем намерении, изъяснить, что училищное начальство готово будет отличить их; 4). А тех, кои на опыте показали бы сию готовность, представить».

Читайте также:  Кирпичные заводы Дагестана - стройплощадка для рабов из Центральной России

По всей видимости, существовали и устные поручения. В отчете попечителю в сентябре 1820 года Розанов доносил, что пытался через одного кадия в Оренбургском собрании выведать влиятельность муфтия. «Муфтий есть больной старик, несколько уже лет не выходящий из комнаты, сообщалось в отчете, — некоторые говорят, что ему уже около 90 лет, а сам он утверждает, что ему только 66 лет; образ жизни ведет отчасти азиатский, отчасти европейский; предрассудков прочих магометан не имеет; говорит, что любит науки и ученых; имеет одного сына около 16 лет, коего хочет вести по военной службе».

Относительно влиятельности муфтия, его связей Розанов выяснил, что тот «российскими магометанами не уважается, потому что гражданское начальство часто уничтожает его распоряжения», а казанское духовенство вообще является противником муфтия. Попытки муфтия распространить среди мусульман 50 экземпляров Библии навлекли на него подозрения в предательстве веры.

Богатых мусульман, готовых внести средства на устроение Центрального татарского училища в Казани, Розанов не нашел. Попечитель решил действовать непосредственно через казанских мулл. Он предложил князю Голицыну привлечь средства мусульманского духовенства, пообещав последнему вывести учеников училища из податного сословия. На что министр ответил: «На сие нужным нахожу уведомить Вас, милостивый государь мой, что сношения мои вообще по делам татарским бывают всегда с муфтием или с губернаторами, но с муллами никогда».

Кроме того, министру не понравилась идея привлекать мусульман в школу финансовыми льготами. «Я не нахожу удобным, — отвечал он, — обещать татарам, что дети их, которые поступать будут в училища, исключены будут из податного состояния, ибо на сие не имеется законного постановления, при том и число таковых детей, которые означенною выгодою могли воспользоваться, было бы слишком велико»27. В итоге проект Кондырева-Хусейнова был отвергнут попечителем, а проект попечителя остался без финансовой поддержки правительства и мусульманского духовенства.

Вот тогда-то и появился проект создания большого Татарского училища в Чистополе. Школа предназначалась для 250 учеников. О существовании этого проекта писали и Н.Мухитдинов, и С.Михайлова, и Д.Азаматов. Но исследователи считали это предложение инициативой чистопольского купца 3-й гильдии Мухаддина Сеит-Бурханова (Сагитбурханова), с проектом муфтия никак не связанной. Дело в том, что университетский Совет именно так и представил его на рассмотрение Магницкого.

Однако изучение архивных документов позволяет утверждать, что инициатором создания такого училища вновь выступил Казанский университет, и, возможно, профессор П.С.Кондырев. Не получив поддержки казанского духовенства, только Кондырев, отстраненный Магницким от организации Татарского училища, мог сочинить воззвание к чистопольским купцам, содействовать основанию особой мусульманской школы. Расчет был правилен.

Татарские купцы, в отличие от духовенства, были более заинтересованы в том, чтобы их дети получили светские знания, в том числе знание русского языка. Программа обучения включала также изучение истории Востока и России, физики и географии. Университетский Совет подготовил пакет документов, включавший описание дома для училища, его программу, документы на мударриса, муллу и смотрителя школы, письма от татарских купцов и обывателей с обещанием финансовой поддержки.

Магницкий в ноябре 1820 года поручил своему помощнику, ректору университета А.Владимирскому собрать сведения, компрометирующие данный проект. Ректор послал в Чистополь архитектора Пятницкого и коллежского регистратора Н.Часовникова под видом осмотра дома Сеитбурханова «собрать секретные сведения касательно Татарского училища и его основателей». И поручение было с «успехом» выполнено. В отчете о поездке план создания училища был представлен в виде злого умысла, сговора ректора университета Г.И.Солнцева с татарскими купцами.

Правда, в конце была сделана приписка, что данное дело лучше возложить на «чистопольского купца Марадыма или на брата его Хамита, Урасгильдиевых, как по уважению добропорядочного их поведения, так и потому, что они более прочих жертвовали на заведение онаго училища». Очевидно, ревизорам не были известны истинные намерения директора и попечителя — опровергнуть саму возможность создания мусульманского училища. В феврале 1821 года А.Владимирский представил донос попечителю. На его основании Магницкий предписал Совету оставить дело. В том же году профессор Кондырев был уволен с должности секретаря Совета, а Солнцев — с поста ректора университета.

Так окончились попытки реформирования мусульманской школы России в первой четверти XIX века. Однако идея синтеза мусульманской и европейской учености, высказанная тогда, возродилась в практике нового поколения татарских и российских просветителей второй половины XIX века, таких как Ш.Марджани, В.Радлов, Х.Фаизханов и др.

I Дамилла — в российской мусульманской среде выпускник среднеазиатского медресе. Эти выпускники ценились очень высоко, им предоставляли наиболее крупные и богатые приходы. Как правило, такие ученые духовные лица открывали при мечетях свои медресе. Их учебная программа воспроизводила бухарскую, самаркандскую или кокандскую.

 

Записка профессора П. Кондырева об устроении в Казани высшего Татарского училища

15 марта 1819 года г. Казань

Народное повсеместное образование между подданными Российской им­перии магометанского вероисповедания в разных местах по видимому до­вольно уже распространено, принимая в рассуждение то, что при многих мечетях находятся училища. Но учение в оных, при всем усердии уча­щихся] и охот учащихся, по изкратному методу бывает продолжительно и недостаточно, ограничивается не многими и притом весьма несовершенными понятиями о науках. Между тем государь император, прилагая отеческое попечение о просвещении всех верноподданных, желает совершеннейшего образования, дабы тем полезнее и способнее были они как на службе госу­дарю и отечеству, так и по другим многообразным отношениям. Но чтобы удобнее достигать сего в нынешнее время магометанам,   необходимо,   по мнению моему, особенно высшее училище, подобно армянскому в Астрахани, которое бы, с одной стороны, подавало пример сельским училищам в лучшем методе преподавания, а с другой — доставляло лучшие способы ма­гометанам по большему образованию. Таковое училище, полагаю я, прилич­нее и полезнее иметь в городе Казани под непосредственным ведением уни­верситета.

Причины к сему суть нижеследующие:

1.В Казани и в Казанской губернии находится большое число магометан, и притом значительнейших, из коих многие торгуют и в пограничные Азийские государства, и во всей России.

2.В Казани находится университет, который, почитаясь восточным, за­ключает в себе высшее преподавание европейского учения, может достаточ­но руководствовать Татарское училище к достижению оным цветущего со­стояния и желаемой цели.

3.Университет чрез сие училище может удобнее открыть […] сношения с Азийскими государствами; знания азийские и европейские будут, так ска­зать, сливаться, а ученому свету доставиться могут новые предметы, к усо­вершенствованию наук.

4.Самый университет чрез восточную словесность можно возвысить, а Коллегии иностранных дел, многим Губернским правлениям и Казенным палатам, в пограничные таможни и другие места будут доставляться, прак­тически и теоретически изученные восточным языкам, искусные переводчи­ки, или в училища и преподаватели.

5.Для повсеместного употребления, на татарском, персидском, турецком и арабском языках можно издать учебные книги по всем наукам.

6.ОбразовавшиесяI в сем училище, удобнее могут переходить в универ­ситет и в звании студентов и слушателей продолжить учение.

Можно также надеяться весьма многих магометан привлечь из самых Азийских некоторых государств для обучения в Казань в Татарское учили­ще и в университет, вместо того, что ныне некоторые из русских магометан ездят для того в сии государства, а посредством того привлечь их более к России. Образование всеконечно сделает важный переворот в образе мыс­лей и жизни разных кочующих магометан, подданных России, а чрез то сделает их несравненно полезнейшими для самих себя, ближних и нашего отечества. Само собою разумеется, что образование магометан будет благо­детельно и для распространения христианства.

Быв в 1818-м году в июне месяце в УфеII , я имел частые свидания с та­мошним Муфтием о[б] устроении в Казани сего высшего Татарского учи­лища и согласил его на усердное содействие к тому, и представление о сем его сиятельству господину Министру духовных дел и народного просвеще­ния князю  Александру   Николаевичу   Голицыну.   Его  высокостепенство  с удовольствием взялся за сие дело и вместе со мною и бывшим здесь г.магистром Ярцовым обещал устроить сие училище, для пожертвования на заведение и содержание онаго сочинить от себя прокламацию ко всем тата­рам в России обитающим, а сверх того через татарских купцов к бухарцам и хивинцам.

Я представлял ему о испрошении у его сиятельства г.министра дозволе­ния, сумму на предположенное Неплюевское училище при Оренбургской мечети обратить на Татарское училище в Казани. Хотя муфтий и писал мне после того в Казань, что обо всем представил его сиятельству, но я однако ж не знаю ничего о дальнейшем по оному действии.

Устроение училища сего вдруг в большом виде конечно будет затрудни­тельно, действия полного ожидать должно через несколько лет, и по моему мнению надлежит учредить сначала хотя малое заведение, а потом, сообраз­но сделанному положению, более и более распространить оное, и притом так, чтобы нижние классы остались навсегда в сем училище.

Может быть в начале потребно будет и от казны денежное вспоможение, но я предлагаю впрочем учредить сие пожертвованием.

Весьма большое могут оказать содействие к пожертвованию татарами на училище гражданские губернаторы Казанский, Таврический, Астраханский и Тобольский и Оренбургский военный губернатор. Когда же мысль сию высшее правительство народного просвещения одобрит и удостоит меня своим поручением устроить сие училище, то я полагаю должно действовать для того с муфтием и предварительно с ним видеться для сочинения поло­жения училищу и изыскания способов к содержанию онаго и пожертвова­ниям.

Профессор Казанского университета  Петр Кондырев

 

I Получившие образование.

II П.С. Кондырев был назначен визитатором училищ Казанской и Оренбургской губерний (НА РТ. Ф.977. Оп. Совет. Д.278 а).

 

НА PT. Ф.92. Оп.1. Д.962. Л.9-10.

 

Рапорт профессора П. Кондырева попечителю Казанского учебного округа М. Магницкому о начале действий по осмотру училищ

Как Ваше превосходительство при поручении мне исправления должно сти секретаря Совета соизволили прекратить действия мои на устроение в Казани высшего Татарского училищаI ; то и имею честь испрашивать на­чальственного разрешения касательно препровожденного ко мне его сиятельства г.министра князя Александра Николаевича пакета, который пору­чено было мне вручить лично Оренбургскому муфтию и при сем случае ста­раться снискать его благорасположение к заведению сего высшего Татарско­го училища.

Касательно действия моего при советах и влиянии г.директора универси­тета Александра Павловича Владимирского по сему предмету имею честь донести.

1). Располагаясь действовать к учреждению оного заведения, я мало по малу начинал входить в знакомство со здешними татарами, преимуществен­ное влияние в единоверцах своих имеющими, вникать ближе в дух их, об­разованность и склонности, дабы снискать чрез то большее пожертвование здесь в Казани и в губернии, и тем способнее приготовить себя к успешному действию при разных случаях.

2). Намерение мое было: открыть подписку во всех селениях губернии и при всех мечетях, склонить к пожертвованию на построение дома под учи­лище и, когда прибудет вновь определенный губернатор, убедить татарских слобод общество к ежегодному взносу на училище.

3). Узнав местные обстоятельства, намерен я был отправиться к муфтию для совещания в Уфу и при помощи там Магометанскаго собрания начер­тать план учения и вообще устройства. Если бы сей план утвержден был министерством народного просвещения, то переведя оный на татарский язык вместе с воззванием, чрез сие собрание Магометанское должно было отнестись ко всем муллам, абызам и ахунам особенно в Астраханской, Оренбургской, Казанской, Тобольской, Пермской, Вятской и Томской гу­берниях о[б] убеждении в подписке, не оставив сбора пожертвований от азиатцев при таможнях Астраханской, Оренбургской, Троицкой и Петро павловской. Необходимо было, конечно, в разных местах и личными сно­шениями действовать, по крайней мере, в Оренбурге, Троицке и Астраха­ни.

4). Между тем как переводятся на татарский язык для начального учения книги, Г.Хальфин намерен был завести у себя род татарскаго пансиона, да­бы из оного и из осмотренных мною четырех здесь Татарских училищ по­ступили ученики в предполагаемое училище.

5). Сделаны были соображения и о приобретении под училище татарское домов, принадлежавших некогда Новокрещенской школе, в заведывании духовного начальства теперь состоящих и полковым лазаретом занимаемых.

6). Узнав, что муфтий едет в Петербург, я отнесся к нему и известил его, что имею ему вручить письмо от его сиятельства, и просил его о содействии. На сие отвечал он мне с изъявлением удовольствия своего устраивать Та­тарское училище, приглашал по болезни моей держать общий со мною совет в Казани в проезде его уже по слитии разлившихся рек. Зная сколь необхо­димо иметь с ним совещание в Уфе, где находится Магометанское собрание и при оном разные касающиеся до магометан дела, нужных при соображе­ниях об училище, я желал поспешить в Уфу переговорить с муфтием, на­чать сбор пожертвований и обо всем представить вашему превосходительст­ву, дабы изволили получить разные нужные сведения к устроению училища до приезда в Петербург муфтия и сношения его личного с вашим превосхо­дительством или с его сиятельством. С другой стороны сие совещание нуж­но было и для муфтия, для усерднейшего действия его в Петербурге.

Читайте также:  Можно ли считать Раиса Сулейманова экстремистом

На сем остановилось мое действие к учреждению Татарскаго училища при поручении вышеупомянутого предписания Совету вашего превосходи тельства, и я почел долгом дать отчет в начале сего действия и в своих по сему намерениях, дабы представить к сведению, что я свято уважал волю начальства, не оставался без действия по его повелению, и дабы сей отчет мог послужить к соображению тому, кому поручить изволите устроение высшего Татарского училища.

Императорского Казанского университета экстраординарный профессор Петр Кондырев

 

I  В 1820 году Кондырев был назначен секретарем университетского Совета в связи с назначением профессора Никольского Ректором (НА РТ. Ф.977. Оп. Совет. Д.565), а в 1821 г. он с этой должности был уволен (НА РТ. Ф.977. Оп. Совет. Д.557). В 1823 году Кондырев скончался (НА РТ. Ф.977. ОП. Совет. Д.850).

НА PT. Ф.92. Оп.1. Д.962. Л.11-12.

 

Мнение министра духовных дел и народного просвещения А. Голицына по поводу учреждения центрального татарского училища

27 октября 1819 г.

Предположение Вашего превосходительства об учреждении Центрального татарского училища я не могу не одобрить, нужным считаю только предва­рить Вас, милостивый государь мой, что побудительная причина, к учреж­дению такового училища Вами представляемая, должна собственно только вам самим оставаться известною, да и самое приведение означенного пред­положения в действо надлежит производить крайне осторожно, дабы не по­дать ни малейшего вида к подозрению.

Письмо мое к г.муфтию я в след за сим к Вам доставляю, для отправле­ния к г.Кондыреву.

Министр духовных дел и народнаго просвещения князь Александр Голицын

Директор Василий Попов

 

НАРТ. Ф.92. Оп.1. Д.962. Л.З.

 

Из переписки ректора Казанского университета А. Владимирского с попечителем Казанского учебного округа о возможности открытия в г.Чистополе татарского училища

22 ноября 1820-10 июня 1821 гг.

В исполнение предписания Вашего превосходительства от 22-го ноября прошедшего 1820-го года, имею честь представить мнение мое о проекте предполагаемого в Чистополе большого Татарского училища и о замечаниях на оный бывшего в Казанском университете ректором профессора Солнце­ва.

Я разбираю то и другое с четырех сторон: учебной, хозяйственной, по­лицейской и нравственной.

Первая часть принадлежала бы Совету университета, который совершен­но напрасно был безгласным посредником у Вашего превосходительства, напрасно также и бывший г.ректор Солнцев предварительно собственные свои соображения не отдал на суд того же Совета, ибо по мнению моему, здесь же бы предположение сие обратилось к своему началу ничтожества. Таким образом, мне остается рассматривать ученую часть Татарскую, как только гражданину.

Цель правительства в заведении Татарского училища известна не из предписаний Вашего превосходительства — состоит в учреждении магометан­скому племени такого образования, которое бы располагало к соделанию просвещенных граждан и вместе к ослаблению магометанского суеверия.

Проект Сеит Бурханова явно противоречит сему. Предметы учения по­ставлены те самые, кои находятся в обыкновенных татарских школах, како­вых в Казани четыре. Разделение на факультеты составляет явное шарла­танство — из существующего в сих школах смешения сделано похожее на не­которую правильность. Основание всех Татарских школ есть приготовление мулл. То же самое есть основание существующего ныне Чистопольского та­тарского училища и предполагается оное впредь, с необыкновенными про­тив других привилегиями, но не переменами полезными.

Нынешний учитель, упрочиваемый и в будущее училище, совершенно языка российского не знает.

Со стороны хозяйственной_представляет равномерно величайшее неудоб­ство:

а). Сеит Бурханов имеет токмо некоторую часть в постройке домов для училища сего, против всякого права приносит их в дар от одного своего имени, как свою собственность, без ведома даже главного строителя оных чистопольского купца Марадыма Уразгильдиева, которого г.бывший ректор именует только вспомоществователем Сеит Бурханову.

б). Большое татарское училище предполагается содержать подаяниями. Следовательно прочного фонда не имеет; а подложный основатель оного, обещающий пожертвовать единовременно на 400 рублей книг учебных, бу­дучи в мещанском состоянии, обремененный на немалотысячную сумму дол­гами и истязуемый по ним взысканиями, не представляет в лице своем ни какого обеспечения.

с). Сеит Бурханов предъявил, что имеется уже в виду до 250-ти учени­ков. Хотя и действительно находится их ныне до 200 и притом давно уже учатся, но одно число оных ни почему не дает названия ему училищу Большого; ибо они учатся без всякого порядка, надзора и разделения боль­ших от малых, от одного только учителя, в двух избах, без всякой мебели и представляют собой кибитки кочующих полудиких, а ежели присоединится к ним еще 50 учеников, то состояние училища будет несравненно хуже. Предположив означенное число учащихся, должно также предположить горшее безобразие в помещении, потому что от многолюдства избы не могут расшириться, а вновь устроить Сеит Бурханов не предполагает.

Какое же может быть благоустроенное полицейское управление?

Сеит Бурзанов желает отделиться от влияния местной полиции, какового права ни гимназии наши, ни уездные училища не имеют. А Вашему превос­ходительству известно поползновение татарского племени, есть ли предоста­вить ему возможность уединиться так, чтобы полиция не имела способа проникать ни в водворение, ни в управление. Пример тому деревня Шихир-дан Буинского уезда.

Г.бывший ректор располагает мнимое сие Большое татарское училище вверить исключительному ведомству Совета университетского во всех час­тях. Сие расширение действий Совета не согласно ни с уставом, ни с инст­рукцией директору и ректору онаго. Минуя же влияние губернской дирек­ции, конечно хотел г.Солнцев продолжительно быть в звании ректора, дабы действовать лицом своим на училище, в сословии Совета, имеющем нередко обычай передавать без всякого своего суждения входящие бумаги высшему начальству на благоусмотрение.

Нравственную часть я осмеливаюсь обсуживать по чиноположению, ко­торое учреждает г.профессор Солнцев для Чистопольского татарского учи­лища:

а). Почетный директор, одобряемый бывшим г.ректором с лучшей сторо­ны, мещанин Сеит Бурханов есть явный лжец, известный ябедник, нахо­дившийся и состоящий под судом, не имеющий никакого доверия у едино­верцев своих.

в). Смотритель, коллежский секретарь Ахмеров, хотя, по уверению здешнего губернатора, поведения трезвого, скромного и постоянного образа жизни, но был у меня не трезв, а сей род удовольствия для единоверцев его не может быть привлекателен; и тем менее полезен для сего училища, что нисколько татарской грамоты не разумеет.

с). Учитель Исхак Сагитов, есть прощенный беглец. Г.бывший ректор называет его муллою, но в сие звание утверждает муфтий, от которого он однако ж еще не получил той степени. И

сообщить мирское избрание Сагитова в сие звание к муфтию, а не к Вашему превосходительству.

С великим прискорбием приступаю к изъяснению дальнейших замечаний бывшего г.ректора на проект Сеит Бурханова и я нахожу то, что г. Солнцев вовлечен был в крайнее заблуждение, а именно:

а). Воззвание его, мне кажется, не имеет никакого действия на умы чис­топольских татар, ибо вновь никаких приобретений не сделано, учеников и прежде столько было, да и дома уже были устроены, одним словом, что бы­ло, то и теперь в том же виде.

в). Сын коллежского секретаря Ахмерова отдан в Казанскую гимназию еще до осмотра Вашим превосходительством Казанского университета, сле­довательно, прежде того, как Ваше превосходительство возыметь изволили намерение о заведении публичных татарских училищ.

с). Предполагаемое в Чистополе Татарское училище совсем не может по­служить когда-либо примером для казанских таковых же, ибо живущие здесь татары всегда имеют более способов и достатка к поддержанию своих школ, нежели чистопольские; в Казани находится каменный для школы дом, хотя в азийском вкусе, однако ж довольно порядочный, каковых в Чистополе нет, да и не предполагается.

д). Наконец, торопливое ходатайство Сеит Бурханову о медали, за по­лезное, довершает жалкое предубеждение г.бывшего ректора; ибо пустосло­вие ни в каком случае не может быть полезным.

За сим имею честь представить подлинное донесение командированных мною в Чистополь, по делам правления университета, архитектора Пятниц­кого и коллежского регистратора Часовникова, о собранных ими секретно сведениях касательно Татарского училища и его основателях, возвращаю вместе с сим присланные ко мне от Вашего превосходительства по сему делу бумаги.

Я усердно просил у здешнего г. Губернатора сведений о нравственных ка­чествах Сеит Бурханова и Марадым Уразгильдиева, равным образом отно­сился к г.председателю временной в Казани судной комиссии князю Тени-щеву, неприкосновенны ли сии татары и коллежский секретарь Ахмеров к каким-либо делам, в оной комиссии производящимся; но увидя из донесе­ния мне Пятницкого и Часовникова весь проект об открытии чистопольского татарского училища — ложным, я не почитаю за нужное дожидаться от озна­ченных лиц ответов и представляю Вашему превосходительству поручение Ваше, по лучшему уразумению моему исполненным.

Ректор Казанского университета Александр ВладимирскийI

 

I Александр Владимирский был назначен ректором университета в сентябре 1819 года. Тогда же Николай Часовников был принят чиновником университета (НА РТ. Ф.977. Оп. Совет. Д.428.).

НА PT. Ф.977. Оп.Совет. Д.653а. Л.47-50.

 

Из переписки попечителя Казанского учебного округа М.Магницкого с Казанским университетом

10 июня 1821 г.

По собранным мною сведениям, не найдя той точности в представленных мне бумагах относительно заведения в Чистополе Большого татарского учи­лища, чтобы можно было приступить к исполнению предположения, напро­тив усматривая, что дело имеет совсем иной вид, нежели как оно представ­лено, я предлагаю Совету оставить оное на сей раз; ежели бы впоследствии оказалась возможность устроить заведение на прочном основании, то пре­доставляю возобновить оное.

Попечитель Казанского учебного округа          М.Магницкий

 

НА РТ. Ф.977. Оп.Совет. Д.653а. Л.51.

 

Письмо ректора Казанского университета Г. Солнцева М. Бурханову и М. Уразгильдееву

март 1820 г.

Известно мне, что в Чистопольском уезде в особенности единоземцы Ва­ши имеют наклонность к образованию их юношества в науках для каждого гражданина полезным. К достижению сей цели кажется мне недостает толь­ко первого примерного гражданина, который бы советами своими и убежде­ниями мог наклонить Чистопольских сограждан магометанского исповеда­ния к устроению общественного татарского училища. Но время открывает благотворителей рода человеческого, время выказует тех патриотов, которые устраивают прочное благоденствие граждан. По милости Божией, Вы, госу­дари мои и почтенные граждане, собственными трудами Вашими и честною торговлею приобрели значительный достаток. Есть же много бедных Ваших единоверцев, кои по недостатку общественных училищ не имеют способа образовать себя учением. Правительство дает случай: имеющим избыточное достояние употребить из онаго часть и для общего блага. Желательно бы было, чтобы Вы, почтенные граждане, первые положили твердое основание образованности Ваших единоземцев по Чистоп[ольскому] округу. В двух отношениях можете Вы доставить пользу: 1). Вашим собственным пожерт­вованием или денежным для заведения на первый раз, хотя малого поря­дочного в городе Чистополе татарского училища; или выстройкою такового со всею удобностию для подобного заведения. 2). Поощрением к сему бла-гоугодному делу и других именитых Ваших сограждан: и то и другое примет высшее учебное начальство в особенное внимание; и таковая ревность Ваша будет поставлена на вид Государю Императору, истинному отцу оте­чества, пекущемуся о благе своих поданных разных языков и разных испо­веданий. Без сомнения, кроме наград в будущей жизни и сует в сей времен­ной, добрые дела не останутся без должного внимания. Примите, почтен­нейшие граждане, сие во внимание и уважение Ваше. Господь Бог будет Вам помощником в Ваших начинаниях. Правительство окажет свое вспомо­ществование и покровительство. Потомство созерцая во времени патриоти­ческое Ваше усердие, упрочивающее счастие в роды родов, останется Вам благодарным, а имя Ваше именитое запечатлено будет в книгах и летописях мира. Если Вы, почтенные граждане, примите сие мое предложение, то мо­жете на имя мое представить и план Вашему предприятию, известить меня, какие к тому примите с Вашей стороны меры; можете передать мне мысль, какие предметы будут проходимы в преднамереваемом училище, сколько на первый раз могут поступить в оное учеников, где они будут помещаемы, кто будут учителями, если оных имеете в виду своем; какой распорядок во вре­мени учения может быть предположен, какие книги могут быть употребляе­мы для руководства учеников; не будет ли каких-либо недостатков в учеб­ных пособиях? Университет может и в сем окажет Вам свою помощь, ибо в оном некоторые уже отпечатанны и некоторые отпечатаны будут скоро учебные униги на языке татарском. Мне приятно будет видеть Ваше усер­дие к общему благу и доводить о том до сведения учебного начальства. На все сие буду ожидать официального Вашего уведомления, дабы к сему делу без отлагательства времени можно было поступить и далее для собственного блага татарского юношества и для пользы всего отечества.

С подлинным верно: ректор Гавриил Солнцев.

 

НА РТ. Ф.977. Оп.Совет. Д.653а. Л.40-41.

 

Письмо чистопольского купца 3-й гильдии М. Бурханова ректору Казанского университета Г. Солнцеву

По сделанному Вашим Высокородием воззванию о заведении в городе Чистополе публичного татарского училища для образования в оном разным наукам и языкам татарского юношества, я советовался с нашими граждана­ми единоверцами, которым читал и Ваше писание, выясняя им Ваши наме­рения и советы к пользе наших детей клонящиеся. По истине Вашего Высо­кородия предложили мне душеполезное дело и дело для общества назида­тельное. Утверждаясь Вашими советами и благими намерениями для пользы общей и частной я изъявил ныне желание мое на заведение в городе Чисто­поле публичного Большого татарского училища. А чтобы положить твердое оному основание, я, нижеподписавшийся купец Мухутдин Сеитбурханов приношу в жертву на пользу татарского юношества и для блага отечествен­ного собственным моим капиталом выстроенные дома для открытия в одном из них самого училища, а в другом для помещения учительского с имеемы-ми под теми домами местами, и дома передаю я в личное владение Большо­го сего татарского училища мною к открытию предполагаемого, при чем прилагаются планы и фасады оных домов с их описанием. Вот первое по­ложение мое в основании сего училища, без чего не можно ожидать ни на­чала оному, ни прочности на будущее время. Теперь […]I к образованию се­го училища. По изъясненным в Вашем писании пользам я прилагаю стара­ние мое к собранию учеников для сего училища, склоняя к тому наших единоверцев, коих учеников имеем в виду до 250 человек. Обучениям юно­шества нашего разным наукам и языкам: арабскому, персидскому и турец­кому я приглашал ученого муллу Исхака Сагитова обучавшегося десять лет […]I в знаменитом достаточно Самаркандском училище, где он и сам по доказанным им на испытании около семи лет был самаркандским учителем, был по учености его известен и самому Бухарскому хану, после для боль­шой удобности честь имею приложить на первый случай краткое начертание образования предполагаемого мною Большого татарского чистопольского училища с изъяснением в оном статей в согласность Вашего убедительного писания касательного до учебных предметов самих, до распорядка времени, до надзора и содержания как училища, так учащихся и учащих и прочего, и так же общественный приговор. Небезызвестно и Вашему высокородию, что всякое дело снова начинаемое имеет свои недостатки, но временем оные по­полняются и исправляются, потому и я надеюсь, что сие заводимое мной училище со временем может достигнуть цветущего состояния, а пример мой, мною первым показанный возбудит соревнование и в других наших едино­верцах. Коллежский секретарь Ибрагим Ахмерович Ахмеров по совету Ва­шему и сам отдал сына своего учиться в Казанскую гимназию. Он там же от Вашего имени совокупно с нами заверил наших стариков, что университет казанский во многом нам поможет по части учебной, что уже по Вашему распоряжению переводятся и ученые книги на татарский язык как то: новая арифметика, российская история, что печатается при университете грамма­тика татарская, да и будет выдан большой татарский лексикон с русским переводом и другие полезные книги. Много благодарю я Вашего Высокоро­дия, что вы расположились оказать помощь нашим единоверцам к их обра­зованию, и что Вы пользы детей наших не отделяете от пользы других ино­верцев единоподданных. Да наградит Вас за сие великий Боже! Покорней ше прошу Ваше Высокородие принять от меня мою жертву, дать действие моим предначинаниям и не оставить ходатайством Вашим у высшего учеб­ного начальства об утверждении и торжественном открытии Чистопольского мной заводимого татарского училища на выше изъясненных основаниях, а [я] Ваше Высокородие полагая по Вашему же воззванию прочное оному ос­нование приложу всемерное мое старание о поддержании и улучшении оно­го моей силой.

Читайте также:  Молитвы для призывников и военнослужащих

С великой моей преданностью и высокопочитанием имею честь пребыть навсегда. Вашего Высокородия покорнейший слуга чистопольский гражданин Мухитдин Ситбурханов.

I Неразборчиво в документе.

НА РТ. Ф.977. Оп.Совет. Д.653а. Л.4-7.

 

Во имя Всемогущего Бога

Образование Чистопольского татарского училища

I.. Устроение, цель и подчиненность большого татарского училища

  1. Большое татарское училище имеет быть торжественно открыто с дозво­ления начальника в городе Чистополе Казанской губернии под названием вышезнамену емым.
  2. Основатель сего училища есть чистопольский купец Мухутдин Сеитбур-ханов.
  3. Цель сего публичного училища будет состоять: 1). В образовании татар­ского юношества наукам и разным языкам, и 2). В приготовлении учителей для школ татарских.
  4. Училище сие будет  содержано  добровольными  пожертвованиями  для спасения душевного в училище вносимыми от разных лиц магометанского исповедания, равно и учителя будут содержаться пожертвованиями.
  5. В оном училище будут обучаться ученики имеющие достаточных родите­лей, на собственном своем содержании; а бедные магометане будут обучае­мы на счет добровольных пожертвований (хаир бирю).
  6. Училище имеет собственный свой дом, ныне для сей цели устроенный, так же дом учительский, дома сии остаются в вечном владении сего учили­ща, жертвуемые строителем оных чистопольским купцом Мухутдином Сеитбурхановым.

Петр Кондырев: «Магометанам необходимо особенно высшее училище…»   47

  1. Дома сии по открытии училища должны быть свободны от постоя казен­ного, подобно как и прочие учебные заведения от оного освобождены, так же платежа квартирных и посаженных денег. Сие учреждается для большой удобности училища и для беспрепятственного обучения татарского юноше­ства.
  2. Чистопольское Большое татарское училище может состоять под непо­средственным покровительством Императорского Казанского университета и имеет быть изъято от влияния местного гражданского начальства в рассуж­дении внутреннего распорядка.
  3. II Учебные предметы и распоряжение учебных курсов

В чистопольском Большом татарском училище имеют быть преподаваемы разные науки: богословские, философские, исторические, словесность и языки.

 

Учение богословское

1.Сокращенное обучение магометанской веры […].

2.Пространное […].

3.Магометанская богословия […].

4.Толкование богословское для лалади […].

5.Чтение Алкорана.

6.Толкование сказаний […].

7.Толкование Алкорана и книга Судей […].

8.Изъяснение разных преданий […].

9.Краткое толкование канонического духовного магометанского законо­учения […]. и толкование пространное […], так же толкование Гидая.

 

Учение философское

1.Толкование нравоучительное […].

2.Философическое толкование […].

3.Пространное нравоучение […].

4.Арифметика […].

 

Словесность

1.Простая арабская и татарская азбука и склады […].

2.Азбука с цифрами […].

3.Грамматика татарская и арабская.

4.Сочинение слов арабского языка.

5.Грамматическое толкование практическое называемое […].

6.Чтение татарских книг.

7.-«-  турецких.

8.-«- персидских.

9.-«- арабских.

10.Восточная словесность […] по руководству […]. Сверх сих предметов в последствии времени предполагается ввести: 1-е — арифметику по руково­дству российских сочинителей; 2-е — историю российского государства; 3-е -всеобщую и российскую географию и 4-е — учение грамматическое россий­ского языка.

 

  1. Учение имеет быть продолжаемо во весь год по утру и по полудне. Ут­ром начинается ежедневно в 5 часу утра и продолжается до 10-ти часов; по­сле полудние учение начинается в 3-м часу и продолжается до 10-го часа.
  2. Исключаются от учения в году во все до: 1). Месяц великого поста, име­нуемого рамазан, 2). Бываемый праздник приношения Авраамова, именуе­мого Курбан байрам. Сей праздник бывает после рамазана через полтора месяца и продолжается три дня, 3). Ученики без изъятия увольняются от учения в пятницу каждонедельно, старшие в четверток так же, младшие ученики увольняются только во весь день пятницы и в четверток после обе­да.
  3. Ученики Большого татарского училища разделяются на два отделения: в 1-м отделении состоят ученики младшие, обучающиеся первоначальным наукам и языкам, во 2-м отделении состоят старшие, обучающиеся высшим богословским и философским наукам, так же высшей восточной словесно­сти.
  4. В первый раз по устроении сего училища высшим наукам и языкам обу­чать будет экзаменованный учитель ученый мулла Исхак Сагитов, а млад­шие ученики будут обучаемы в низких предметах старшими учениками, им Сагитовым приготовленными, и сие учение будет происходить под его над­зором.
  5. Изучение наук, смотря по обстоятельствам может быть сокращаемо и увеличиваемо.
  6. Испытание учеников в успехах

Испытание учеников в науках суть двоякая: частная и открытая публич­ная.   Частные испытания  производятся старшим  учителем  в  пройденных предметах помесячно или по третям года; открытые же публичные испыта­ния производятся ежегодно по окончании годичного курса наук в присутст­вии директора гимназии или члена университета и в публичном собрании посетителей градских чиновников и купечества, преимущественно магоме­танского исповедания.

  1. Окончившие учение в нижних классах по испытании переводятся в выс­шие; а окончившие совершенно течение наук из училища получают аттестат за подписанием почетного директора, смотрителей и старшего учителя о знании и поведении их во время учения.
  2. Надзор за училищем и управление оным

За учащимися в Чистопольском татарском училище вверяется классиче­ский надзор непосредственно главному учителю мулле Исхаку Сагитову.

  1. Вообще за всем порядком училищным, за содержанием училища добро­вольными пожертвованиями и за экономией оных приемлет на себя надзор основатель сего училища Мухутдин Сеитбурханов с[о] званием почетного директора. В случае смерти или другой какой-либо невозможности реченно-му основателю училища исправлять должность директора оного, в звание сие избираются татарским обществом чистопольским почтеннейшие гражда­не магометанского исповедания пожизненно. В смотрители училища избира­ется усердствующий к оному коллежский секретарь Ибрагим Ахмеров, кое­му вверяется и письмоводство по учебной части с университетом.
  2. О почетном директоре

Почетный директор татарского училища; по предложению Совета уни­верситетского и по одобрению г-на попечителя утверждается в сем звании министром народного просвещения.

  1. В избрании директора и смотрителя наблюдается, чтобы они были гра­мотные, деятельные, усердные к пользам татарского юношества, и добропо­рядочного поведения.
  2. Директор равно как и училище непосредственно состоя под покровитель­ством университета, обо всех училищных делах представляют во всякое время университетскому Совету, когда того потребует надобность, так же и по делам требующим какого-либо пособия гражданского правительства. Есть ли же случатся какие-либо дела касательные до местного городского начальства и времени нетерпящие, то директор сностися с местным городским начальством, как то с городничим или ратушею купеческою непосредствен­но, донося о том всякий раз и университетскому Совету.
  3. Директор от старшего учителя татарского училища получает ежемесяч­ные донесения о числе учеников, об успехах их в науках и о поведении, а директор доносит о сем по третям года университетскому Совету.
  4. При сем учеников в училище как бы своекошных, так и бедных содер­жимых добровольными пожертвованиями, производится через директора училища, смотрителя и старшего учителя.
  5. Директор имеет наблюдать, чтобы в училище татарском не было людей каких-либо беглых и неизвестных, или укрывающихся от преследования за­конного. Если таковые окажутся, то оных немедленно препровождать при сообщении городничему
  6. Директор имеет наблюдать, чтобы в преподавании учения не было каких-либо наставлений противных общественному порядку и порицаний других вероисповеданий.
  7. Директор заметит какие-либо беспорядки учителей или худое их поведе­ние, с ясными доказательствами представляет университетскому Совету об удалении оных от должностей и об утверждении на их места других одоб­ренных татарским обществом и экзаменованных в знании наук учеными муллами или ахунами.
  8. Директор заведывает и всею хозяйственной частью, в коей отчет имеет давать университетскому Совету по окончании каждого года с генваря ме­сяца. Впрочем в распорядок экономией училищного университет не входит, а зависит оная должна от директора и доброхотных дателей, поддерживаю­щих сие училище своими пожертвованиями, с назначением оных неизвест­ные предметы.
  9. Добровольные сии пожертвования имеют быть употребляемы на содер­жание училища и учителей, на содержание бедных учеников, на покупку учебных книг и других училищных пособий.
  10. От директора ожидать имеет правительство всей деятельности, усердия к общему благу и доброго его поведения, так что он не будет доводить себя до того, чтоб[ы] правительство в необходимости в противность сего принужда­лось принимать меры об его удалении от должности.
  11. Служба директора есть служба общественная, а потому директор уволь­няется от городских служб, разве сам пожелает нести какие-либо службы званию его соответственных, как то бургомистра, ратмана или головы град­ского.
  12. Служба смотрителей и учителей так же почитается государственною, кои и равняются классами с чиновниками российских уездных училищ. Совет университетский представляет к наградами за их усердие по представлению директора.
  13. VI. О смотрителе

Смотритель татарского училища из чиновников или купцов татарского исповедования определяется университетским Советом, по представлению ректора оного училища или непосредственно.

  1. Он должен быть грамотный, благонравный и к пользе общей располо­женный.
  2. Смотритель есть помощник директора, а в отсутствии его занимает его место.
  3. Он смотрит за порядком в училище, за хождением в классы учителей и учеников; ведет переписку от имени училища и директора с разными места­ми и лицами; так же он старается снабжать училище учебными пособиями и книгами.
  4. О благосостоянии и всяких переменах в училище он доносит ежемесячно директору.
  5. Имея смотрение за благонравием и наукою учащихся в училище, требует неослабного исполнения правил в сем начертании изложенных. В случае лености учителей, он напоминает им о сем, а в случае нерадения и худого поведения учеников уведомляет о том их родителей, воспитателей и опеку­нов. Кто же по многократном из них увещании не исправится, то таковых представляет директору и университетскому Совету.
  6. При публичных и частных испытаниях учеников смотритель присутству­ет и совокупно с директором представляет о бывших испытаниях рапорт университетскому Совету.
  7. Об учителях

Учителя избираются местным Чистопольским татарским обществом и ут­верждаются в сем звании университетским Советом.

  1. Учителя должны быть благонравные и знающие в своем деле. Для чего ищущие сего места должны представить директору училища одобрение от татарского общества и свидетельство от ученых татарских мулл или от Са­марского училища в знании их учебных предметов.
  2. Учителя содержимые добровольными пожертвованиями состоят в непо­средственной подчиненности ректора.
  3. В звании учительском могут быть и состоящие в подушном окладе, и мо­гут быть для сего исключаемы из подушного оклада установленным поряд­ком.

Чистопольский гражданин Мухитдин Сеитбурханов (подпись)

НА РТ. Ф.977. Оп.Совет. Д653э. Л.8-11.

 

Вступительная статья и документы к публикации подготовила кандидат исторических наук Елена Вишленкова 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

девять + один =

Next Post

Ваххабиты - салафиты современной России

Пт Окт 16 , 2015
Салафиты — ваххабиты…  Их противостояние с традиционными для Южного Урала и Башкирии мусульманами суфийского толка в этом году обострилось Наглядный пример — конфликт в мечети […]
Башкирия на 2-м месте по террористическим преступлениям