«Башкирцы на полуденной молитве в окрестностях деревни Мулдакаево». Фото Максима Дмитриева, начало 1890-х гг.
Сергей Синенко
На берегу исламской ойкумены
…Не звенит тетива лука, да и сам лук уже не натянешь. Нож не режет, стрела не летит в цель. Монету не положишь в кошелек, в чашу не нальешь молока. Время перенесло вещи из сферы предметов в область воспоминаний.
Вещи пережили людей. Тех давно уже нет, нет даже их теней, даже духами они не появятся в сумерки. Безмолвно прошлое.
Тысячелетие тому назад, девятьсот, восемьсот лет назад — необозримо далеко. Что происходило в это время здесь, в Предуралье, кто расскажет? Тишина, молчание. Но вот какой-то шорох. Шуршит не бумага, кто-то копает землю. Это не грабители, которые ищут золото, это археологи, их работа — беседа с немыми призраками. Замкнуты уста у вселенной, которая им открывается — сталь сделалась хрупкой, бугристой, узловатой, позеленевшая бронза рассыпается от одного неосторожного прикосновения, расслоившееся стекло лучится всеми цветами радуги, но… безрадостно.
Поверхность земли так и идет мелкой зыбью. Здесь, в пойме Белой, высятся горы камней, цепочки могильников и курганов. Между ними идут низкие бугры. Очертания у курганов прямоугольные. Значит, раньше они были не круглыми, как юрта, а гранеными, похожими на палатки. Это последние становища кочевников, последние их привалы.
Малые курганы поднимались, чтобы укрыть покойного, а большие — в соответствии с его положением в племени. После смерти высокий чин делал великаном: в стране смерти рост каждого соответствовал его рангу. Смерть не уравнивала, а наоборот, еще больше подчеркивала различия.
Здесь — большой раскоп. Он больше похож на стройку, когда для дома аккуратно выкапывают яму под фундамент. Стройка вниз началась удачно, находка идет за находкой. Сначала — серебряная чаша, маленькая костяная ложечка, за ней — черная ручка кувшина, похожая на дверную. А потом, разом, обрушилось, посыпалось, словно дождем, — три серебряных диргема и золотой динар времен Омейядского и Аббасидского халифатов, женские украшения — бусины, браслеты, кольца, железные наконечники стрел, серебряная чаша и золотая серьга. Не только арабские монеты говорили о мусульманском захоронении, а сами останки — на спине, руки вдоль тела, ногами к востоку.
Неподалеку от Байназарово поднимается небольшой холм, на котором одиноко стоит старая береза с почерневшим от времени стволом. С этим холмом связано предание о могиле и духе аулии – так называют святых людей. Рассказывают, что в этих местах жил абыз Хажимулла, который умел лечить травами, заговорами и молитвами. Когда он умер, его решили похоронить на высоком месте у березы, чтобы успокоить его дух. Однако дух Хажимуллы ночами до сих пор продолжает бродить по окрестным дорогам, его видят путники, возчики и водители. Иногда он встает на дороге, перегораживая ее, а иногда благосклонно кивает путнику головой и пропускает его мимо.
Кроме легенд, связанных с мусульманскими праведниками, бытует в этих краях и легенда о православном отшельнике Антоне. В высокой скальной стене со стороны реки Белой видно черное отверстие — Антониева пещера. Местные жители рассказывают, что отшельник Антон, живущий в этой пещере, входил в нее по воздуху, что он всегда ходил босиком, в холщовом платье. Местные мусульмане считали его человеком божьим и одаривали, чем могли.
Ниже по течению после широкого плеса со стороны левого берега в реку впадает безымянный ручей, в верховьях которого найден высокий курган, состоящий из мелкозернистой, будто просеянной земли. С курганом связано еще одно предание. В народе говорят, что один жестокий бай заставил бурзянцев носить сюда землю в шапках из самого Бурзяна, чтобы возвести курган над могилой убитого сына. По другой версии именно здесь находится могильный курган легендарного Бабсака, коварно убитого Каракулумбетом. Воинам Бабсака запрещено было предать земле его тело с почестями, насыпать курган, полагающийся вождю племени, но они все-таки тайком принялись возить землю издалека, с его родных мест…
Километрах в пяти от деревни Максютово, в левобережной залесенной пойме, виден скальный останец, формой своей напоминающий мечеть. Это скала Азанташ. С ней связаны два мусульманских предания.
Первое повествует о нападении на местные племена огромного войска то ли гуннов, то ли монгол. Башкиры сражались отчаянно, но не могли устоять перед многочисленным войском и потерпели поражение. Оставшиеся в живых воины скрылись в лесных чащах и среди скал. Один из воинов задумал собрать вокруг себя всех оставшихся в живых сородичей и отомстить врагу за поражение. Каждое утро он поднимался на вершину каменной скалы и читал молитву — азан. Голос его разносился далеко. Услышав азан, люди, разошедшиеся по горам и лесам, стали собираться. Из их числа воин собрал войско, а затем отправил гонцов по всему краю, призывая нанести ответный удар. По прошествии зимы объединившиеся племена разгромили войско захватчиков, прогнали его со своей земли. С тех пор скалу, с которой батыр читал утреннюю молитву, называют Азанташ.
Надгробный памятник на могиле имама и суфия Мухаммада из г. Ош, проповедовавшего ислам среди башкир
В другой версии скала Азанташ — место коллективных мусульманских молений. Предание рассказывает, что когда-то давно башкиры из Юмагузинского района направлялись на праздник Ураза-байрам в село Кутаново, которое тогда славилось своей мечетью. По дороге они задержались и поняли, что в мечеть к празднику не успевают. Увидев скалу Азанташ, похожую на минарет соборной мечети, они вскарабкались на нее и отсюда стали молиться…
За скалой Азанташ река успокаивается в плесе, который тянется и тянется, и не видно конца. Течение становится ровным и быстрым. И вот, наконец, река выходит на равнину. Здесь неподалеку записано предание о том, как булгарами и башкирами был принят ислам.
Легенда говорит, что у булгар, прежде живших в этих краях, было свое государство, свой правитель — Айдар-хан. Были они язычниками и поклонялись идолам, а мусульманами стали вот как. Единственная дочь Айдар-хана заболела — отнялись руки и ноги. С разных сторон были приглашены лекари-табибы. Они лечили ее заговорами и заклинаниями, но бесполезно. Уже хан потерял всякую надежду, но тут его визирь принес весть: откуда-то издалека прибыли три многознающих лекаря-табиба, которые лечили ото всех болезней. Этих табибов отыскали, привели к хану. Самый старший из них сказал: «Болезнь вашей дочери именуется параличом. Если вы сможете выполнить два условия — я смогу ее исцелить». «Назови свои условия», — сказал хан. «Первое условие: принимаете нашу веру. Второе: совершив обряд бракосочетания никах, выдаете свою дочь за меня замуж».
Хан согласился, однако предупредил: «Если не вылечишь дочь — голова твоя с плеч». Старший табиб воткнул свой посох в землю и уселся рядом, подобрав под себя ноги. Так сидел он довольно долго. Вдруг всем на удивление на сухом посохе стали распускаться листья. Посох был из березы. Из молодых листиков табиб сделал веник, приказал повести больную в горячую баню и парить этим веником. Ханскую дочь подняли на руки, отнесли в баню и стали парить. Парят, парят, отдохнут немного — и опять парят. Из бани девушка выбежала на собственных ногах. После такого чуда хан не мог не выполнить своего обещания и обратил всех булгар в мусульман. Совершив никах, он выдал дочь за старшего табиба. Говорят, после того случая и остался обычай париться в бане молодым березовым веником. Березовый веник считался у булгар целительным средством, а баня — лечебным заведением.
Башкиры в те времена жили в лесах. Дорога от них до булгар занимала пятнадцать дней пути. Старинным промыслом башкир были охота и пчеловодство. Они продавали булгарам мед, меха, выдру. Питались мясом, рыбой, медом и кумысом. Поклонялись множеству богов. Когда булгары приняли ислам, тех табибов стали считать святыми-авлиями. Они послали своих учеников-табигинов к башкирам. Так ислам распространился среди башкир в долинах Агидели, Ика, Демы, Таныпа, а табигинов, распространивших здесь ислам, башкиры тоже стали считать авлиями…
Некоторые из местных башкирских преданий свидетельствуют, что принятие ислама сопровождалось сопротивлением. По одному из них, близ поселка Чишмы есть могила «Сын-таш», в которой похоронен башкирский юноша, возглавивший восстание против мусульман. Другая легенда связана с горой Каратау — Черной горой в Салаватском районе. На ее вершине, будто бы, башкирский юноша боролся с самим Аллахом и был сброшен им в пропасть.
Река Белая бежит по равнине, принимая в себя множество ручьев и речек, ширится, становится полноводней. На берегу нескольких ее притоков стоят каменные мавзолеи, самые северные в мире мусульманские усыпальницы. Самое почитаемое из мест паломничества мусульман Приуралья — кладбище Акзират на восточной окраине поселка Чишмы. Акзират — по-башкирски белое, или святое кладбище. В его центре высится квадратная постройка, увенчанная сферическим куполом, известная в Приуралье как мавзолей-кэшэнэ Хусейн-бека. Неподалеку — озеро, старица реки Демы.
В начале XX века на склоне холма бил родник, в котором паломники совершали омовения. В этих местах записано предание о знаменитом проповеднике ислама. Рассказывают, что к Хусейнбеку пришли люди, в которых сильна была жадность. Они умоляли суфия назвать дервишскую формулу, воскрешающую мертвых.
— Если я сообщу вам эту тайну, — отвечал им Хусейн-бек, — вы ей можете неправильно воспользоваться.
Люди же настаивали на своем:
— Мы подготовлены к такому знанию, — сказали они, — и вполне заслуживаем его. Кроме того, оно укрепит нашу веру.
— Вы сами не знаете, о чем просите, — возразил Хусейн-бек, но все же открыл им формулу.
Радостные, люди отправились дальше, и вскоре увидели на земле кучу побелевших от времени костей.
— Давайте попробуем могущество формулы, — сказали они друг другу и хором произнесли ее.
Едва они закрыли рот, как кости соединились в скелет, который стал обрастать мясом, мясо покрылось шерстью, и перед ними предстал огромный хищный зверь. Чудовище набросилось на них и разорвало на куски.
Легенда эта, безусловно, с глубоким смыслом. Известны, впрочем, и варианты этого предания, где главным героем выступает не Хусейн-бек, а совсем другие лица…
Мавзолей Хусейн-бека возведен из крупных тесаных блоков серого известняка. Известно, что уже в XVIII веке сооружение лежало в руинах. По распоряжению уфимского муфтия Мухамедьяра Султанова наиболее почитаемую мусульманскую святыню Приуралья в 1911 году подновили, изменив первоначальные формы, но их можно представить и сегодня по архитектуре подобного же мавзолея, который стоит на левом берегу речки Слак близ деревни Нижние Термы километрах в двенадцати от поселка Чишмы.
Называет его кэшэнэ Турахана, это не имя, а титул, буквально — «господин-хан». Кладбище вокруг этого мавзолея с надгробными камням и надписями давно уничтожено. Размеры этого сооружения несколько меньше, чем у мавзолея в Чишмах, но одиноко стоящее на холме белокаменное здание с большим куполом поражает своей монументальностью — толстые метровые стены на четырехметровой высоте переходят в граненый цилиндр, увенчанный восьмигранным шатровым куполом. Здание имеет двойной купол: внутренний полусферический купол-потолок и наружный — крышу. Стены сложены из грубо обработанных камней.
Мавзолей Турахана в Чишминском районе рядом с деревней Нижние Тирмы как бы вырастает из холма и господствует над местностью
В пяти минутах ходьбы к югу от мавзолея Турахана сохранились следы еще одной постройки, называемой «Малый кэшэнэ». Заросший травой фундамент краеведы называли по-разному — «мечеть Хусейнбека», «дворец Турахана» или «Дом суда», но на самом деле это еще одна усыпальница, где сохранилась плита с полуистертой арабской эпитафией: «Справедливый в своих решениях хаджи Хусейн-бек сын Омарбека… из Туркестана, покойного боже мой, помилуй милостью обширною, чти же его своим благодеянием. Скончался девятого дня благословенного богом месяца… Четвертого, года семьсот сорокового…» Историки дату смерти прочитали как 1339 год.
В пяти минутах ходьбы к югу от мавзолея Турахана сохранились следы еще одной постройки, называемой «Малый кэшэнэ». Заросший травой фундамент краеведы называли по-разному — «мечеть Хусейнбека», «дворец Турахана» или «Дом суда», но на самом деле это еще одна усыпальница, где сохранилась плита с полуистертой арабской эпитафией: «Справедливый в своих решениях хаджи Хусейн-бек сын Омарбека… из Туркестана, покойного боже мой, помилуй милостью обширною, чти же его своим благодеянием. Скончался девятого дня благословенного богом месяца… Четвертого, года семьсот сорокового…» Историки дату смерти прочитали как 1339 год.
Внутри всех этих трех мавзолеев обнаружены захоронения по мусульманскому образцу лицом в сторону Мекки и без вещей, как того требуют законы шариата. В мавзолее Хусейн-бека при раскопках удалось обнаружить надгробия. В центре усыпальницы был похоронен сам Хусейн-бек, сын Омарбека. В головах у него стояла плита с эпитафией, а вокруг могилы имелась овальной формы каменная оградка. Все кэшэнэ имели одинаковое назначение, первоначальный их вид был схож с формами усыпальницы Турахана. Все мавзолеи в Чишмах датируются XIV веком. Они очень схожи с усыпальницами Булгарского городища, носящими названия Восточный и Северный мавзолеи.
Связи Приуралья с Волжской Булгарией времен Золотой Орды подтверждаются общностью архитектуры, строительных приемов, погребальных обрядов, особенностями эпитафий и самим материалом, из которого сложены купола приуральских мавзолеев, — это вулканический туф, добытый в каменоломнях вблизи Булгар. Это, впрочем, нисколько не противоречит факту рождения Хусейн-бека в Степном крае, о чем сказано в эпитафии. Несомненно, он являлся мусульманским проповедником и был послан ханом Узбеком для пропаганды ислама в пределы Волжской Булгарии, вошедшей в состав Улуса Джучи, или Золотой Орды.
Автор: Сергей Синенко
