Кочевые народы России

3-58544 Кочевые народы России Люди, факты, мнения Народознание

Публикуемый ниже текст книги «Кочевые народы России: быт, отношения и порядок жизни» принадлежит перу выдающегося русского тюрколога Василия Ва­сильевича Радлова (настоящее имя — Friedrich Wilhelm Radloff). Хотя он родился в Берлине, в семье прусского полицейского чиновника, но всю свою жизнь посвятил русской науке, изу­чению тюркских народов России.

Прежде всего, В.В. Радлов известен как один из основополож­ников изучения тюркских языков. Еще будучи студентом, молодой Радлов увлекся восточными и, в особенности, урало-алтайскими языками. Интерес этот был далеко не случайным. В XIX веке Россия активно продвигается в Сред­нюю и Центральную Азию и далее на Дальний Восток. Геополитические устремления империи нашли свое отражение и в развитии науки, пе­ред которой был поставлен целый комплекс це­лей и задач по изучению осваиваемых регио­нов.

К середине века интерес к российскому Востоку докатился и до Германии. Им были увлечены учителя Радлова — знаменитый восто­ковед-полиглот, один из создателей урало-алтаистики Вильгельм Шоп и выдающийся немецкий историк и географ Карл Риттер, ко­торый в своих трудах уделял немало внимания народам Центральной Азии и Сибири. 

В 1858 году, закончив Берлинский универ­ситет и получив степень доктора философии, Радлов отправляется в Россию, ставшую впо­следствии его второй родиной. Проведя один год в Санкт-Петербурге, совершенствуясь в рус­ском языке, 18 мая 1859 года он получает на­значение на службу в качестве учителя на Ал­тай, в Барнаул.

Алтайский период жизни и деятельности Радлова наполнен личными на­блюдениями за жизнью тюркских народов в России. За двенадцать лет им были совершены поездки не только по самому Алтаю, но и в Восточно-Киргизские степи, в Хакасию, Семи­речье и другие регионы, в результате чего был собран богатейший материал по языку, быту, обычаям, верованиям, народному творчеству и истории тюркских народов.

Позднее эти сведе­ния легли в основу вышедшей в 1884 году в Лейпциге книги «Aus Sibirien»1, ставшей на­стоящей энциклопедией народов Западной Си­бири, Алтая и Казахстана. В этой книге в раз­деле, посвященном «киргиз-казакам» (казахам), Радловым была впервые затронута проблема общественных отношений у кочевников.

Следующий период жизни В.В. Радлова (1871 — 1884) связан с Казанью, где он зани­мал должность инспектора татарских, башкир­ских и «киргизских» (казахских) школ Казан­ского учебного округа. Именно в конце казан­ского периода была издана уже упомянутая книга «Aus Sibirien». Самым же плодотворным по числу изданий и по тематике научных за­нятий считается Санкт-Петербургский период (1884 -1918).

Хотя подавляющее большинство трудов Радлова посвящено изучению тюркских языков, его роль в историко-географическом изучении Сибири, Центральной и Средней Азии намного значительнее, чем это обычно принято считать2. В 1891 году Радлов приступает к из­данию крупнейшего памятника XI века — по­эмы жившего в государстве тюрок-караханидов поэта Юсуфа Баласагунского «Кутадгу билиг» («Благодатное знание»).

Как и большинство трудов Радлова, поэма была издана на немец­ком языке. К изданию прилагалось предисло­вие, которое позже вышло уже в переводе на русский под названием «К вопросу об уйгурах» в 1893 году в «Записках Императорской Ака­демии наук». Отрывок из этой работы и пред­лагается читателям.

В историко-этнографическом наследии В.В. Радлова выделяются три основных направ­ления:

1) этнографическое изучение малоиссле­дованных тюркских народов Западной Сибири и Средней Азии;

2) изучение археологических памятников Сибири;

3) опыты объяснения спе­цифики исторического развития кочевых наро­дов.

Публикуемый отрывок посвящен третьему направлению, занимающему в трудах Радлова по своему значению далеко не последнее место. 

Почти все исследователи древней и средне­вековой истории тюркских народов сталкива­лись с удивительной закономерностью — образо­ванием в короткий срок мощных степных дер­жав, не уступавших по своей военной силе крупным оседлым империям, их относительно непродолжительным расцветом и кажущимся, на первый взгляд, неожиданным падением.

На­чиная с известных нам по наиболее ранним письменным источникам киммерийцов и кончая казахскими ордами, калмыками и монголами, объединения кочевников сменяли друг друга на просторах Евразии в течение не одного тысяче­летия. Сменялись названия их государств, эт­нонимы, языки, но кочевники все продолжали создавать свои государства, входили в контакт с оседлыми цивилизациями и оставляли о себе память в летописях враждебных, в большинстве случаев, соседей.

Каковы же были причины толкавшие свободолюбивых степняков к добро­вольному ограничению своей воли под властью биев и ханов? И почему последним удавалось в сравнительно короткие сроки подчинить своему влиянию не только родственные племена, но и совершать победоносные походы в дальние страны?

Почему кочевники из покоренных племен служили новому государю с неменьшим рвением, чем его собственные соплеменники? И как случалось, что мощная кочевая империя, заставлявшая содрогаться даже таких грозных соседей, как Китай, Иран, Халифат, Русь, Ви­зантия или страны Европы, вдруг начинала неожиданно дряхлеть и распадаться, а наследники создавших ее героев впоследствии утрачивали даже имя некогда могущественного народа?

На эти вопросы и попытался дать ответы В.В. Радлов. Свои выводы он строил на собствен­ных наблюдениях за жизнью современных ему кочевников. Радлову довелось лично наблюдать образование полугосударственного объединения у части казахов, сохранивших еще в то время независимость как от Китая, так и от Российской империи.

Забегая вперед, отметим, что основные причины образования государственности у степ­няков Радлов видел, во-первых, в специфике ведения кочевого хозяйства, толкавшей отдельные семьи к более тесному сближению, а, во-вторых, в личных качествах глав наиболее влиятельных, богатых и знатных семейств, ко­торые при благоприятных условиях становились биями и ханами.

Можно сказать, что после Радлова проблема становления степных госу­дарств становится сквозной в отечественной тюркологии. Так, известный исследователь Цен­тральной Азии Н.А.Аристов, во многом согла­шаясь с выводами Радлова, стоял на несколько отличной точке зрения о природе сложения го­сударственности у кочевников. Он считал, что «…вся жизнь и судьба кочевников определялась принадлежностью к роду…», а степные госу­дарства возникали вследствие усиления одного из племен, во главе которого стояли удачливые родоначальники.

Концепция Аристова была подвергнута жесткой критике выдающимся рус­ским востоковедом В.В. Бартольдом, который разделял точку зрения Радлова о чрезвычайном характере ханской власти. Он считал, что чрезвычайные обстоятельства, ведущие к созда­нию  государственности в степи, возникают вследствие появления имущественного неравен­ства среди кочевников, зарождения сословий и обострения классовой борьбы.

Важным вкладом в изучение данной проблемы стала вышедшая в 1934 году книга выдающегося монголоведа Б.Я. Владимирцова «Общественный строй монго­лов. Монгольский кочевой феодализм». Уже в трудах советских исследователей С.П. Толстова, А.И. Бернштама и других концепция кочевого феодализма получила дальнейшее развитие. В послевоенный период свой вклад в освещение темы внесли такие известные ученые, как С. Плетнева, Л.Н. Гумилев, С.Г. Кляшторный и другие.

Читайте также:  Село Суук-Чишма (Башкирия)

Думается, что в наши дни разработка проблемы государственности тюркских народов не только не потеряла своей актуальности, но, наоборот, получила новый импульс.

 

99900-7 Кочевые народы России Люди, факты, мнения Народознание

В.В. Радлов

Кочевые народы России: быт, отношения и порядок жизни

Понимать историю кочевого народа — вообще трудная задача для всякого, кто знаком только с воззрениями оседлых народов. Понятия: князь, чиновник, народ, государство, область, собственность и т.п. — имеют в жизни кочевников не то значе­ние, какое у оседлых. Равным образом война и мир влияют на социальные отноше­ния кочевников не так, как у культурных оседлых народов.

Поэтому, прежде чем пе­рейти к историческим сведениям, дошедшим до нас о народе уйгурском, я попыта­юсь в общих чертах обрисовать жизнь кочевого народа вообще, насколько я мог изу­чить ее на кочевниках тюркского племени.

В развитии человеческого общества мы наблюдаем три ступени, которые лучше всего сравнить с тремя состояниями тел, различаемыми в физике. На низшей ступени стоит обитатель лесов, добывающий средства к жизни охотой; на второй занимаю­щийся скотоводством кочевник, тогда как высшую ступень занимает земледелец, жи­вущий в постоянных жилищах.

Народы охотничьи, — если о них вообще можно гово­рить как о народах, ибо у них общий язык служит едва ли не единственным связую­щим элементом между отдельными семьями, — добывают средства к жизни, т.е. одеж­ду, пищу и т.п., единственно путем охоты на диких зверей, число которых постоянно уменьшается в столкновении с человеком.

Охотничьи народы поэтому лишь тогда могут продолжать жить, как привыкли, когда прирост дичи равняется ежегодной убыли. Итак, известный лесной район может прокормить лишь известное число охотников; при всяком приросте населения количество дичи равномерно убывает, и таким образом вызывается непременно выселение, и притом выселяется больше чем народилось, так что всякий прирост населения в конце концов ведет к уменьшению его.

Для того, чтобы сохранить количество дичи, какое потребно для пропитания, охотничьи народы стараются разбиться на возможно мелкие общества, из которых каждое и охотиться в районе, доставляющем достаточное количество дичи. Отдель­ные семьи держатся во время этих охотничьих экспедиций вместе лишь до тех пор, пока сыновья не вырастут.

После женитьбы сыновья отделяются от семьи и отец ос­тается с самым младшим сыном, на которого и ложится обязанность ходить за стари­ком-отцом. Более крупные общества держатся вместе только там, где, как, напр., по берегам рыбных рек, рыболовство допускает жизнь вместе или где охотнику уже удалось приручить хоть одно из диких животных (напр. северного оленя).

Но так как интересы отдельной охотничьей семьи могут всегда страдать от бродящих вокруг нее других семей, то даже и на этой низкой ступени развития замечается стремление к образованию рода.

Семьи, принадлежащие к одному и тому же роду, собираются в известные сроки на известных местах для ведения общественных дел и улаживания возникающих распрей.

На этих собраниях известные семьи и лица пользуются не­сколько большим уважением и на них смотрят как на вождей всего рода. Но лес за­щищает отдельных лиц лучше, чем общество, и потому последнее имеет лишь весьма незначительное влияние на отдельные семьи.

987778 Кочевые народы России Люди, факты, мнения Народознание

Опасности извне для охотничьих наро­дов почти не существует, ибо вторгающийся неприятель по большей части не находит никаких противников и почти всегда бывает принужден, благодаря местным ус­ловиям, покинуть страну, раньше чем получить возможность вредить ее рассеявшим­ся жителям. При таких условиях обитатели леса целыми столетиями остаются на той же ступени развития, и лишь постепенное истребление леса, происходящее благода­ря вторжению чужой культуры, может побудить их переменить свой образ жизни.

Совершенно иначе слагаются общественные отношения у кочевников, занимаю­щихся скотоводством. Кочевник живет не непосредственно произведениями приро­ды, как обитатель лесов, а искусственно поддерживает у себя стада, которые достав­ляют ему средства к жизни, и потому нуждается в известном участке, на котором бы кормился его скот.

При благоприятных условиях стада благоденствуют и разраста­ются, тогда как неблагоприятные условия уменьшают их количество. Здесь является таким образом неравенство собственности, которое и заставляет богатого занимать большую площадь для своих стад, сравнительно с бедным.

Так как для стад потребны в разные времена года различные жизненные условия, то необходимы удобные зим­ние и летние становища, которые нередко отстоят друг от друга на десятки верст. Поэтому кочевник принужден в продолжение года передвигаться с места на место по большой площади.

При этом он должен защищать свои стада от нападений, что он не может делать один. При таких обстоятельствах замкнутость каждого отдельного ли­ца является уже нецелесообразной; всякий должен упорядочить свои отношения с соседями, а это возможно лишь тогда, когда отдельные семьи соединятся в более или менее крупные, тесные общественные группы, которые бы обеспечивали внутрен­ний порядок и защиту от внешних врагов.

Я имел случай в течение многих лет наблюдать за образованием общественных групп у киргизов и думаю, что оно изменилось лишь в незначительной степени, хотя бы в течение и многих столетий.

Основой для образования обществ у кочевников служит семья с ее естественной связью. Интересы членов семьи, находящихся в ближайшем родстве друг с другом, тесно связаны благодаря общинному землевладению, составляющему непременное условие для содержания и разведения небольших стад; к семье в тесном смысле при­мыкают более дальние родственники и бедные, одиноко стоящие семьи и образуют самую мелкую общественную единицу «аул», который держится вместе круглый год.

Семьи, владеющие большими стадами, не могут вместе менять свое местопребывание без вреда для хозяйства; поэтому члены их отделяются и образуют с бедными людь­ми, частью поступающими к ним на службу, часть пристающими к ним в качестве «клиентов», свои отдельные аулы.

Очень богатые люди образуют даже несколько ау­лов, разделяя свой скот на части, за которыми смотрят их слуги или клиенты, обра­зующие таким образом самостоятельные аулы.

Главой всякого аула считается стар­ший член наиболее богатой в ауле семьи или той семьи, члены которой составляют большинство. Летом каждый аул кочует отдельно, зимою же несколько аулов соеди­няются вместе и селятся на одном зимнем становище.

Читайте также:  КАТАРИНСКИЙ Василий Владимирович

Это делается потому, что зи­мою не все стада остаются при ауле, почему надзор за ними требует большего числа людей, чем летом, и кроме того потому, что суровая зима с ее лишениями менее дает себя знать в большем обществе.

Таким образом образуется подразделение племени, «подплемя», живущее зимою вместе, а летом рассеевающееся на большом простран­стве.

Причем, однако, не теряется чувство известной солидарности между отдельны­ми аулами, так что соседи при нападениях извне соединенными силами дружно дают отпор общему врагу.

В таком подплемени уже есть общие и частные интересы как аулов, так и отдельных семей, так как летние кочевья считаются, правда, общим дос­тоянием, но зимовки (зимние становища) рассматриваются как собственность от­дельных семей и даже лиц и могут быть отчуждаемы и сдаваемы в аренду.

Здесь уже есть потребность во власти, которая бы улаживала распри, возникающие между ау­лами, и решала спорные вопросы. Такая власть сосредоточивается в руках лиц, кото­рые отличаются происхождением от родов, бывших прежде могущественными, бо­гатством, духовными способностями, справедливостью, но главное — большим коли­чеством родичей, могущих в случае надобности поддержать слово делом.

Такие лица называются у киргизов беями (би=бей=бек); они судят народ, хотя никто собственно не давал им на это права. Они разрешают споры о землевладении на зимовках, ула­живают отношения между аулами и судят всякие насильственные действия по отно­шению к собственности и личной безопасности отдельных лиц.

Так как кочевой на­род совсем не имеет понятия о выборе главарей голосованием, то власть бея есть в сущности всегда власть, захваченная силой известной семьей или ее представителем, которую другие признают, лишь понуждаемые к тому обстоятельствами.

Бей высту­пает преимущественно в качестве третейского судьи, решению которого обе сторо­ны добровольно подчиняются.

Впрочем, в этом отношении нельзя установить обще­го правила. Есть беи, решению которых народ безусловно подчиняется; это — люди, добившиеся такого положения своим правосудием или умом, другие удерживают за собой крепко свое место благодаря важности их семьи или рода и богатству, но большинство пользуется безусловным уважением только в одной части подплемени и имеет соперников в других частях той же группы.

Влияние бея не ограничивается отправлением им судейских обязанностей, но простирается на все дела обществен­ной группы, которая ему подчиняется.

990000 Кочевые народы России Люди, факты, мнения Народознание

Для приведения в исполнение своих решений он нуждается всегда в помощи наиболее уважаемых лиц общины, поэтому он стара­ется быть с ними в возможно близких отношениях и, будучи в сущности вождем дей­ствовать всегда как бы по их поручению. Он никогда не созывает официального, ес­ли можно так выразиться, совета; напротив, его совещания всегда носят характер ча­стного собеседования.

При столь непрочной общественной связи само собой разу­меется, что значение подплемени возрастает со значением и влиятельностью руко­водящего им бея.

Благодаря ему, связь между аулами укрепляется, подплемя получает большее влияние сравнительно с другими подплеменами, отдельные семьи, даже це­лые аулы присоединяются к нему, так как находят в этой новой общине лучшую за­щиту своих интересов.

Таким образом возникают часто из новых, в начале незначи­тельных подплемен, благодаря личному влиянию бея, сильные, влиятельные общины, имя бея становится для этой общины новым племенным именем, которое не утрачивается и после смерти бея. Такой процесс мне случилось наблюдать к югу от Бухтармы у самостоятельных, не зависящих ни от России, ни от Китая каратайцев.

Известное число подплемен образует издревле более или менее значительное племя.

Это общины, создавшиеся путем исторического развития, которые возникли за много поколений благодаря общему происхождению, переселению откуда-нибудь или благодаря прежним воинам.

Так как племя есть уже продукт исторической жиз­ни, то в нем всегда есть известное число семей, которые искони принадлежали к гос­подствующим и, происходя от прежде господствовавших семей, признаются народом за своего рода дворян, пользующихся известными привилегиями. Однако влиянием пользуется дворянство лишь постольку, поскольку оно имеет значение благодаря бо­гатству, многочисленности рода и личной доблести; часто власть вовсе не находится в руках дворянских семей.

Подобно аулу и подплемени, племя образует также некоторое общественное це­лое, обязанное охранять интересы своих сочленов от посягательств других племен.

Столкновения, возникающие между племенами, разбираются общим собранием беев отдельных племен путем чисто третейского суда, причем каждый бей является пред­ставителем прав своего племени.

И здесь личное влияние бея имеет решающее зна­чение, если одна из сторон недовольна решением беев, то она начинает стремиться восстановить свое якобы попранное право силой, не взирая на решение беев. Тогда начинается война, называемая у киргизов «джау», которая длится до тех пор, пока влиянию беев не удастся снова восстановить спокойствие путем мирного соглаше­ния.

Достойно замечания, что, по мнению киргизов, аул отвечает за проступок или не­законное деяние каждого своего сочлена.

Так что если должник или вор не выплачи­вают присужденной беем пени, то ее взыскивают силою с какого-нибудь другого ли­ца, принадлежащего к аулу; равным образом подплемя отвечает за каждый отдель­ный аул, а целое племя за всякое отдельное подплемя.

Если, например, члены племе­ни «кирей» считают себя вправе требовать 100 лошадей с лица, принадлежащего к племени «каратай», которое отказывается заплатить свой долг, то кирейцы взыски­вают свой долг с какого-нибудь из каратайцев.

Каратаец, понесший ущерб, требует возмещения его с подплемени, к которому принадлежит настоящий должник; если его требование не выполняется или если решение бея не приводить к желаемому ре­зультату, то он также силою старается завладеть требуемым, взыскивая свой долг с какого-нибудь другого сочлена того же подплемени; таким образом поступают до тех пор, пока дело не разрешается наконец судебным порядком среди наиболее тес­но связанных между собой одноаульцев.

Из племен образовались в давнопрошедшие времена больших войн более значи­тельные союзы, колена.

А эти последние соединились опять-таки в «орды», как, напр., еще и теперь существующие у киргизов Большую, Среднюю, Малую и Внутреннюю, или Букеевскую, орду.

Когда киргизы были еще совершенно самостоятельны, то эти орды и колена только постольку составляли общественные группы, поскольку они могли противополагаться другим коленам или ордам.

После того, как киргизы были покорены русскими, орды и колена существуют только по имени, это — пустой звук без содержания, ибо власть государственная защищает колена от более или менее значительных обид и не допускает самопомощи или самоуправства в больших разме­рах. В прежние времена, когда кочевники составляли более крупные политические единицы, эти союзы были опорою всего народа.

Образование новых племен сдела­лось теперь невозможным у кочевников, подвластных России, и поэтому возник за­стой, подтачивающий их благосостояние.

Подвижность элементов, входящих в состав государства, есть жизненная потребность кочевников, и она одна только в состоянии сглаживать удары судьбы, падающие на скотовода-кочевника, вполне зависящего от природы.

Читайте также:  СПРАВОЧНИК ОРЕНБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ

У свободных кочевников, напротив, постоянной сменой мелких племен поддер­живается жизнеспособность всего народа. Племена и колена тоже, благодаря под­вижности их составных частей, подлежат непрестанным изменениям и потому посто­янно сталкиваются друг с другом, что и выражается в непрерывных стычках и набе­гах, которые, однако, не наносят вреда общему благосостоянию, так как при распа­дении какого-нибудь колена части его примыкают к усиливающимся соседним коле­нам и пользуются в этом новом соединении той же защитой, как и прежде.

Этим только обстоятельством можно объяснить, что кочевники могут вести войны в продолжение нескольких веков без того, чтобы их общее благосостояние терпело ущерб, мало того, что в самые, по-видимому, беспокойные времена они размножают­ся всего сильнее и богатеют.

Если какому-нибудь колену удастся приобрести более или менее сильное влияние в этой постоянной борьбе, то предводитель его делается с помощью своего колена главой всего народа. Его одноплеменники, получившие различные выгоды под его предводительством, поддерживают его на занятом им месте и оказывают ему всяче­ское содействие.

Чем больше выгод доставляет он своим подданным, тем самостоя­тельнее становится и его власть, и тем значительнее собирающееся вокруг него го­сударство.

Беспечный кочевник, который до того жил исключительно своими лич­ными интересами, не заботясь о своих соседях, превращается в воина.

Собираются войска, нарастающие, подобно лавинам, с каждым новым успехом. В особенности обнаруживают готовность к походам более бедные степняки: свои семьи и все свое имущество они забирают с собой, скот не терпит никакого ущерба от походов, так как находит везде нужные ему жизненные условия, а всякий новый успех войска уве­личивает и личную собственность каждого участника.

Поэтому они и служат в вой­ске до тех пор, пока количество принадлежащего им скота не возрастет до того, что дальнейшее движения вперед уже не сулит им больше никаких выгод. Тогда они ос­танавливаются, причем каждый выбирает себе наиболее подходящее для этого место.

Войско опять-таки от этого не уменьшается, так как лишенные своего имущества по­бежденные всегда присоединяются к победителю для дальнейших завоеваний.

Ос­тающиеся в свою очередь еще более усиливают могущество предводителя, чем сле­дующие за ним.

Они знают, что их богатство удержится за ними только в том случае, если область, в которой они осели, останется в зависимости от главного предводителя; благодаря своему богатству они делаются наиболее влиятельными лицами во вновь завоеванной стране и составляют таким образом опору кочевого государства.

Война таким образом не повредила экономическому положению завоеванной стра­ны, произошла только смена собственников, которые теперь могут занять, как власть имеющие, наилучшие пастбища для своих стад, что благодетельно влияет на умножение и процветание их.

Если таким образом какому-нибудь храброму главарю племени удается составить прочное политическое целое из отдельных племен и ко­лен, то он при помощи своих одноплеменников принимает титул хана, который при­знается всеми, пока он в состоянии поддерживать спокойствие в созданном им госу­дарстве своим личным влиянием. Такая ханская власть есть всегда власть узурпиро­ванная и держится до тех пор, пока все и каждый видят в ней для себя выгоду.

Устройство нового государства очень похоже на устройство прежнего более тес­ного кружка людей, облеченных властью, который мы встречаем в отдельном колене или племени. Хан стоит во главе, его родичи делаются подчиненными ему ханами и главарями подвластных им колен, его прежние клиенты и приверженцы делаются главарями племен, клиенты его приверженцев — главарями подплемен.

Какого страш­ного могущества могут достичь государства кочевников, доказывается целым рядом тех из них, которые наводили страх на всю Европу в течение тысячи лет, как, напр., царства хуннов, аваров и монголов.

Однако и самые страшные из таких государств исчезают бесследно лишь только личность или род, создавший такое государство, перестает соединять в своем лице всю государственную власть; тогда союз племен распадается и отдельные части его или превращаются в мелкие, беспорядочно бо­рющиеся друг с другом общины, или примыкают к какому-нибудь новому узурпатору и образуют новое государство.

Самое имя прежнего государства в короткое время утрачивается из памяти людей, составлявших его, и его место заступают или назва­ния отдельных племен, или имя нового союза племен, возникшего на развалинах ис­чезнувшего государства .

Насколько скоро может при этом происходить соединение даже разнородных элементов, мы видим из быстрого соединения монголов с турками при походах Чингиз-хана.

Несколько более продолжительное существование госу­дарства и отдельных частей государства, основанного Чингиз-ханом, объясняется тем, что к этому государству кочевников были присоединены многие значительные государства оседлых народов и что оно распалось не на отдельные колена, которые его образовали, а на ряд культурных государств (Китай, Средняя Азия, Персия и т.д.), которые находились под властью потомков Чингиз-хана.

Ввиду всего этого неудиви­тельно, что в многочисленных известиях, дошедших до нас о восточных турках от их соседей, которые имели с ними дело в течение многих веков, мы столкнемся с пест­рой путаницей имен и отрывочных фактов. Это есть следствие подвижности общест­венных отношений в государствах кочевников.

 

Примечания

1. Эта книга переведена на русский язык   издана с небольшими сокращениями. См.: Радлов В.В. Из Сибири: страницы дневника. М: Наука, 1989.

2. Вайнштейн   С.И.,   Кляшторный   С.Г.   В.В.Радлов   и  историко-этнографическое   изучение тюркских народов: Тюркологический сборник 1971. М., 1972. С. 20.

3. Там же.

4. Бартольд В.В. Памяти В.В.Радлова 1837-1918.// Бартольд В.В. Сочинения. Т.9. М., 1977. С.678.

5. Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей.//   Живая старина. 1896. N 3-4. С. 285.

Публикацию подготовил Камиль Ахсанов

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

три × 2 =

Next Post

Вильгельм Георг де Геннин

Вт Сен 19 , 2023
Вильгельм Георг де Геннин Вильгельм Георг де Геннин (Виллим Иванович Геннин) (1676-1750) — российский военный инженер немецкого (по другим сведениям голландского) происхождения, друг и соратник Петра […]
Вильгельм Георг де Геннин