Кунгуряки — выходцы из Кунгурского уезда Пермской губернии
Почти все русское население северо-восточной части Уфимского края (сначала Оренбургской, а затем Уфимской губернии, исключая заводы, куда крестьян переселяли насильно из разных российских губерний), состояло первоначально из кунгуряков — выходцев из Кунгурского уезда Пермской губернии. Потому-то жители многих здешних деревень и называли друг друга кунгуряками и кунгурячками – название это сохранилось за ними от первых переселенцев.
Позднее сюда стали переселяться крестьяне из других уездов соседней губернии, но название «кунгуряки» закрепилось за всеми переселенцами-пермяками.
Кунгуряками в этих местах основаны села Артакул, Курачево, Пакоряково, Ельцык, Усы-Сгепановка, Сарсы, Нравы и Ключи. К началу XIX века в Оренбургской губернии вели хозяйство более четверти миллиона переселенцев из числа русских крестьян. В южных степных и лесостепных уездах русских деревень немного, русские селились, большей частью, в центральной и северо-западной части губернии – Уфимском, Бирском и Мензелинском уездах.
Успенская церковь с. Ярославка Дуванского района после пожара 1996 г. восстановлена на старом фундаменте в 1998 г.
Среди переселенцев были выходцы из разных краев. На первых этапах в Приуралье шли крестьяне северных Пермской, Вятской и Вологодской губерний, а к середине XIX века сформировался поток из поволжских губерний – Самарской, Симбирской, Казанской и Нижегородской.
В северных и приуральских лесных районах охотно селились жители Пермской и Вятской губерний. Там, где другие могли разориться, пермяки и вятичи, заводили крепкие хозяйства. Были они привычны к работе по расчистке леса под пашню, знакомы с лесными промыслами, столярным и плотницким делом…
С начала XIX века в северной части губернии возникают православные села и деревни – Аскино, Новотроицкое, Метели, Устьикинское, Ямашевка, Ногуши, Белокатай, Месягутово, Леузы, Дуван, Тастуба, Ярославка, Сальевка, Сафоновка, Карповка, Митрофановка, Рухтино, Игнашкино поле, Русская Атавка, Трапезниково, Пичугино, Греховка, Бурцевка, Заимка и Загора. Их основатели – переселенцы из Пермской, Вятской, Пензенской, Симбирской, Минской, Смоленской, Тульской, Самарской и Костромской губерний.
Но среди переселенцев, все же, больше всего оказалось пермяков, преимущественно выходцев из Кунгурского уезда Пермской губернии. Потому-то жители многих здешних деревень и называли друг друга кунгуряками и кунгурячками – название это сохранилось за ними от первых переселенцев.
Позднее сюда стали переселяться крестьяне из других уездов соседней губернии, но название «кунгуряки» закрепилось за всеми переселенцами-пермяками.
Преображенская церковь с. Метели постройки 1846 г. Фото 2005 г.
Наиболее яркое описание жизни и быта кунгуряков принадлежит члену Уфимского статистического комитета В.С. Касимовскому. Он заметил в образе жизни кунгуряков много характерного. Какие же отличия от других переселенцев в Уфимский край Касимовский нашел?
Во-первых, зажиточность здешних крестьян. Во-вторых, их особые религиозные привязанности, распространение в крае скитников и вообще скитского дела. В чем проявлялось первое? Касимовский подчеркивает – все у здешних крестьян лучше, красивее и основательнее! Начиная с жилья.
Дома здешние крестьяне строили не сами, а приглашали для этого искусных вятских плотников.
Строили обычно из сосны, а затем, по обилию леса, дома обшивали тесом. Изнутри избу штукатурили, полы красили масляной охрой, а в горницах устраивали голландские печи. Усадьбу огораживали забором, ворота на улицу делали непременно с резным украшением, крыльцо к дому пристраивали крытое, с лестницей.
Во дворе стояли обычно амбар, крытый тесом или драньем, погреб, сарай с тесовой крышей для телег и дровней, завозня для экипажей и тележек заводской работы на железном ходу. Конечно, крестьяне победнее строились сами, но дома вятской постройки встречались в каждом селе, на каждой улице.
Зажиточность проявлялась и во внутреннем убранстве дома.
Помещения разделялись на горницу, собственно избу, сени и чулан в сенях. В горнице, в переднем углу, в домашних иконостасах стояли образа обычно суздальского письма, в богатых горницах они были заключены в застекленные киоты. На стенах висели картинки религиозного или сказочного характера, купленные у коробейников.
Мебель, стоящая в горнице, обыкновенно состояла из крашеных столов, стульев и скамеек с непременным шкафчиком для чайной посуды. В избе стояли лавки, стол в переднем углу рядом с божницей, от полатей до окна напротив печи по стенам были навешаны полки.
Поперечный брус на потолке делил избу на две половины, в первой, за занавеской, женщины стряпали, качали в лубочной зыбке малых детей, во второй остальная семья кушала и работала – женщины весной ткали красна, осенью и зимой пряли шерсть и лен; мужчины-старики плели лапти, вили веревки, а уставшие от работ – отдыхали на полатях.
Непременной принадлежностью каждого дома был самовар с фарфоровой чайной посудой; деревянные и каменные чашки, деревянные расписные ложки кунгурской работы, вилки и ножи.
Из Кунгура везли раскрашенные берестяные туеса, стеклянные кувшины и деревянные жбаны для кваса и пива, у местных юрюзанских хуторян покупали бочонки и кадки для воды, кваса или вина, обычно сосновые, за редкостью здесь липы и отсутствием дубовых лесов.
В постные и скоромные дни, не исключая Пасхи и Рождества Христова, пекли пироги из соленого судака, обязательно с выставленным наружу хвостом. Приходил гость – на стол ставили самовар и такой пирог.
Кроме уральской соленой рыбы, судака и сазана, богатые крестьяне ели привозную тобольскую рыбу – нельму и муксуна.
Но чаще всего на стол подавали, причем, исключительно в пирогах, местную рыбу – кутему, хариуса, окуня, подуза, баклю, пискаря, которые ловили в Юрюзани, Уфимке и мелких речках.
В изобилии ели соленья – капусту, огурцы, грузди, белянки. Весной на летней пашне собирали кислицу. На Петров пост варили пиканы – пучки дигилей, которые ели с солью, по этому кушанью местных жителей их соседи иногда называли пиканниками. Вместо белых пшеничных калачей в небогатых домах пекли «ярушники» – хлеба из теста яровой ржи, помещаемого в загнутые пресные сочни. Про ярушники сложилась поговорка: «наваляет ярушников стряпуха полну печь, а к вечеру нечего есть».
Карта Кугурского уезда Пермской губернии 1821 г. Почти все русское население Златоустовского уезда (часть Оренбургской, а затем Уфимской губернии), а также северо-восточной части Бирского уезда (исключая заводы, куда крестьян переселяли насильно из разных российских губерний), состояло первоначально из кунгуряков — выходцев из Кунгурского уезда Пермской губернии
Зажиточность проявлялась и в количестве домашнего скота. К примеру, в селе Ногуши (Карлыханово, Ключи) в 1842 году на 233 двора приходилось 2550 лошадей и 3350 коров, то есть, в среднем, по одиннадцать лошадей и по четырнадцать коров на двор! Лошадей держали иногда и по нескольку десятков, как для полевых работ, так и для разъездов.
Извоз в зимнее время составлял для многих крестьян особый промысел – возили купеческий азиатский товар из города Троицка Оренбургской губернии в Казань, а оттуда везли товар на Мензелинскую ярмарку, в Ирбит, Тюмень и еще дальше в сибирские края…
Одним из промыслов зажиточных крестьян была водяная мельница. Этим занимались люди особого склада ума и характера, любящие приволье – они селились по реке, заводили мельницу, вели хлебопашество около самой усадьбы.
Вообще желание жить привольно – общую страсть кунгуряков, породившая интерес к хуторской жизни, к поселению «в особицу» по речкам и лесным ручьям.
На приволье, кроме хлебопашества, хуторяне занимались пчеловодством, заводили по сто и более ульев пчел, вешали в лесу борти (здешний мед, из-за отсутствию липы и посевов гречихи, светлый, цветочный – пчела берет нектар с полей).
Монастырский Пророко-Ильинский храм с. Месягутово постройки 1826 г.
Религиозной особенностью местных жителей являлась их склонность к староверию, выражаемая в двоеперстном крестном знамении, предпочтении осьмиконечного креста, медных образков и старопечатных книг.
Позднее, с середины XIX века, склонность эту поддерживала близость единоверческой церкви и Воскресенского единоверческого монастыря. В нем жили выходцы из соседних сел и деревень, а основатель монастыря отец Иоанн по происхождению был из крестьян села Ярославки, что в двадцати километрах от Дувана. Для нужд монастыря по здешним селам устраивали сборы деньгами, яйцами и маслом в Петров пост – он назывался «Петровский сбор», а осенью проходил сбор льном и шерстью.
Борьба со староверием в большинстве случаев была бесплодной.
Первоначально родители-староверы вели в школах борьбу за церковнославянский букварь, часовник и Псалтырь. Учителям нередко приходилось слышать такие возражения – «почему обучение идет не по церковным книгам, а по книгам, сообщающим сомнительные сведения о природе и людях?» Обычным средством примирения со школьным знанием служило обучение детей чтению и пению на клиросе под руководством учителя, – за это искусство учителям прощали нововведения.
Крестный ход у деревенской переправы. Архивное фото
Приезжие из епархиального центра отмечали у местных крестьян высокие нравственные черты.
Воровство здесь было неизвестно, двери в домах на ночь никто не запирал.
Выпивка у местных жителей тоже имело разумные пределы – крестьянин мог выпить рюмочку на помочах, мог выпить ни на следующий день, к примеру, на свадьбу или в Ильин день, но на третий день непременно отправлялся на работу!
Кроме церковных служителей для местного населения большим авторитетом пользовались церковные начетчики и начетчицы, приверженцы старопечатных книг, а также скитники, совершающие подвиги благочестия в скитах на реках Юрюзань и Уфимка.
Начетчиками называли самых усердных посетителей здешних храмов, участвующих вместе с церковным клиром во всех крестных ходах, а также служивших помощниками в пении пасхальных молебнов при хождении по домам с иконами.
Одна из таких полулегендарных фигур – Данила слепой из села Дуван.
Крестьянин, суконщик по занятию, несмотря на слепоту, он не пропускал ни одной церковной службы. Жил рядом с церковью Петра и Павла, имея очень развитое осязание, ходил всюду один с палочкой. Стоя в церкви на клиросе, пел сильным тенором или баритоном и настолько мастерски трезвонил в церковные колокола, что его, как отличного звонаря, приглашали звонить и в особых случаях, например, во время встречи или проводов архиереев, которые нередко посещали храмы этой части епархии.
Иного склада и типа людьми были старообрядческие начетчики. Отличались они опрятностью в одежде и внешности: носили длинные кафтаны черного цвета, были пострижены в «кружало» и гладко причесаны, держали себя по-монашески – при встрече кланялись, беседуя, примешивали к обычной русской речи церковно-славянские обороты и слова. Многие из них занимались перепиской старопечатных книг.
Иоанно-Богословский мужской скит Пророко-Ильинского мужского монастыря на Дубовой горе
Значительным влиянием на народ обладали церковные начетчицы-чернички. Негласно, скрываясь от священника и учителя, они старинными способами обучали детей церковно-славянской азбуке, часовнику и Псалтырю, читали Псалтырь над покойниками, были советницами в горе, нужде и вообще в трудных жизненных обстоятельствах.
Но еще больше здесь чтили скитников, лесных пустынножителей, строивших свои скиты и кельи в труднодоступных местах среди гор, лесов, болот, а то и в логах-ущельях Уфимского плато. Здесь, вдали от соблазнов шумного мира, пустынники спасали свои души, проводя дни в молитвах и трудах.
В строгие мелодии древнерусского знаменного распева вплетался шум соседнего ручья, вода которого шла и на приготовление общей трапезы, и на полив огородов, возделываемых рядом со скитами. В таких скитах прятались и беглые, бежавшие с сибирской каторги, и укрываемые от властей как страдальцы.
Значение скитского дела было огромно и связано, прежде всего, с укреплением нравственных сил общества, нравственным воспитанием народа.
Самопожертвование, нестяжательство, доброта, привычка к порядку в мыслях и чувствах, уменье отдавать себя на общее дело, навык к усиленному труду – вот житейские уроки, которые давали пустынники. Тем громадней было их нравственное воздействие на жителей окрестных деревень…
См. также рассказ о Воскресенском единоверческом мужском монастыре, основанном в этих местах крестьянином села Ярославки Дуванской волости Уфимской губернии Василием Федоровичем Гордеевым.