Самарская губерния в конце XIX века

Сборник статистических сведений по Самарской губернии. Николаевский уезд

ПРЕДИСЛОВИЕ
_____________

Местные статистико-экономические исследования Николаевского уезда производились по карточной системе в течение 1887 и начале 1888 годов, тогда как все прочие, прежде исследованные уезды – по списочной. Всего было занесено статистиками на карточки 75438 дворов с 406444 душами обоего пола, расселенных по 56 волостям. Исследование уезда производилось, как и прежде, экспедиционным способом, причем в селе Балакове, населенном преимущественно сторонними лицами из разных губерний, статистическое исследование было произведено всем наличным составом бюро в течение 10 дней путем обхода каждого двора, и в результате получилось 5205 дворов с 15995 душами обоего пола.

Сравнительно с прежде вышедшими статистическими таблицами в настоящем томе сделаны значительные добавления в рубриках по аренде земель; выведены цифровые данные отдельно о количестве и цене арендуемой земли частновладельческой, казенной, удельной и надельной (рубрики под №№ 66-79); кроме того, нами введены более детальные таблицы о безземельных и сторонних лицах, проживающих в черте крестьянской оседлости, но с другой стороны по необходимости совсем исключены данные о недоимках.

Благодаря карточной системе собирания сведений, мы имели возможность ввести в состав таблиц комбинированные таблицы – по волостям и по уезду – по группам рабочего скота, как одному из важнейших экономических признаков.

Главнейшее занятие населения – производство и продажа зерновых хлебов, вызывает необходимость содержания массы рабочего скота. Поэтому рабочий скот, его размер на надельный двор служит важнейшим признаком экономической мощности двора и находится в связи с другими явлениями хозяйственно-бытовой жизни и деятельности населения: с числовым составом семьи, её рабочим составом, грамотностью, распределением наделов между группами домохозяев, по-арендными отношениями, преобладанием земледельческих и внеземледельческих промыслов и пр.

Другой экономический фактор – рабочий состав семьи тоже может служить важным признаком экономической состоятельности двора, но не всегда и не в такой последовательности оба упомянутые фактора находятся между собой в непосредственной связи: встречается не мало семей с незначительным числовым составом рабочих сил, но тем не менее пользующихся экономическим благосостоянием, благодаря находящемуся в их распоряжении значительному количеству наемных рабочих сил и рабочего скота.

При громадности распашки надельных и вненадельных земель крестьянами Николаевского уезда, производительные процессы не могут совершаться наличностью собственных рабочих сил семьи, а в немалой степени и пришлым людом, являющимся сюда целыми тысячами и частью остающимся здесь в качестве постоянных батраков у богатых и средне-зажиточных домохозяев. Одних годовых работников у
крестьянского населения числится 10223 человека, составляющих 11,5% общего числа собственных работников; но количество временных 2-3 месячных наемных работников придется увеличить втрое и вчетверо.

Весь текст сборника составлен мною, за исключением одной главы «об аренде земель», составленной А. С. Любецким. В группировке и подсчете таблиц участвовали под моим непосредственным руководством служащие в статистическом бюро: А. С. Любецкий, А. К. Костин, В. А. Ионов, О. В. Левочская и некоторые другие временные счетчики. Географическая карта уезда составлена В. А. Ионовым.

И. М. Красноперов

СБОРНИКЪ СТАТИСТИЧЕСКИХЪ СВѣДЕНIЙ ПО САМАРСКОЙ ГУБЕРНIИ.
_____________
ОТДѣЛЪ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ СТАТИСТИКИ.
_____________
НИКОЛАЕВСКIЙ УѣЗДЪ.
ТОМЪ ШЕСТОЙ.

ИЗДАНIЕ САМАРСКАГО ГУБЕРНСКАГО ЗЕМСТВА.

С А М А Р А .
Земская типографiя.
1890.

ОГЛАВЛЕНИЕ

_____________

I. Пространство уезда и его естественные особенности ..…………………………… . 1 — 6

II. Исторический очерк колонизации уезда ..………………………………………. 7 -16

III. Народонаселение (с картограммой) ……………………………………………….. 17 -24

IV. Формы землевладения ……………………………………………………………… 25 – 41

V. Землевладение ……………………………………………………………………….. 42 – 59

VI. Башкирское землевладение и земледелие …………………………………………..60 – 63

VII. Хуторское хозяйство крестьян и мещан ……………………………………………64 – 72

VIII. Скотоводство …………………………………………………………………………73 – 92

IX. Овцеводство, свиноводство и птицеводство ……………………………………….93 – 100

X. Аренда земель …………………………………………………………………….…101 – 118

XI. Промыслы крестьянского населения ………………………………………………119 – 196

XII. Крестьянский кредит ………………………………………………………………197 – 204

XIII. Село Балаково (статистико-экономический очерк) ……………………………205 – 216

XIV. Немецкие колонии ………………………………………………………… ….. 217 — 233

XV. Табаководство немецких колонистов ……………………………………..….234 – 239

_____________

I. Таблицы общих статистических сведений по общинам Николаевского уезда ..….1 — 492
II. Таблицы немецких колонистов ………………………………………………..… 492 – 505
III. Комбинационные волостные таблицы по группам рабочего скота …………. 508 – 663
IV. Общая свободная таблица по волостям …………………………………………666 – 701
V. Свободная таблица по разрядам крестьян …………………………………………704 – 795
VI. Свободная таблица о башкирах и немецких колонистах ………………………798 – 809
VII. Общая поразрядная ………………………………………………………………812 – 828
VIII. Общая комбинационная домохозяев Николаевского уезда по группам рабочего
скота ………………………………………………………………………………….826 – 831
IX. Таблицы хуторов Николаевского уезда ……………………………….…….……834 — 881
X. Общая комбинационная хуторов по группам рабочего скота ……….………….884 — 887

Исторический очерк колонизации уезда. Население степей до XVIII столетия. Толчок, данный указом императрицы Екатерины II 1762 г. массовому заселению степей раскольниками, малорусскими «солевозами» и немецкими колонистами. Колонизация Николаевского уезда в текущем столетии. Влияние человека на природу. Попытки правительства и частных лиц искусственного орошения полей и лугов Николаевского уезда.

_____________

История заселения южных Самарских степей до XVIII века чрезвычайно бедна фактами. История дает только смутные указания на то, что «весной и летом можно было встретить в этих степях толпу кочевых людей – калмыков, башкир, ногайцев и киргизов, которые располагались обыкновенно со своими телегами, домочадцами и разнообразными животными.

Таким образом, на некоторое время эти пустынные земли оживали: по ним двигались табуны лошадей, стада овец и рогатого скота, сопровождаемые криками людей. Но стоило только исчезнуть траве, быстро истребляемой стадами животных, как люди эти уже отправлялись дальше; крики, движение и суета пропадали бесследно, и в этих степях по прежнему водворялась невозмутимая тишина.»1) По зимам кочевники располагались юртами и кибитками по берегам рек, но скот их на всю зиму оставался в открытой степи на подножном корму, добывая его копытами из-под снега.

В разных местах, по берегам рек Большого Иргиза и Чагры, до сих пор встречаются остатки татарских и киргизских становищ, в которых располагались эти народы в зимнее время 2). Продолжительное пребывание в здешних степях кочевников доказывается кроме того существующими памятниками: многочисленными курганами, остатками древних мечетей и надгробными камнями. Проезжая от Новоузенска к Покровской слободе, к городу Николаевску и далее, вы нередко наталкиваетесь на своем пути на земляные курганы, одни высокие и широкие, другие низкие и узкие, в которых схоронены татарские или киргизские военачальники и другие знатные лица.

Особенно много встречается курганов в Новоузенском уезде (впрочем, уже кем-то разрытых) в окрестностях р. Торгуна: Солодковский, 2 кургана Мироновские и 2 Малоузенские; 17 курганов Усть-Ерусланские (неподалеку от слияния р. Еруслан с Волгой), из них один громадной величины, другие – маленькие.

Собственно в Николаевском уезде замечателен курган Мостовский, близ села Мостов при р. Большом Иргизе, отличающийся своей высотой и названный крестьянами маяком вследствие того, что он служил становищем сторожевым людям во время набегов кочевников и др.

В 15 верстах от немецкой колонии Нидермонжу, в степи, известный путешественник Паллас видел 2 огромных надгробных камня, поставленных на курганах и «представляющих безобразных статуй», и 1 камень при колонии Шафгаузен. По словам Палласа, «в курганах найдены многие древности и татарские монеты» 1). Следы древних татарских мечетей найдены ещё задолго до поселения русских поселенцев в г. Николаевске, который поэтому первоначально назывался селом Мечетным, данным ему раскольниками-поселенцами.

Татарско-киргизские становища и мечети встречаются по берегам р. Чагры. Близ селения Острой Луки до сих пор ещё крестьяне находят «каменные кирпичи, окрашенные в синюю краску». Места со следами древних жилищ крестьяне называют маром; некоторые из этих маров прямо называются мечетями.

После покорения Казанского и Астраханского царств в XVI столетии, низовое Поволжье стало постепенно заселяться русскими, сначала, впрочем, только случайными, временными насельниками, являвшимися сюда для рыбно-промышленной деятельности, но не ранее, как после постройки города Саратова в 1590 г., сначала на левом берегу Волги, за 10 верст выше нынешнего, а потом, по разорении его степными кочевниками – на правом; следовательно, первые пионеры-поселенцы могли явиться сюда лишь в начале XVII столетия.

Вследствие изобилия рыбы в Волжских водах, особенно в пустынных полосах, где её целые века не тревожили уловом, некоторые места здесь обратили на себя внимание влиятельных и предприимчивых Московских монастырей 2). В 1606 г. Чудов монастырь получил от царя Ивана В. Шуйского право рыбной ловли «тридцатью связками» в р. Волге от Черного Затона вниз по течению реки на 45 верст до устья Елань-Иргиз; Ново-Спасский монастырь получил жалованную грамоту от царя Михаила Федоровича в 1632 году, которою ему, за ежегодный 20 рублевый сбор, предоставлены были в Волге «Саратовские Иргизские рыбные ловли»; в 1699 г. «отмежевано архимандриту Воскресенского монастыря с братьею в Змеевых горах – дико поле».

Рыболовы наезжали сюда весной и жили «до полулета», после чего уходили прочь, оставляя «станы и ватажное строение по островам». Селиться прочною, оседлою жизнью земледельцам решительно было невозможно вследствие постоянных набегов кочевой орды и воровских казаков. Исторические акты упоминают о бродивших по Иргизу шайках Трени Уса, Ворозичи и Максима Дутой Ноги. Даже на правом , сравнительно более заселенном берегу р. Волги, по словам Кириллова, жители близ городов Саратова и Царицына до 1720 г. «ничего сеять в полях и степях не смели, за опасением внезапных приходов Кубанской орды 3).

Начало колонизации оседло-земледельческого населения положено раскольническими общинами, которые вследствие правительственных указов 1716, 1718 и 1727 годов явились здесь «по р. Волге до устья р. Иргиза и вверх по Иргизу, из коих по р. Иргизу один из указов упоминает уже поселившимися более 1000 человек раскольников». Но эти отдельные поселенцы, постоянно тревожимые дикими кочевниками, не могли иметь прочной оседлости и постоянно меняли свои места жительства.

Только массовое заселение Самарских степей крестьянами-земледельцами могло положить конец господству кочевников и это отлично поняла императрица Екатерина II, которая указом 1762 г. вызывала из-за границы раскольников, бежавших туда из России от преследования правительства, на вольные земли по берегам реки Волги, Иргиза, Еруслана и Тарлыка. Им предоставлялись в пользование 20000 десятин земли, льгота от всяких платежей и повинностей на 6 лет и право беспрепятственного исповедания своей веры. Чтобы понять, какое необыкновенно сильное впечатление было произведено на раскольников этим гуманным указом, нужно принять во внимание то, каково было их юридическое положение в доекатерининскую эпоху. Их повсюду гнали, ссылали и мучили всячески.

В 1753 году назначенными правительством сыщиками в пределах Яицкого войска пойманы были 144 человека раскольников и других «виновных в укрывательстве», из коих 102 человека были определены в каторжные работы. Кроме того, утонувших и замерзших в степи найдено 9 человек; некоторые же находясь под арестом, добровольно уморили себя голодом. Но так как Самарский край подчинялся в то время ведению Оренбургского губернатора, то гонение раскольников распространялось и на этот край. Леса и землянки в крутых берегах р. Большого Иргиза скрывали массы раскольников и других недовольных тогдашним социальным строем элементов. На берегах рек Чижей, Большого и Малого Иргиза было поймано 243 человека обоего пола, которые по распоряжению Оренбургского губернатора были посланы в Оренбург на казенные работы «скованными с крепким смотрением» 1).

Теперь на призыв Екатерины II мигом откликнулись ветковские раскольники и через два года явились сюда целыми массами. Они заселили по р. Иргизу д.д. Мечетную, Криволучье, Каменку, Порубежку, Пузаниху, Журавлиху, Балаково (120 дворов) и др. Большинство этого населения записывалось с разрешения Саратовской воеводской канцелярии в дворцовые крестьяне.

Главными центрами их религиозной деятельности были основанные ими 3 мужских и 2 женских монастыря, куда вскоре стали стекаться последователи и других раскольнических сект. Иргизские монахи и их прозелиты из богатых привлекали к себе людей не столько путем пропаганды своего вероучения, сколько примерами благотворительности на пользу «сирот». При своих домах они устраивали приюты для бесприютных и содержали их на свой счет, выкупали пленных русских у кочевой орды и помещичьих крестьян, укрывали на своих хуторах беглых и преступников. 2)

Так как поселенцы скитов и монастырей были истые земледельцы, то, само собой разумеется, их влияние на окрестное население в истории развития земледельческой культуры не могло не оказаться плодотворным. По словам г. Дубакина, «под необыкновенным влиянием, которое имели иргизские монастыри на уральских раскольников-казаков, последние научились от иргизских раскольников хлебопашеству и разведению лучших сортов пшеницы» 3). В этом именно и заключалась притягательная сила Иргизских раскольничьих общин.

Правительство не раз пыталось разыскивать среди них и преследовать беглецов и преступников, но раскольники и монахи умели всегда скрыть их у себя в землянках по крутым берегам р. Иргиза или в крайнем случае – спроваживать их «по сиротской дороге» в сырты к уральским казакам и далее в Сибирь, чему казаки были и рады; бродяги нужны были казакам как рабочие руки. Гроза минует – и «сироты» опять возвращались на свои прежние места.

Вслед за раскольниками-старообрядцами к концу XVIII в. явились сюда и молокане. По совету молоканской секты Уклеина, желавшего распространения своей догмы в других губерниях, в 1792 году из Балашовского уезда Саратовской губернии на р. Иргиз явилось 448 душ молокан, которые основали село Тяглое Озеро. Затем, по мере приращения населения, молокане выделяли из себя отдельные поселки – хутора: Яблоновый Враг, Константиновку (Барсуковку), Острую Луку, Сухую Вязовку, Богдановку, Хворостянку и Канаевку. Во всех этих поселках уже в конце XVIII века молокан числилось 970 душ обоего пола 1).

Почти одновременно с поселением здесь раскольников вперемежку между ними стали селиться и малорусы – «солевозы», а по берегу р. Волги – немецкие колонисты, конечно, тоже по призыву Екатерины II. Всей сбродной немецкой ватаги, изъявившей желание переселиться в Россию на берега р. Волги, первоначально набралось 25000 человек: из Вюртемберга, Бадена, Пруссии, Гессен-Дармштадта, Касселя, Саксонии, Баварии, Мекленбурга, Швейцарии, Франции и Голландии.

Первая партия поселенцев, в числе 5000 человек обоего пола, была отправлена в повозках прямо в Саратов, куда путешествие тянулось почти целый год. Из Саратова их расселили по левому берегу р. Волги, в пределах Николаевского уезда, отдельными небольшими колониями, причем наибольшее их число поселилось в первой немецкой колонии – Екатериненштадте (Баронске)2). Все почти колонисты первоначально заняли заранее построенные им дома.

В колонии Обермонжу до сих пор сохранились два таких домика: домик с 4 окнами на улицу разделен на 2 отдельные половины для двух семей, но с одной общей кухней в середине. Кроме того, каждая колонистская семья получила на свою долю в полное владение 2 лошади, 1 корову, семян для посева и земледельческие орудия, а по словам г. Клауса «на первоначальное обзаведение ещё – по 8 шиллингов в день» 3). В 1773 году, т.е. 9 лет спустя после поселения в Николаевском уезде колонистов, Паллас насчитал их в 24 колониях 1307 семей, в числе 5009 душ обоего пола. Вся почти масса немецких колонистов состояла или из отставных солдат, или из ремесленников, которые о земледелии не имели ни малейшего понятия.

Паллас старается перечислить профессии всех немцев, в одном только Екатериненштадте и, наконец, теряет даже счет… столяры, токари, красильщики, плотники, слесари, часовщики; «но ещё больше, говорит он, ремесленников – портных, чеботарей, хлебников, мельников, бочаров, рудокопов» и т.д. – и это в одной только колонии, насчитывавшей в то время всего 163 двора в числе 615 душ обоего пола. 1) Баронск и до сих пор носит характер более промышленного селения, нежели земледельческого.

По переписи статистического бюро в 1887 г. в Баронске оказалось 728 ремесленников. В то время правительству стоило не мало труда упорядочить эти негодные для земледелия элементы. «Они оказались бременем и язвою. Впоследствии многих из этих праздношатающихся перевели в Саратов, употребляли их на разные городские работы, наконец, разослали в разные места по России, с паспортами для прокормления. В колониях оставлены были только самые лучшие».

Следует однако заметить, что приспособление первых колонистов к окружающим условиям сельскохозяйственной жизни обходилось слишком дорого: нужно было много нравственной энергии, устойчивого, упорногофизического труда для того, чтобы не опустить руки под бременем всевозможных лишений и несчастий, обрушившихся на их голову с первых годов поселения.

Во второй же год после своего водворения на новом месте посеянный ими хлеб дал плохой урожай и колонисты страшно бедствовали. К довершению беды 18 августа 1766 г. на немецкие колонии напала с Волги шайка разбойников и почти начисто разграбила 7 колоний. В виду этого, многие из колонистов зимой 1767 г. решились было покинуть Самарские степи и возвратиться обратно на свою родину.

Некоторые из них наняли несколько конных подвод в ближайших русских селениях, но ямщики завезли их на ближайший остров, где, ограбив до чиста, убили 18 человек»; другие, добравшись до Саратова, были высланы оттуда обратно.

Пугачевское движение точно также не осталось без последствий для колонистов. Пугачев высадился в Екатериненштадте, ограбил лавки и увел с собой массу лошадей. Кочующая к востоку киргизская орда редкий месяц оставляла колонистов в покое. По понятиям киргизов, «баранты» или вооруженные набеги не считались у них чем-нибудь предосудительным. Быстрее бури нападали они на колонии, также быстро грабили церкви, дома, угоняли скот, а попавшихся людей увозили с собой в рабство или продавали в Бухару и Хиву. Во время Петра Великого русских невольников в Бухаре, Хиве и их окрестностях находилось более 3000 человек 4). Не даром среди крестьян старожилов сложилась песня:

«Мы избавим из неволи
Своих братьев земляков;
Расколотим в иху долю
Всех хивинцев подлецов.»

Не лучше была, конечно, жизнь и русских крестьян, поселившихся на открытых местах, в степи. Старожилы селения Мостов рассказывают: «бывало поедем в поле, берем с собою ружье, дротик или топор, а на колокольне или кургане (маяках) сторожат очередные. Чуть завидя хищников, бьют в набат, народ с полей бросается опрометью не домой – в домах нет спасения, — а прямо в лес, куда свозили все лучшие пожитки. В лесу хищники не подступали, потому что вооруженные одними саблями и копьями, они боялись засады. Случалось – селение ограбят и сожгут, скот и людей угонят с собой…»

Киргизы не прекращали своих набегов на русские селения до половины текущего столетия, но только грабежи их ограничивались уводом лошадей целыми косяками в 200-300 голов. В 1810 году крестьяне села Балакова просили у правительства вознаграждения за убытки от нападения на них диких кочевников 1). Таким образом, крестьянскому населению южных Самарских степей приходилось вести упорную борьбу не только с неблагоприятными физико-географическими условиями, но и с враждебными людскими элементами, которые нередко с корнем, в один миг уничтожали то добро, которое добывалось кровавым потом. Немногим лучше была жизнь и позднейших колонизаторов края…

Трудно представить себе население более разнохарактерное по своему составу, происхождению и вероисповеданию, как Николаевский уезд. Из всех селений этого уезда нет почти ни одного, где бы население состояло из переселенцев одной какой-либо губернии или уезда, а всегда из 4, 5 и даже 9 губерний, причем отовсюду переселенческая волна двигалась не единовременно массами, а группами в несколько человек, которые к тому же нередко, придя на место и прожив на нем 2-3 года, передвигались опять на новое место.

Переселенцы двигались сюда из следующих губерний: из 4 малороссийских – Черниговской, Воронежской, Полтавской и Харьковской; из 6 приволжских – Тверской, Ярославской, Костромской, Нижегородской, Симбирской и Саратовской; из 9 центральных губерний – Орловской, Рязанской, Курской, Тульской, Калужской, Смоленской, Московской, Тамбовской и Владимирской.

Большинство селений, основанных переселенцами в течение XVIII века, принадлежат главным образом к раскольничьим, каковы, например, кроме упомянутых выше, по р. Б. Иргизу: Товолжанка, Пузаниха, Давыдовка, Михайловское (Дмитриевская волость), Корхежка, Наумовка, Ивантеевка, Арбузовка, Калычевка, Богородское (Никольская волость), Никольское, Мосты, Красный Яр, Березовая Лука, Острая Лука, Теликовка (по р. Чагре) и др.

В начале текущего столетия, по 1850 г. включительно, основано было 128 селений; с 1850 по 1875 г. 144 селения. Бывшие помещичьи крестьяне все переведены сюда их владельцами из разных губерний исключительно в текущем столетии, причем возникновение самых ранних по времени поселков этого разряда крестьян не восходит ранее 1802 г., большинство же их основалось между двадцатыми, 30 и 40 годами текущего столетия.

В последнее десятилетие основались 5 новых селений и 134 хутора частью на крепостной земле, частью на арендованных казенных, частновладельческих и башкирских землях, в волостях: Ивантеевской – 3 хутора, Грачево-Кустовской – 7, Падовской – 1, Смоленской – 13, Имплеевской – 20, Кузябаевской – 49, Любицкой – 2, Больше-Глушицкой – 6, Августовской – 13, Корнеевской – 1, Хворостянской — 1.

Как и все переселения крестьян «на авось» в далекий край, и здешние переселенцы испытали много горя и лишений в пути и здесь на месте, по приходе. Подобно тому, как перелетные птицы, направляясь в конце лета в теплые далекие страны, гибнут массами на пути и долетают до места только более крепкие и выносливые, так и переселенческое движение крестьян, направляясь с насиженного родного места на новое за тысячи верст, всегда сопровождается жертвами.

Крестьяне села Большой Черниговки (Августовской волости) передавали нам, что «они вышли из Черниговской губернии в 1846 году, пошли перед Троицей, а пришли в Николаевский уезд в Успенье. В Воронежской губернии застала холера; клали человек по 12 в могилу. Много слёз было, но дошли не многие. Здесь казна дала по 30 руб. на семью, по 25 брусьев на избу и 3 коп. в сутки кормовых на путевые издержки». Те же перипетии драмы сопровождали калужских и курских переселенцев в хутора Гусиху и Украину. «Шли сначала 1000 душ, но дорогой от холеры умерло 700 душ, которых похоронили дорогой, как перешли Волгу, в селах Высоком, Каменке и Тамбовке. Пришло только 300 душ, оттого и землю долго не делили». Первые поселенцы села Карповки (Любицкой волости) в числе 15 семей шли в 1830 г. на произвол из Темниковского уезда Тамбовской губернии. Дойдя до Волги, поселились в г. Хвалынске и стали просить землю. Хотели сесть на казенной земле по р. Каралыку, но казна отказала. Так маялись в Хвалынске до 1835 г., когда им нарезали землю здесь. Сюда пришли без коровы и лошади, с одними голодными желудками. Первое время до 1840 г. жили в землянках, в оврагах, хлеб пекли в пещерах, покупая муку у соседних крестьян за землю. Потом, когда к ним ещё подошли Орловские и Тамбовские крестьяне, то казна дала в 1840 г. всем по лошади, леса на избу и 25 руб. на семью. Тогда и поправились.»

Первая партия переселенцев в д. Новую Ивановку (Любицкой волости) из 78 ревизских душ вышла из Сосницкого и Новгород-Северского уезда Черниговской губернии в 1883 г. «На родине были барскими и 8 дворов дворовых.

Земля у первых, нарезанная на семью, благодаря подворному владению, раздробилась; у некоторых было всего 1/8 десятины. У одного двора, благодаря разделам, первый надел был в 16 десятинах; а к концу уменьшился до 1 десятины. Сперва подали прошение Черниговскому губернатору о переселении, а он уже сам там списывался.

Вторая партия из 9 душ вышла сюда оттуда же от тесноты; третья из 9 дворов вышла из Кролевецкого уезда в 1885 г. «Там были дворовыми – безземельными. Ни каких помощей от казны не было. Первый год по приходе сюда бедствовали, да и теперь худо живем, говорят крестьяне; не даром соседние крестьяне нас горюнами прозвали.

Пришли сюда с 1-2 лошаденками и без рогатого скота.» И теперь многие нанимаются в работники; даже подростки не остаются дома, а идут в погонщики быков. Хаты сделали земляные – пластовые, но ни дворов, ни навесов не замечается. «Хотя земли у нас и много, да подняться не чем.» Некоторые обрабатывают землю супрягой: складываются по 4 – по 5 дворов, другие отдают её исполу, со вспашкой части себе. Крестьяне живут на казенной земле в качестве арендаторов на 12 летний срок. Всего арендуют они в казне 984 десятин за ежегодный оброк в 1023 руб., следовательно, 1 руб. 30 коп. за десятину.

Земли на ревизскую душу приходится по 8 десятин. В настоящее время к этим переселенцам пришло с родины много ещё других переселенцев, которые живут здесь у первых в качестве батраков в ожидании «нарезки им новой земли».

Таких примеров поразительной бедноты здешних переселенцев только оттого, что им «подняться нечем», мы могли бы привести множество. И не смотря на то, прилив новых переселенцев в Николаевский уезд не прекращается.

Переселенцы из центральных губерний России несли с собой силы и умение обрабатывать землю сохой по трехпольному севообороту, но им и в голову не приходило, что здесь, в обширной степи, на крепкой суглинисто-черноземной почве 1 и 2-конная соха не в силах выворотить пласт нови. На помощь им явился присущий великорусу дух общинности и солидарности.

Домохозяева сообразили сейчас же, что разъединенные, бессильные хозяйственные единицы легче могут переносить тягости трудовой жизни, с большим успехом могут поддерживать свои хозяйства, если они ассоциируют рабочие силы и живой и мертвый хозяйственный инвентарь. Поэтому в первое время сочетание рабочих сил и инвентаря для коллективной обработки земли практиковалось гораздо чаще, нежели теперь, когда кулак и ростовщик сумели разъединить их и заставить работать на себя.

По снятии урожая, земледельцы продавали хлеб или выменивали его на лошадей и быков у киргизов и уральских казаков и, таким образом, каждый постепенно обзаводился живым и мертвым инвентарем.

Кадастровая комиссия, объезжавшая Николаевский уезд в 50-х годах текущего столетия по поручению Министерства Государственных Имуществ для определения доходности земель и сельскохозяйственного состояния государственных крестьян, расселенных по 121 селению, нашла среди них всего 134 безлошадных домохозяев. Из этих 121 селения только в 25 практиковалась 3-польная система хозяйства, в 12 – 2-польная, при которой преимущественно высевалась пшеница-перерод, в остальных 96 селениях 6-7 и 9-польная, причем белотурка высевалась как преобладающий хлеб, а рожь, овес, ячмень и просо как второстепенные культурные злаки.

В течении последнего столетия сельскохозяйственный строй и сами физико-географические условия во многом изменились под влиянием человека.

Констатируем прежде всего тот факт, что влияние населения на окружающую природу проявилось в отрицательном направлении. Почву человек истощил до такой степени, что, например, белотурка перестала теперь почти совсем родиться на крестьянских надельных землях, породы скота не улучшаются, многие из прежде существовавших видов флоры и фауны совсем исчезли с лица земли. В начале текущего столетия по берегам рек Б. Иргиза, Чагры и др. росли обширные березовые и дубовые леса, теперь уже почти совершенно сведенные, доказательством чему служит тот факт, что в г. Николаевске, селах Березовке, Порубежке, Мостах, Нестравке под старыми дубовыми церквами вместо фундаментов накаты из толстых дубовых деревьев. Ещё в 1879 г. леса числилось в уезде 24954 десятины 1), в 1886 г. его уже осталось всего 16372 десятины 2). «С истреблением лесов изменился и самый грунт земли, писал ещё в 1837 г. г. Леопольдов: влажность не держится на полях и почва менее плодородна»

В Николаевских лесах прежде во множестве водились горностаи, хори, куницы, хорсы, в степях – прекрасные тарпаны, в озерах и реках – лебеди, дикие гуси, в лесных куртинах – гаи, фазаны и др. птицы, теперь уже частью исчезнувшие, частью откочевавшие в киргизские степи 1). Северо-восточные ветры разыгравшись в приуральских степях, свободно гуляют теперь по широким безлесным скатам Общего Сырта и с не меньшей силой проносятся по открытой площади Николаевского уезда.

С другой стороны, уезд этот подвержен и влиянию сухих юго-восточных ветров, приносящихся с Аралокаспийской котловины, отчего летом ветры эти часто сопровождаются засухами, а зимой производят большие метели. «Леса освежали обширную Николаевскую степь, говорит г. Лишин, но безурядность прежних переселений, отсутствие контроля в расходовании леса, быть может и недостаток местных забот о будущем самого населения, сделали степь крайне безводной» 2). И действительно, существовавшие прежде мелкие речки, озера и болота во многих местах совершенно исчезли. В Мокшанской волости близ села Александровки, лет 40 назад, существовали озера, теперь совершенно высохшие, на месте их образовались «долы и овраги». Кругом села Дергуновки (Вязовки) точно также прежде существовали «глубокие озера, но они засорились от навоза и теперь осталось только грязное болото».

Мысль об искусственном орошении полей, лугов и лесонасаждений в степях Николаевского уезда давно уже назрела в умах людей, отлично понимающих, в чем заключаются главнейшие факторы успешного развития сельского хозяйства. В последнее время ирригационные работы в Николаевском и Новоузенском уездах производились Министерством Государственных Имуществ на казенных участках и некоторыми частными лицами. Первое – в лице инженера, генерал-майора Жилинского в 1880 г. приступило к ирригационным работам единовременно и в Николаевском и Новоузенском уездах в следующих трех пунктах (по Николаевскому уезду):

1. Близ села Березовки на казенных и частью крестьянских землях устроено было правильное орошение полей поливкою из водохранилища, вместимостью в 55000 куб. сажен, из которого предполагалось оросить до 300 десятин. «Это водохранилище представляет собой большой пруд, длиною в 800 сажен, и по расположению своему среди полей в расстоянии 8 верст от села Березовки, имеет важное значение для хозяйства крестьян, в особенности для водопоя во время работы и для пастьбы скота в отдаленных степях».

2. В видах образования запасов воды для удовлетворения нужд сельского хозяйства на Соляном казенном участке устроен пруд, который образован посредством плотины в 35 сажен длины. На балке Сухая Солянка пруд этот «не только представляет хозяйственное значение для казенного участка, но и снабжает водою смежные земли крестьян с. Красной Речки.»

3. На казенном участке близ хутора Кочеткова на р. Безусаке (в Кузябаевской волости) устроено обводнение посредством деривации весенних вод. С этой целью на р. Большом Камышлаке построена земляная плотина, длиною в 44 сажени, к которой примыкают дамбы, длиною в 8 верст, при помощи этой системы дамб предполагалось затоплять весенними водами до 1800 десятин полей и лугов.

Так по крайней мере предполагалось в начале ирригационных работ. Последнее сооружение Министерства Государственных Имуществ, стоящее, вероятно, не малых денег, к сожалению оказалось не пригодным для
предполагаемых целей. По словам составителей III выпуска «Обозрения России в сельскохозяйственном отношении в 1884 г.», изданного Департаментом земледелия и сельскохозяйственной промышленности при Министерстве
Государственных Имуществ, «плотина на р. Безусаке с целью образования запаса воды для водопоя скота и сенокосных лиманов», оказалась пригодной для одного лишь водопоя скота, и притом весенними водами затопляет теперь уже не 1800 десятин полей и лугов, как предполагалось сначала, а только 50 десятин. Вода каждую весну прорывает плотину и лиман, быстро, в 2-3 дня стекает по канавам, нисколько не орошая и не оплодотворяя ни полей, ни лугов. Тоже самое мы можем констатировать и относительно остальных двух водохранилищ: они пригодны только для водопоя скота.

До 1880 года ирригационные работы практиковались братиею единоверческого Преображенского монастыря, которая произвела орошение 200 десятин лугов канавами. Для удержания дальнейшего разлива воды р. Иргиза устроен вал, длиною на одну версту. 2) Что искусственные сооружения в степях по системе затопления для водопоя и пастьбы скота возможны в Николаевском и Новоузенском уездах – это давным-давно понято и самими крестьянами, руководящимися при этом соображениями чисто эмпирического свойства, и, полагаем, для этого простого незамысловатого дела нет никакой надобности в ученых инженерах.

Устройство плотин и запруд по системе затопления, а также и колодцев для водопоя скота, практикуется крестьянами очень удачно в 23 селениях Николаевского уезда, причем в некоторых селениях запруд устроено несколько: на Перелюбских крестьянских полях крестьянами устроено 7 запруд, в других по 2, 3 и 5 запруд.

Главный, существенный вопрос заключается в том, чтобы урегулировать плотинами и дамбами правильное течение воды по канавам и заливание полей и лугов на известное время, полей на 2-3 дня, а лугов недели на 2. Долголетняя практика других народов могла решить однако этот вопрос в положительном смысле.

Наши восточные соседи: персы и полудикие жители Бухары, Хивы и Самарканда скорее нас додумались до решения этого вопроса. Они всегда памятовали при этом одну свою старую пословицу: «посади в степную почву палку, проведи к ней ручеек и на следующий год у тебя будет деревцо». В Туркестане дожди составляют редкость, но засухи всегда устраняются орошением, следовательно, вода вместе с 1 Самарские губернские ведомости 1882 г. № 14 (Извлечено из «Правительственного вестника»).