Представители радикального ислама никогда не боролись с политическим режимом в России, основной их целью является «титульная нация» как таковая

Россия на сегодняшний день все чаще сталкивается с новыми вызовами и угрозами национальной безопасности. Одной из таких проблем является проблема распространения радикального ислама внутри Российской Федерации.

В свою очередь, важнейшим компонентом деятельности радикальных исламских организаций становится русофобия. В XXI веке России приходится принимать ряд вызовов, одним из которых является радикальный ислам. Во многом, эта проблема связана с распространением по миру стратегической нестабильности, порожденной и всемерно поддерживаемой со стороны США. Разрушение международного правового поля, ослабление суверенитетов и как таковых национальных государств, по мнению ряда теоретиков процесса глобализации, должно было привести к расширению возможностей ключевых игроков в мировой экономике и политике.

Однако на сегодняшний день разложение государственности приводит к расширению и углублению этноконфессиональных конфликтов. Можно с уверенностью сказать, что одним из символов процесса глобализации стал этносепаратизм. Процесс глобализации, в частности, в сфере регулирования межэтнических отношений, вместо новых возможностей породил новые угрозы.

Главным образом, стирание границ национальных государств и резкое ослабление возможностей политической власти контролировать ситуацию на территории страны, стимулировали формирование новых идентичностей, не имеющих, как правило, традиционных начал. Примечательно, что, несмотря на свой «модернистский» характер, новые идеологии и политические практики постоянно апеллируют к истории. Само по себе прошлое стало универсальным началом, которое силами как профессиональных ученых, так и откровенных дилетантов, наполняется тем смыслом, который соответствует той или иной идентичности.

Не стал исключением и исламский радикализм, который, безусловно, не является однородным, но имеет статус транснационального актора и способен существенно влиять на обеспечение региональной безопасности, а также на расстановку сил в ряде регионов мира. Вызывает особый интерес и то обстоятельство, что радикальный ислам в условиях процесса глобализации обрел свою идентичность, частью которого стала русофобия.

При постановке вопроса об оформлении фактора русофобии в идеологии исламского радикализма, следует отметить, что между Россией и исламским миром не существовало как такового серьезного цивилизационного противостояния. Бесспорно то, что существовало геополитическое соперничество России и отдельных стран, исповедующих ислам. Прежде всего, мы имеем ввиду соперничество России и Турции. Однако Россия, к примеру, никогда напрямую не воевала с арабскими странами. Напротив, можно вспомнить о развитии и сохранении положительной динамики в торговых отношениях.

В конце XIX века усилиями представителей русских духовных миссий в странах Арабского Востока открывались образовательные учреждения. Наконец, Турецкая республика, Персия, Саудовская Аравия стали странами, которые одними из первых признали легитимность советского правительства.

С другой стороны, именно в XX веке, главным образом в период холодной войны, отношение к русским, точнее к геополитике СССР, в исламском мире было несколько пересмотрено. Это было связано и с началом боевых действий в Афганистане, и с исламской революцией в Иране, и с победой «сентябрьской революции» в Ливии, но теоретической основой «осторожного» отношения к русским, становится развитие идей политического ислама.

Большое влияние, которое на протяжении последних 30 лет политический ислам оказывает на общественную и политическую жизнь в мусульманском мире, происходит не только от его политической деятельности как политического субъекта, но и от политического, социального и культурного дискурса, который был влиятельным в обществе. Мыслители и идеологи (такие, как египтянин Хасан Аль-Банна (1906-1949 гг.), основатель мусульманского Братства и главное идеологическое лицо политического ислама, марокканец Абдусалам Ясин (1928-2012 гг.), суданец Хасана Аль-Тураби (р. 1932 г.), или тунисец Рашид Ганнуши (р. 1941)) хорошо известны во всем мусульманском мире и их идеи часто цитируются.

Так называемый «исторический кризис», существовавший в виду разрушенного состояния политических институтов во многих странах, начиная с момента их независимости с середины XX века, а также социальные и экономические трудности, которые перенесли многие мусульманские страны, были основой для появления исламистских движений как субъектов оппозиции, а также идейного развития их проектов как реальной идеологической альтернативы статус-кво.

В этом смысле политический ислам – это более широкий и иногда не очень хорошо обозначенный проект изменений, нежели единая идеология политических действий. В качестве общего определения его можно сформулировать так: это политический проект, основанный на религиозной легитимности, в котором одним из основных аспектов является диалектическая связь между исламом и властью, ключевым фактором, включенным в исламистский дискурс и практику путем переосмысления герменевтики Корана и идеологических интерпретаций исламского права.

В данном контексте начинается складывание своеобразной идеи «третьего пути» в мировой геостратегии, выраженной в неприсоединении ни к социалистическому, ни к капиталистическому лагерям. Важно, что разработка идейных основ политического ислама привела его главных идеологов к упрощенной формуле деления мира. Дело в том, что с точки зрения ислама, все мировое пространство делится на три области:

1) область ислама (дар уль-ислам), или область веры (даруд-дин);

2) область войны (дар уль-харб);

3) область мира (дар ус-сульх).

Дар уль-ислам включает все страны, находящиеся под властью мусульман и управляемые по законам шариата.

Дар уль-харб состоит из населенных мусульманами и немусульманами стран, которые, однако, находятся под властью немусульман. С этими странами считается возможным заключать перемирие сроком на 10 лет, которое может
быть продлено путем возобновления договора.

Дар ус-сульх принадлежат немусульманским странам с немусульманскими правительствами, которые, однако, признают первенство мусульманского мира, находятся в зависимости от него.

Это деление возникло ещё в VIII веке х.л. в период активной арабской экспансии и укоренилось во внешнеполитических теориях и практике на долгие века.

У различных богословов можно найти аналогичные — пусть с небольшими вариациями — толкования пространства, воспринимаемого ими через критерий распространения веры. В сочинении ашаритского богослова Абд-уль-Кахира ибн Тахира аль-Багдади (ум. в 1037 г.) «Основы религии в богословии» («Усуль ад-дин фи-ль-калям») 15-м вопросом 12-й основы ислама называется различие территории ислама и территории неверия. Этот момент принципиален и даже крайне важен для восприятия окружающего мира мусульманами.

Повышенное значение общинных связей у арабов и характер их внешней политики предопределили появление следующей закономерности: мусульманское вероучение считает интересы мусульман защищенными только под властью мусульман. Во многом, это связано и с соблюдением предписанных требований сохранения структуры, традиций, исключительности веры, которое, в свою очередь, возможно лишь при условии политического суверенитета.

В любом случае деление мирового пространства на различные области с утверждением международно-правового неравенства мусульманских и немусульманских государств опирается на требование признания единобожия. Деление мира на области происходит, в частности, и по той причине, что изначально Коран вступает в своеобразный спор с религиозными догмами христианства и иудаизма.

Идея исключительности ислама позволила сформироваться новой цивилизации, и это следует рассматривать как естественный процесс. Исходя из данного положения, другие монотеические религии, географически и догматически близкие к исламу, получили особый статус. Люди, исповедующие христианство или иудаизм, ни в коем случае не классифицировались как неверные, а именовались Ахль аль-китаб («Люди Писания»). Им отводилось промежуточное положение между непосредственно мусульманами и «неверными».

Усилиями идеологов политического ислама мировое пространство представляет собой лишь две области – «область веры» и «область неверия». Такой подход получил обобщенное название «хакимия» (преобразование), и, по мнению идеологов «преобразованного ислама» должен стать чуть ли не фундаментальным принципом жизнедеятельности мусульман во всем мире. Нужно заметить, что исламский фундаментализм так и не стал государственной идеологией, и политические силы, являющиеся его носителями, представляли собой оппозиционные движения.

Деление мирового пространства и народов на «верных» и «неверных», что, не мешало политическим группировкам исламских фундаменталистов получать финансовую и военную помощь по каналам различных разведывательных структур стран Запада и СССР. Более того, исламский фундаментализм стал специфическим и универсальным инструментом борьбы сверхдержав на периферии мира. Нужно полагать, что завершение «холодной войны» лишь изменило векторы применения этого инструмента, но его суть и характер остались прежними.

Особый этап в развитии фактора русофобии в радикальном исламе, нужно полагать, связан с крушением СССР. Процесс крушения советской власти стал не только геополитической, но и этнополитической катастрофой. Переформатирование государствообразующих принципов, полный хаос в экономике, низкий авторитет центральной власти в постсоветской России, создавали крайне благоприятную почву для проникновения в страну идей исламского фундаментализма. Как справедливо отмечает религовед Р.Р. Сулейманов, проникновение радикального ислама в Россию, особенно в Поволжье, было связано также и с объявленным на государственном уровне «религиозным ренессансом».

В итоге, активизация мусульманских религиозных организаций напрямую соотносилась с активизацией этносепаратизма в России. К середине 1990-х годов это смешение стало одной из основ возникновения конфликта в Чечне. Конфликтная ситуация осложнялась во многом усилением именно религиозной составляющей, и впервые для российского общества стало устрашением понятие «джихад». По мере развития конфликт в Чечне приобретал все больший религиозный окрас.

В конечном счете, ведущей идеологией чеченских бандформирований становится ваххабизм. Однако, на наш взгляд, использование понятие «ваххабизм», применительно к банд-формированиям в Чечне, не раскрывает реальный смысл тех идейных установок, которые ими использовались. Строго говоря, использование термина «ваххабизм» сузило проблему, хотя с точки зрения использования его в СМИ и при формировании общественного мнения в стране, это было очень удобно.

По нашему мнению, ваххабизм не имеет серьезной исторической связи с русофобией, но ведь именно русофобия стала основой действий, а порой и оправданием этих действий, со стороны оппозиционных сил в Чечне. Без фактора русофобии в идейных установках чеченская оппозиция не считалась состоятельной, и поддерживать ее извне не имело никакого смысла.

Более того, именно фактор русофобии в исламе ставил острый и крайне неблагоприятный для Москвы вопрос о взаимоотношениях с субъектами Федерации, населенными мусульманами. Ситуацию усугубляло и применение тезиса о «справедливой» борьбе непокорного мусульманского народа с захватчиками.

Немаловажным обстоятельством является то, что представители радикального ислама практически никогда не боролись с политическим режимом в России. Основной их целью является «титульная нация» как таковая.

Во многом, это связано с государствообразующим началом русских даже в современной России, и с тем, что русские, являясь носителями православной веры, представляют собой некое начало цивилизационного образования. В этом плане важно было расширить масштаб локального конфликта в Чечне до идеи столкновения христианской и исламской цивилизации.

Примечательно, что именно с началом «религиозного ренессанса» и возникновением в России основ для этнополитических конфликтов, свою активность повысила Турция и Саудовская Аравия. Западные эксперты вообще поспешили провозгласить Чечню отдельным государством. В этом плане идея «справедливой борьбы» то ли с «неверными», то ли с геополитическим конкурентом выходит на первый план. Политическая борьба дополнилась борьбой в гуманитарной и образовательной сферах.

Исламистские по направленности организации возникли не только и не столько в регионе Северного Кавказа, сколько в Центральной России. Важнейшим направлением деятельности стала работа богословов в исламских религиозных учреждениях. Вербовка неофитов осуществляется наиболее активно в молодежной среде. Особое поле деятельности – места лишения свободы.

Показательно, что российское политическое руководство продолжает линию на обеспечение лояльности к Москве через сохранение этнократической доминанты в жизни регионов. По информации специалистов по радикальному исламу, этнократия в субъектах Федерации зачастую берет под опеку фонды и организации, занимающиеся культивацией радикальных идей, поскольку такие структуры, как правило, весьма щедро финансируются. Таким образом, значительно расширялось идейно-теоретическое поле не только для усиления появившихся ответвлений исламской религиозной идентичности, но и для проникновения качественно новых его элементов.

В итоге, в 2000-е годы специалисты по радикальному исламу зафиксировали активизацию в России такого течения как салафизм. Салафизм – это религиозная школа, требующая «возврата к источникам». Термин «салаф» («предшествие») в его обычном значении применимо к любому времени, на смену которому приходит другое и соответствует понятию «прежде», так как любой промежуток времени «предшествует» (салиф) времени, наступающему после (халяф – «последующее»).

Однако в настоящее время этот термин редко применяется в исходном значении, он перешёл в разряд обозначений первых веков истории ислама, которые являются примером для подражания в жизни верующих. Под современными салафитами можно понимать одно из радикальных течений в исламе, идеологическая база которого базируется на возвращении уммы к «чистому исламу», т.е. к эпохе VII в. н.э. Главной чертой нового течения стало буквалистское толкование Корана, породившее отрицание значительной части мусульманской вероучительной литературы, а также целого ряда догматов и обрядов, определённых как бида – запрещённые нововведения.

Опираясь на своё видение Корана, салафиты антропоморфизировали Аллаха, запретили почитание умерших в любой форме и объявили целый ряд направлений ислама еретическими, приравняв их последователей к «неверным». Салафиты строят свою доктрину на следующих принципах:

1) все стороны жизни и религии необходимо сверять с аятами Корана и хадисами пророка Мухаммеда, причём нельзя толковать их аллегорически и искажать их прямой буквальный смысл;

2) необходимо строго соблюдать нормы шариата;

3) недопустимо внедрять в ислам любые религиозные нововведения.

Руководствуясь последним принципом, салафиты готовы полностью отбросить всю многовековую религиозную традицию, которая существует у мусульманских народов. Естественно, что некоему «цивилизационному» уничтожению подлежат и русские как «неверные». Примечательно, что подлинно «цивилизационный уровень борьбы с «неверными» связан со становлением и развитием организации ИГИЛ. Эклектичное образование, возникшее на обломках государственности Ирака, Сирии и Ливии, довольно четко обозначило своих врагов, к числу которых относится и Российская Федерация.

Стратегия радикального ислама заключается в том, чтобы привести завоеванное население к покорности.

В ХХ веке династию Сауд после ее возрождения возглавил Абд аль-Азиз, лаконичный и хитрый политик, который, объединив разрозненные племена бедуинов, создал движение «саудовских ихванов». С началом нефтяного изобилия, Саудиты получили материальную возможность использовать радикальный ислам как военный или гуманитарный инструмент.

Именно сочетание «мягкой силы» стоимостью в миллиарды долларов и готовности Саудитов направлять развитие суннитского ислама, с помощью внедрения исламского фундаментализма через систему образования, культурные и социальные институты во всех частях исламского мира, стало основой для развития новой идентичности в исламе.

Примечательно, что США и ведущие страны Западной Европы по-прежнему видят в Саудовской Аравии проводника своих интересов. Запад притягивает экономическая состоятельность Саудовской Аравии, имитируемая модернизация, самопровозглашенное лидерство Саудитов в исламском мире. Однако модернизация стран Арабского Востока стала не движением вперед, а выступила фундаментом для создания крупного радикального движения.

На сегодняшний день, когда обозначилось новое геополитическое и геоэкономическое соперничество стран, Саудовская Аравия, наряду с Турцией, рассматривается странами Запада в качестве сдерживающей Россию силы. На основе изложенного выше, можно сделать вывод о том, что фактор русофобии является чуждым традиционному исламу.

Уникальный опыт сосуществования различных этноконфессиональных групп в России является исторически обусловленной и оправдавшей себя. Однако процесс глобализации способствует кардинальному пересмотру основ совместного проживания на одной территории различных этноконфессиональных групп, усиливает тенденции к этносепаратизму.

Идея русофобии в исламе является порождением поиска и обозначения новых религиозных идентичностей, главным образом, выраженных в виде салафитского представления об окружающем мире. Радикальный ислам представляет собой сегодня достаточно удобный, хотя и сложноуправляемый инструмент в борьбе с любым геополитическим противником.

В свою очередь, лица, ответственные за принятие политических решений в России должны обратить пристальное внимание не столько на радикальный ислам как внешнюю угрозу, сколько на исламизм, как угрозу внутреннюю.

Автор: А.В. Шандра РУСОФОБИЯ КАК ЧАСТЬ ИДЕОЛОГИИ РАДИКАЛЬНОГО ИСЛАМА. — Сб. ст. РУССКИЙ УНИВЕРСУМ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ. — Арзамас-Саров. Б/г.