Угроза теракта является серьезной травматической ситуацией, способной вызвать различные психические и поведенческие расстройства не только у непосредственно пострадавших, но и у вторичных (косвенных) жертв
Что имеется ввиду? Поиск «виновных». Межличностные и межнациональные конфликты, развивающиеся в обществе после пережитых террористических атак. Противопоставление группы «потерпевших» остальному населению пострадавшего региона. Стигматизация и дискриминация отдельных групп. Страх перед повторением терактов и неверие в возможность защиты со стороны государства — все это приводит к развитию различных форм психической дезадаптации у населения, что требует от психиатров и психологов особого отношения к данной проблеме.
Терроризм сегодня превратился в глобальную проблему, принявшую транснациональный характер. Число террористических актов неуклонно растет. Террористические атаки происходят практически во всех странах мира и влекут за собой массовые человеческие жертвы.
События двух последних десятилетий (11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке (США), 24 октября 2002 г. в Москве на Дубровке, 1 сентября 2004 г. в Беслане, 21 октября и 29 декабря 2013 г. в Волгограде, 13 ноября, 7 и 9 января 2015 г. во Франции, 22 марта 2016 г. в Бельгии, 19 декабря 2016 г. в Германии, 3 апреля 2017 г. в Санкт-Петербурге, 7 апреля 2017 г. в Швеции, 22 марта, 22 мая, 3 июня 2017 г. в Великобритании и др.) показали, что перед лицом терроризма уязвимо население любой страны
Расширяется арсенал средств и способов для осуществления террористических актов. Используются не только взрывчатые, но и отравляющие (зарин в токийском метро), биологические (споры сибирской язвы в почтовых отправлениях в США) вещества, огнестрельное и холодное оружие, автотранспорт…
В последнее время в СМИ и на различных форумах привлекается внимание также к возможности климатического (тайфуны, ураганы, засухи) и геологического (землетрясения, цунами) терроризма. Атаки проводятся в помещениях, транспортных средствах (автомобилях, поездах, самолетах), в местах большого скопления людей (стадионы, концертные залы, народные гуляния), с привлечением смертников (в том числе женщин и детей). Для большего устрашения проводятся практически одновременные атаки в разных местах населенных пунктов, в разных городах и странах.
Для подготовки террористических актов привлекаются высококлассные профессионалы. Ведется вербовка адептов в интернете. Активно используются религиозная составляющая идеологии терроризма и различные психологические методики внушения, в том числе для повышения качества подготовки смертников.
Основной целью современного терроризма является воздействие на различные уровни власти путем запугивания мирного населения, стремление вызвать сильнейшее отрицательное эмоциональное воздействие, оказывающее разрушительное действие на разные уровни функционирования не только отдельных личностей, но и общества в целом.
Таким образом, одной из основных характеристик современного терроризма является его психический компонент. Воздействие направлено на подрыв авторитетов, жизненных ценностей, моральных устоев и дестабилизацию в обществе в целом. В связи с этим изучение психических последствий терроризма, их предупреждение и преодоление становится одной из приоритетных задач психиатрии и психологии.
Психические отклонения у жертв теракта
Террористические атаки и террористическая угроза относятся к стрессогенным факторам высокой интенсивности, приводящим к развитию различных психических и поведенческих нарушений у пострадавших.
Психические и психологические последствия терроризма по направленности условно можно разделить на последствия, в результате которых возможно развитие изменений в личностной, эмоциональной и моральной сферах отдельных людей, и на последствия социального характера, ведущие к изменениям в обществе в целом.
Так, исследования, проводившиеся в разных странах после террористических атак, показали наличие выраженных психологических последствий не только у непосредственных жертв терактов, но и у медработников и представителей различных спасательных служб.
По наблюдениям американских ученых, в Нью-Йорке после терактов 11 сентября у большинства терапевтов, работавших с пострадавшими, наблюдались интенсивные стрессовые реакции, которые были связаны как с идентификацией с жертвами терактов, так и с собственным подорванным ощущением безопасности, так называемая «чрезмерная склонность к эмпатии».
Менее чем через месяц после террактов в Париже и Сен-Дени 13 ноября 2015 г. были проведены исследования среди медицинских работников (613 человек), оказывавших помощь жертвам теракта как непосредственно, так и косвенно. В 233 случаях (38%) были выявлены симптомы разной степени выраженности, соответствующие посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР).
Наибольший уровень выраженности симптомов ПТСР (количественно и качественно) выявился у 130 человек (56%) непосредственно участвовавших в спасательных работах, преимущественно у женщин и специалистов с базовым (в сравнении с продвинутым и средним) уровнем профессиональной подготовки в деле спасения людей.
По результатам исследования, проведенного среди работников экстренных служб, принимавших участие в ликвидации последствий теракта на Брайтшайдплац в Берлине (ФРГ) 19 декабря 2016 г., спустя 3 месяца после инцидента были выявлены значимые расстройства в сфере психического здоровья, имевшие некоторые гендерные и профессиональные особенности. Так, наибольший уровень дистресса демонстрировали работники женского пола. Среди офицеров полиции отмечался повышенный уровень враждебности (недоброжелательности), а пожарные показывали некоторое снижение уровня качества социального функционирования.
Учитывая масштабность последствий террористических актов, в психиатрии и психологии принято выделять среди пострадавшего населения не только первичные (непосредственные), но и вторичные (косвенные) жертвы. К вторичным жертвам относят людей, узнавших о трагедии из СМИ, по слухам и из рассказов очевидцев.
Состояние неизвестности и неопределенности, коллективное ощущение незащищенности и неотвратимости катастрофы, постоянное ожидание очередной трагедии приводят к развитию затяжных состояний массовой тревоги и страха.
Повсеместное развитие и конкурентная борьба средств массовой информации за аудиторию породили стремление максимально широко и «красочно» транслировать «горячие» репортажи с мест трагедии, что привело в последние годы к увеличению количества людей, ставших косвенными свидетелями произошедшего.
СМИ, постоянно освещая катастрофы, трагические и криминальные события, ретранслируют в массовое сознание ощущение безнадежности и разрушения. В результате в обществе создается негативный фон неуверенности, тревоги, утраты контроля над обстоятельствами, который является почвой для дезадаптации и развития стрессовых расстройств.
Эти состояния способны вызывать различные формы психической дезадаптации не только у непосредственных жертв, но и у значительной части населения, формально не относящейся к пострадавшим – вторичных (косвенных) жертв. Нередко их эмоции и сопереживания бывают настолько сильными, что приводят к развитию психических расстройств разной степени выраженности, связанных с произошедшим терактом: ПТСР, патологическая боязнь поездок общественным транспортом, перелетов, выраженная тревога за близких и т.д.
Психические нарушения, развивающиеся среди населения города и даже страны, подвергшихся атаке, вследствие переживания возрастающей угрозы терроризма, могут приобрести характер психической эпидемии. Наряду с выделенными и признанными психологами, психотерапевтами и врачами «вьетнамским», «афганским» и «чеченским» синдромами совокупность психологических последствий от восприятия угрозы террористического акта может быть объединена в синдром «угрозы террористического акта», специфическими особенностями которого, как стрессора, являются:
— ощущение угрозы жизни формируется, как правило, после того, как человек стал жертвой или свидетелем терактов и/или их последствий;
— ощущение угрозы теракта относится к неизвестному будущему: время, место и тип теракта невозможно прогнозировать (именно непредсказуемость, оказывает особенно негативное влияние на психику человека, поскольку лишает возможности защититься);
— террористические действия резко выходят за рамки привычных действий, отношений и норм морали;
— угроза терроризма исходит от обычных людей, «живущих по соседству»;
— осознание личной уязвимости (теракт может в любой момент прервать жизнь любого человека);
— осознание невозможности предупредить нависшую угрозу.
Так, у жителей нью-йоркского «Чайна Тауна», обследованных в течение первой недели после теракта 11 сентяря 2001 г. (555 человек), в 90% случаев обнаруживалась тревога и более четырех «больших психиатрических симптомов», среди которых депрессивная симптоматика занимала первое место. При этом наибольший дисстресс демонстрировали лица в возрасте 40–60 лет, получавшие информацию из СМИ.
Опрос 1238 жителей штата Вашингтон после серии атак «вашингтонского снайпера», убившего за 3 недели 10 человек и ранившего троих, показал, что дисстресс и постоянное ощущение опасности приводили к снижению уровня повседневной активности и изменению привычного поведения населения. 8% испытуемых озвучили симптомы, соответствующие посттравматическому стрессовому расстройству, 22% сообщили о наличие мягкой формы депрессии, 4% указывали на повышенное употребление алкоголя в период возобновления атак.
При исследовании стрессогенных психических расстройств, развивающихся у населения после терактов (захват заложников в театральном центре на Дубровке), проводившемся группой российских ученых, было выявлено, что более чем у 20% респондентов, наблюдавших каждый день телевизионные трансляции с места событий, обнаруживались симптомы, характерные для ПТСР.
В исследованиях по сравнению воздействия медиастресса и прямого воздействия стресса при коллективной психической травме, проведенных среди населения США после террористической атаки на Бостонском Марафоне, было установлено:
Шесть (и более) часов в день просмотра и прослушивания информации, связанной с терактом, в течение первой недели после него ведут к большему дисстрессу, чем тот, что был получен непосредственно во время теракта.
Изучение реакции на события 11 сентября и массовых расстрелов в школе «Сэнди Хук» показало, что стрессовое воздействие может в дальнейшем проявится в психологической уязвимости к последующей коллективной психической травме. А продолжительное постоянное освещение тематики, связанной с психотравмирующим событием, может продлить стрессовый опыт, приводя к дисстресу. По мнению ученых, СМИ могут стать проводником, который распространяет психический негатив даже в большей степени, чем непосредственно само психотравмирующие террористическое событие.
Через 2 месяца после терактов 11 сентября 2001 г. распространенность посттравматического стрессового расстройства у жителей Нью-Йорка составила 11,2%. В то время, как у людей, проживающих вне Нью-Йорка, она составляла 4,3%. Через 6 месяцев после теракта у жителей Нью-Йорка распространенность ПТСР составила 12% у непосредственных жертв терактов и 3,7% – у косвенных жертв терактов.
Исследование эмоционального и психического статуса гражданского населения США через год после терактов 11 сентября показало, что у 56,3% опрошенных было выявлено один или несколько психопатологических симптомов. У 25% жителей Нью-Йорка (что составляет 3375000 человек) была выявлена клиническая форма инсомнии, являющаяся, по мнению авторов, симптомом гипервозбуждения как проявления тревоги в ответ на возможную угрозу, при этом у части опрошенных респондентов было диагностировано посттравматическое стрессовое расстройство.
Полученные в ходе дальнейших исследований данные показали существенную отягощенность депрессивной симптоматикой в группе, подвергшейся воздействию психотравмы, спустя 10–11 и 14–15 лет после произошедших трагических событий, особенно среди тех, у кого ранее выявлялись симптомы ПТСР.
Вышесказанное подтверждает и опрос россиян в годовщину событий в театральном центре на Дубровке в Москве. Исследование показало, что боязнь террористических актов не оставляет население и через длительные промежутки времени. 30% опрошенных сообщили, что «очень боятся», 48% «в какой-то мере опасаются», что они или их близкие могут оказаться жертвами террористов. И только 28% опрошенных респондентов в той или иной мере надеются на то, что российские власти смогут защитить население от новых терактов.
В свою очередь, израильские ученные в исследовании психологического состояния граждан Израиля, постоянно проживающих в условиях угрозы террористической атаки, выявили три типа ответа на постоянную угрозу теракта: эмоциональный, когнитивный и поведенческий. Эмоциональный ответ включает в себя страх, беспокойство, сочувствие и отчуждение. Когнитивный ответ включает ситуационную оценку и поиск решений, использование травматических образов, веру в удачу и судьбу, оптимизм. Поведенческий ответ включает поиск информации, бдительность и/или привыкание к стрессору.
Угроза террора формирует у наиболее уязвимой части населения состояние так называемой гипербдительности. Вероятность стать жертвой теракта способствует построению эмоционально-когнитивных структур, содержащих представления о теракте как об ужасном событии, которое человек не в силах предугадать и предупредить.
Интенсивный поиск информации для снижения неопределенности ситуации, готовность к негативному развитию событий заставляют людей жить в состоянии постоянного повышенного беспокойства. Для того чтобы справиться с постоянной тревогой, связанной с угрозой теракта, люди обращаются к религии, объединяются в общественные организации по борьбе с терроризмом. Помимо этого, реакция на длительно существующую угрозу может проявляться и в непроизвольном снижении внимания, привыкании к мысли о невозможности что-либо изменить, полном равнодушии к возможному повторению теракта.
Другим негативным социально-психологическим последствием современного терроризма является обострение социальных конфликтов в обществе. Масштабность последствий террористических актов, «охваченность» широких слоев населения благодаря подробному освещению в СМИ приводят к тому, что, страх, тревога, постоянное, в том числе неосознанное ожидание катастрофы порождают ненависть и недоверие между социальными и национальными группами.
Статистические исследования, проводившиеся в США после событий 11 сентября 2001 г., показали значительное учащение случаев предвзятого отношения к мусульманам и арабам, дискриминации и насилия над ними. По данным Федерального бюро расследований (ФБР), в течение года после указанных терактов люди с «мусульманской» внешностью массово подвергались оскорблениям и нападениям, были разрушены многие мечети и мусульманские магазины, а количество преступлений на почве ненависти к этому населению увеличилось на 1600%.
В сентябре–октябре 2004 г., после захвата заложников в Беслане (Северная Осетия, Алания), по данным МВД и нашим наблюдениям, значительно возрос риск обострения осетино-ингушского конфликта. После того, как стало известно, что среди террористов были лица ингушской национальности, среди населения распространились слухи о предварительной осведомленности ингушского населения о готовящемся теракте.
На улицах собирались стихийные отряды вооруженных огнестрельным оружием мужчин. Критической датой называли 13 октября – последний день 40-дневного траура. Обстановка была настолько накалена, что многие ингушские семьи были вынуждены покинуть свои дома. Для предотвращения столкновений под усиленную охрану была взята осетино-ингушская граница. В результате, спорадические столкновения на национальной почве имели место, но широкомасштабного конфликта с массовыми расправами над ингушами удалось избежать.
Рандомизированные исследования норвежских ученых, несмотря на официальные заявления о том, что норвежцы стали более позитивными в отношении к мигрантам, не выявили фактических изменений в уровне проявления этнической дискриминации выходцев из мусульманских стран даже после террористических атак праворадикалов 2011 г.
Исследование, проведенное через 2 года после трагедии среди жителей г. Беслан, показало, что последствия тяжелого эмоционального стресса охватили все население региона. Распространение всевозможных слухов и домыслов, стихийный поиск виноватых в трагедии, привели к расслоению общества на «виновных» и «пострадавших», среди которых была также выделена группа «мало пострадавших» – выживших.
Их обвиняли в недостаточных усилиях для спасения детей, провоцируя тем самым усиление чувства вины («синдром выжившего») и, следовательно, углубление психических расстройств. Люди оказались втянуты в так называемый индигенный конфликт (от лат. Indigenalis – местный, туземный). Те, кто непосредственно не пострадал в результате террористических актов, были вынуждены из чувства солидарности присоединиться к одной из выделенных групп, что привело к нарушению межличностных отношений и оказало неблагоприятное влияние на психическое здоровье всего населения.
В Израиле, начиная с 2000 г., после резкого усиления террористической активности было проведено несколько исследований по сравнению выраженности последствий терактов у еврейского и арабского населения. Анализ данных за 19 месяцев практически непрерывных террористических атак показал, что израильские арабы и евреи реагировали на ситуацию приблизительно одинаково.
Последующее исследование, проведенное через 2 года (на фоне продолжающихся терактов), продемонстрировало, что в арабской популяции симптомы ПТСР стали выявляться в 3 раз чаще, чем среди евреев. Наблюдалось значительное качественное расширение симптоматики и повышение ее резистентности к терапии.
В результате авторами был сделан вывод о том, что существование в условиях политического конфликта, являющегося причиной массивных террористических действий, потенциально ставит израильских арабов в группу риска по развитию и хронификации психических постстрессовых расстройств.
Одним из серьезнейших социально-психологических последствий террористической угрозы является также неверие граждан в способность государства и правоохранительных органов защитить население.
По результатам социологических опросов, проводившихся в нашей стране в начале двухтысячных годов, выяснилось, что значительная часть населения России (по некоторым данным до 90%) регулярно высказывала недоверие органам МВД и ФСБ в том, что они смогут защитить его от террористических акций.
Проявления страха и подозрительности в обществе, усиливающиеся из-за отсутствия чувства защищенности, приводили к появлению всевозможных экстремистских групп и движений, пытавшихся самостоятельно «решить» проблемы, что, в свою очередь, провоцировало углубление межнациональной розни.
Следует отметить, что, согласно телефонным опросам, регулярно проводимым Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ), уверенность россиян в эффективности спецслужб (способности защитить население от терактов) за последние 15 лет заметно выросла.
При этом, характерно, что сообщения о новых террористических актах, как в России, так и за рубежом, приводят к заметным колебаниям показателей ощущения безопасности. Так, после серии терактов в московском метро, в 2010 г., уровень недоверия населения к властям увеличился до 36%, что превысило аналогичную реакцию после захвата школы в Беслане в сентябре 2004 г. (28% опрошенных). В это же время отмечался высокий уровень страха повторения терактов (51% респондентов).
Очередной скачок недоверия отмечался после взрывов в Волгограде (декабрь 2013 г.). Уверенность в том, что российские силовые структуры способны оградить население от новых терактов, выразили менее трети опрошенных (29%).
Крушение российского самолета A321 в Египте в результате теракта и взрывы во Франции (2015 г.) также послужили значительным фактором усиления страха населения России перед террористической угрозой. По данным ВЦИОМ, число респондентов, высказавших серьезные опасения за свою жизнь, выросло с 41% до 50%, а опасения за жизнь близких и родственников – до 65%.
Таким образом, исследования в разных странах, население которых подвергалось террористическим атакам, подтверждают, что хроническая террористическая угроза формирует у личности снижение чувства безопасности, которое проявляется ощущением отсутствия контроля ситуации (невозможностью контролировать развитие событий и использовать уже имеющиеся навыки избегания негативных последствий) и чувством беспомощности, ухудшающим эффективность социального функционирования.
По материалам: Социально-психологические последствия современного терроризма — Психология и право — 2018. Том. 8, № 3. Публикуется на posredi.ru в сокращении.
Авторы: Захарова Н.М., кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник Отдела неотложной психиатрии и помощи при чрезвычайных ситуациях , ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского»; Баева А.С., кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник Отдела неотложной психиатрии и помощи при чрезвычайных ситуациях , ФГБУ им. В.П. Сербского; Соболев Н.А., врач-психиатр Отделения неотложной психиатрической и психологической помощи при ЧС, ФГБУ им. В.П. Сербского.
