Размещаю малоизвестную статью татарского публициста начала XX века Г. Алисова «Мусульманский вопрос в России» — «Русская мысль», 1909, №7.
Мусульманский вопрос в России
В одной из самых влиятельных татарских газет «Вакыт»1, издающейся в Оренбурге, недавно появилось следующее сообщение: «14 декабря в Оренбургском городском театре труппа, приехавшая из Казани, даст спектакль на татарском языке. Будет представлено: «Молодая ЖбНа (драма в 5 действиях) и «Теща в дом, дом вверх дном» (водевиль в одном акте), Труппа состоит из артисток: Иззеталиной, Болгарской, Сулеймановой и артистов: Муртезина, Кареева, Килалаева, Ахундова, Алналлина и других».
Рядом с этим стояло другое сообщение: «13 декабря состоится в Баку первый мусульманской вечер. В программу входят: 1) татарский спектакль, 2) чтение, декламация и музыка, 3) русский спектакль, 4) национальные и европейские танцы. Доход от вечера поступит в пользу просветительного общества Нагир2 к Мааруф3. Так как вечер устроен по инициативе местного миллионера Тагиева4, то для участия в танцах обязательно явиться или во фраке, или в национальном костюме».
Другая заметка сообщает о вечере национальной музыки в недавно открытом мусульманском восточном клубе в Казани, где оркестр так трогательно играл народные мотивы, что пожилые татарские купцы плакали от умиления. Даже в Троицке (Оренбургской губ.), где с особенной силой царит чисто мусульманское мировоззрение, недавно удалось устроить татарский вечер. Приуральская газета «Степь»5 пишет по этому поводу, что приготовления к устройству вечера вызвали среди троицких мусульман сильное брожение. «Широкие слои мусульманского общества не только не пришли в устройстве вечера на помощь, но всячески сторонились от инициаторов, как от грешных людей. Старое поколение вооружилось против вечера и всем, чем только могло, старалось помешать его успеху.
Но маленькой группе мусульманских приказчиков и лиц интеллигентных профессий все-таки удалось все устроить, и вечер имел большой успех. Г.Габетдинов6 произнес речь о солидарности; жизнь требует любви, а последняя возможна только в общении людей между собою. Дикарь не знает общественной жизни, он не знает и любви. «Мы, — сказал оратор, -также не знаем любви, не знаем веселой культурной жизни, ибо живем каждый про себя, встречаясь разве только проходя по улице». Национальный хор пел песни об отсталости мусульманского населения и о необходимости стремиться к знанию. Читали стихи о воспитательном значении театра, и вечер кончился пьесой «Первый театр», вызвавшей восторг публики. Женские роли, как в Англии во время Шекспира, игрались мальчиками. В Бахчисарае, где существует уже несколько лет мусульманская сцена, женские роли тоже исполняются мальчиками, но в других местах женщины уже начинают выступать на сцене.
Для теперешнего мусульманского движения это постепенное водворение театра особенно характерно. В нем яснее всего отражается переход к новым формам общественности, дающим возможность гораздо более сложного и разнообразного развития, чем замкнутая, так сказать, обрядная общественность, условное и внешнее общение на почве соблюдения известных религиозных предписаний. Больше того, театр вместе с литературой является орудием в борьбе за эту новую общественность.
Театр имеет боевое значение. Большинство пьес носят обличительный характер. Например, в прошлом году появилась в Казани драма молодого автора под названием «Вопрос о помаде»*.
60-летний богач Селим-бай случайно видит где-то портреты двух двоюродных сестер Наймы и Фериде, и узнавши, что Найме десять, а Фериде 17 лет он решается жениться на младшей. Родители соглашаются — мать очень неохотно. Селим-Бай узнает, что не Найме, а Фериде 10 лет, и поэтому он решается отказаться от Наймы и взять Фериду. Надо придумать предлог. Он вспоминает, что видел в доме Наймы чудную помаду. Богач платит известному мусульманскому ученому, тот созывает торжественное собрание, и они издают фетву (авторитетное толкование закона) о том, что употребление помады противно шариату. Известие о фетве производит переполох среди мусульманских масс.
Они громят лавку русского торговца помадой в татарском квартале и выбирают депутацию, чтобы ходатайствовать перед властями запрещение продажи помады среди мусульман. Губернатор отказывается издать такой приказ, уверяя депутацию, что государь любит, чтобы его мусульманские подданные были чисты и опрятны.
Селим-бай пользуется фетвой, чтобы отказаться от Наймы и сделать предложение родителям Фериды, но потом оказывается, что и Ферида ему не подходит, он от нее отказывается из-за того, что она употребляет помаду. Такие несложные комедии, обличающие косность и отсталость мусульманского общества, в особенности направленные против многоженства и эксплуатации народа невежественным духовенством, печатаются теперь десятками в Казани и в Баку.
Ведь пьесы не только играются, но и печатаются. Театр может дать толчок, может ставить вопросы, возбудить дух искания, оживить общественные инстинкты, но глубокую деятельную культурную работу нельзя совершать без книг, и для русского мусульманства в настоящее время имеет громадное значение возможность воспроизводить в тысячах экземплярах слова, написанные татарами по-татарски здесь на месте, в России. Когда тридцать три года тому назад бакинский мусульманский деятель Меликов7 хотел издать татарскую газету, он не мог найти в России шрифта и ему пришлось поехать за ним в Турцию.
Долго в Казани единственной типографией с арабским шрифтом была так называемая Азиатская типография при гимназии, куда еще в начале прошлого века из Сенатской типографии в Петербурге были присланы два станка и шрифт. Многие из печатанных книг, читавшихся русскими мусульманами, получались из Турции и Египта и оставались почти недоступными для масс. Только три-четыре года тому назад во многих городах России вдруг усиленно заработали мусульманские типографские станки, были основаны многочисленные издательства, и тысячами стали появляться книги на местных наречиях. Книги были самого разнообразного содержания и достоинства. Тут были оригинальные и переводные романы, рассказы, политические брошюры, стихи, книги о сельском хозяйстве, о торговле, учебники, педагогические руководства, книги по истории и быту западных стран. Эта новая литература издавалась, главным образом, в Баку, Казани и Бахчисарае.
Большинство книг — дешевые, и благодаря сравнительно высокому проценту грамотности мусульманского населения они быстро распространялись и усердно читались. За последний год поток книгоиздательства немного ослабел, стал менее бурным и лихорадочным, но ясно, что печатная книга уже сделалась необходимым спутником русских мусульман. Это первый незыблемый камень, заложенный в основу культурного развития мусульман в современном европейском смысле. Любопытно и характерно, что среди книг, изданных за последние месяцы, одна посвящена разбору монистической философии. Появилась также первая детская иллюстрированная книга на татарском языке.
Так же твердо заложена основа мусульманской периодической печати. До 1905 года на все 20-миллионное мусульманское население России издавалось, если не считать официальной «Туркестанской газеты», частью печатавшейся на сартском языке, только одна газета, бахчисарайская — «Терджуман» (Переводчик). В 1905 году Топчибашев начал издавать в Баку газету «Хоян» (Жизнь)8, и с тех пор в разных городах возник целый ряд татарских газет. Многие из них уже погибли по внешним и внутренним причинам. В настоящее время в России выходит 14 газет и журналов на тюркских наречиях, хотя установить точно цифру трудно, ввиду частых изменений. Их названия следующие: «Вакт» (Время), издается в Оренбурге золотопромышленниками Рамеевыми, считается органом думской фракции; при «Вакте» издается двухнедельный журнал «Шура» (Совет)9.
В Казани издаются «Баян-Уль-Хак» (Объяснение истины)10, «Ислах» (Реформа)11, «Казань-Мухбири» (Казанский вестник) «Юлдуз» (Звезда)12, «Ахбар» (Известия)13. В Баку «Иттифак» (Союз, бывший Таде-Хаят)14 и «Таракки» {Прогресс)15 В Астрахани — «Ядлль» (Волга)16. В Тифлисе — сатирический иллюстрированный журнал «Мула Насреддин»17. В Петербурге издается еженедельная газета Нур18, в Бахчисарае — Терджуман. В Оренбурге — журнал «Маалумат» (Известия Духовного собрание)19 и в Симбирске — «Ихтизад»20, торгово-промышленный журнал. Издавались одно время два педагогических журнала: «Тербия» (Воспитание)21 и «Дебистан» (Начальная школа)22, но они приостановились.
По направлению большинство этих изданий прогрессивно-националистические, но «Баян-УльХак», «Иттифак», «Терфиуман» и «Нур» считаются правее, a «Ислах* и «Мулла Насреддин» — левее. Не следует, однако, забывать, что нельзя применять к мусульманским газетам слишком строгую партийную мерку. Лучшие из них, как, например, «Вакт», издаются очень тщательно: печатаются хорошим шрифтом, на хорошей бумаге, по размерам, за немногими исключениями (бакинские газеты и две казанские) они соответствуют петербургским вечерним газетам.
Тираж не особенно велик (у самых распространенных около 5000-6000), только в немногих газетах, главным образом в казанских, появляются в большом количестве объявления. Газеты издаются на средства богатых мусульман или специально с этой целью образованных товариществ. Пока, кажется, все они приносят убыток, но их все-таки читают, и количество читателей постоянно растет. В Средней Азии от времени до времени основывались газеты, главным образом, казанскими татарами. В настоящее время ни одна из них не выходит. Киргизские интеллигенты недавно собирались в Оренбурге, чтобы обсуждать проект об издании газеты на киргизском языке. Вероятно, в течение этого года газета начнет выходить или в Оренбурге, или в Петербурге, где предполагается основать киргизское издательство.
Таким образом, три главных ветви мусульман Европейской России, казанские (сюда входят и приуральские), кавказские и крымские, имеют свою печать. Эта печать служит орудием объединения уже в силу того, что она постепенно создает общелитературный язык. Главная разница между писанным языком северных (казанских) и южных тюрков в России состояла в том, что северные обыкновенно пользовались для выражения отвлеченных, научных или административных понятий русскими словами, а южные тюрки — арабскими и персидскими, как это делается и на турецком (османском) языке.
Некоторые казанские газеты все еще употребляют большое количество русских слов. Например, «Казань Мухбери», обсуждая вопрос о местном самоуправлении в передовой статье, говорит: «земство», «городская управа», «оппозиционные партии», «бюрократия», «земская реформа», «законопроект», «реакционные земства», «съезд», «министр внутренних дел», «губернское земское собрание», «Дума». В торговом отделе мусульманских газет встречается много таких прямо списанных с русских слов, как: «спрос», «сделка», «выбор».
Но уже существует стремление прекратить это пользование русскими словами и заменять их или чисто тюркскими, или соответствующими арабскими и персидскими. Резкие различия понемногу сглаживаются и создается постепенно, — излишняя торопливость повредила бы делу, так как газеты сделались бы непонятными для масс, — единый литературный язык, который приближается к османскому, но сохраняет при этом большую простоту конструкции, избегая вычурности, сковывающей османскую литературу.
Этот новый, находящийся еще в процессе образования, общелитературный язык, еще мало гибкий, тяжеловатый, не уверенный в себе, лишенный той глубины и разнообразия ассоциаций, которые могут придавать литературному языку древняя культура или богатая народная жизнь, служит в газетах орудием и носителем новых для русских мусульман идей европейской культуры. Политики в мусульманских газетах в настоящее время, разумеется, мало, но есть очень определенная прогрессивность, которая выражается в неутомимом стремлении распространять среди своих единоверцев настоящую любовь к культуре. О думских заседаниях газеты печатают короткие отчеты, только изредка упоминая о Думе в передовых статьях. О международной политике за последний год в них писалось много, главным образом, конечно, о событиях в Персии и на Ближнем Востоке.
В общем, газеты мало подражают русским газетам. От времени до времени перепечатывают статьи, особенно касающиеся внешней политики или мусульманских дел. В мусульманских газетах есть и передовые статьи, хроника, фельетоны, внешние и внутренние известия, письма от собственных корреспондентов и в некоторых газетах телеграммы. Но дух мусульманских газет иной, чем русских. Они ведут свою линию, их интересы другие, их способы мышления, их манера подходить к общественным вопросам иные, чем у русских. Они проводят идеи западной культуры, чтобы с помощь их создать свою тюркскую. В конце концов, вся эта проповедь сводится именно к необходимости утвердить элементы культуры.
Во имя национального движения, во имя укрепления народа изо дня в день настаивают газеты на учении, на школах, на просвещении во всех его видах, порицают отсталость отживших педагогических приемов, умственную лень, приводят поучительные примеры из западной жизни или из золотого века ислама, зорко следят за развитием школьного вопроса в империи, за проектами по вопросам о народном просвещении, предложенным правительством, думскими партиями, или общественными группами. Пишут ли татарские газеты об Австрии и Сербии, о Персии или о холере, о чуме среди скота, об орошении, о народных банках в Италии, они всегда возвращаются к одному вопросу — к культуре, школам, мектебам и медресам.
Общая политическая точка зрения большинства газет выражается приблизительно в следующей форме («Казань-Мухбири».-1906 г.-№ 133): «Что бы там ни было, целью наших сознательных и бессознательных стремлений должны быть: свобода, конституция и равенство — и этим путем мы будем твердо идти». И дальше: «Мы ничего не можем ждать от правительства. Наша единственная надежда в Думе». В следующем номере та же газета пишет: «У нас много требований, но чтобы добиться их исполнения, удовлетворения наших нужд, нам необходима сила, так как правительство не станет употреблять своей силы на выполнение этой задачи. Мы должны использовать свою собственную силу. Она состоит в нашей многочисленности. Нас очень много, и мы должны объединиться. Чтобы объединиться, нам нужны люди и проповедники. Не какой-нибудь инспектор эффенди или господин муфти, а люди другого типа. Не обязательно, чтобы народ их избрал. Реформаторы должны сами выступить, жертвовать своим личным удобством, отдать себя народу. Нам нужны люди».
Постоянно мусульманские газеты жалуются на отсутствие сил, на безлюдие. Невежественных мусульман так много. Людей, проникнутых уважением к идеалам современной культуры, так еще мало; а способных энергично проводить эти идеалы в жизнь еще меньше. Надо воспитывать людей. Надо вместо старых мектебе и медресе, с их старомодными схоластическими приемами, открывать новые школы. Но где найти силы для этой работы? Где найти современных учителей? Количество учителей, выпускаемых из татарских учительских семинарий в Казани, Симферополе и в Гори, далеко не соответствует народным требованиям, и подготовка в этих учреждениях не удовлетворительна. Где выход? Можно ли рассчитывать на духовенство? Вряд ли. Один корреспондент, например, описывает в «Казань-Мухбире» положение татар в Хвалынском уезде Саратовской губернии. В этом уезде 25 татарских сел с мечетями. При каждой мечети есть мектебе или медресе, всего 50 мусульманских школ, в которых учатся приблизительно 3750 мальчиков, но население остается невежественным. Почему?
Потому что почти все муллы в уезде захвачены узким фанатизмом, которым, по утверждению корреспондента, они прониклись еще во время их учения в казанских богословских учреждениях. Вследствие этого народ остается чрезвычайно суеверным, недоступным влиянию современного более научного мышления, и легко делается добычей ишанов (своего рода дервишей или членов мусульманских религиозных орденов), которые в этом уезде развились в большом количестве и импонируют легковерному, темному народу своим якобы чудотворным даром.
Еще резче звучат обличения муллы, который жалуется в оренбургской газете «Вакт» на своих собратьев.
«Какие услуги оказывали наши имамы (муллы) прогрессу ислама? Сколько они открыли реформированных медресе? Сколько они потратили на эту задачу сил и энергии? Объясняли ли они народу значение для нашей народности татарских газет и журналов? В праздничные дни излагали ли они философию и тайны ислама с точки зрения общего блага? Делали ли они попытку направить мысли и желания народа на то положение, которое мусульмане заняли или должны занять во внутренних и внешних событиях нашего времени? Указывали ли они путь прогресса для мусульманской народности?
Отнюдь нет. Все мысли, вся энергия наших мулл поглощены метрическими книгами. Они сидят и ждут появления на свет мальчика или девочки. Потом они погружаются в заботы о том, как их поженить, и о свадебном пиршестве… Среди таких дел проходит вся жизнь наших имамов». Редакция прибавляет: «По-видимому автор этого письма очень хорошо знает положение своих товарищей. Но что можем ожидать от людей, которые не учились в современных реформированных школах и к тому же получают такое жалкое содержание?»
Другой мулла пишет о своем собственном положении («Казань-Мухбире» -1906 г.-№ 135). Он — второй имам в селе, женат, имеет трех детей. Он любит читать газеты, но, по бедности, не может их выписывать, а только иногда берет у соседей. От прихода не получает почти ничего. Все платежи, установленные религиозным законом, уходят на содержание старшего имама. Раньше автор письма получал не много, а в год появления статьи ничего не получил. Написал об этом в Духовное собрание, которое ответило: «Переводитесь в другой приход». Хорошо, но «как бедному человеку найти другой приход? — Прошу, если возможно, мне помочь. Если бы я мог получить где-нибудь место приказчика, я был бы счастлив. Богословское образование я получил в Кашгаре». Ответ редакции на это письмо был вряд ли более утешителен, чем ответ Духовного собрания. «Соберите съезд мулл, — пишет редакция, и на нем обсудите все ваши нужды».
Духовенство — это единственное ученое сословие среди мусульман. Попадаются в нем отдельные либерально настроенные и просвещенные лица, но как целое это духовенство по своей бедности и неподготовленности вряд ли сможет оказать большие услуги современному культурному движению, а часто оно настроено крайне враждебно ко всему передовому, вернее, прямо реакционно.
Противодействие духовных лиц мусульманскому культурному движению отчасти объясняется их зависимостью от правительства. Русское мусульманство не свободно и не самостоятельно. Оно подчинено государству. Муфтий и шейх-ислам23, эти высшие представители мусульманских Духовных правлений в Уфе, в Крыму и на Кавказе, назначаются монархом. Их авторитет крайне ограничен, их положение сводится почти к положению правительственных чиновников. Например, шейх-уль-исламу, главе шиитов на Кавказе, в течение многих лет не было разрешено объезжать приходы его округа, так как русские власти боялись, что пастырские объезды, увеличивая его духовный авторитет, вредно отразятся на лояльности мусульманского населения.
Назначаются на такие должности обыкновенно не те, кто пользуется любовью и доверием мусульман, а люди способные служить послушным орудием правительственных желаний. Тот дух, который царит на верхах правления делами мусульманской веры, проникает и вниз; подчиненность всех мусульманских религиозных учреждений государственной власти постоянно дает себя чувствовать, и очень часто муллы, опираясь на государственную власть, ищут в ней замену того чисто духовного авторитета, которого они в значительной степени лишены именно в силу своего подчиненного положения по отношению к государству. Понятно, что в борьбе за культуру к религиозному обскурантизму присоединяется обскурантизм социально-политический. Мусульманской прессе часто приходится обращать внимание на положение религиозных учреждений. Для такого благочестивого народа, как тюрки в России, реформа духовного управления — необходимое условие широкого развития культуры, и не даром некоторые газеты в прошлом году усердно старались возбуждать интерес к этому вопросу.
Предлагаются разные проекты, реформы, суть которых сводится к тому, что все духовные должности должны быть выборные, и что только выбор высшего духовного лица (муфтий, шейх-уль-ислам) подлежит утверждению со стороны государственной власти. Очень интересный план коренного преобразования и объединения всех мусульманских духовных учреждений в России, составленный А.М.Топчибашевым в тюрьме и потом напечатанный в газете «Вакт», к сожалению, вызвал очень мало обсуждений в прессе, и настоящий сдвиг мусульманского общественного мнения в этом вопросе, по-видимому, еще не совершился. Неуспех этой агитации наводит газеты на печальные размышления о положении мусульманской культуры. Откуда такая апатия, такое отсутствие отзывчивости к важным общественным вопросам?
Опять слышится печальный ответ об убогости культурных учреждений, о необходимости книг, библиотек, читален, а главное новых школ. Обсуждается вопрос об образовании учительских кадров: составляются программы учительских союзов, пишутся статьи по педагогике, о необходимости введения в программу мусульманских школ преподавания и национальных предметов, народной истории и народной литературы. Тщательно отмечается каждое отрадное явление в области просвещения, открытие в разных городах просветительных обществ (Нашр и Мааруф или Теракиун ислам)24, которые будут устраивать школы, лекции, издавать книги и брошюры, а ТаКЖЉ открытие реформированных школ или новых библиотек и читален. Но рядом с признаками прогресса отмечаются и признаки реакции. Просветительные общества в некоторых местах взялись за дело горячо, а теперь бездействуют. В том или другом городе молодежь, которая раньше проводила все свое свободное время в мусульманской читальне за чтением мусульманских и русских газет и книг, теперь постоянно посещает кабаки.
В прошлом году газеты с радостью приветствовали решение совещания при Таврическом губернском земстве устроить по всей губернии сеть начальных пятиклассных татарских школ с преподаванием в первые два года исключительно на татарском, в последние годы отчасти на татарском, отчасти на русском языках. Но тем же газетам приходится постоянно жаловаться на отношение земств к мусульманам, которые добросовестно уплачивают налоги, но не могут добиться возвращения хоть маленькой доли этих денег на нужды их национальных школ. Прогресс, несомненно, есть, но он движется так медленно, что газеты иногда впадают почти в отчаяние». «Во что бы то ни стало, — твердят они, — нужно вырабатывать людей. Пока у нас вся школьная система не преобразуется, надо пользоваться теми средствами, которые есть под рукой». «Жизнь русских мусульман, — пишет «Вахт» (№ 35 от 1908 г.), — так замерла, что совсем забывают о существовании 20-миллионного мусульманского населения, и, может быть, сами мусульмане потеряли самосознание, забыли о себе. Так долго ждали Думу. Дума есть, и никто ей не интересуется, никто не помнит о депутатах, об их работе и их обязанностях.
О реформе Духовного правления на современных началах никто теперь не думает. Забывают о систематизировании и объединении медресе, об учительских семинариях и народных университетах, о женском образовании. Замечается возвращение к старым педагогическим приемам и склонность загнать дело просвещения в бесплодную область богословских прений». В другой статье (№ 348, тот же год) «Вахт» пишет: «Теперь мусульмане не собираются, чтобы обсуждать политику; их внимание сосредоточено на просветительных делах. Правда, культурное движение среди мусульман в конце концов выходит на пользу всей России. Но вряд ли при теперешних обстоятельствах правительство будет считаться с этим фактом и поощрять наше движение, или хотя бы разрешать необходимые собрания и съезды учителей и мулл.
Что же нам делать? Не пропуская ни одного дня, мы должны делать то, что действительно можем делать. Вот что мы можем и должны делать сейчас.
Мы должны идти в русские школы и учиться. Мы должны дать возможно большему количеству мальчиков и девочек образование в этих русских школах и таким образом воспитывать в своей среде людей. Иначе мы почти ничего не можем делать. У нас нет научных и культурных сил. Но многие из нас имеют возможность отдать своих детей в русские школы. И это непременно надо сделать поскорее, чтобы, наконец, наука и просвещение заняли у нас подобающее им место».
Вопросы о непосредственных задачах насаждения культуры, естественно, занимают в мусульманских газетах главное место. Но в чем выражается та основная общность настроения, которая составляет необходимую связь между писателем и читателем? Нет ли в мусульман-ских газетах признаков особых взглядов по отношению к более общим вопросам государственности и национальности и к современному международному положению?
Отчасти — да, особенно в статьях о международной политике, и по некоторым другим поводам. Иногда это специально мусульманское настроение проявляется в сентиментальной форме, например, в следующей статье из «Баянул-Хахха»: «Группа крестьян стояла около мечети и разговаривала; один из них, старик, говорил: «Пора молиться: почему не идете в мечеть?» Другие ответили: «Ты заботишься о молитвах, а мы о вере заботимся». Этот ответ характерен для наших сельских мусульман, он указывает на их отношение к вере. Они могут не исполнять обрядов, но они готовы до крайности защищать свою веру. Ведь крестьянин воспитывается в сознании, что надо защищать веру, и это сознание сидит в нем твердо, он не может мыслить вне этого сознания. А мы, горожане, говорим, говорим, говорим о прогрессе и культуре. Мы пишем статьи в газетах по вопросу о литературном языке, о панмусульманском съезде. Говорим о силах и средствах. Открываем клубы, путешествуем, наша молодежь посещает читальни, поддерживает театры. Словом, ведем себя как настоящий культурный народ. Но… а вот об это «но» спотыкается вся наша работа. Но 20-миллионное татарское население не живет только в городах. В деревнях очень и очень много мусульман, в темных деревнях, далеко от наших культурных центров. Как живет деревня? Как она смотрит на нас? Принимает ли она наши идеалы? Ведь в конце концов мы, в городах, ровно ничего не знаем о взглядах и настроениях деревни, и если бы нам стали подробно рассказывать о деревенской жизни, волосы дыбом стали бы…»
В некоторых газетах появляются от времени до времени статьи о религиозных вопросах (например, о посте), и недавно в журнале «Шура» была напечатана рядом со статьями о литературе и мусульманской и общей истории нравоучительная статья о «Слове и деле», посвященная размышлениям о том, что вообще желательно много делать и мало говорить. Тут же ссылка на энергию лаконичных англичан. Такие статьи, которые читатели русских журналов, конечно, считали бы скучными и, может быть, смешными, печатаются недаром. Именно при помощи их поддерживается живая связь с населением, почти единственное чтение, которого в течение столетий и до сих пор заключалось в богословских и нравоучительных трактатах, и следует помнить, что, хотя вся тюркская печать в России носит национальный характер, но чем консервативнее газета, тем ярче она подчеркивает именно религиозно-догматическую сторону своего мусульманства.
Некоторая обособленность настроения проявляется также в статьях о международной политике. Крайним примером может служить статья, написанная в номере недавно закрытой «Таде-Хаята» от 1 июня прошлого года по поводу визита короля Эдуарда. «В отношениях между Россией и Англией, — писала бакинская газета, — произошла крупная перемена, которая имеет значение, между прочим, и для всего ислама. Самый главный из вопросов, которые занимают внимание всей Европы, из-за которых и гуманные, и просвещенные государства вооружаются ружьями и пушками и стоят готовыми в любой момент пролить кровь миллионов людей-братьев, — это так называемый восточный вопрос. Это значит, что эти просвещенные и культурные чудовища раскрывают свои пасти во все стороны и постоянно думают о том, что и как проглотить. Для них Восток является только куском корма, пищей.
Эта пища состоит из Турции, Персии, Афганистана, Египта, Марокко, Индии, Алжира и Судана, потом Китай, Япония, Африка и так далее. Часть этой пищи — Алжир, Судан и Туркестан — уже съедена и теперь переваривается, а остальное, наверное, тоже рано или поздно попадет в пасть чудовища… Около этой добычи обвились жадные французские, немецкие и другие чудовища, но они вряд ли добьются чего-нибудь, кроме маленьких кусочков. Слова обоих монархов были словами мира и спокойствия, и, действительно, мир Европы вряд ли поколеблется от этой встречи, но это не значит, что вообще мир обеспечен. Трения между европейскими державами возникают обыкновенно на азиатской почве».
С другой стороны, «Вахт» — газета националистическая, но более прогрессивного направления, чем «Таде-Хаят», недавно, по поводу славянской агитации в России, [она] протестовала против попыток, особенно со стороны либеральной печати, основывать внешнюю политику не [на] началах права и справедливости, а на началах расовых и племенных. «Терджуман» — газета иного направления, чем «Вакт» жж «Таде-Хаят»(№ 41), обсуждая прошлогоднюю славянскую неделю, задает себе вопрос: есть ли сходство между славянским миром и миром тюрко-исламским, и следует ли считать их интересы общими или противными. Автор находит большое сходство между славянским и тюрко-исламским миром.
Славяне, точно так же, как и тюрки-мусульмане, не смогли, противодействуя влиятельным и сильным союзам, объединиться и образовать одно сильное государство, они остались раздробленными, и вследствие этого большинство из них попало под власть других более сильных народов. Народы, господствующие над славянами или соседние с ними, точно так же, как народы, господствующие над мусульманами или соседние с ними, преследуют их, съедают, высасывают, стараются их поглотить. Славяне отстают от своих соседей в сельском хозяйстве, в промышленности и в культуре. А мы… Словом, это сходные миры.
Но хотя славяне похожи на нас, они все-таки далеко опередили нас в культурном отношении, и нам приходится брать у них уроки. Теми же средствами, которые они нашли для исправления своих недостатков, мы можем воспользоваться.
Поэтому тюрки-мусульмане должны ознакомиться с жизненным движением среди славян. Что же касается вопроса о взаимных интересах, автор пишет: «Тюрки-мусульмане образуют в России средостение между двумя человеческими муравейниками — европейцами и китайцами. В этой широкой равнине Европа и Китай их не оставят в покое. С обеих сторон они хлынут. Как наводнение все зальют и подавят, но европейцы не только покорят грубой силой, они возьмут население в плен своей культурой и своим капиталом. Поэтому русские и мусульманине должны приготовиться рука «об» руку встретить это нашествие Гога и Магога.
Россия подчинила себе часть тюрко-исламского мира и до сих пор не примирилась с той частью, которая осталась независимой. В разные времена Англия считалась другом ислама, потом мусульмане вступили в хорошие отношения с Германией. Но вопрос о дружбе и союзе между исламом и Россией никогда не обсуждался. Напротив, между русской частью славянского мира и миром ислама тянутся целые столетия политических столкновений. Начиная с первого нападения тюрков и ответных нападений славян, это продолжается уже 500 лет. Ввиду этого пока скорее приходится говорить о противоположности, чем об общности интересов славянского и тюрко-исламского мира…» В конце концов, несмотря на вековую борьбу, «Терджуман» все-таки проповедует мысль о сближении между Россией и исламским миром, которое должно выразиться, между прочим, в сближении и, может быть, в союзе между Россией и Турцией.
Один приуральский мусульманин, человек с широким мусульманским образованием, гуманный и мягкий, который любит неторопливо рассказывать про разные философские течения в исламе, про тонкости мусульманской юриспруденции, про богатство и точность арабской философской терминологии, недавно с гордостью рассказывал мне про одно известное медресе, где все еще основательно преподается мусульманская наука.
Но разговор об этой школе навел его на грустные мысли. «Наше положение сейчас, — говорил он, — особенно трудное. Старое колеблется, молодежь от нас уходит, чего-то ищет, а новое не определенно и не установлено. Народ наш напуган: он знает, что реформы нужны, что обновление всей татарской народной жизни необходимо, но он почему-то боится движения. Многие говорят теперь: «Потише, а то правительство рассердится, и ничего не получим».
Такое настроение больше всего вредит нашей работе. Конечно, работа идет. У нас есть реформированное медресе, например, медресе Хусейни в Оренбурге. Но этого далеко- не достаточно. На каждом шагу мы встречаем только препятствия…»
Такой пессимизм при теперешних обстоятельствах совершенно понятен. Движение только что началось, не успело еще дать положительных результатов, положить серьезное начало действительному переустройству, как вдруг наступила и внешняя, и внутренняя реакция. Но значит ли это, что движение остановилось и что мечты мусульманских прогрессистов о национальном возрождении напрасны? Если бы движение было придумано несколькими отдельными лицами или группами в Баку, в Казани, в Бахчисарае, было бы действительно основание мрачно смотреть на вещи. Ведь Мусульманский союз не легализован.
Русское мусульманство не имеет теперь настоящего центра. Центром движения должна была являться мусульманская фракция в Думе, но она малочисленна, слаба и мало активна. Объединительной организации для мусульман в Европейской России почти не существует, а мусульмане в Средней Азии, особенно после того, как П-я Дума была распущена и Средняя Азия лишена представительства, имеют очень мало прямых связей, кроме торговых, со своими единоверцами по эту сторону Урала.
Если бы движение было чисто искусственное, горсточка прогрессивных работников могла бы сейчас впасть в отчаяние. Но мусульманское движение есть неизбежное следствие трех факторов. Во-первых, исторического процесса, постепенно стянувшего большинство тюркских народов под русскую власть. Во-вторых, общерусского освободительного движения.
В-третьих, пробуждения ислама по всему миру. Тюркские народы, находящиеся в пределах одного государства, не могут не сближаться, и темп этого сближения будет усиливаться по мере того, как будет подыматься культурный уровень отдельных групп. Настоящий толчок к развитию культуры, в широком смысле, дало освободительное движение. С наступлением реакции и с понижением интенсивности общественной работы по всей России, естественно, произошла задержка в мусульманском движении, и эта задержка была для мусульман еще чувствительнее, потому что у них общественные навыки гораздо слабее, чем у многих других народностей, населяющих Россию, в деле культурного строительства они менее гибки, меньше умеют приспособляться к изменившимся обстоятельствам, найти цельное разрешение противоречий между идеалами 1906 года и действительностью 1909 года.
Кроме того, сейчас подвергается строгому испытанию их старая культура. Ведь хотя некоторые тюркские племена в России все еще находятся на уровне кочевой жизни, но большая часть тюркских народов, пропитанная более высокими традициями той арабской и персидской культуры, которую принес с собой ислам, в особенности Средняя Азия, подвергалась влиянию персидской культуры; там персидские поэты и философы постоянно читались и переводились; знаменитейший тюркский среднеазиатский поэт так называемой джагатайской эпохи Ширг-Али25жил долго в Мешхеде и находился под сильным влиянием персидской литературы.
Правда, мусульманская культура в России, как и в других странах, перестала развиваться, в ней воцарился прочный догматизм, произошел застой. Но теперь, когда среди всех магометанских народов замечается пробуждение, опять поставлен на очередь вопрос о годности мусульманской культуры как орудия для дальнейшего развития народов, исповедующих ислам.
На этот вопрос пытаются ответить мусульмане в Турции, в Персии и в России. Крайне интересно, что в Турции и в России одновременно подвергаются испытанию и мусульманская культура и тюркская народность. Сумеют ли тюрки найти переход, установить какую-то естественную преемственность между старой и новой культурой, сохраняя духовную суть ислама, усилить свою народность усвоением мировой культуры? Вот вопрос, который имеет сейчас и для Турции и для русских мусульман чрезвычайно важное значение.
Во всяком случае удача или неудача турецких прогрессистов будет сильно отражаться на русско-мусульманском движении. Но, в конце концов, доступ к мировой культуре, который и есть необходимое условие настоящего национального подъема, сделается вполне открытым для русских мусульман, только как результат полного торжества конституционного движения в России.
Теперь переходное время, туманная эпоха реакции, когда трудно разгадать будущее, когда все разделяется, обособляется, и теряется то сознание общей цели, в которой состоит главная сила государства. Время, особенно тягостное для такого народа, как русские мусульмане, у которых движение только что началось, у которых только что просыпается сознание широкой национальной задачи. Если русское общество проявит некоторую чуткость понимания этой общей задачи и внимательное сочувствие к тем, которые стараются ее осуществить, тогда смягчится у мусульман гнетущее и вредное чувство одинокости, отдаленности и обособленности. Это послужит на пользу столько же мусульманам, сколько и всему русскому государству.
Г. Алисов
Русская мысль.-1909.-№7.-С.28-61.
Примечания
1. «Вакыт» — газета, издававшаяся на татарском языке в Оренбурге в 1906-1918 гг. Издатели — братья Рамеевы.
2. «Нагир» — мусульманское культурно-просветительское и благотворительное общество г.Баку.
3. «Мааруф» — мусульманское культурно-просветительское и благотворительное общество г.Баку, в создании, финансировании и деятельности которого активное участие принимали азербайджанские предприниматели Тагиев, Асадуллаев, Нагиев и др., а также общественные деятели А.-М.Топчибашев и др.
4. Тагиев Зайнал-Абедин хаджи-?
5. «Степь» — ?
6. Габетдинов Г. — ?
7. Меликов Хасан (1837-1907) — в 1875-1877 гг. издатель газеты на азербайджанском языке «Игенче» (Сеятель, г.Баку). Газета была закрыта в связи с началом русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
8. «Хђят» (Жизнь) — газета, издававшаяся на азербайджанском языке в Баку.
9. Шура» (Совет) — журнал на татарском языке, издававшийся братьями Рамеевыми в Оренбурге с 1908 по 1918 г. Бессменный редактор — Риза Фђхретдин.
10. «Бђянелхак» (Объяснение истины) — газета на татарском языке, издававшаяся Ахметзя-ном и Мухаметзяном Сайдашевыми в г.Казани с 1906 по1914 г.
11. «Ислах» (Реформа) — журнал, издававшийся на татарском языке в г.Астрахани в 1907 г.
12. «Йолдыз» (Звезда) — газета, выходившая на татарском языке в г.Казани с 1906 по 1918г. Издатель-редактор — Хади Максуди.
13. «Эхбар» — газета, выходившая на татарском языке в г.Казани с 1907 по 1908 г.
14. «Иттифак» (Союз) — газета (?), издававшаяся в г.Баку (?).
15. «Тђрђкъкый» (Прогресс) — газета, издававшаяся в г.Баку.
16. «Идел» (Волга) — газета, выходившая на татарском языке в г.Астрахани с 1907 по 1914 г. Издатель-редактор — Габдрахман Гумеров.
17. «Мулла Насретдин» — иллюстрированный, сатирический журнал, выходивший в г.Тифлисе на азербайджанском языке.
18. «Нур» (Луч) — газета, выходившая на татарском языке в г.Санкт-Петербурге с 1905 по 1914 г. Издатели-редактор — Гатаулла и Сафа Баязитовы.
19. «Мђгълњмат» (Известия) — журнал на татарском языке, издававшийся в 1908-1910 (?) и 1916-1917 гг. в Уфе и Оренбурге. Орган Оренбургского духовного собрания.
20. «Икътисад» (Экономика) — журнал, выходивший на татарском языке в 1908-1913 гг. в Оренбурге. Издатель-редактор — Мухаммед-Фатых Муртазин.
21. «Тђрбия» (Воспитание) — журнал, посвященный проблемам воспитания и выходивший на татарском языке в 1908 г. в Казани.
22. «Дебистан» (Начальная школа) — ?
23. Шейх-ислам — имеется в виду религиозный сан шейх-уль-ислам.
24. «Тђрђкъкый вђ ислам» — просветительское общество.
25. Ширг-Али.