Есть ли в Башкирии ваххабизм?

Кто такие радикалы

Первым на круглом столе выступил известный российский исламовед, кандидат исторических наук Роман Силантьев. Он охарактеризовал понятие «радикальные течения ислама» как течения, которые «не могут нормально существовать в правовом поле, нарушают законодательство России», «призывающие к агрессивным действиям по отношению к инаковерующим и инакомыслящим, их вытеснению и преследованию». Эксперт из Москвы выделил четыре группы радикалов, распространенных в России.

Ваххабиты, салафиты

– наиболее многочисленные и наиболее опасные, хотя они являются совокупностью каких­-то группировок, больших и малых, которые не имеют единого лидера. Большую часть террористических атак в России проводят они.

Хизб ут­-Тахрир

– террористическая организация, которая имеет централизацию иерархию.

Джамаат Таблиг

– централизованная экстремистская организация, пакистанская секта, они распространены в Поволжье.

«Братья­-мусульмане»

– это террористическая организация, совокупность разных структур. Они менее опасны, однако в мировом масштабе ситуация иная, проблемы могут быть.

О ситуации в республике– В Башкирии наиболее проявлены первая и вторая из вышеперечисленных категорий, – продолжил Силантьев. – Масштаб здесь присутствует, однако если сравнивать с Татарстаном, то ситуация выглядит намного лучше. К счастью, у вас не убивают духовных лидеров мусульманства, не сжигают церкви, не используют ракетное оружие против объектов химической промышленности, не устраивают трагедий. Общая ситуация – на порядок лучше, хотя из этого не следует, что она полностью благополучна.

Считаю, что правоохранительные органы в Башкирии работают лучше. Здесь всегда признавали проблему, не пытались «заигрывать» с исламистами-­радикалами. Плюс влияние мусульманского духовенства: в Татарстане довольно долго был главой муфтията муфтий­-ваххабит Гусман Исхаков. В Башкирии все­-таки самым авторитетным лидером среди традиционных мусульман является верховный муфтий Талгат Таджуддин. В республике находится его резиденция, что само по себе оздоровляет обстановку.

В целом после терактов в Волгограде в России идет тенденция ужесточения законодательства. Встает на повестку дня запрет ваххабизма, что лоббируют чеченцы, которых поддерживает даже русская православная церковь. Ситуация с Крымом показала в очередной раз, что переговоры с исламистами ни к чему не приводят.

Не нужно замалчивать, но не стоит раздувать

Наличие проблем с радикальными течениями в Башкирии признал и эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов. Он также отметил, что в Башкирии ситуация лучше, чем в Татарстане, в чем он видит заслугу правоохранительных органов и авторитета Талгата Таджуддина.

– Не нужно преуменьшать, замалчивать проблему с радикальными течениями в Башкирии, но не стоит ее чрезмерно раздувать, – сказал Сулейманов. – Степень распространения радикализма зависит от трех вещей: готовностью населения воспринимать подобную идеологию, степенью активности агитаторов, проповедников, лоббистов и третье, – как государство реагирует на это.

В Башкирии само население отторгает эту идеологию, ваххабизм ассоциируется с чем­-то плохим. К сожалению, мы видим ситуацию, когда в прошлом году теракт готовился в Орехово-­Зуево в Московской области, там нашли выходцев из Башкирии. То же самое периодически – в Дагестане, Сирии.

Это говорит о том, что религиозные радикалы из Башкирии интегрировались во всероссийском масштабе и за рубеж. Радикализация в Башкортостане будет зависеть от готовности общества осуждать подобные явления.

Ведь ваххабиты никогда не говорят, что они ваххабиты, они говорят – я просто мусульманин, исповедую настоящий ислам.

Радикальными исламистскими течениями нужно считать не только тех, кто хочет изменить общественный политический строй, но и тех, кто угрожает физическому и психологическому здоровью представителей ислама. Нетрадиционных течений очень много. Среди них – те, кто устанавливает особые требования.

К примеру, в Татарстане есть секта исламского происхождения «файзрахманистов», последователей Файзрахмана Саттарова, уроженца Уфы, они живут, как «пензенские затворники». Его условия – признавать его пророком, не обращаться в правоохранительные органы и к врачам. Эта группа существует с 90­-х годов.

Был случай, когда у члена группы лопнул аппендицит, и Файзрахман сказал, что если он пойдет к врачу, то попадет в ад, «лучше окажись в раю».

Тот человек умер. Радикалы также используют нервно­лингвистическое программирование, к примеру, Хизб ут­-Тахрир.

У «хизб ут­-тахрировцев» уже появились дети. И если старшее поколение знает традиционный ислам, то эти перенимают знания от родителей.

Смотришь в соцсети: 14­-летняя школьница на страничке пишет, что она за Халифат.

В Татарстане – около 3000 человек, которые являются как убежденными фундаменталистами, так и симпатизантами различных радикальных течений ислама, но из них только 150­-200 тех, кто готов взять оружие в руки. Остальные готовы поддержать – морально и материально.

Начинать работу надо с медресе

– С 1991 года я работаю имамом, – рассказал имам Белорецкого района РБ Исмагил хазрат Мухамедьянов. – И я вижу, что у нас в Башкирии уже формируется неправильное понимание ислама.

Мой знакомый учился в Египте – вернулся нормальным, а уже здесь стал ваххабитом. Надо смотреть, чему обучают в наших медресе.

Вот выпускник одного уфимского медресе пришел в мечеть ко мне и начал говорить – это неправильно, то неправильно. Все, смута началась.

В 2013 году в Центре по противодействию экстремизму МВД по РБ зарегистрировали 26 преступлений, в том числе 22 экстремистских, четыре террористических – всего было раскрыто 23 преступления (в том числе с прошлых лет).

В этом году уже зафиксировано 13 преступлений, в том числе 8 экстремистских, пять террористических. Сейчас по ним ведутся следственно­оперативные действия, рассказал начальник Центра Алик Миняшаров:

– Факты отрицать не будем, проблемы мы знаем и решаем. Наша работа прежде всего строится на исполнении Федерального законодательства «О противодействии экстремизму, терроризму», то есть в рамках тех законов, которые нам дало государство. Ту информацию, которая поступает, мы отрабатываем в должной мере. Редко, но случается, что мы проверяем религиозные учреждения на предмет наличия литературы, признанной экстремистской. Но прежде всего наше подразделение занимается профилактикой. Работа строится на взаимодействии с правоохранительными структурами, а также с ЦДУМ России и ДУМ РБ, с Министерствами РБ. Профилактика десятков лиц проходит устно, письменно, мы делаем предупреждения, выносим представления и предостережения, направляем материалы через прокуратуру в суды, проводим мониторинг СМИ на признаки экстремистской деятельности.

Ученые – за хладнокровную оценку ситуации

Руководитель центра социокультурного моделирования Института гуманитарных исследования РБ Руслан Карамышев:

– По нашим данным, в Уфе (замер проведен во время празднования Курбан­байрама) – 7,5 тысяч человек (посещают – прим. ред.) по 14 мечетям Уфы. Цифра получилась бы больше, если бы мы охватили поселки. Думаю, она составила бы около девяти тысяч человек.

Практикующих мусульман, которые исповедуют непосредственно религию, около 2615 человек по 14 мечетям в Уфе (по исследованиям 2012 года). Цифра очень небольшая, она нас поразила и удивила. По опросам экспертов, по внешним признакам, наблюдениям можно вычленить тех людей, которые являются сторонниками тех или других течений.

Здесь мы говорим о 10­-13% людей, которые придерживаются нетрадиционного для местности ислама. Для 2012 года в Уфе получается – 250-300 человек. Поясню: нас интересуют не конкретно те люди, которые принадлежат к какой-­то группировке, нас интересует, сколько людей могут их поддержать.

– Здесь подняли важную проблему об ответственности науки перед обществом,

– вступил в разговор старший научный сотрудник ИГИ РБ, редактор журнала «Панорама Евразии» Азат Бердин. – Дело в том, что наука вовсе не занимается легитимацией или делигитимацией какого­-то движения. Этим занимаются государство и политика. Там, где государство утрачивает свою монополию на право определять, когда можно, а когда нельзя применять насилие, происходят события, как на Украине.

Наука не должна заниматься помощью в конфликтах между теми или иными конфессиями и религиозными течениями, не выходящими за рамки закона. Мы должны понимать эту разницу между наукой и общественными и другими течениями.

Если наука теряет свою экспертную составляющую, где она должна давать жесткую оценку, то государство остается с завязанными глазами и не сможет адекватно оценивать ситуацию, начнет бить «вслепую». Ответственность ученых – в том, чтобы как бы кому ни хотелось получить поддержку экспертов, мы должны придерживаться именно хладнокровной оценки ситуации – представлять ее такой, какая она есть, и помнить о приоритете закона и права.

Ваххабитов уже готовят в наших мечетях и медресе

Общественный деятель Салават Кильдин сказал, что данные уфимских ученых слишком теоретизированы и наивны в плане оценки реальной ситуации в республике. Он указал на то, что, по его данным, в Башкирии может быть до пяти тысяч ваххабитов, а имамы многих мечетей притесняются радикалами.

– Мы знаем, что десятки людей из Башкирии участвуют в военных действиях на стороне террористов в Сирии, в Афганистане. У нас в России на самом высоком уровне власти понимают эту проблему. Чуть ниже эту проблему воспринимают отстраненно, а в районах вообще не замечают.

Вот возьмите деревню Дюртюли Давлекановского района, когда ваххабитов из мечети погнали сами люди, потому что молодой парень из деревни погиб в Дагестане. Сколько человек должно погибнуть, чтобы мы поняли реальную опасность?

Ученым нужно идти от жизни, а не наивно полагать, что угроза ваххабизма у нас несущественна. Не надо только теоретизировать эти вещи, надо смотреть на судьбы людей.

Я не согласен, что у нас с этим «все нормально». Ваххабизм набирает силу. Есть такое понятие критической массы – пока они не набрали ее, но набирают. В Башкирии есть десятки районов, где имамы придерживаются ваххабитских взглядов.

Недавно был в одном райцентре. Имам­-мухтасиб читает намаз в коридоре мечети, а остальные читают намаз, где положено, но не по ханафитскому мазхабу. После намаза имама пригласили прочитать завершающую молитву. Вот такая у нас ситуация. Всем известно, что раньше под эгидой муфтията проходили сабантуи ваххабитов – там собиралось по 700-­800 человек. Это самая настоящая легитимизация этого движения, это наивность или позиция?

Надо понимать: где начинаются права ваххабитов, там заканчиваются права нормальных людей, нормальных мусульман. Радикальные течения ислама направлены против самого ислама и находятся вне ислама. Ислам – религия высокодуховная, миролюбивая, человечная.

Откуда к нам идет ваххабизм? Он уже идет не только из Саудовской Аравии, ваххабитов уже готовят в наших мечетях и медресе. И многое здесь зависит от позиции наших муфтиятов.

ЦДУМ России занимает нормальную позицию, у них в мечетях придерживаются ханафитского мазхаба. А в ДУМ РБ нет соответствующей позиции, поэтому и складывается ситуация, когда в десятках районов Башкирии имамы отклоняются от традиционного ислама.