Алик Шакиров, Уфа
Одним из запомнившихся в моей журналисткой практике материалов для меня стала статья, написанная по поводу событий начала 1990-х годов. Люди моего поколения помнят, какие бурные события тогда развивались: развал страны, обвал рубля, всплеск национального движения в республиках. В Башкирии стали создаваться общественные национальные центры: башкирский «Урал», татарский ТОЦ, русский «Русь»…
В то время я работал в газете «Советская Башкирия» корреспондентом отдела сельского хозяйства, о политике не писал, эта тема была прерогативой общественно-политического отдела. Говорят, если ты не занимаешься политикой, она займется тобой. Именно это и случилось со мной. Меня вызвал к себе заместитель редактора и сказал, что я должен сходить в ДК «Нефтяник» (теперь это ГКЗ «Башкортостан»), и написать о собрании Татарского общественного центра. Я попытался возразить, что, мол, никогда не писал на такие темы, я же сельхозник. Но замредактора был непреклонен, сказал, как отрезал: «В редакции людей нет, все в командировках. К тому же, там все будет идти на татарском языке, а кроме тебя, у нас татарским никто не владеет. Пойдешь и напишешь».
Делать нечего, пришлось идти. Большой зал ДК «Нефтяник» был полон под завязку, люди стояли даже в проходах. Такого огромного количества татар, собранных в одном месте, мне раньше видеть не доводилось. Было такое ощущение, что здесь собрались все татары Уфы! Понятно, что дискуссии были горячие. Карим Яушев со товарищи огласили весь список того, что срочно нужно сделать в Уфе и в целом по республике для татар: школы, учебники, кадры педагогов, кафедры в вузах, театры, эфир на ТВ, газеты и прочая, и прочая…При этом почти в каждом выступлении – шквал критики в адрес властей, годами не решавших эти проблемы.
Я, не имея опыта в подготовке подобных материалов, написал так, как все было на самом деле, но замредактора отредактировал на предмет политкорректности, несколько сгладил эту самую критику в адрес властей, добавил некоторые замечания в адрес самих ораторов, слишком радикально настроенных. На другой день после выхода статьи мне позвонила Зария Хасанова из газеты «Кызыл тан» и назвала меня «юнсез татар», то есть, непутевым татарином. «Вместо того чтобы выступить в защиту своей нации, решения ее проблем, ты еще смеешь критиковать, юнсез татар!», — выговаривала она мне по телефону на татарском языке. Внутренне, про себя, я был с ней согласен, чувствовал свою вину перед своими собратьями по нации и даже некоторый стыд. И с тех пор зарекся писать на национальные темы. И не писал никогда. А вот сегодня, здесь, в ФБ, хочу высказаться о том, что наболело по этой очень тонкой, скользкой теме, касаемо меня лично.
Все мои родственники – татары. Некоторые из них – ярые. Семьи у братьев и у сестры – однородные, татарские. Один я женился на башкирке. Хотя и у меня в молодости была возможность создать однородную семью – в первые годы студенчества дружил с татарскими девушками, на одной из них даже едва не женился. Но потом встретил свою настоящую любовь. Жизни своей не представлял без своей башкирочки, тогда студентки мединститута, которая была на четыре года моложе меня. Это был брак по любви. Тогда я не задумывался о том, что неоднородный брак может породить какие-то проблемы. Поначалу их и не было. Все мои родственники приняли Ралиду хорошо, родители – как родную дочь. Шероховатости начались позже, когда подросли дети-погодки, дочь и сын.
В целом, к национальному вопросу и я сам, и жена относились спокойно, разумно, терпимо, никогда на этой почве у нас не было никаких трений, разногласий. Мы вообще старались не поднимать эту тему в семье между собой. Но родственники-татары… Они не могли простить мне того, что дети стали учиться в башкирской школе № 20, ныне башкирской гимназии имени Фатимы Мустафиной — обучение там по всем предметам велось полностью на башкирском языке. Периодически подначивали меня: а почему это ты пошел на поводу у жены? Почему не отдал детей в татарскую школу? Да не было в ту пору в Уфе татарских школ! Кроме того, решение отдать детей в башкирскую школу мы вместе с женой приняли коллегиально на семейном совете, я не возражал против этого, прежде всего из соображений рациональности и целесообразности. И ни разу позже не пожалел об этом. Школа оказалась хорошей, педагоги там были замечательные, сильные как по гуманитарным, так и по точным предметам, дети получили прекрасное образование, плюс к этому, в совершенстве овладели башкирским языком. Что очень пригодилось им позже в республике, носящей имя не Татарстан, не Дагестан или Чечня, Якутия, Чувашия, Удмуртия или Мордовия, а Башкортостан!
Дочь, федеральный судья, сейчас имеет возможность вести судебное заседание, если того потребуют истцы или ответчики, на втором государственном языке республики — башкирском. Если скажут вести на татарском — проведет и на татарском, его она тоже знает.
Сын, Искандер, будучи научным сотрудником Института истории, языка и литературы Уфимского исследовательского центра РАН, кандидатом философских наук, занимается созданием электронного переводчика башкирского языка на основе платформы Glosbi. При том, что свободно говорит и пишет на башкирском, преуспел и в русском языке. Кандидатскую диссертацию защитил по теме «Сомнение как философская категория». А те, кто читал его книги «Анемнез декадентствующего пессимиста», «Дневник Ихтика» поражаются и восхищаются его умением обращаться с русским словом.
Так что, здесь я не чувствую за собой никакой вины — ни перед родственниками, ни здесь, перед своими татарскими друзьями по Фейсбуку, предвидя их стрелы в свой адрес. Спорить, дискутировать с ними не буду, это бесполезно — у каждого своя правда. Мне больше горько за себя самого, что не обрел в себе настоящего татарского духа. Да и откуда бы ему взяться? Всю жизнь — в школе, в университете на филфаке — учился по-русски. Не читал в оригинале Тукая, Такташа, Абсалямова, Джалиля, Туфана, Атнабаева, Наджми. Только благодаря матери и отцу говорю на татарском, считаю его родным. На нем мы с детства говорили дома, с родителями. Мама пела татарские народные песни, рассказывала нам сказки по-татарски, того же Тукая — «Шурале», «Алтын чэч», его стихи: «Урамда буран, мин ойдэ торам, тэрэз аша тик авыз йырам. Э жил и увылды, и чувылды: жиндем ди, бугай. И, бичаракай — тиздэн яз килер, кирэгенэ бирер» — вот это запомнилось с детства, может, и не совсем точно, но как то так. Только благодаря маме я знаю народные татарские песни, пою их и играю эти мелодии на баяне. И все равно, духа, или лучше сказать руха татарского, у меня нет.
Даже в религиозном плане мне ближе христианство, чем мусульманство — Библию прочел прежде, чем Коран, и понял, принял ее больше. Мусульманство отпугивает меня проявлениями некоторого радикализма. Все эти сунниты, шииты, ваххабиты, джудадисты, которые не терпят друг друга, не могут договориться, воюют, каждый доказывая, что его учение самое верное. В христианстве я этого радикализма не ощущаю. Хотя, и там, конечно, есть православные и католики, но между ними, как мне кажется, нет такой жесткой непримиримости и противостояния, как в мусульманских течениях. И тут тоже можно опять же сказать: у каждого — своя правда.
И вообще, по мне Бог — Создатель, Всевышний, Творец — Он един. Не должно быть никакого разделения на религии — христианство, мусульманство, иудаизм, буддизм… Кто разделил? Зачем? С какой целью? Бог — это и есть правда. Или же наоборот: правда — это и есть Бог. А если так, то и правда, у всех должна быть одна. Значит, тезис: у каждого своя правда — не верен?
Есть такое понятие: человек мира. То есть, он не принадлежит никому — никакой нации, никакой религии, никакому государству, никакой стране, а всему земному шару. Его дом — вся планета. Ему везде хорошо, везде он, как у себя дома: в Америке, в Европе, в Азии, в Африке, в Австралии, в Новой Зеландии, в Арктике, Антарктике, да хоть в Караганде — везде! Иногда думаю: может, и я тоже такой, всепланетный человек.
Автор: Алик Шакиров. У каждого своя правда, или Как я стал непутевым татарином. — Личная страница на Facebook
Путевый татарин!!