Наибольшего распространения террористические докт­рины получили с середины XIX века. Причем, в этом плане Россия особо отличилась. Новая вспышка политически мотивированного насилия, терроризма произошла в России после Октябрьской революции 1917 г. Затем — в 30-е годы.

После Великой Отечественной войны для борьбы с терроризмом в структуре министерства государственной безопасности (МГБ) в 1946 г. был образован специальный отдел «Т» (борьбы с террором). Все подразделения МГБ, получившие соответствующую информацию, должны были передавать ее в этот отдел, который определял дальней­ший ход расследования — принимался за него самостоятельно, или да­вал по нему указания подразделению, первым получившим исходные дан­ные.

Немалое количество дел и сигналов,  а  также  террористических акций в конце 40-х — начале 50-х годов приходилось на западные ра­йоны Украины и Белоруссии, а также республики Прибалтики, где сох­ранились и продолжали действовать националистические подполья и связанные с ним «повстанческие» группы «сопротивления» («лесных братьев»).

Поскольку некоторые из указанных «повстан­ческих групп» имели связи со спецслужбами иностранных государств — в первую очередь Великобритании, работа на этом направлении контрразведывательной деятельности направлялась отделом 2-Н Второго главного управления МГБ СССР.

После образования в марте 1954 г. Комитета государственной безопасности СССР отдел «Т» стал 2-м отделом 4 управления

Позже, при реорганизации структуры КГБ в феврале 1960 г. штат и функции этого отдела, как и иных подразделений управления, перешли во 2 Главное управление. Задача борьбы с возможными террористическими проявлениями была поставлена перед всеми подразделениями органов КГБ, но единого учетно-координационного органа по организации противодействия терроризму в центральном аппарате Комитета не стало.

Эти реорганизации свидетельствуют о том, что количество и масштаб проявлений был незначителен. Бывали, правда, отдельные факты попыток покушений на выборных партийных работников, председателей колхозов и сельсоветов, других местных номенклатурных «государственных или общественных деятелей, представителей власти», что первоначально могло квалифицироваться как «террористический акт». Однако впоследствии при исследовании субъективной стороны этих деяний они, как правило, получали иную уголовно-правовую квалификацию, и это направление оперативной работы органов КГБ отходило на задний план.

Общей установкой в плане противодействия террористическим проявлениям являлась организация работы по недопущению хищения и розыск похищенного оружия и боеприпасов, их незаконного оборота на территории СССР, которая ставилась перед всеми подразделениями органов КГБ.

Одной из первых акций террора после создания КГБ стал расстрел присутствовавших на трибуне на демонстрации в Архангельске 1 мая 1955 г.

Следующей стал обстрел В. Ильиным кортежа автомашин с   космонавтами в декабре 1968 г. у Боровицких ворот Кремля.

Однако еще до этого трагического происшествия, в результате которого погиб водитель автомашины, в системе КГБ в 5-м управ­лении в июле 1967 г. был создан пятый отдел, на который была возложена функция обеспечения предупреждения террористических акций. При этом руководство КГБ исходило из того, что подобные акции могут являться следствием иностранного воздействия на социальные группы и отдельных граждан, вов­леченных в разного рода негативные социальные процессы.

На наш взгляд, следует отметить, что именно на этот период приходится появление и активизация террористической дея­тельности за рубежом различных террористических организаций (ЭТА в Испании, «Красных бригад» в Италии, «Фракции Красной армии» в ФРГ, КАЯ в Японии, «Аксьон директ» во Франции, ИРА в Великобритании и тому подобных), пример,  демагогические призывы и воззвания кото­рых, по оценкам чекистов, могли вызвать «подражательность» и в нашей стране. Что свидетельствовало как о значительной интернациона­лизации всех социально-политических процессов в мире, так и о необ­ходимости их учета в интересах обеспечения национальной и государс­твенной безопасности страны.

В качестве примеров приведем следующие факты:

• 3 июня 1969 г. вооруженной группой из трех антисоветски наст­роенных жителей Ленинграда был захвачен самолет «Ил-14»,  совершав­ший внутренний рейс по маршруту Ленинград — Таллин (о данном факте в советской печати не сообщалось, поскольку акция была быстро пре­сечена силами экипажа самолета. Все четыре члена экипажа бы­ли награждены орденами Красного Знамени и Красной Звезды).
• 15 июня 1970 органами КГБ в ленинградском аэропорту «Пулково» была пресечена подготовленная при участии израильских спецслужб ак­ция по вооруженному захвату и угону за границу пассажирского само­лета.

Обратим внимание еще и на следующие обстоятельства, характеризующее проблему противодействия политическому терроризму.

В определенном смысле слова, Рос­сия в XIX веке стала «родиной политического терроризма» как мето­да политического воздействия. Однако, российский политический терро­ризм не было чем-то уникальным. В тогдашней Европе терро­ристические идеи развивались в работах германских, итальянских,  французских и  других  европейских радикалов. Влияние радикальных идей, пришедших из-за рубежа, было установлено следс­твием и по делу Д.В. Каракозова, совершившего первое покушение на Александра II, и его московских единомышленников («ишутинцев»), и на сподвижников С.Г. Нечаева.

Другое дело, что рожденные в то время в нашей стране идеи С.Г. Нечаева, Н.Н. Морозова и других народовольцев, а затем и политическая практика «Боевой организации» партии социалистов-революцио­неров в 1902-1907 годы стали исходной идеологической основой «лево­го», точнее — «левацкого», терроризма.

Первым российским криминологическим исследованием феномена политического терроризма можно считать рабо­ту Н.Н. Голицына «Хроника социалистического движения в России. 1878-1887. Официальный отчет.» (1888 г.). Следу­ющим стала книга генерала Отдельного корпуса жандармов А.И.Спиридовича «Партия социалистов-революционеров и ее предшественники», выдержавшая два издания в 1916 и 1918 гг.

Следует также подчеркнуть, что для названных и других первых отечественных исследований феномена терроризма было характерно понимание его социальной обусловленности, в связи с чем «рецепты» ле­чения этой «дурной болезни общества» отнюдь не ограничивались лишь только репрессивными мерами.

При образовании 5 управления согласно приказу председателя КГБ от 25 июля 1967 г. N 0096 на его 5 отдел были возложены  задачи:

• оказания практической помощи местным органам КГБ по  предотвращению массовых антиобщественных проявлений;
• розыск авторов анонимных антисоветских документов — листо­вок, «воззваний», «обращений», инструкций и т.п., — содержащих уг­розы или призывы к совершению государственных преступлений, насиль­ственных противоправных действий;
• проверка и организация работы по сигналам о вынашивании террористических намерений.

По поводу розыска авторов анонимных документов, содержавших угрозы осуществления теракций, Ф.Д. Бобков отмечал, что, как показы­вал опыт, к ним следовало относиться серьезно, поскольку нередко их исполнители извещали о своих намерениях рассылкой анонимных требо­ваний или ультиматумов. С рассылки анонимных угроз начал В.Ильин, в декабре 1969 г. осуществивший покушение на кортеж Л.И. Брежнева.

С этого же начал и А. Шмонов, стрелявший в М.С. Горбачева на Красной площади 7 ноября 1990 г. Организация работы по сигналам о возможных террористических действиях со стороны иностранных граждан по-прежнему оставалась за ВГУ КГБ (в конце 80-х годов она была возложена на 11 отдел, который нередко осуществлял мероприятия совместно с 7 отделом 5 управления).

Позднее, в августе 1969 г. на базе антитеррористического от­деления 5 отдела был образован самостоятельный 7 отдел, функции ко­торого были определены как «выявление и проверка лиц, вынашивающих намерение применить взрывчатые вещества и взрывные устройства в ан­тисоветских целях».

В его составе имелось отделение по розыску авторов анонимных документов, содержавших угрозы осуществления террористических ак­ций, отделение проведения непосредственного противодействия реализа­ции преступных замыслов, а также контроля за организацией этой работы в территориальных управлениях и отделах органов КГБ.

В 7 отделе сосредотачивалась вся база данных, поступавших в КГБ по различным каналам, касавшихся террористических настроений, намерений и действий. Хотя, справедливости ради следует сказать, что объем его работы не идет ни в какое сравнение с тем валом террористической угрозы, который пришелся на Россию с 1992 г.

В 1970-е годы, по-видимому, не без влияния сообщений отечествен­ных и зарубежных СМИ стал меняться характер террористических покуше­ний: участились попытки вооруженных захватов и угона за рубеж само­летов, вместо огнестрельного оружия все чаще стали появляться взрывные устройства.

Переходя к тактике применения «слепого», то есть деперсонифицированного, «безадресного» терроризма, его организаторы и исполни­тели рассчитывали вызвать панику, страх среди населения, недовольст­во политикой и действиями органов власти. Так, в 1972 г. три взрыва были организованы в городах Грузии — Сухуми, Тбилиси и Кутаиси, — их организатор, некто Жвания, впоследс­твии был разыскан и привлечен к ответственности. В том же году взрыв также был организован в Баку (Азербайджанская СССР).

Органами КГБ проверялись также версии возможной причастности зарубежных спецслужб и антисоветских организаций, в том числе свя­занных с разведками эмигрантских организаций.

Наибольшую известность в то время в СССР, помимо случаев захвата самолетов в 1970 г. в Батуми и в 1983 г. в г. Тбилиси, приобрела серия взрывов, осуществленная на улицах и в метро Москвы группой Затикяна в субботу 7 января 1977 года.

Хотя имели место случаи взрывов и в других городах — Сверд­ловске, Москве, — в результате которых даже имелись человеческие жертвы, хотя, как оказалось в результате расследований, они и не имели характера терроризма.

Так, 8 августа 1980 г. в поселке Чолпон-Ата невдалеке от горо­да Фрунзе (ныне г. Бишкек), был убит председатель Совета министров Киргизии С.Ш. Ибраимов, что первоначально также было квалифицировано как «террористический акт» (в действительности он стал жертвой психически больного человека).

11 сентября 1973 г. террорист-смертник осуществил подрыв взрывного устройства у мавзолея В.И. Ленина на Красной площади.

Наибольшее количество сигналов о террористических намерениях появилось в преддверии проведения летом 1980 г. в Москве XXII летних олимпийских игр.

Например, накануне Олимпиады УКГБ по г. Москве и Московской области в Подмосковье усиленно велся розыск «взрывника», подбрасы­вавшего взрывные устройства в Клину, Химках и других районах облас­ти. Жертвой этого террориста, более полугода терроризировавшего Подмосковье в канун предстоящей Олимпиады, стал один человек, а еще несколько были ранены.(Здесь не­обходимо напомнить, что для обеспечения безопасности граждан в пе­риод проведения в СССР Олимпийских игр — их соревнования проходили также в Киеве и Таллине, были созданы как специальный 11 отдел 5 управления КГБ, так и управление МВД по работе на олимпийских объ­ектах, соответствующие указания были даны и меры принимались и по линии ГУПВ и других управлений и органов КГБ СССР).

В 1980-е годы, в связи с изменением социально-политической и опе­ративной обстановки в стране и мире количество сигналов и дел с террористической окраской стало возрастать.

Здесь же необходимо отметить. Как признал в ин­тервью, опубликованном 26 октября 1989 г. газетой «Известия», тог­дашний председатель КГБ СССР В.А.Крючков, в 70-е — 80-е годы орга­нами госбезопасности были выявлены и профилактированы свыше 1 500 человек, вынашивавших террористические намерения. Занимались органы КГБ розыском и выдворением из СССР иностранцев, подозревавшихся в причастности к террористи­ческой деятельности.

В отчете КГБ об итогах оперативно-служебной деятельности за 1989 г. сообщалось, что в течение года взяты под контроль в связи с высказыванием террористических намерений 130 граждан СССР, пресече­ны три попытки захвата пассажирских самолетов, контролировалось по­ведение 140 граждан, высказывавших намерения по захвату самолетов. Не был допущен въезд в СССР 384 иностранцев, являвшихся члена­ми международных террористических организаций. На основе полученной информации были поставлены на контроль по въезду еще 899 иностран­ных граждан…

В заключение представляется необходимым назвать руководителей «террористического», точнее контртеррористического подразделения 5 управления КГБ СССР. Его последовательно возглавляли полковники:

• Чириков Лев Николаевич — впоследствии генерал-майор, возг­лавлявший КГБ Башкирской АССР и ставший заместителем начальника 5 управления (в июле — августе 1980 г. он руководил Службой безопас­ности Олимпийской деревни на Юго-Западе Москвы);
• генерал-майор Звезденков Валентин Владимирович (первый за­меститель председателя КГБ Литовской ССР);
• генерал-лейтенант Головин Владимир Александрович (в даль­нейшем — председатель КГБ Узбекской ССР);
• Зязин Евгений Дмитриевич, ветеран Великой Отечественной вой­ны, кавалер Ордена Славы.

По исследованию Олега Хлобустова «Из истории борьбы с терроризмом в СССР»