Ведява людей мучает… приходит ночью в дом, душит людей, грызет зубами… кроме того она детей съедает – войдет, хлопнет дверью, съест маленького и уйдет, а маленький как вареный станет– руки-ноги отваливаются
Выкладываю статью, посвященные мифологическим персонажам мордовского фольклора. имеющим языческое происхождение. В центре — образы Вирявы и Видявы. «Вирь» – лес, «ведь» – вода, «ава» – мать, женщина… Вот как фольклорист Р.В. Седова об этих чертях в женском обличие рассказывает (ее статью «Мордовские былинки о языческих покровителях леса и воды» отсканировал еще в начале нынешнего тысячелетия, откуда, пардон, забыл).
Самый значительный слой древних языческих персонажей в мордовском фольклоре составляют покровители леса и воды. Рассказы о Виряве, особенно в записях наиболее ранних, – были самые распространенные и многочисленные. Вирява – древняя мифологическая покровительница леса у мордвы («вирь» – лес, «ава» – мать, женщина). «Она же, – писал Снежницкий, – царь, пастух волков, медведей и всех лесных зверей, сильнее не только человека, но и нечистых духов».
Образ Вирявы противоречив. Чаще всего она виделась как обыкновенная женщина с распущенными до пят волосами в полном национальном наряде:
«Раньше Виряву рисовали в белой одежде, длинной рубашке, которую называли палицей. Эрзянская домотканая рубашка. Волосы распущены. Зубы острые, выступают наружу. Большезубая, некрасивая». В другом рассказе она предстала в свадебном наряде, в шесть полос вышитой рубашке, с лентами. Нередко же вместо подробного, детального описания говорилось, что Вирявы как люди, только собой некрасивые, и одеты в белую одежду».
Другая группа рассказов о Виряве дает несколько иной образ хозяйки леса. Вирявы – это лесные люди, покрытые шерстью. Были у них мужья и дети, обитали в жилищах из гнилых деревьев и веток4. В данном случае «портрет» мордовской Вирявы близок к описанию овды – покровительницы леса у марийцев.
Несколько особо выделяется «портрет» Вирявы в быличке, записанной в 1947 году. «Кожа ее покрыта рыбьей чешуей, как у белуги чешуя; глаз у нее один, и тот посредине, рот человечий, зубы большие, как борона; волосы спадают на плечи, в разные стороны». Образ Вирявы в данном случае построен по принципу нагнетания страстей: чем безобразнее, тем ярче, колоритнее образ (явно позднее, русское влияние сказочной бабы-яги).
В третьей группе текстов, Вирява в лесу – высотой с дерево, в поле – высотой со жниву. Большинство информаторов, описывая Виряву, сравнивали ее рост с высотой дерева: «Ростом с высокое дерево. Человек этот – женщина, тоненькая». Или еще одно описание не совсем обычного состояния покровительницы леса:
«Я прибежал на этот крик. Смотрю, от одного берега до другого лежит ничком женщина. Ноги ее на этом берегу, руками оперлась на другой берег. Сажени три длина ее. Серьги почти на три четверти».
Сохранились сведения, что в далекие времена мордва, собираясь в лесной избушке или у костра, специально приглашала сказочника, поскольку Вирява, по представлениям людей, любила слушать сказки. Она так заслушивалась, что забывала об охране лесных богатств или же засыпала
Нередко в качестве особой приметы Вирявы подчеркивались ее непомерно большие груди: «Она спит, груди под голову кладет ». На эту особенность в портрете языческой покровительницы леса обратили внимание еще А. И. Маскаев и Н. Ф. Мокшин. Абсолютное большинство исполнителей мордовских бы-личек указывали места обитания Вирявы – лес, чащи, ссылаясь на то, что «Вирява полевую дорогу не знает»».
Однако, несмотря на категоричность такого заявления, среди быличек о Виряве имеются и рассказы, в которых говорится о выходе ее на поле и луга. Так, в одном из рассказов старика с девочкой Вирява преследуют не только в лесу, но и на открытой местности, в непосредственной близости от села. При этом она не меняет своего обычного роста. А в другом рассказе:
«В лесу Вирява – ростом с дерево, по полю идет – ростом со жниву».
Такое же определение языческой покровительницы леса встречаем и в календарно-обрядовой поэзии – песнях осенних молян: По лесу, по чащобе ты ходишь – Ростом с лес делаешься, Когда из леса ты выходишь – С травой ты сравниваешься.
Но это утверждение нельзя считать традиционным в характеристике образа мордовской покровительницы леса, в отличие от русских, где подобный мотив является достаточно распространенным. С. В. Максимов даже подчеркивал эту способность изменять свой рост, как характерную только для леших. Как видно из приведенных примеров, образ мордовской покровительницы леса в быличках противоречив.
В каждом рассказе даются какие-то новые, взаимодополняющие или взаимоисключающие черты этого персонажа. Но даже при разнообразии описаний, Вирява очень отличается от хозяина леса у русских – лешего – и является национальной представительницей окружающего мира.
Не менее противоречивы и функции Вирявы. На ранних этапах она выступала в роли положительного персонажа, богини, которой поклонялись, совершали жертвоприношения.
Однако по быличкам, известным в настоящее время, это прослеживается с трудом. Лишь тщательно рассмотрев разные жанры мордовского фольклора, можно обнаружить следы былого поклонения хозяйке леса, покровительнице, участвующей в воспроизводстве и преумножении лесных богатств.
Так, сохранились сведения, что в далекие времена мордва, собираясь в лесной избушке или у костра, специально приглашала сказочника, поскольку Вирява, по представлениям людей, любила слушать сказки. Она так заслушивалась, что забывала об охране лесных богатств или же засыпала. И тогда охотники или другие промысловики уверенно начинали свои дела.
Следует отметить, что среди мордовских песнопений сравнительно большую группу составляют заговорные заклинания, обращенные к различным мифическим существам. Среди них встречаются и обращенные к Виряве.
Существовало поверье, что покровительница лесов будто бы не всегда охотно расставалась с дарами земли. Поэтому перед началом сбора урожая пели в ее честь моления (озномат) с просьбой благословить на сбор урожая.
Рассматривая произведения наиболее древних жанров мордовского фольклора о Виряве, приходим к выводу, что ей приписывались функции хранительницы, покровительницы леса и лесных богатств
Когда-то в старину моления в честь Вирявы пели и ранней весной. Во время экспедиции 1981 года нам удалось записать сокращенный вариант одной из таких песен. К сожалению, никаких сведений о ее бытовании записать не удалось, обрядовая функция ее утрачена полностью. Но несомненно, что эта песня была связана с трудовой деятельностью человека и приурочена к определенным календарно-обрядовым действиям.
Рассматривая произведения наиболее древних жанров мордовского фольклора о Виряве, приходим к выводу, что ей приписывались функции хранительницы, покровительницы леса и лесных богатств, это функции положительного персонажа.
Если же обратиться к быличкам, хотя и основанным на древних воззрениях, но произведениям сравнительно поздним, то становится явным разнобой в толковании функций Вирявы. В быличках Вирява — отрицательный персонаж, во многом приближающийся к образу бабы-яги.
Единственное, что есть, согласно быличкам безобидного в Виряве – это ее умение прясть: «На сучке сидит и прядет Вирява… И откуда знает, что прясть надо? Сама не обута, не одета. Куда пряжу девает и на что она, пряжа, – не известно Возьмет крапивы, разомнет, растеребит руками и из нее прядет и сучит нитку. Подходящим сучком пользовалась». «Мотки приносили, нитки как машиной спряденные, желтоватые будто льняные… Мотки ниток по фунту весом».
Каким образом, почему такая чисто женская хозяйственная черта приписана лесным существам? – судить трудно. Ни каких данных по материалам других жанров мордовского фольклора не обнаружено. О том, что Вирява пряла передается только в тех рассказах, где говорилось, что сама она одежду не носит, а покрыта шерстью. Можно предположить, что нитки из крапивы могли иметь защитные свойства, были своеобразным оберегом для Вирявы.
Виряву боялись, ведь она могла напугать и защекотать: «Напугает человека, свалит, будет щекотать его, если не понравится тот человек. А если понравится человек, пощекотит, заставит посмеяться и отпустит». В других случаях, она расправлялась независимо от того, нравился ей человек или не нравился. Поэтому рассказчики предупреждали: «С мужчиной в лес не ходи, Вирява до смерти защекочет. Говорят: до лесу ходи, Виряву обходи».
Ходила Вирява без следов, но люди чувствовали ее присутствие. Появление или исчезновение мордовской Вирявы, как и русского лешего, сопровождалось определенными природными явлениями
Вирява могла доставить и другие неприятности: разметать костер в разные стороны, забросить далеко в кусты лукошко с грибами или же преградить путь лошади. Даже существовал своеобразный запрет: «В лесу нельзя кричать, если заблудишься, так как отвечает часто Вирява, и если идти на крик, – отведет в другую сторону и заведет на погибель».
Ходила Вирява без следов, но люди чувствовали ее присутствие. Появление или исчезновение мордовской Вирявы, как и русского лешего, сопровождалось определенными явлениями: шумом, треском, вихрем, «Деревья не валятся, а все хрустят-качаются. Идет – землю роет. Деревья – пукштор-пакштор, пукштор-пакштор, она идет». Могла превратиться в огонь и полететь над лесом так, что все вокруг загудит. Иногда издавала и звуки, похожие на ржание жеребенка.
Вирява представляла опасность для людей не только в момент самой встречи, но и после нее. Считалось, что видеть Виряву не к добру. Этого человека потом постигало горе, он мог заболеть, а иногда последствия бывали и гораздо серьезнее: «Старик очень испугался. После этого две недели прожил и умер». При этом рассказчики полностью исключали совпадение. Несчастья, болезнь и смерть рассматривались только как следствие; причина – встреча с Вирявой.
Как показывают материалы быличек, встреча человека с Вирявой не предвещала ничего хорошего, из персонажа положительного, богини, хранительницы лесных богатств она превратилась в отрицателный персонаж, в темную силу, несущую людям зло, страх, неприятность, болезнь. Несмотря на многообразие и разнохарактерность описаний внешнего вида Вирявы, изменения сущности и функции ее значительны и обусловлены исторически.
Другой древний мифологический персонаж у мордвы – Ведява («ведь» – вода, «ава» – мать, женщина). Рассказов о Ведяве, по сравнению с рассказами о виряве, немного. Образ древнеязыческой покровительницы воды во многом близок образу Вирявы, но более однообразен. Он беднее и в сравнении с образом водяного у русских.
В большинстве быличек – это высокая обнаженная женщина с длинными до пят волосами, которые она неизменно должна расчесывать, сидя на берегу.
Выплывала, как правило, в полдень, в двенадцати часов: «Как только там, в стане, наступает обед, так плывет, как добрая женщина. Каждый день в обеденную пору плывет». Но случалось видеть ее и ночью, и тоже в двенадцать часов: «В двенадцать часов ночи вышла из воды. Большая! Волосы на голове страшные».
Однако ночью Ведява появлялась очень редко. В контакты с людьми мордовская хозяйка воды старалась не вступать. Лишь только заметит приближение человека, тут же с хохотом бросится в воду. Хохот – это единственные звуки, которые она могла издавать. При приближении человека исчезала быстро и с большим шумом: «Как упала ничком, и дно реки даже видно стало». Но могла и заговорить с человеком, что случалось чрезвычайно редко. Нанятый барином посредник ныряет несколько раз в воду и договаривается с Ведявой о жертве. И когда кто-то утонет, то говорят, что был обещан в жертву.
Если образ мифологической покровительницы воды, настолько можно судить по имеющимся материалам, в быличках стабилен, то функции ее претерпели значительные изменения.
Обратившись к обрядовой поэзии, явно прослеживается былая божественность Ведявы и преклонение перед нею, как богиней плодородия и деторождения. Так, в старинном мордовском свадебном обряде имелся такой эпизод: невеста шла к воде, несла угощение, причитывала, стремясь расположить к себе покровительницу воды».
В честь Ведявы в прошлом совершались специальные «моляны», жертвоприношения. Теперь же лишь изредка можно встретить отголоски былого ее почитания. Например, в экспедиции 1981 года записан сокращенный вариант песни-мольбы в честь Ведявы. Функция ее затушевана и лишь при сопоставлении с более ранними записями можно определить ее обрядовую принадлежность. Сейчас практически нельзя наблюдать хождение мордовской невесты на воду с целью умилостивить Ведяву.
Тем же отголоском былых жертвоприношений хозяйке воды являются рассказы о строительстве водяных мельниц. Нанятый барином посредник ныряет несколько раз в воду и договаривается с Ведявой о жертве. И когда кто-то утонет, то говорят, что был обещан в жертву. Иногда вместо самого человека достаточно было бросить в воду часть его одежды.
В экспедиции 1982 года в с. Старое Чамзино Болыпеигнатовского р-на Мордовской АССР мы слышали воспоминания о жившей здесь старушке-ворожее, которая занималась лечением бесплодных женщин. В полночь она вела женщину на воду, произносила заговоры, бросала в воду детское белье.
Но это лишь остатки, отголоски былого поклонения. А раньше считалось, что появление Ведявы означало нехорошее, предвещало несчастье. Ей даже приписывались и более страшные деяния: «Ведява людей мучает… приходит ночью в дом, душит людей, грызет зубами… кроме того она детей съедает – войдет, хлопнет дверью, съест маленького и уйдет, а маленький как вареный станет– руки-ноги отваливаются».
Функция Ведявы, ее божественный ореол, начали угасать давно. Еще в 30-е годы С. Преображенский писал:« В селе Алькине эта богиня плодородия лишилась всякого символа плодородия, мужа и даже детей и так только влачит свое существование в качестве злой водяной причины, от которой происходят всякие болезни, лихорадки, ревматизм». К настоящему времени от былого величия не осталось даже следа.
Об этом, на наш взгляд, свидетельствует и легендарная трактовка возникновения Ведяв, полностью развенчивающая их божественность. Низвергнутые с неба, они упали: кто в воду – Ведява, кто на сухое место – шайтаном стал36. Это поздняя легенда, возникшая под влиянием христианства. Подобная легенда известна у русских, но приурочена она к домовому.
Наряду с Ведявой изредка встречается в мордовском фольклоре и другая представительница водного мира – русалка. Если у многих народов русалки представлялись юными девами чудной красоты, имевшими ниже пояса рыбий хвост, то мордовская русалка ничем не отличалась от Ведявы: это обнаженная женщина с распущенными волосами.
Однако происхождение русалки иное: «Раньше, бывало, если муж плохой, то жена топилась в озере, а потом выходила каждый раз в ясную обеденную пору»38. Иногда подобными мотивами осложнялись исторические предания. Например, Нарчатка, потерпев поражение, бросилась с конем в реку Мокшу и утонула. Но и потом, в жаркие летние дни она выходила на берег, сушила черные косы. Поверье о том, что русалки – это утопленницы, распространено было не только у мордвы, но и у других народов, в частности, у русских.
Характер образа, очерченный в основном писателем и этнографом С. В. Макси мовым, подтверждает Э. В. Померанцева. Привлекая богатый дополнительный материал, она выявляет связь образа русалки с природой, обрядами, культом плодородия. Именно разнообразие генетических предпосылок образа создало и его неясность, туманность, а порой противоречивость.
Русалка у мордвы, как и Ведява, стремилась избежать встречи с человеком, хохотала и бросалась в реку. Встреча с нею также не предвещала ничего хорошего. Анализируя тексты быличек о Ведяве и русалке, нетрудно заметить их большое сходство как в обрисовке самих образов, так и в характере действий. Несмотря на различия в происхождении, а значит и в предполагавшихся функциях, влияние рассказов о Ведяве на рассказы о русалке бесспорно.
Ведява – древний мифологический персонаж, известный ряду фольклорных произведений, русалка же – менее известный и распространенный персонаж, могла появиться у мордвы под влиянием русских (даже термин русский), восприняв черты языческой покровительницы воды. Если у русских образ русалки тесно связан с обрядами, культом плодородия, то у мордвы такая связь осталась привилегией только Ведявы.
Итак, цикл быличек о языческих покровителях леса и воды у мордвы объединяет в себе рассказы о Виряве и Ведяве, у русских круг сюжетов о духах природы значительно шире. Несколько примыкают к ним рассказы о русалках. Образы эти разнородны и противоречивы. Основаны рассказы о мифологических покровителях на древних воззрениях и в своем развитии претерпели большие изменения, иной стала их функция, из богинь превратились в темные силы, несущие людям зло.
Если в русском фольклоре леший и водяной – персонажи мужского пола, то Вирява и Ведява – женского пола, как и большинство языческих богинь-покровительниц, сохранившихся со стадии родового общинного строя. В образах, действиях, функциях этих персонажей можно проследить мотивы, характерные для лешего и водяного, но в целом и Вирява, и Ведява сохраняют свою индивидуальность, самобытность.
К настоящему времени древнемордовские верования ушли в прошлое. Однако рассказы о мифологических существах в силу своей необычности и занимательности пережили сами верования и до наших дней продолжают еще бытовать. Тематика их различна, но по степени распространенности сюжетов и мотивов рассказы о покровителях леса и воды самые малочисленные.
Например, в ряде обследованных в 1981 году мордовских сел Теньгушевого р-на Мордовской АССР не обнаружено рассказов о Виряве и Ведяве. Более того, некоторые рассказчики на вопрос отвечают вопросом: «А кто такие Вирявы и Ведявы?» И это в местах, где много лесов, протекает река Мокша, есть пруды и озера. Казалось бы, именно в таких местах и должны знать и рассказывать о древних покровителях леса и воды.
В быличках, записанных в последние десятилетия, выражается сомнение рассказчиков в истинности существования демонических существ, и фантастические эпизоды получают реалистическую мотивировку. Так, была записана быличка, в которой рассказчица предваряет свое повествование такими словами: «Вирява – это только малых детей пугать. Я не верю в это». Характерными для современных народных рассказчиков стали расссказы о встрече с причудившимися мифологическими персонажами, имеющие комическую развязку. Например, Ведявой неожиданно оказывается женщина, пытавшаяся испугать своего односельчанина. И рассказчица делает вывод: «Вот что делают, вот тебе и шайтаны! Нет шайтанов. Была как Ведява, наряжена Ведявой».
Подобно этой женщине поступает пастух в другой быличке. Он пас стадо овец и тайно их продавал. А чтобы никто за ним не следил, пастух пугал взрослых и ребятишек: «Смотрите не ходите, я сегодня видел в лесу Виряву!» И рассказчик заканчивает повествование такой репликой: «Вот, оказывается, откуда берутся Вирявы».
Такие произведения, в которых развенчивается вера в существование сил потустороннего мира, дается реалистическое объяснение необычайных явлений, видений, некоторые фольклористы называют антибыличками или псевдобыличками. Но даже и в собственно быличках теперь чаще всего фантастика мотивируется психическим состоянием героя рассказа, которое предшествовало воображаемой встрече с мифологическим существом. В таких повествованиях эстетическая функция является главенствующей.
Утрата веры в сверхъестественное ведет к трансформации суеверных меморатов в другие фольклорные жанры (сказки о Виряве). Изменения социальных и культурных условий лишают традиционную быличку жанровой определенности и ее бытовых корней. Усиливается роль творческой фантазии исполнителей.
