Неизвестный дневник Николая Катанова

8a79503f5197 Неизвестный дневник Николая Катанова История и краеведение Фигуры и лица

Неизвестный дневник путешествия Николая Катанова

Жизнь и разнообразная деятельность заведующего кафедрой тюрко-татарской словесности профессора Казанского университета Николая Фёдоровича Катанова (1862-1922) тесно связаны с комплексным исследованием языков, традиционных и новых форм экономической и социальной жизни, быта, фольклора и духовной жизни тюркских народов Саян, Алтая, Поволжья и Приуралья.

katanov-n-413245215 Неизвестный дневник Николая Катанова История и краеведение Фигуры и лица Основные этапы научно-исследовательской деятельности Н. Ф. Катанова (учеба в Санкт-Петербургском университете (1884-1888), научная экспедиция в Южную Сибирь и Восточный Туркестан (1889-1892), преподавательская и научная работа в Казани (1894-1922)) отражают традиционные направления и некоторые особенности его вклада в лингвистическое, литературоведческое, и историко-этнографическое изучение Евразии в последней четверти ХIХ — начале ХХ в.

С 1889 г. во время первых полевых экспедиций он начал собирать разнообразные лингвистические и историко-этнографические материалы и формировать научно-методические принципы исследования тюркоязычных народов евразийского пространства.

Важным рубежом жизненного и профессионального пути Николая Фёдоровича стало научное путешествие в 1889-1892 гг. в Южную Сибирь и Восточный Туркестан с целью изучения языков и этнографии тюркских народов. Оно было организовано Императорским Русским географическим обществом, Петербургской академией наук и Министерством народного просвещения.

После завершения экспедиции по пути в Санкт-Петербург Н. Ф. Катанов в 1892 г. писал своему наставнику — востоковеду В. Р. Розену: «Четырехлетнее странствование мое по степям, горам и пустыням Азии было для меня весьма полезно: я окреп здоровьем, научился многому и видел много редкостного.

Бывали во время путешествия и такие минуты, когда проклинал себя за то, что выехал из Петербурга, но теперь все неприятное забыто, и, кажется, было бы нелишнее съездить куда-н[ибудь] еще раз, хотя бы напр[имер] в Русский Туркестан. Материалов, не приведенных в порядок, везу с собою 1/4 пуда. По прибытии в Петербург (в конце этого месяца) займусь обработкою их, чтобы под свежими впечатлениями издать их как можно получше».

Истоки организации данного путешествия связаны с обсуждением записки В. В. Радлова о перспективности «исследования остатков тюркских племен на крайнем Востоке» на заседании отделения этнографии Императорского Русского географического общества 11 декабря 1887 г.2 под председательством В. И. Ламанского. На заседании было определено представить записку в совет общества.

В этой записке В. В. Радлов дал высокую оценку студенту четвертого курса восточного факультета Санкт-Петербургского университета Н. Катанову: «Он занимался со мною в течение 3-х лет и издал уже при академии несколько статей, касающихся своего родного говора. Из слов профессоров его и из собственных наблюдений я убедился в его усердии, способностях, преданности к науке и знаниях его по избранным предметам, так что нельзя найти более подготовленного и более способного лица для исполнения вышеупомянутого предприятия». Он также просил совет общества выделить в смете 1888 г. тысячу рублей на создание «комиссии для составления подробного плана» экспедиции, а также обещал «ходатайствовать об ассигновании г. Катанову субсидии из штатных сумм Императорской академии наук».

После согласования вопроса указом Александра III от 22 декабря 1888 г. студент Н. Ф. Катанов был командирован на два года за границу «с ученой целью».

Основные результаты путешествия в Южную Сибирь (современная Хакасия и Тува) и Восточный Туркестан в 1889-1892 гг. в целом известны, колоссальный объем фольклорного материала впервые комплексно был опубликован В. В. Радловым в «Образцах народной литературы тюркских племен». В то же время оригинальным дневниковым записям и материалам повезло намного меньше. Дневник путешествия в Туву (Урянхайскую землю) вышел в свет только в 2011 г., более века пролежав в архиве петербургской Кунсткамеры. Дневники путешествия в Синьцзян, Тарбагатай и Семиречье сохранились в Национальном архиве Республики Татарстан. Многоплановое содержание дневников, а также фольклорных, лингвистических и этнографических материалов так и не было введено в научный оборот.

Вниманию читателей предлагаются интересные выдержки из путевого дневника Н. Ф. Катанова «Путешествия по Сибири, Дзунгарии и Восточному Туркестану», подготовленного им к печати по результатам очередного этапа путешествия, но так и не опубликованного в свое время. В публикации особенно важно оценить в первую очередь характер дневника как жанра, в котором разнообразные сведения находятся в едином виде. Также представляется, что приведенные в хронологическом порядке путевые заметки интересны сами по себе, показывая, насколько большой путь проделали народы Средней Азии и Западного Китая за XX — начало XXI в.

 

 

Дневник путешествия Николая Катанова в Китай

Выдержки из дневниковых записей

10 июля.

Нанявши 2 пары коней за 4 рубля, мы втроем отправились в Чугучак (Кит[айской] империи), отстоящий от русского пограничного города в 18 верстах. В Чугучаке мы остановились у русскогоIII купца Гумара Назырова. В тот же день я познакомился с русским консулом Михаилом Парфентьевичем Шишмаревым, братом нашего ургинского консула. Раньше этого он служил в китайском городе Тянь-цзинь. Консул М. П. Шишмарев выхлопотал мне перед китайским пограничным начальством свободный проезд до г. Урумчи. […]

11 июля.

[…] Между Бахтами и Чугучаком нет никакого пограничного знака. Был поставлен деревянный столб, который прежде взят на дрова и сожжен киргизамиIV, кочующими близ государственной границы. […]

16 июля.

[…] Приехавшие с ак-сакаломV два ташкентских купца (мусульмане) сообщили мне, что всего населения в Дурбульджине около 5 000 человек, киргизов 50 и русских лавок 35, а китайского войска 500 человек. […] Больше всего в Дурбульджине калмыков. Изредка навещают его монголы и торгоуты, приезжающие сюда для покупки товаров. Торгоутов берут также в солдаты. Собственно русских в Дурбульджине нет вовсе. Маленьких крепостей («чимпаней») — 6. […]

Вокруг Дурбульджина голая степь, так что за отсутствием дров приходилось разводить огонь лошадиным калом. Четыре мешка сухого конского кала на чугучакском базаре стоят 1 мискаль серебра, т. е. 20 коп[еек]. В этот день у дурбульджинских киргизов происходили скачки лошадей. […] Местность, на которой расположен Дурбульджин, — ровная, закрытая горами с S, O и N. […]

В 7 часов вечера приехал ко мне с визитом чугучакский галдайVI Ба, вытребованный сюда из-за моей бумаги хебей-амбанемVII. Галдай объявил мне через китайца-переводчика, хорошо знающего по-киргизски, что мне дадут билет до Урумчи и обратно, и что если дадут бумагу об оказывании мне покровительства, как писал чугучакский консул М. П. Шишмарев, то выйдут большие неприятности, как для меня, так и для них. Посидев один час, он уехал. Перед прощанием галдай сказал, что такого рода бумагу, о которой пишет консул, можно дать только по получении разрешения из Пекина или, по крайней мере, от илийского (кульджинского) цзянь-цзюняVIII.

5 августа.

[…] Урумчи называются у китайцев не Ди-хуа-чжоу, как говорит Матусовский, а Ху-ми-ё-зы. Ди-хуа-чжоу есть название одной из двух областей, управляемых городом Урумчи. Одно из подходящих названий есть Ди-хуа-сянь или по произношению сартов Ди-ха-шень, означающее по-русски: уездный начальник. […]

16 августа.

В 9 часов утра и Соболев сказал мне, что в 70 верстах от Хами на восток есть на камнях какие-то углообразные и квадратные письмена, считаемые монголами за санскритские. Далее он сообщил мне, что население Урумчи не довольно своим дао-таем (губернатором), потому что он не доплачивает солдатам жалованья. Население Хами также недовольно своим ваном (князем), потому что он накладывает на него много пошлин (шуй) и отбирает у граждан лучшие ружья и лучших коней. Многие думают, что в обоих городах будет бунт, если только обстоятельства не изменятся к лучшему. […]

17 августа.

[…] Когда мы стояли на привале, мимо нас проехали в Манас 9 китайцев в 3 телегах. По словам их, коренная лошадь китайской телеги, стоящая между оглоблями, выдерживает тяжести 15 пудов. Китайские телеги отличаются своей крепостью и тяжестью, но весьма неудобны для подъема на гору и для переезда через болото; зато они настолько высоки, что в них совершенно свободно переезжают летом все горные речки и ручьи, текущие с северного склона Эрен-Кабырги и Тянь-шаня.

Читайте также:  Лагерь ГУЛАГ на территории Челябинска

Хорошая китайская двухколесная телега стоит 37-50 ланов серебра (75-100 рублей). Чтобы везти китайскую телегу нужна сильная коренная лошадь; по этой причине китайские ямщики кормят своих коней хорошо, хотя исключения из этого и бывают. […]

19 августа.

[…] В 9 часов вечера киргиз-казак Темиген, сын Бай-сала, родом из зимника Кара-каша (близ с. Бахтов), 23 лет, кости Богатара, живущий в г. Манасе 3 года, сообщил об этом городе следующее. В Манасе лавок кашгарских сартов 17, русских лавок нет вовсе; больше всего китайских лавок; войска здесь 700 человек. В лавках продаются: дыни, виноград, редька, капуста, лук, арбузы, яблоки, персики, картофель, рис, огурцы, морковь, перец, чеснок, пшеница, рожь, просо. Картофеля, проса и ржи здесь мало, чесноку много, а овса вовсе нет.

Воров теперь здесь мало. Убийц за последнее время не встречалось вовсе. Смертная казнь совершается здесь публично по приказанию урумчийского дао-тая (ду-тай)IX. По совершении казни голова преступника вывешивается обыкновенно вместе с косой у ворот крепости в назидание и напоказ публике. Из тяжущихся берет перевес часто тот, кто дает больший подарок чиновнику, творящему суд. Случалось здесь часто так, что двое дерутся до крови и рвут в клочки друг у друга платье. Потом они идут жаловаться к гражданскому чиновнику, ревизирующему паспорта. Он присуждает каждому по 50 ударов розгами. Окончив сечение, он выпрашивает у каждого по 2 сера серебра (4 руб[ля]) за то, что они беспокоили его. Такие дела возникают здесь почти ежедневно.

Расписки в получении денег от преступника никогда никакой не выдается. Когда дерущиеся возвращаются домой или на базар, их догоняют палачи и требуют насильно по 60-70 копеек с каждого, говоря: «Я бил тебя тихо в надежде получить от тебя подарок! Дай мне 6-7 янчанов! Если не дашь, то в следующий раз жалеть не стану!» Те поневоле отдают, так как палачи заявили, что в следующий раз будут сечь их чувствительно.

Полицейский солдат, который вел дерущихся к чиновнику, также получает с каждого по 5-6 янчанов (50-60 коп[еек]), говоря: «У меня из-за вас заболели ноги! Я обращался с вами вежливо, и поэтому дайте мне подарок!» Если арестовали ночью невинного, невинный просидел в тюрьме лишнюю ночь и невинность его обнаружится после допросов, то привратники берут с него 60-80 коп[еек] за то, что ночью отпирали для него ворота. […]

21 августа.

[…] Деревня Ху-ту-би была прежде городом, называвшимся у китайцев Лянь-сен-зы (Лянь-шень-цзи). Этот город разрушен дунганами. Теперь в деревне Ху-ту-би живет кашгарцев 5, турфанцев 100, китайцев 2 000, дунган 600. Лавок здесь 9. На развалинах города, где находится чугунный завод, по сторонам дороги стоят 2 идола, слепленные из глины. Дорога из То-ху-лу в Ху-ту-би идет по природной аллее, пересекаемой во многих местах ручейками и арыками, орошающими сенокосные луга и нивы китайцев. Из растений мы видели сегодня: табак, коноплю, рис, пшеницу, горох, кунжут и гаолен. Из конопли и кунжута китайцы добывают масло. Гаолен идет на корм лошадям. Один кашгарец по имени Рахмет-ходжа, живущий здесь 4 года, сообщил, что кладбище, около которого мы остановились, обведено стенами на 70 серов, завещанных бездетным китайцем, похороненным здесь впервые.

Мусульманское кладбище находится отдельно от китайского. 3 кеза стены дунганы бьют за 3 мискаля серебра (60 коп[еек]). 3 кеза равны 1 русской сажени. У дунган здесь есть 3 мечети. У китайцев есть 1 кумирня с большим идолом и 1 часовня с маленьким идолом. Войска стоит здесь 150 человек; есть и крепость на 250 человек. Кладбище построено воротами на запад. Всего народу в д. Ху-ту-би 2 705 человек. Семейных турфанцев здесь 4 человека. До сих пор мы не встретили ни одной юрты начиная от самого Кур-Кара-Усуна. На сартских девицах женятся здесь только дунганы, а китайцы — никогда. Дунганы покупают жен у китайцев за 25-150 серов серебра (50-300 рублей), но китайцы у дунган не берут жен ни даром, ни за деньги. […]

22 августа.

В 1 часу ночи догнал нас и остановился возле нас ночевать купец Хаджи-Омар, едущий в русском тарантасе в Турфан. Едет он для того, чтобы проверить своих приказчиков в Урумчи и Турфане. По его словам, пространство между северной императорской дорогой и хребтами Тянь-Шанем и Эрен-Кабыргой стало заселяться земледельцами и орошаться арыками только в конце семидесятых годов настоящего столетия. До этого времени были здесь только пикеты да колодцы, а орошения и растительности никакой не было. […]

23 августа.

[…] В Чань-цзи (Санжи) есть большая крепость и войска 500 человек. Лавок здесь 100. Русских подданных здесь нет ни одного. Жителей в городе около 2 000 человек кроме войска. Население состоит из китайцев, дунган, турфанцев, кашгарцев, хамийцев и калмыков. Турфанских сартов здесь больше всего, около 300 человек. Хамийцев живет здесь только 2 семейства. Дунганских мечетей здесь 4. У китайцев 5 кумирен. Начальников здесь 2: военный и гражданский. Последний заведует здесь базаром, нивами и лугами. Первому принадлежит, между прочим, и полицейская власть. Турфанские сарты живут здесь с весны до осени, занимаясь полевыми работами, а осенью возвращаются домой.

Многие здешние китайцы прекрасно говорят на турфанском наречии. Войско состоит из дунганов, турфанцев и китайцев. Турфанцы, хотя и мусульмане, носят косы и ходят в китайском костюме, если попадают в ряды войска и служат долго. В Чань-цзи, как и Манасе, разводят коров, лошадей, овец, ослов, домашних коз, кур, уток, гусей и свиней. На базаре из русских товаров продаются: холст, перочинные ножи, гвозди и зеркала.

В Чань-цзи, как и в Чугучаке, Кур-Кара-усуне и Манасе вперемежку с лавками находятся конные мельницы, народные столовые и кузницы. Чань-цзи — вообще город оживленный. Русского холста и русских гвоздей здесь весьма много. Кроме русского, продается здесь и холст, привезенный из Турфана. Китайцы, приходившие к нам сегодня и рассматривавшие из любопытства наши телеги, сказали, что здешние лян-цзы (лан-зе), т. е. отряды войск, занимаются военными экзерцициями, крепостными работами, а в свободное время и воровством, так как солдатам жалованье выдается здесь неаккуратно.

Во время войны Китая с другим народом (французами, русскими, киргизами) китайские солдаты грабят нещадно своих купцов и тех лиц, у которых есть чем попользоваться; поэтому, когда упорно держатся слухи о предстоящей войне, товары отправляются в Пекин и лежат там до ее окончания.Содержатель гостиницы сообщил о китайских числительных именах следующие интересные сведения. Один вытянутый указательный палец обозначает один.

Вытянутые указательный и средний пальцы обозначают два. Вытянутые указательный, средний и безымянный пальцы обозначают три. Вытянутые указательный, средний, безымянный пальцы и мизинец обозначают четыре. Все пять пальцев, вытянутые и сложенные концами в щепотку, обозначают пять. Чтобы обозначить шесть, надо вытянуть большой палец и мизинец, а остальные три приложить к ладони. Чтобы обозначить семь, надо большой, указательный и средний пальцы вытянуть и сложить концами в щепотку, а остальные два приложить к ладони. Чтобы обозначить восемь, надо вытянуть большой и указательный пальцы, а остальные приложить к ладони. Чтобы обозначить девять, указательный палец сгибается крючком, а остальные четыре сжимаются в кулак.

Читайте также:  Население Приволжского федерального округа

Десятки, сотни и тысячи показываются как единицы и узнаются по смыслу разговора. Напр[имер]: 1239 = 1+2+3+9; 235 = 2+3+5. Вообще каждый разряд указывается отдельно. Десятки в отличие от единицы сжимаются один раз всеми пальцами другой руки; напр[имер], 60 обозначается так, что раз сжимается поперек большой палец и раз — мизинец. О значении большого пальца и мизинца Исмаил сообщил еще следующее.

Если китаец и сарт хотят выразить, что такой-то человек худой или сделал худо, то показывают вытянутый мизинец, остальные пальцы приложив к ладони; если человек хороший или сделал хорошо, то показывают вытянутый большой палец, приложив остальные к ладони или сложив их в кулак; если человек посредственный или сделал так себе, то показывают ему шестерку, т. е. вытянув большой палец и мизинец. […]

В 11 часов ночи мы выехали в Урумчи и остановились на квартире у радушного аксакала. Помещение отведено нам тесное, ни к чему не приспособленное, как и большинство китайских домов. Летом в них бывает душно и пыльно, а зимой — холодно. Так как окна делаются чаще всего в потолке, то к указанным недостаткам надо прибавить и темноту. […]

24 августа.

[…] В 11 часов утра приходил к нам писарь урумчийского уездного начальника и спрашивал о цели нашего прибытия в эти края. Я сказал, что приехал из города Белого Царя, чтобы проверить русских купцов, живущих между Чугучаком и Урумчи. Переводчиком нашим был кашгарский сарт. По уходе писаря сарт сказал, что Кашгар называется «Кóна шар», т. е. старый город. Следовательно, название «Куня-гисарь», показанное у г. Матусовского (Географ[ическое] обозр[ение] Кит[айской] имп[ерии], [с.] 231), записано неверно. Этот сарт и ак-сакал сказали, что китайское «тин» означает по-русски пристав или чиновник, управляющий городом или частью его. Следовательно, у г. Матусовского неправильно показываются Хами-тин и Турфан-тин, как названия городов (с. 228 и 229).

Подобная же неправильность заключается и в названии Урумчи — Ди-хуа-чжоу (с. 226). Ак-сакал и китайцы переводят это слово как название одной из областей, управляемых чиновником ди-ха-шень (уездный начальник), живущим в Урумчи.

25 августа.

[…] Торгоуты, приехавшие сюда, рассказывают, что их ханов требуют раз в жизни в Пекин и дают им отраву, чтобы они не сосредоточились и не усилились. Нынешний хан — человек молодой. Он послал в Пекин свою мать. Старые торгоуты говорили И. Ф. Толшину в г. Кара-шаре, что торгоуты и хошутыX отделились от России и подчинились Китаю в семидесятых годах прошлого столетия и что было бы лучше, если бы снова подчиниться России.
В Урумчи есть походный китайский театр, несколько домов терпимости, казенный сад, русско-китайская школа и несколько торговых бань. Публичных женщин здесь 1 000 человек. Учеников в школе восемь. […]

26 августа.

В 8 часов утра я, ак-сакал, письмоводитель Бехтерев и Исмаил отправились пешком в гости к Гуйдунцину. Я был с ним знаком еще в 1884 году в С[анкт]-Петербурге, где он служил лектором китайского языка при университете. Он состоит переводчиком и секретарем при здешнем ду-тае (дао-тай) и учителем русского языка в китайской школе. Гуйдунцин хорошо говорит и пишет по-русски, но ученики его — автоматы, потому что по-русски читают по заученному бегло, но мало понимают прочитанное. […]
В Урумчи войска бывает до 1 500 человек; но в настоящее время только 700 солдат. Населения в Урумчи всего 11 000 человек. Купцов русских 40 и китайцев 250. Столько же и лавок. Торговля идет на наличные деньги, хотя в исключительных случаях товар вопреки трактату отпускается и в долг. Товар из русских лавок отпускается на русский аршин.

По заявлению купцов воровство, произведенное в русской лавке, проходит чаще всего бесследно; но если вор попадется в руки, русские не отпустят его без чувствительных побоев. Один русский торговец не захотел заплатить пошлины (шуй) за овец. Вследствие этого китайские власти осердились и стали выгонять отсюда тех русских подданных, которые разводят овец, и не продают по базарной цене.

Один русский сарт вез вату из Кашгара через Кульджу (И-ле-ху) в Семиреченскую область. Вследствие смерти кульджинского цзянь-цзюня и беспорядков в городе, он направил вату в Урумчи, запасшись паспортом от дао-тая г. Ак-су. В Урумчи китайские власти заявили, что дорога его на Или и что он пришел сюда напрасно. Потом власти отняли у него консульский паспорт и дозволение дао-тая г. Ак-су и приказали продать вату немедленно. Сарт продал половину ваты, а другую китайцы отобрали в казну. В настоящее время идет переписка между губернатором г. Урумчи и кашгарским русским консулом относительно конфискованной ваты.

Русские подданные пробовали гнать овец, но караульные китайцы за пропуск овец берут дань. Вообще между китайцами и русскими происходят здесь нередко столкновения из-за того, что товар отпускается в долг. Более редки столкновения из-за нарушения порядка; напр[имер] столкновения из-за того, что русские не ходят падать ниц перед губернатором в день Нового Года и становиться на колени перед уездным начальником. Китайцы презрительно смотрят на русских, называя их «заморскими чертями» или «одноглазыми животными». В 1889 году 6 крепостных солдат схватили русского ак-сакала за бороду и руки и отняли у него карманные часы. Это прошло безнаказанно.

По совету г. Гуйдунцина (Гуй-чжун-дун-чин) я послал ак-сакала с визитной карточкой к грозному начальнику (ди-ха-шень) по фамилии Ян-ци-шу, желая побывать у него с визитом. В ответ он прислал свою визитную карточку, но о желании принять меня никакого известия не прислал. Маньчжуры, по словам И. Ф. Толшина, переселены из Урумчи в Гучен 2 года тому назад. В Кульдже живет их теперь 5 000 человек.

Здесь в Урумчи им отведен был особый участок. Из китайских ремесленников есть здесь: 2 часовщика (сарт и китаец), сапожники, портные, столяры, слесаря, чеботари, бондари, кузнецы и мастера золотых и серебряных дел. Здешние изделия весьма дешевы. Из привезенных пекинских товаров заслуживают внимания по изящной отделке фаянсовые вазы, тарелки и чашки. […]

27 августа.

[…] По словам г. Гуйдунцина Урумчи есть центр двух областей, одна из которых называется Ди-ха-чжоу; но это не есть название города. О названиях г. Чугучака Исмаил сообщил следующее. Китайцы называют его двояко: Яр-шин и Би-яр; калмыки и манжуры — Тарбагатай; киргизы — Чаушак. […]

29 августа.

[…] В 5 часов вечера Курбан-бай, русский овцевод из Намангана, торговавший в Турфане 14 лет, сообщил о Турфане и Урумчи следующее. В Турфане 9 мечетей. Все они в центре города. В Урумчи 12 мечетей дунганских и 1 сартская. Три года тому назад, когда в 1886 году приехал сюда впервые губернатор, стали дозволять дунганам строить мечети, иметь мулл и читать во всеуслышание азан.

Прежде им не дозволялось иметь ничего своего под тем предлогом, чтобы они (дунганы) снова не отделились от китайцев и не взбунтовались. В настоящее время китайцы и дунганы роднятся друг с другом беспрепятственно.

В прежнее время дунганы выдавали своих дочерей замуж за китайцев, но на китайских девицах не женились. Публичные женщины есть здесь разные: китайки, дунганки и сартки из Турфана, Кучара, Курли, Хотана, Яркенда и Ак-су. Турфанских сарток здесь больше всего. Публичные женщины живут здесь большей частью по гостиницам.

Врачей, которые бы следили за публичными женщинами, здесь нет. Лет 13 тому назад у дунган был такой обычай. Если четыре хороших человека заявят, что такая-то девица прелюбодействовала с таким-то мужчиной, то ее приводили к мулле, и мулла приказывал убить ее. Тогда закапывали ее до пояса в землю и убивали камнями. […]

Читайте также:  Славы бульвар (Бульвар Славы) - Уфа от А до Я

1 сентября.

Русский ак-сакал г. Урумчи Азим-бай Мухаммед-Мусабаев, здешний торговец родом из Маргелана сообщил об урумчинских банях следующее. Торговых бань здесь 15. За вход в баню платится различно: 3-15 копеек. Все бани содержатся дунганами. В отдельных номерах дают только 2 ведра горячей воды, а холодной не дают. 27 лет тому назад, когда Азим-бай был в Тарбагатае (Чугучаке), из урумчинских гор вышли десятки тысяч змей и направились к городу. Жители города все испугались и считали змей предвестницами общего бедствия.

Китайцы во главе с начальниками города и областей вышли навстречу змеям, поклонились им и стали приносить жертвы своим идолам, обрызгивая их кровью жертвенных животных. По рассказам здешних китайцев змеи до приношения жертв играли в реке и прудах, а после приношения все ушли в горы и исчезли. С тех пор змей осталось весьма мало. Через год после появления змей, именно в 1864 году, Урумчи был разрушен дунганами до основания. Нынешний город — новый, построенный близ развалин старого. Исмаил слышал о появлении змей много раз от чугучакских китайцев. […]

6 сентября.

[…] В 1 час дня я и г. Бехтерев наняли китайца-извозчика за 4 кашгарских янчана (теньги) на 4 часа и поехали в гости к секретарю губернатора г[осподину] Гуй-дун-цину. Там угощали нас обедом из 35 блюд (9 перемен), состоящих из растительной и животной пищи. К большей части блюд прибавлен уксус. Уксус прибавлен и к вареным яйцам. Из животной пищи замечательны, между прочим, маринованные черви.

За столом кроме хозяина было 6 человек: двое нас, два его ученика и два манжура, приехавшие недавно из Пекина. Г[осподин] Гуй-дун-цин, между прочим, сообщил, что китайских аптек в г. Урумчи 10; на лекарства идут, между прочим: лягушки, черви, ящерицы и тигровая шкура. […]

8 сентября.

[…] В 1 час пополудни я и г[осподин] Бехтерев отправились в русско-китайскую школу по приглашению самого учителя г[осподина] Гуй-дун-цина. Я написал 8 страниц русских прописей и дал их г[осподину] Гуй-дун-цину для его учеников.

Учеников у него 9. Все они из разных провинций Китайской империи. Один — маньчжур из Мукдена. По-русски все читают бегло, но мало понимают прочитанное, потому что начали учиться русскому языку только 3 года тому назад. Все ученики женаты. Возраст их — с 20 лет выше. Все они живут на казенной квартире при школе и получают определенное содержание. Кроме русского языка ученикам преподаются и начальные сведения из всеобщей географии.

Из 5 частей света ученикам более всего известны Европа и Азия. Из пособий имеются генеральные карты этих двух частей света и большой глобус. Ученики знакомятся с содержанием трактатов, заключенных между Россией и Китаем, и переводят их на оба языка. Разговорным языком ученики мало занимаются. В школе нам подали чаю; напившись чаю и попрощавшись уехали домой. […]

13 сентября.

[…] По уходе песенника Седика, в 11 ч[асов] у[тра] пришли ко мне в гости 3 ученика г[осподина] Гуй-дун-цина и просидели 1 час. Хотя с трудом они разговаривали с нами по-русски. Я передал им свои визитные карточки, а они взамен их написали по-русски свои имена и фамилии. Один Ка-шу-хоу, другой Чан-ду-син и третий Ди-зы-юань. Первые слоги — их фамилии. По словам их, учеников в школе 9 человек: один из Мукдена, один из провинции Шан-си, двое — жители Ху-ми-ё-зы (Урумчи), трое — из провинции Ху-на, один — из провинции Ху-бей и один — из провинции Си-цзан (Тибет). […]

18 сентября.

[…] По уходе турфанца Седика, в 10 часов утра я и Иван Катанов пошли в баню, содержимую дунганом. Отдельные номера настолько маленькие, что в них едва может поместиться один человек; поэтому мы заняли два номера. На каждый номер полагается по ведру горячей воды. Пол каменный, подогреваемый снизу. Номера отделяются друг от друга дощатой стеной со щелями и отверстиями. От общего коридора номера ничем не отделяются, кроме тиковой или нанковой занавески, опускающейся до пола.

За два номера я заплатил 2 кашгарские янчана (20 коп[еек]). В 12 ч[асов] д[ня] за нами зашел 1 китайский купец, едущий по своим делам в Москву, и пригласил нас всех к себе в гости. Живет он в большой гостинице. Номера ее расположены, как ярусы театра. Тут есть и сцена для приезжающих из Пекина актеров. Китаец угощал нас сначала чаем, а потом сытным обедом, состоявшим из свинины, курицы, яичницы с уксусом, вареной в сахаре сараны, бобов, капусты и лапши. […]

28 сентября.

В 7 ч[асов] в[ечера] И. Ф. Толшин сообщил о кашгарских китайцах следующее. Там сильно притесняют русских подданных. Так как торгоуты — народ богатый, то торговля в Карашаре была бы хороша. Русская торговля, именно лавка Хаджи-Омара, есть в Курле. В феврале с[его] г[ода] китайцы избили фотографа И. Ф. Толшина и спутника его Ф. Т. Васильева, приговаривая: «Надо отвадить русских: недавно прошли здесь 30 русских и еще явились 2 человека!»

Вообще китайские чиновники придираются без меры, чтобы сдернуть только какой-нибудь подарок. У одного приказчика отняли револьвер. Англичане, разъезжая по Гань-су, угрожают оружием, и все придирающиеся разбегаются. Путешественникам вообще без охранной бумаги из Пекина пускаться в путь нельзя. В Курле и Карашаре много мусульман. В Карашаре полицейские солдаты избили одного сарта за то, что он не поклонился городничему. […]

6 октября.

[…] Их (ежей. — Авт.) китайцы едят и употребляют на лекарство. Чтобы добыть внутренности ежа, надо обвалять его в глине и потом бросить в жаркую печь. Когда глина накалится докрасна, ее отбивают, и еж получается изжаренный. […]

10 октября.

Сарт Юнус-Кары и киргиз Юнус Джангуданов сообщили о китайцах и мусульманах Китая следующее. Если пройдет какой-нибудь слух о войне против китайцев, то все мусульмане взбунтуются и перережут китайцев своего города. Осенью в холодные дни и зимою китайские войска на учение никогда не ходят, боясь мороза. Все солдаты сидят дома и греются у очага. Если осенью и устраивается что-нибудь в роде парада, то солдаты выходят не иначе как держа ружье под мышками и пряча руки за пазухой. […]

Публикацию подготовили Рамиль Валеев, Дмитрий Мартынов, Юлия Мартынова, Валентина Тугужекова

 

I Ламанский Владимир Иванович (1833-1914) — русский дворянин, историк, славист.

II Работа выполнена при поддержки Российского гуманитарного научного фонда, проекты: № 14-11-16015 а/В/2014, № 15-01-00061 а/В /2015, № 15-11-16009 а/(р)2015.

III Здесь и далее имеется в виду подданство (здесь и далее подстрочные примечания авторов вступительной статьи).

IV Н. Ф. Катанов под «киргизами» имеет в виду казахов («киргиз-казаков» в его терминологии).

V Представитель низшего звена чиновничества Синьцзяна, этнически происходящий из местных жителей.

VI Маньчжурский чин, начальник пограничной заставы.

VII Маньчжурский чин, заместитель военного губернатора. Тарбагатайский хэбэй-амбань традиционно занимался делами «инородцев» в Синьцзяне.

VIII Маньчжурский чин, военный губернатор округа Или, начальствующий только над маньчжурами, монголами и «инородцами». Его полномочия совпадали с таковыми у синьцзянского генерал-губернатора, который мог вмешиваться в его дела.

IX Дао-тай — должностное лицо в Китае, ведающее какой-либо отраслью провинциального управления.

X Западномонгольские народы, имевшие до XVIII в. собственную государственность. Их ближайшими родственниками являются калмыки, переселившиеся на территорию Российской империи. Выше Н. Ф. Катанов именует их именно калмыками.

One thought on “Неизвестный дневник Николая Катанова

  1. Коллеги! Могли бы, конечно, сослаться на нашу публикацию этих Дневников 1890 г.
    Профессор Валеев Р.М.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

7 + четыре =

Next Post

День гибели бойцов уфимского спецназа

Пт Фев 4 , 2022
Отряд специального назначения «Булат» 4 февраля — день гибели бойцов уфимского спецназа В ноябре 2009 года бойцы отряда «Булат» спецназа войсковой части, что дислоцируется в […]
День гибели бойцов уфимского спецназа