И эта тенденция абсолютно логична. Почему? У нас в области около двух третей уголовных дел рассматривают в ОСОБОМ ПОРЯДКЕ. Это означает, что подсудимый признает свою вину . В обмен на то, что суд обязуется не давать ему более 2/3 максимального срока.

А что это означает?

1. Люди абсолютно не верят, что в суде они, в принципе, смогут доказать свою невиновность и предпочитают лишний раз «не раздражать» судью и обвинителя.

2. Основа основ — состязание адвоката и прокурора — в нашей судебной систем, в известной мере, сошло на «нет».

Раскрою секрет Полишинеля. О нем никогда не говорят вслух официальные лица, он нигде не прописан, но знают о нем МНОГИЕ, если не все. Если доказательная база слаба, дело могут прекратить на этапе следствия, могут вернуть из суда на доследование. Но, согласно неписаным правилам, если процесс в суде стартовал — должен быть приговор. В смысле, обвинительный. Каким он будет — вопрос второй. Но оправдательный будут считать браком в работе полиции, следствия, прокуратуры и… суда. С точки зрения здравого смысла, да и закона — это абсурд. Но — жизнь. Которая у нас разнообразна и удивительна.

В результате мы имеем дело с ситуацией, которая напрочь ломает все исторические стереотипы и шаблоны. Представьте себе, сегодня в РФ, по официальным данным, оправдательных приговоров — менее процента от общего количества. В Оренбуржье — то же самое. А в «мрачном и кровавом» 1937 в РСФСР — более 13% составили оправдательные приговоры!

Александр Солженицын  однажды описал там историю с оправданием. Судили молодого и совсем неуголовного парня за публичное оскорбление личности. Повздорил на базаре с немолодой торговкой, которую назвал вгорячах «проституткой». А тогда за это полагались реальные годы лагерей. Был он единственным кормильцем в семье и очень переживал. Сокамерники ему посоветовали: будешь бить на жалость — непременно посадят. Сразу заявляй: не оскорблял. Поссорился, потом остыл и решил прекратить перепалку, для чего сказал ей: «ПРОСТИ, ТЕТКА!». А ей невесть что послышалось! И стой на своем, во что бы то ни стало. Итог: парня оправдали «за отсутствием состава преступления» и освободили немедленно. А сейчас такое возможно? Не знаю.

Приведу другой пример. Недавно «Вести Оренбуржья» рассказывали о нем всей области. В Переволоцком районе местный житель — ранее многократно судимый — написал заявление, что его избил участковый. Участковый, который — вся деревня скажет — часто защищал мать пьяного «героя» от его побоев, уверял, что пальцем того не трогал. Слово против слова. Приговор районного суда — три года для полицейского. К апелляции в областном суде «потерпевший» написал заявление об отказе от своих показаний. Дело, по сути, рассыпалось в прах. Итог: приговор оставить в силе. Как такое вышло, не понимаю. Вопрос: было ли такое возможно в 37-м ? Понятия не имею. И вообще вернемся к адвокатам.

В условиях, когда, как я уже говорил, их состязание с прокурорами в зале суда, в немалой степени, сошло на нет, ЗАЩИТНИКАМИ они быть почти перестали. Но вышло все, как в песне Бориса Гребенщикова: «Рок-н-ролл мертв, а мы еще нет». Потому что сами-то адвокаты есть. И хотят есть. Поскольку единственный способ помочь клиенту у них теперь — на этапе следствия, стали они превращаться в ЛОВЧИЛ и ДОГОВОРЩИКОВ. На чем их, вполне логично, и стали ловить.

А знаете, в чем соль истории орского адвоката Воропаева, с которой я начал? Когда его взяли с поличным при передаче денег (подсудимому он наврал про три миллиона, а сам передавал один), он НЕ СТАЛ НАНИМАТЬ АДВОКАТА. Предпочел, чтобы его дело рассмотрели в ОСОБОМ ПОРЯДКЕ. И получил 2,5 года.

Источник: Вестирама ГТРК «Оренбург»