Сергей Синенко
…К исполнению своих обязанностей муфтий Габдессалям Габдрахимов приступил 15 февраля 1826 года. Через месяц им получена была от правительства безвозмездную помощь в четыре тысячи рублей серебром на постройку или покупку дома в Уфе. Новый муфтий знакомится с делами, объезжает мечети и медресе округа, совершает дипломатическую поездку в Степной край, султаны которого поддержали его в трудную минуту. Прощаясь, муфтий пригласил старых друзей в Уфу. К себе в гости.
Первым воспользовался приглашением хан Внутренней орды Джангер Букеев, один из бывших учеников Габдессаляма Габдрахимова по медресе Оренбургской мечети, один из любимых. Вскоре после восшествия на престол Императора Николая I хан приезжает в Уфу.
…Хан сидит за столом Габдрахимова, идет обычный разговор. Хан рассказывает о подарках, полученных в Оренбурге. Подарки – обычное дело, способ разговора со степью, с которого непременно начинается беседа чиновников губернии со старшинами, султанами и ханами. Но к подаркам быстро привыкают и тогда они становятся похожи на обязанность, неписанный договор. Это опасный путь. Так друзья становятся вымогателями.
И вот, неожиданно, муфтий задает Джангеру Букееву вопрос: «Правильно ли, что только хан и люди хана получают от государя подарки? Не думал ли хан, что на подарки нужно отвечать подарками? Не хочет ли хан подарить что-нибудь новому императору?»
Хан обрадовался вопросу: «Да, очень хочется что-то подарить новому императору, он готов прислушаться к совету».
«Нет, – говорит Габдессалям Габдрахимов, – не муфтий должен решить, что это будет за подарок. Хан Внутренней орды должен сам выбрать и сам подарить. Так – благородно!»
…Возник вопрос. Чем удивить императора, у которого все есть?
Джангер Букеев возвращается в степь, а сам думает, чего же все-таки нет при дворе?! Хорошая мысль приходит в голову. У царя, наверное, целый сарай с золотыми каретами, но в нем нет ни одной кочевой кибитки. Значит, нужно изготовить такую чудесную кибитку, чтобы император стал ездить по Петербургу на кибитке вместо карет!
Хан вызывает к себе старейшин и мастеров. Долго обсуждают будущий подарок. Решают, пусть кибитка будет в окружности 34 аршина 5 вершков, а высотой 5 аршин 5 вершков (аршин – около 71 см., вершок – около 4,5 см.).
Сделана пусть будет из решеток, выкрашенных красной краской и убранных до половины костями, с врезанными в них стеклами и фольгой. Решетки снаружи делать следует выпуклыми и продеть сквозь них ремни для растягивания, чтобы они лежали плотно одна на другой.
Палки, служащие для поддержанию круга, привязать к решеткам разноцветными шнурками. Двери убрать зеркалами и костяными украшениями с фольгой, так чтобы не видно дерева.
Покрышку дверную сделать из белого холста, снаружи вышитого узорами красного сукна с черным бархатом, а внутри крыть алым сафьяном и привязать к кибитке шелковым поясом с золотой кистью. Порог выкрасить голубой краской…
Работа над этой кибиткой шла почти два года.
Когда она уже подходила к концу, хан обратился к оренбургскому генерал-губернатору графу Петру Кирилловичу Эссену с просьбой довести его желание сделать подарок до сведения государя, так как лично он не осмелиться обратиться. Граф Эссен предварительно запросил канцлера Нессельроде о необычном желании хана Джангера, а Нессельроде, соответственно, вошел с представлением к императору.
Николай высочайше соизволил принять дар повелителя восточной степи – об этом Нессельроде известил Эссена, причем указал, что было бы удобнее послать за кибиткой из Оренбурга чиновника, который и доставил бы ее в Петербург, освободив, таким образом, подданных хана от лишних разъездов. Совет канцлера Нессельроде был принят и графом Эссеном, и ханом Джангером Букеевым.
Хан выделил для сборки кибитки в Петербурге опытного своего мастера Кенжалия Курман Кожаева. Кибитка была доставлена в Петербург в исправности.
Граф Нессельроде по этому поводу направил депешу графу Эссену: «Его Императорское Величество с удовольствием воззреть соизволил на сие приношение, как новый знак верноподданичества и усердия хана Джангера. По каковому случаю всемилостивейше пожалована губернскому секретарю Ваневу золотая табакерка, а киргизу Кенжалию золотая медаль на Анненской ленте для ношения на шее, платье и пятьдесят рублей денег. Сверх того, обоим во все время нахождения их здесь производилось содержание от министерства».
Чуть позже и сам хан Джангер Букеев получил от графа Нессельроде письмо. Главным была в нем следующая фраза: «Государь Император поручил мне объявить вашему высокостепенству Высочайшее Его Императорского Величества благоволение».
