ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ Глава 5

p.-i.-rychkov-istorija-orenburgskaja-po-uchrezhdenii-orenburgskoj-gubernii-2 ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ  Глава 5 БАШКИРИЯ История и краеведение ОРЕНБУРГСКАЯ ОБЛАСТЬ

ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ Глава 5

 

П. И. Р ы ч к о в

ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ ПО УЧРЕЖДЕНИИ ОРЕНБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ

Оглавление

44538753 ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ  Глава 5 БАШКИРИЯ История и краеведение ОРЕНБУРГСКАЯ ОБЛАСТЬ Гравюра сер. XIX века с изображением Петра Ивановича Рычкова (1 октября 1712 года — 15 октября 1777 года). Выполнена в Санкт-Петербурге в изд. Императорской Академии наук

 

 

Глава 5*

85. По вышеобъявленным исполнениям тайный советник господин Татищев отправился из Оренбурга к Сакмаре 31 числа августа и, отъехав от города двадцать верст, заезжал и осматривал построенную вновь между горами крепость Губерлинскую, а 3 числа сентября о всех своих исполнениях в Кабинет отправил репорты. Он прибыл 8 числа того ж месяца со всею своею командою в прежде помянутой Сакмарской городок, где со всеми штаб-офицерами имел совет о переносе Оренбурга на изобретенное им место при урочище Красной горы, на чем основались. Тут же явился ему, тайному советнику, посыланной от него в Среднюю киргис-кайсацкую орду к Булмамет и Аблай салтанам<1> геодезии прапорщик Норов и репортовал, что оные салтаны с их улусами кочуют от Оренбурга в дальном разстояния к Иртышу и за тем для свидания с ним, тайным советником, нынешним летом приехать не могли, а в подданстве и верности Ея Императорскаго Величества пребывать всеусердно желают и для учинения в том присяги будут к нему, тайному советнику, предбудущею весною, причем и посланцы от оных салтанов были присланы, которых тайный советник, учиня им надлежащие на представления их ответы и наградя милостию Ея Императорскаго Величества, отпустил из Сакмарска.
86. Из Сакмарска выступил он 9 числа сентября и, перешед имеющейся тут к вершинам Самары реки Общей Сырт, иначе Уральские горы называемой, следовал по Самаре реке, осматривая все по пути лежащия новопостроеныя крепости. Тогда же между Бузулука<2> и Борска новую крепость при речке Елшане строить определил, коя потому имянована Елшанскою<3>, а 19 того ж месяца в старую Алексеевскую крепость<4>, от Самары в двадцати пяти верстах имеющуюся, прибыл, из которой, не заезжая в Самару, поехал в застроенную для крещеных калмык при урочище Куньей Волошки крепость, и 21, прибыв туда, оную крепость осмотрел и надлежащия в ней учреждения учинил, оставляя для исполнения оных бывшаго там полковника Змеева, а сам того ж числа Волгою рекою на легких лодках к Самаре отправился, куда и прибыл 22 числа пред полуднем<5>.
87. По прибытии в Самару тайный советник начал все то управлять, что к предбудущему летнему походу и к снабдению Оренбурга требовалось. Между тем, в нынешнем годе получены были на разныя его, тайнаго советника, доношения, всемилостивейшие указы, между которыми указом от 30 декабря 1737 года и сие было определено, чтоб городу Оренбургу кроме магистратскаго особой герб иметь и оной употреблять в Оренбургском драгунском полку на знаменах и на протчих полковых принадлежностях. А новоучрежденной Исецкой провинции придан герб по его, тайнаго советника, разсуждению.
Особливо же ему, тайному советнику, было накрепко подтверждено крайнейшее прилагать старание о конечном прекращении неуспокоенных еще башкирских замешаний, чтоб оныя так единожды пресечь, дабы впредь никакой искры к тому не осталось, в чем с генерал-маиором Соймоновым непрестанное сношение он имел и разныя учреждения чинил. Притом по окончании сего года и с другой стороны оказалась было опасность, а именно волские калмыки, кочевавшие на другой стороне реки Волги, на немалыя отважились было противности, и один купеческий обоз, отправленной из Самары в Яицкой городок, напав на него воровски, разбили, и лошадиные табуны из-под новых крепостей угнали, однако оные воры командированными от него, тайнаго советника, самарскими казаками были разбиты и переловлены, о чем тогда ж производилось следствие. Впротчем он, тайный советник, прилежно старался и просил, чтоб для обстоятельнейшаго о всех порученных ему делах донесения позволено ему было ехать ко двору Ея Императорскаго Величества, которое позволение в генваре месяце следующаго 1739 года он и получил. А полковник Тевкелев 30 дня ноября по присланному из Кабинета указу для ехавшаго тогда ко двору Ея Императорскаго Величества знатнаго персидскаго посольства в Санктпетербург отправлен.
88. С стороны Башкирской комиссии помянутой генерал-маиор Соймонов по получении ведомостей, что на Нагайской дороге по возмущениям башкирских старшин Сеитбая, Рыссабая и Кусяпа-батыря паки произошло замешание и бунт, 17 маия выступил из Мензелинска с военными регулярными и нерегулярными людьми к Табынску, отколь на воров разныя партии посылал, и чрез то воров башкирцов к тому принудил, что паки с повинною пришли и отправленным от него капитанам Кублицкому и Стрижевскому, при которых тогда находился переводчик Уразлин<6>, до трех тысяч штрафных лошадей, и близ дву тысяч рублев деньгами заплатили, и самые главные возмутители, преждеупомянутой Сеитбай и с протчими, человек в двухстах, также и с Сибирской дороги зачинщики и предводители бунта Елдаж-мулла<7>, Чураш<8> и Мандар<9> в восьмидесяти человеках у генерал-маиора при Табынску явились и в винах своих у Ея Императорскаго Величества всемилостивейшаго просили прощения.
89. В первых числах генваря 1739 году тайный советник Татищев, получив всемилостивейшее позволение о бытии ему ко двору Ея Императорскаго Величества для обстоятельнейшаго донесения о всех порученных ему, тайному советнику, комиссиях, немедленно туды отправился, поруча команду присутствующим тогда в канцелярии Оренбургской комиссии подполковнику Останкову, от флота лейтенанту князю Белосельскому и премиер-маиору Останкову ж. По прибытии в Санктпетербург о всем том, что к совершенному основанию города Оренбурга и новой Оренбургской линии надлежало, подал он в бывшей Кабинет обстоятельныя представления с показанием своего мнения, между которыми наиглавнейшее представление было о нижеследующем: 1) Чтоб город Оренбург для способности перенесть на урочище Красной горы, 2) Чтоб линию вверх по Яику до Верьхояицкой пристани, а оттоль по реке Ую до Царева городища<10> также и по Сакмаре реке учинить, 3) На оной линии поселить бы гарнизонные и ландмилицкие полки, 4) Чтоб позволено было за отдаленностию места обер-офицеров по аттестатам производить достойных в чины, а невозможных – в отставку, 5) О распространении коммерции, 6) О содержании и порядках киргис-кайсацкому народу и о Большей киргис-кайсацкой орде, 7) О совершенном успокоении башкирских замешаний и о протчем. Но понеже полковник Тевкелев, которой еще в оренбургском походе с ним, тайным советником, будучи по разным делам, возымел противу его разныя мнения, с поступками и разсуждениями его, тайнаго советника, несогласныя и, прибыв в Санктпетербург, подал на него разныя жалобы, по которым от него, Тевкелева, и от других поданным была учинена особливая следственная комиссия, и за тем он, тайный советник, удержан был в Санктпетербурге<11>, то на его место к Оренбургской комиссии по имянному Ея Императорскаго Величества указу, состоявшемуся июня 17 дня того 1739 года, определен был главный командиром генерал-лейтенант князь Василий Урусов, которому по особливой Ея Императорскаго Величества милости повелено было, будучи при той комиссии, получать Ея Императорскаго Величества жалованья и на стол и на все его собственныя иждивения по шести тысяч рублев на год да не в зачет жалованья пожаловано тысячу рублев, а на трактование и на подарки киргис-кайсацких владельцов и старшин положена была при оной комиссии особливая сумма. Оной генерал-лейтенант из Санктпетербурга отправился к той, порученной ему комиссии, в первых числах июля и прибыл в Самару 17 августа. Но между тем с киргиской стороны идущим из Оренбурга купеческим караванам еще два грабительства произошли: первое – июля 9 близ Переволочной крепости, а другое – июля 19 между Оренбургом и Озерной, однако из сих ограбленных товаров потом большая часть отыскана и хозяевам возвращена.
90. Вышеозначенной генерал-лейтенант князь Урусов по прибытии своем в Самару и получа от канцелярии все к ведению его потребныя известия о всем том, что к содержанию и управлению порученной ему комиссии принадлежало, августа 25 числа отправил в Кабинет обстоятельныя доношения и требования, прося между протчим и сего, чтоб разосланные во все государство о преждебывших при оной комиссии командирах указы вновь подтвердить и к произведению порученных ему дел денежную сумму определить, что все было апробовано, и отправленными из Сената указами подтверждено. Между тем же в первых числах сентября отправился он из Самары с легкою командою в намерении, чтоб ему дойтить до Оренбурга и, осмотря новозастроенную линию, в толь налутчее сведение и разсуждение вступить, но за случившимися тогда ранними морозами и за противною погодою осмотрел токмо одну Самарскую линию, и, быв из яицких крепостей в одной Татищевой пристани, принужден был возвратиться в Самару, а тому ж указом, присланным к нему из Кабинета для разглашенной бывшей тогда в Исецкой провинции опасной болезни1, возвратиться ему, как о прекращении, так и об осторожностях от оной неусыпное старание прилагать накрепко подтверждено, к чему при оном указе и особливое наставление было прислано, чтоб во всем таким образом поступать, как в случае прямых опасных болезней и сущаго мороваго поветрия чинится. Во оном походе помянутый генерал-лейтенант в каждой крепости местоположение ея и все публичныя строения и поселенных жителей сам разсматривал и на всякое место к лутчему поправлению и содержанию людей особливое учинил определение, между которыми Тевкелевскую крепость определил на другое способнейшее место, от стараго отступя на версту, перенести, где она и ныне под именем Новосергиевской крепости<12> имеется. Между тем 20 числа сентября получил он за собственноручным Ея Императорскаго Величества подписанием в указе от 20 августа<13> полную резолюцию на учиненныя от тайнаго советника Татищева представления, в которой наиглавнейшия дела следующия: 1) Чтоб город Оренбург строить на изысканном месте при урочище Красной горы, а прежней имяновать Орскою крепостью, откуда вверх по Яику до Верхояицкой пристани, а оттуда по реке Уе до Царева городища в пристойных крепких местах строить крепости и редуты и селить ландмилицкие закамские полки и протчих старых служеб и казаков, 2) Торгу быть в новом Оренбурге, и для приохочивания азиатских купцов от сего времени десять лет с продажных товаров брать только по три копейки с рубля, а по прошествии десяти лет имать по торговому уставу по пяти копеек с рубля, 3) О казни трех башкирских бунтовщиков, и впредь к содержанию сего народа, какие порядки в Башкирии учинить, 4) Вместо беглых, принятых и определенных от Кирилова, в Казани принимать и селить черкас<14>, имея сношение с малороссийскою войсковою канцеляриею. 5) Обер-офицеров, которые за болезньми и старостью служить не могут, повелено отставливать, репортуя о службах их в Герольдию<15>, а на их место в прапорщики и порутчики по аттестатам производить и о том в Военную коллегию<16> репортовать с требованием на чины их патентов, 6) Ландмилицких закамских полков офицерам рангами быть сравненным против украинских ландмилицких полков, 7) О принятии в подданство Большей и Средней киргис-кайсацких орд владельцов. В прочем все Оренбургской комиссии правление положено было на его, князя Урусова, верность, и в том поступать не только по изображенному в указе, но и по его разсуждению, ежели что к лутчей пользе усмотрит. И сие чинить подтверждено вторым имянным же указом за руками кабинет-министров, в котором також повелено, о основании азиатской коммерции и об искании разграбленнаго каравана прилежное старание прилагать, и каким образом впредь такие караваны отправлять, и как в том поступать, изъяснено. Ханшу Абулхаирову, ежели она ко двору Ея Императорскаго Величества ехать пожелает, и с сыном ее со удовольствием отправить велено. Когда ландмилиции поселятся, то отцов и братьев их в те новыя крепости перевесть определено и протчее.
91. Из вышеписаннаго походу возвратился генерал-лейтенант Урусов в Самару 24 сентября и к действительному исполнению по вышеизображенным Ея Императорскаго Величества указам чинил надлежащие наряды и определения, особливо же в том, что принадлежало к предбудущему его летнему походу и к строению города Оренбурга, равно же и о делах, касающихся до совершеннаго успокоения Башкирии, о чем он имел частыя сношения с бывшим тогда при Башкирской комиссии генерал-маиором Соймоновым, которому он представлял, чтоб для основательнаго окончания тех дел по силе данных ему, князю Урусову, имянных указов, по первому зимнему пути приехал на время в Самару, и хотя оное последовавшим имянным указом не токмо было подтверждено, но и всю Башкирскую комиссию от помянутаго генерал-маиора ему, генерал-лейтенанту, принять было повелено, однако сие не исполнилось за случившемся в Башкирии новым замешанием, как то ниже сего описано будет. Между тем и немалая трудность происходила во особливой ему ж, генерал-лейтенанту, порученной Калмыцкой комиссии, которая в том состояла, чтоб ушедшаго от калмыцкаго хана Дондук Омбо калмыцкаго владельца Бая с ханскою дочерью, некоторыми зайсанами<17>, и с немалым улусом приманить, и с ханом по-прежнему в соединение привести или к тому принудить, а сие по многим затруднениям едва во окончание было приведено. Притом не меньшее ж затруднение происходило и от вышеозначенной напрасно разглашенной в Исецкой провинции опасной болезни, отчего во всю ту провинцию проезд был заперт и дотоле не отворен, пока по освидетельствованию докторскому совершенно не явилось, что все то было одно неразсудное<18> разглашение. В протчем сего лета оренбургской торг нарочито происходил, и по учиненной ведомости дву процентов градской части явилось в зборе тысяча триста семнадцать рублев семдесят три копейки. Сего ж году и посыланные в Ташкент порутчик Миллер и геодезии подпорутчик Кошелев с бывшими при них людьми выехали, но товары как казенные, так и партикулярные в Большой киргис-кайсацкой орде у разбойников остались. Из оных выехавших пожалованы за их понесенные труды и терпение Миллер – секунд-маиором, Кошелев – капитаном да бывший с ними один вахмистр – прапорщиком, один драгун – вахмистром.
92. С начала 1740 году прилагаемо было всевозможное старание в приготовлениях к вешнему оренбурскому походу для свидания с киргис-кайсацкими владельцами, к которым об определении генерал-лейтенанта князя Урусова особливыя грамоты от двора Ея Императорскаго Величества отправлены, также и к строению новаго Оренбурга, чего для при Красной горе все принадлежности еще прошедшей осени и в зиму приготовлять велено. Между тем в марте месяце оказалось в Башкирии еще новое, но уже последнее, замешание<19>, к которому притчину подал один из подлых башкирцов, предуставленной на то от главных башкирских возмутителей, Алан Дзиа Гула<20> с товарищи. Оной, яко малознаемой в Башкирии, но притом весьма хитрой и в разных местах бывшей волокита<21>, учал о себе разглашать, что он, кубанской владелец салтан Гирей, и что имеет у себя восемьдесят две тысячи человек войска, кое идет за ним в Башкирию, возбуждая чрез то башкирцов, чтоб ему следовали, а он, получа войски свои, будет их защищать, чем чрез краткое время едва не весь башкирской народ возмутил так, что выбрали его ханом, и хотя от генерал-маиора Соймонова по первым о том и о новых башкирских зборищах известиям наряжены были легкия партии, також и генерал-лейтенант Урусов, получа о том в марте месяце от имевшаго тогда с сибирской стороны над войсками команду полковника Арсеньева первыя известия и несмотря на вешнее и безпутное время, командировал немедленно внутрь Башкирии в довольном людстве регулярных и нерегулярных людей партии, которыя над ворами башкирцами и довольные поиски учинили, однако означеннаго новаго возмутителя примать не могли, но всегда оной от них уходил и возмутительными своими внушениями и поступками во всей Башкирии такое замешание причинил, какова прежде еще не бывало.
93. Со всем тем оною зимою и весною по Канцелярии Оренбургской комиссии учинены были надобныя учреждения, а именно для порядочнаго поселения и содержания купечества и служилых казаков и для произведения казенной и партикулярной пашни при новых крепостях и для всех строений учреждена тогда контора экономии<22>, которая ко всему тому достаточною инструкциею снабдена, а для приходов и росходов, состоящих в деньгах и провианте, при оной Канцелярии учреждены были особыя конторы, яко то казначейская и обер-провиантмейстерская. И тако весь к лучшему Оренбургской комиссии содержанию порядок основан приниманы всевозможныя меры ко успокоению явившихся новых башкирских замешаний, и во всю Башкирию разосланы были универсалы, как в верным и не приставшим к воровству башкирским старшинам, так и к тем, которые имели и имеют с ворами сообщение, в наижесточайших изъяснениях, чтоб верные неотменно, а противные под опасением крайней своей погибели, означеннаго самозванца и возмутителя, ханом Карасакалом называемаго<23>, поимали, и, где им способнее будет, командирам отдавали, и все к тому злодею сообщившиеся немедленно от него бы отлучились, с объявлением, что ежели того не учинят, то все они с женами и с детьми мечем и огнем будут погублены. По оным универсалам в последних числах апреля явились к нему, генерал-лейтенанту, знатнейший из башкирских старшин Алдар-бай Исекеев, бывшаго в 1707 году бунта главной предводитель, Сеитбай и еще некоторые с прошением за весь башкирской народ. Тогда генерал-маиор Соймонов писал к генерал-лейтенанту Урусову, что у него по делам на означенных Алдара и Сеитбая многия подозрения явились, а особливо Алдар в Башкирии о себе разглашал, что он сам не хуже помянутаго генерал-маиора и весь башкирской народ от погибели может сохранить. Чего ради всех оных приежжих к князю Урусову старшин требовал он, Соймонов, к себе, объявляя важную в том надобность для производимых у него следствий, и потому они к реченному генерал-маиору из Самары за присмотром офицерским и за довольным конвоем в Мензелинск были отправлены. После того князь Урусов писал к генерал-маиору с представлением резонов, чтоб тех башкирских старшин, имянованных Алдар-бая и Сеитбая, до указу не казнил, держал бы их под караулом для дальнейших изследований, однако того не последовало. Генерал-маиор по учинении розысков приговорил их к смерти, и всем им в Мензелинске [были] отсечены головы2.
94. Потом генерал-лейтенант князь Урусов в оренбургской поход выступил из Самары маия 13 дня, имея при себе команды регулярных и нерегулярных людей четыре тысячи триста семдесят восемь человек, и занят был лагерь от Самары в пятнадцати верстах у стараго Подовинскаго ретранжамента<24>. Сверх того отправлено было с Яика наперед для поиску над ворами башкирцами под командою капитана Тарбеева яицких казаков тысяча пятьсот человек, которым велено соединиться с командою полковника Арсеньева и поступать по его ордерам. По выступлении из Самары было великое разлитие воды и сильные ветры, того ради вся оная князя Урусова команда не могла чрез Самару реку перебраться и действительно в поход выступить прежде 24 маия. Пятаго числа июня, прошед Бузулуцкую крепость, получен из Кабинета Ея Императорскаго Величества и из Государственной военной коллегии курьер с указами, чтоб ему, генерал-лейтенанту, оставя оренбургской поход, со всею командою идти прямо на воров башкирцов, и так единожды усмирить, чтоб впредь к замешаниям никакой искры от них не осталось, и наперед бы во всю Башкирию разослать указы под прещением смерти, чтоб верные от противников немедленно отделились, и сами б тех противников переловить старались и протчее. Также и генерал-маиору Соймонову повелено немедленно в Башкирию следовать и поступать по сношению с ним, генерал-лейтенантом. Тогда от следующаго к Сакмарску с Сибирской дороги подполковника Павлуцкаго получены известия, что по соединении его с полковником князем Путятиным и с маиором Языковым имели они разныя с ворами сражения и немалое число оных побили и принудили возмутителя Карасакала с воровским собранием бежать за Яик в киргис-кайсацкия орды, за которыми он, Павлуцкой, гнавшись, довольное число тех воров погубил, а скот и пожитки все почти отбил, однако означенной Карасакал, будучи уже ранен, ушол с немногими людьми в дальные киргис-кайсацкие улусы. По сему ко всем киргис-кайсацким владельцам и знатным старшинам писано было, чтоб старались всеми возможными мерами онаго Карасакала поимать, со обнадеживанием за то Ея Императорскаго Величества милости. Но владельцы и старшины киргис-кайсацкие по тем письмам больше не делали, как что ушедших к ним башкирцов разграбя, невольниками себе учинили, а о Карасакале, хотя еще и неоднократно к ним писано было, отговаривались, что поимать за разными обстоятельствами, и что он назвался у них Шуною, братом зюнгорскаго владельца Галдан Чирина, не могут, а будут к тому искать случая впредь<25>.
95. Августа 15 дня<26> прибыли в Сакмарск, где с штаб-офицерами о усмирении воров башкирцов, с которых сторон и каким образом действовать и поступать учинен генеральной совет, и потом 20 числа за ворами башкирцами отправлена была партия внутрь Башкирии к горе Ямантау<27> под командою капитана Микулина, в которую наряжено было драгун три роты и несколько казаков да верной башкирской старшина Бердагул, при коем имелось верных башкирцов разных волостей до пятисот человек. А понеже во оном числе были и такие, кои прежде с ворами имели сообщение, то помянутой верной старшина представил несколько из них лучших людей для содержания аманатами в Сакмарске, коих тут и содержать было повелено. По тому ж совету разсуждено и во всю Башкирию послать от него, генерал-лейтенанта, новые универсалы со объявлением, что он по высочайшему Ея Императорскаго Величества указу для искоренения воров со многими войски в Башкирию вступает, и для того б конечно все верные от злодеев отделились, также и те, кои за свое злодейство в разкаяние придут, и свою монархиню умилостивить хотят, немедленно б от бунтовщиков отлучились и, сообщась к неприставшим к воровству командирам, кому где способнее явились, и тут ожидали себе указу; ежели же кто сего не учинит, то с женами и с детьми без всякаго помилования погублены будут и укрыться нигде не возмогут.
96. По отправлении оных универсалов 21 июня команда вся пошла из Сакмарска прямым путем ко Озерной, а князь Урусов поехал с некоторыми штаб-офицерами на Красногорск для осмотру места, где главному городу Оренбургу быть. И там 22 числа будучи, приказал инженерам и геодезистам план того места снять и до предбудущаго определения всем около онаго города лежащим местам и угодьям учинить описание в таком намерении, чтоб, возвращаясь из Башкирии, все то самому осмотреть и ко основанию того города определить надлежащее. Потом возвратился он в Озерную и 23 числа к корпусу прибыл, где было отдохновение, и ко вступлению в Башкирь учинен разпорядок. Июня 26 числа по утру выступили из Озерной и, отшед дни с три, поворотили с Оренбургской дороги в левую сторону чрез ущелье вверх по реке Межени, отколь 2 июля на башкирцов вторая партия отправлена под командою подполковника Пальчикова, и оная состояла в четырех ротах драгун и четырехстах казаков. Между тем со всех сторон получены известия, что воры башкирцы, уведав отовсюду так сильныя на них военныя движения, пришли в великой страх и по разосланным универсалам многие на Верхояицкую пристань к городу Уфе и в другия места собрались и ожидают тут милости Ея Императорскаго Величества. Из собравшихся к реченной пристани некоторые шли пред командирами, нося сами на себе топоры и плахи в руках своих, и ружье, при них имевшееся, все отдали. Тогда ж и о Карасакале возмутителе получена ведомость, что он намерился бежать к зюнгорцам или в каракалпаки. По прибытии к озеру Талкасу<28> послал генерал-лейтенант к предреченному подполковнику Пальчикову ордер, которому велено ему со всею командою идти к Верхояицкой пристани и тут у полковника Арсеньева пришедшее с повинною многолюдное башкирское собрание принять и следовать со оным подле реки Яика к Оренбургу. Тогда также отправлен был ко двору Ея Императорскаго Величества нарочной с доношением, в каком страхе Башкирия находится и с требованием указа, что с пришедшими с повинною учинить повелено будет.
97. Помянутой генерал-лейтенант при оном озере имел лагерь от осьмаго до седьмаго на десять числа июля<29>, где над поиманными ворами многие розыски и екзекуции учинены, а воровских жен и детей и скота немалое число бывшим в походе служивым людем в добычу роздал. С Верьхояицкой пристани получены от полковника Арсеньева известия, что пришедшие на ту пристань с повинною по силе ордеров его, генерал-лейтенанта, без всякаго прекословия ружье отдали и в аманаты дали лутчих людей семьдесят девять человек, а всех оных человек с тысячью дельных людей, кроме престарелых, а с женами и детьми пять тысяч триста двадцать шесть человек, кои отправлены в Оренбург с объявленным подполковником Пальчиковым. И понеже воровских больших собраний уже более не слышно было, то 17 числа июля отправился генерал-лейтенант со всею командою к Оренбургу, откуда [под]полковник Останков доносил, что киргис-кайсацкие владельцы для свидания прикочевывают, и он 24 числа туда прибыл, а 25 имел в Оренбург со всею командою публичной и церемониальной въезд в лагерь, у устья Орскаго поставленной.
98. От вышеозначеннаго озера Талкаса отправлен был подполковник Останков, присутствовавшей в походной канцелярии, по Сакмаре реке с инженерами и геодезистами для назначивания мест под строение крепостей, которой, возвратясь с оной поездки и приехав в Оренбург, репортовал, что он девять мест к строению крепостей удобных осмотрел и назначил, а именно:
1. От озера Талкаса вверх по реке Сакмаре в двадцати дву верстах в восьмидесяти саженях, при реке Сазле земля сера с дресвою<30>, около ж того места в версте и в двух земля ж черна, к пашне угодна, сенных покосов также и лесу сосноваго и березоваго по обе стороны и для поселения там двух рот довольно.
Вниз по реке Сакмаре
2. В тридцати верстах против падающей по ту сторону реки Сакмары у речки Амендика, ниже оной в трех верстах в двести пятидесяти саженях место наровне каменистое, токмо вокруг онаго земля черна и к пашне угодна, сенных покосов довольно, лесу ж березоваго по ту сторону означенной реки Сакмары множество, и то место к поселению дву рот довольно.
3. В тридцати трех верстах в дву стах пятидесяти саженях при речке Ланбердие вверх оной по левую сторону земля каменистая, а в версте и далее оттуда земля черная и к пашне угодная, сенных покосов, також лесу березоваго по ту сторону реки Сакмары довольно, потому ж и около того места, лес изредко колками есть, которое место к поселению дву рот довольно.
4. В тридцати пяти верстах, а разстоянием от реки Сакмары в двух верстах трехстах двадцати саженях, при ключе, называемом Сосновом, место ровное, земля черная и к пашне угодная, сенных покосов також лесу сосноваго и березоваго, к строению годнаго, в полуверсте по правую сторону онаго ключа довольно, а с левую сторону – изредка, и по ту ж сторону реки Сакмары лесу березоваго и сосноваго есть довольно, при котором месте должно иметь поселение главному штабу.
5. В тридцати одной версте двухстах пятидесяти саженях, от реки Сакмары в пятнадцати верстах, при речке Большой Катралы, или Каменки, место покатисто, земля сера с дресвою и местами камениста, а пашни и сенных покосов, к тому ж лесу березоваго, к строению годнаго, довольное число, котораго места на поселение двух рот довольно.
6. В пятнадцати верстах трехстах шестидесяти саженях, от реки Сакмары в тридцати верстах, при речке Курагане место каменисто, около ж онаго земля черна и к пашне угодна, сенных покосов довольно, також лес березовой есть, где поселить можно половину роты.
7. В тридцати верстах трехстах двадцати пяти саженях, а от реки Сакмары в тридцати пяти верстах, при реке Биляул, или Оселке, место скатистое, земля сера о дресвой, сенных покосов и пашни довольно, лес березовой, токмо к строению негодной, при котором месте поселение иметь половине роты можно.
8. В шести верстах, а от реки Сакмары в сороке верстах, при речке Чебакле, лесу ольховаго и березоваго есть довольное число, и к строению оной лес годной, к тому ж и сенные покосы, котораго места будет на две роты к поселению.
9. В двадцати четырех верстах при речке Губерле место скатом, земля с дресвой, на подъемных местах яровой хлеб сеять можно, сенных покосов довольно, лес изредка по разсошам колками, к строению негодной. Оное место от Оренбурга в 21 версте, для проезду в Оренбург и из Оренбурга надобной, обселить можно половиной роты.
99. В бытность генерал-лейтенанта Урусова при Оренбурге имелась пересылка с киргис-кайсацкими владельцами о свидании. К Абулмамет-хану Средней орды послан был порутчик Гладышев и с ним башкирской старшина Таймас-тархан, которые неоднократно там бывали. Сверх того производилось следствие о приведенном подполковником Пальчиковым с Верьхояицкой пристани башкирском собрании, которое содержано было от Оренбурга верстах в десяти, куда он, генерал-лейтенант, 10 августа сам ездил. К прибытию его из всего того собрания выбраны были возрастные и главные люди, и стояли они все осереди лагеря. И когда реченной генерал-лейтенант приблизился к тому месту, где означенныя башкирцы были поставлены, то все они пали на землю, и старшины их, плача, с немалым воплем в винах своих у Ея Императорскаго Величества просили всемилостивейшаго прощения. По вступлении князя Урусова в средину того собрания приказано было оным лежащим на земли башкирцам встать и молчать, и чтено было чрез переводчика на татарском языке всем им объявление, при чем было и верных башкирских старшин и народу немалое число, следующаго содержания:

Читайте также:  СМИ на Южном Урале закрывают из-за отказа от политических игр

«Отчаянные воры башкирцы!
Разорители своего покоя и отечества!

Нынешнее ваше воровское собрание, в котором вы теперь, будучи во многих тяжких своих смертельных винах, у Ея Императорскаго Величества просите всемилостивейшаго прощения, приводит меня в великое удивление, довольно ведая, что к сей крайности и конечной бедности ничем иным приведены, как токмо воровством и еще таким, коего между другими подданными народами не слыхано. И правда, жалобу приносить вам не на кого, всяк сам себе сделался врагом и народным губителем.
Я совершенно нахожу, что всевысочайшия милости ко всему башкирскому народу от Ея Императорскаго Величества всемилостивейшей государыни и от высоких Ея Императорскаго Величества предков, в разныя времена вам оказанныя, не только вам не чувствительны и не памятны, и которые из возмутителей ваших хотя про оныя высочайшия и чрезвычайныя милости несколько известны были, но они вместо того, чтоб прославлять государей своих и верныя службы оказывать, паче тщились, чтоб подлым людям натолковывать, акибы то, боясь вас, делается, и тем всегда глупых и безразумных людей возмущали, а о себе всегда разсуждали, акибы вы между всеми российскими подданными знатнейшие, и как я здесь слышал, старинными господами себя называли.
Но ежели об вас истинно разсудить, кто вы таковы сперва были и напоследок в какое благополучное состояние чрез высокия милости российских государей приведены, оное еще большее удивление причиняет. Я уповаю, что вам оное мало или паче совсем неизвестно, ибо всегдашнее ваше воровство к таковому самих себя признанию вас не допущало. Жили вы, всегда последуя воровскому своему башкирскому названию3, о чем вам чрез сие крепко и нарочно объявляю, чтоб вы высочайшия милости, оказанныя от всемилостивейших российских государей, при нынешней вашей крайности узнать и чувствовать могли. Потому можете узнать, как вы о себе несмысленны. Башкирской ваш народ, между которым всегда с начала вашего подданства большая часть воров и возмутителей были, а добрых самое малое число, изстари был один с нагайцами, которой от сибирских ханов утесняем будучи, принужден был из своих мест с некоторым своим ханом, называемым Тюрей, удалиться и придти в разсеяние. Вы же, называемые ныне башкирцы, еще тогда же владетелям своим непослушны будучи, умыслили в прежних местах остаться, за которое ваше непокорение тогда без остатку были ограблены и раззорены и пропитание свое с нуждою имели зверем и рыбою, а о хлебе и не ведали. В таком бедном состоянии достались ваши предки казанским и сибирским ханам, но оные от сих ханов еще в большее раззорение пришли, и несносныя подати им платить и всякия нужды претерпевать принуждены были до тех пор, пока вы во время государя царя Иоанна Васильевича российскими подданными учинились, ибо с того времени началось ваше благополучие, а именно:
Ясак положен был самой легкой, которой приниман от вас был всегда со всякою справедливостию; и чтоб в платеже онаго вам затруднения не было, то по указу великих государей нарочно построен город Уфа и учреждена Уфимская провинция, земли даны вам почти все те, где нагайской народ жилище свое имел. Сверх того учинены многие из вас тарханами. На тех же данных вам пространных вотчинных землях не запрещено было поселиться называемым тептерям из разных уездов, которые все платили вам с земель оброки, отчего впервые воровской ваш народ получил скот, хлеб и всякое изобилие. Жили уже на жалованных вам землях с великим удовольствием, обогатились деньгами и всяким пожитком, одним словом сказать, ни одному из подданных Ея Императорскаго Величества народов такой высочайшей милости и защищения не показывано, как вашим воровским предкам. Но за оное всепресветлейших и всемилостивейших российских государей оказанное к вам милосердие вместо ожидаемой от вас подданнической верности, напоследок, когда вы и ваши воровские отцы пришли уже к наибольшему благополучию и богатству, учинили многие противные поступки, за которыя тогда ж подлежали вы конечному искорению и погибели. Не нужно о сем пространно упоминать вам, но ежели о том одном сказать, что из вас большая часть припамятовать может, то и сего на обличение злейших ваших противностей будет весьма довольно. Еще не с большим тридцать лет, когда вы бунтовския свои намерения оказали под предводительством главных ваших возмутителей, а именно Казанской дороги – Кусюма, Нагайской дороги – Алдара, Казанской – Исмаила, при которых ваших воровских и бунтовщичьих поступках не одна тысяча верных российских подданных от вас, воров, побита. За сие одно подлежало было весь ваш род так искоренить, чтоб памяти онаго не осталось, и не было бы в том российским оружиям ни единаго затруднения. Не только вы, бездельники, но и сильнейшие неприятели побеждаются. Но по природной милости всемилостивейших государей за толь тяжкия и важныя ваши бунтовщичьи вины почти ничего вам не учинено, пожалованы всемилостивейшим прощением. Но сие привело вас к большему неистовству. Особливо же напоследок, когда Ея Императорское Величество всепресветлейшая и всемилостивейшая государыня по природному своему высокомонаршему матернему милосердию в пользу верных своих подданных указала построить город Оренбург с некоторыми подлежащими ко оному крепостьми, в самом том начале составили вы паки в противность высочайшаго Ея Императорскаго Величества указу бунтовское свое намерение, которое, как токмо оныя Ея Императорскаго Величества повеления первым действом произведены были, от вас, воров, явно бунтовством и оказалось, а именно:
Во первых, в 1735 году незапно напав на идущих из Уфы Вологодскаго полку драгунских пять рот, убили командующаго подполковника Чирикова со многими людьми; потом идущей из сибирских слобод провиантской обоз остановили, и едва оной от воровских ваших набегов о потерянном немалаго числа людей высвобожден. На команду статскаго советника Кирилова нападали еще в том же 1735 году в разных местах, многое число российских людей от вас, воров, побито, и разныя деревни раззорены и выжжены, и разглашены от вас самые возмутительные слухи. В 1736 году вы же отважились нападение учинить на команду господина генерала Румянцова и великой вред причинили; потом еще наибольшия пакости причинили в командах полковников Арсеньева, Мартакова, Тевкелева и Мерзлюкина, у всех оных командиров многия тысячи верных подданных Ея Императорскаго Величества рабов от вас, воров, пропало, а потом еще в том же году не допустили вы до Оренбурга провиантской обоз, отчего во оном городе многое число народу за неимением провианта померло; тогда ж и Верьхояицкая пристань с имевшимися в ней людьми без остатку от вас воров раззорена и погублена. По таких ваших малослыханных противностях, когда праведное Ея Императорскаго Величества оружие над всеми принуждено было действовать, тогда, то есть в 1737 и в 1738 годах, хотя вы и принуждены были от воровских своих намерениев несколько поотставать, и в винах своих просить всемилостивейшаго прощения, коим по природному Ея Императорскаго Величества матернему человеколюбию и пожалованы, но все оное было токмо ваше притворство и обманство, ибо снаружи казались вы повинными, а внутрь и между собою были еще злейшими противниками и бунтовщиками, а к концу прошлаго 1739 году то ваше бунтовское намерение паки явно отрыгнуло, и, вымысля между собою вора башкирца Миндигула, называли его Карасакалом, салтаном Гиреем, а после и ханом, с которым вновь причинили вы верноподданным Ея Императорскаго Величества неизчетныя раззорения и продолжали до тех пор, пока войски Ея Императорскаго Величества внутрь воровских ваших башкирских жительств не введены, и вышепомянутой Карасакал, также и другие ваши возмутители не искоренены были, ибо хотя с начала нынешняго вашего последняго возмущения посланы были от меня к вам, ворам, универсалы от 22 апреля и 14 июня с тем Ея Императорскаго Величества повелением, дабы вы возмущениям онаго Карасакала не верили и, отстав от него, жили б в покое, и в знак своего обращения того б вора и главных своих зачинщиков поимав, ко мне привезли, причем все ваши противности и нарушения присяг довольно были изтолкованы, но и по сему ничего от вас, воров, не учинено, и всегда ваши воровские поступки продолжались, и последуя частопомянутому вору Карасакалу до тех пор, пока он из глаз ваших, яко возмутитель не изчез, и приставшее к нему для побегу воровское ваше собрание не погубил.
Больше воровства и бунтовщичьи ваши поступки объявлять вам, еще ворам, также и настоящую вашу крайнейшую бедность протолковывать вам нечего. Сами все до единаго знаете, также и судить вас не почто. Сами вы поступки и дела свои помните, судите сами себя, какого помилования вы достойны, токмо все то зависит от высокомонаршей Ея Императорскаго Величества милости»<31>.
Вышеписанное объявление переводчик не только читал, но притом еще довольно по их башкирскому обыкновению разтолковывал, причем многие из того башкирскаго собрания плакали и кланялись в землю. По прочтении того объявлено им, чтоб о себе ждали указа, а возмущений между собою также и побегов отнюдь не чинили б, опасаясь всеконечной погибели не только б самих себя, но и жен и детей своих. Сие выслушав, пали они на землю, а потом велено было им встать, и итти в свой лагерь.
100. После того производилось следствие об оном башкирском собрании, чтоб уведать, кто и каким образом к бунту и сообщению с вором Карасакалом причастен был. Но понеже розыском о том никоими образы допытаться было невозможно, того ради употреблен был в том другой способ. А именно – собраны были сперва в верности пребывшие старшины следующие: главной Сибирской дороги Каратабынской волости Таймас-тархан, Ярык и Сеит Баев; Иланской волости Кусямыш Веккутжин, Асы Карабаев; Бекатильской волости Янгилда Сюингулов; Нагайской дороги Кубеляцкой волости Баим-тархан Кадреев и других разных волостей да Мещеряцкой волости сотник Ерман Исетлеев, от которых по их присяжной к Ея Императорскому Величеству должности требовано известие, кто из того собрания главные воры и их последователи, почему они о многих объявили. Потом призваны были взятые из того собрания в аманаты Юнус-тархан с товарищи, и таким же образом были спрашиваны под прещением<32>, ежели истины не покажут, смертной казни без всякаго помилования, со объявлением притом, что уже чрез верных старшин и без них ведомо, кто в каком злодействе приличен<33>, почему они также о многих показали и во многом с показанием верных старшин согласно объявили. Тако следствие без затруднения началось, и потому 18 августа с штаб-офицерами был совет, в котором о казни действительных воров учинилось определение, а протчих со всем тем собранием для проезду киргис-кайсацких владельцов и для окончательнаго изследования и определения разсуждено отправить под командою подполковника Пальчикова в Сакмарск с такою ему, подполковнику, данною инструкциею, чтоб он, прибыв в Сакмарск, старался все производимое о тех башкирцах следствие окончать, и к прибытию туды главной команды к решению изготовить. И тако по предозначенному определению 15 числа августа объявленным ворам башкирцам в разстоянии от Оренбурга в шести верстах на одной горе за Яиком с башкирской стороны, при собрании многого числа народа и всех верных башкирцов и мещеряков учинена екзекуция, а именно по прочтении указу о винах их, главные злодеи и сообщники возмутителя Карасакала4 Кайпкул Максимов, Юнус Исмайлов, Джиянгул Уккев, Карабаш Утеяков, Якуб Косишев посажены на столбах каменных, нарочно для того зделанных, на колья, оным же подобные одиннадцать человек, и в том числе помянутаго Карасакала семь есаулов – за ребра, восемьдесять пять человек – за шею повешены, двадцать одному человеку отсечены головы и взоткнуты на колья, в том числе и самаго главнейшаго возмутителя башкирскаго Аландзи Айгула<34>, которой частопомянутаго Карасакала вымыслил, голова отсечена у мертваго, ибо он, как везли его под караулом в Оренбург, сам себя умертвил тем, что не пил, не ел более десяти дней, а протчим оставшим злодеям екзекуция была 17 сентября, по прибытии его, генерал-лейтенанта в Сакмарск, где сту двадцати человекам отсечены головы, пятьдесят человек повешено, да триста один человек наказаны отрезанием носов и ушей, как то ниже упомянуто будет.
101. Между вышеписанными действами 19 августа Нурали и Ерали салтаны, большие Абулхаир-хановы5 дети прибыли в разстоянии от Оренбурга семи верст, а 22 числа были у генерал-лейтенанта. Для встречи их послан был капитан-порутчик, гранодеров – 24, мушкатеров – 60 человек с трубами и литаврами, шесть лошадей заводных, а военные люди регулярные и нерегулярные все стояли в параде, не развертывая знамен. Когда они подъехали к лагеру, тогда учинена им салутация из семи пушек, а при въезде их на двор генерал-лейтенанта от караула отдана честь, но без барабаннаго бою. У лошади принял их капитан, в большом намете – маиор, а к генерал-лейтенанту в ставку введены полковником. Вступя, говорили они генерал-лейтенанту по обыкновению своему краткую поздравительную речь, на что он таким же образом ответствовал, объявя притом, что отца их, Абулхаир-хана, верно старательныя поступки не только ему, но и самой Ея Императорскому Величеству довольно известны, за что они всегда имеют ожидать высочайшей Ея Императорскаго Величества милости, а он, генерал-лейтенант, поздравляет их с благополучным их приездом и, видя их, радуется. Потом и Джанбеку-батырю, знатнейшему киргис-кайсацкому старшине, кратко объявил, что Ея Императорское Величество о его службах довольно известна ж, и он за то должен ожидать высокой Ея Императорскаго Величества милости, о которых его службах нарочно и с салтанами говорил, дав знать, что он, генерал-лейтенант, будучи при Оренбургской комиссии довольно о том осведомлен. Между тем приехал из города Куз Ахмет-салтан и здоровался по своему обыкновению с братьями и старшинами. Затем предложено им было о учинении Ея Императорскому Величеству присяги, которую все они безотрицательно учинили, после которой трактованы были обедом. За первым столом посредине сидел генерал-лейтенант, от него по правую – Нурали и Куз Ахмет салтаны, а по левую сторону – Ерали-салтан и Джанбек-батырь. Тут же обедали и штаб-офицеры. За другим столом сидело старшин киргис-кайсацких семьдесят четыре человека. Протчим поставлено было по их обыкновению рубленое мясо и пиво за воротами. Во время обеда пили за здоровье с пушечною пальбою.

Читайте также:  Куда ведет железная дорога из Зауралья

Чинено выстрелов:
1. Ея Императорскаго Величества………………………. 17
2. Ея Императорскаго Величества фамилии………….. 13
3. Щастливаго оружия………………………………………9
4. Ханское и всей орды……………………………………..7
Напротив того Нурали-салтан зачал<35>
5. Всех Ея Императорскаго Величества
верных подданных…………………………………………..7
6. За здравие потом ханши и салтанов…………………..7
7. Всех желающих подданства Ея
Императорскаго Величества………………………………..5

При столе произходили многие разговоры о пользе, которую киргис-кайсацкой народ от российскаго подданства получает. Понеже тогда ж получена ведомость о заключении с Оттоманскою портою<36> вечнаго мира<37>, то генерал-лейтенант при питии за щастливое оружие имел случай изрядным образом объявить о всех победах, над турками одержанных, и с каким авантажем победоносный мир заключен, чему как салтаны, так и Джанбек великое удивление изъявили. После стола имянем Ея Императорскаго Величества подарено было Нурали-салтану сабля с серебреною оправою, штуцер<38>, четыре аршина сукна краснаго, одна лисица черная, четыре аршина парчи золотой, Ерали-салтану тож; Джанбеку-батырю – сабля с оправою серебреною, одна пара пистолет, четыре аршина сукна краснаго, один косяк голи<39>, одна лисица черная. При отдаче вышеозначеннаго ружья, как салтанам, так и Джанбеку говорено, что Ея Императорское Величество оными их жалует, которые должны они употреблять во отмщение против противников Ея Императорскаго Величества и в защищение верных подданных. После того генерал-лейтенант с салтанами выходил к киргис-кайсацким старшинам и народу, где, поздравляя их со учиненною от них присягою, говорил к ним речь, утверждая их в верном Ея Императорскаго Величества подданстве и толкуя пользу, которую от того они имеют и всегда иметь будут, а потом по прошению салтанов все они в лагерь их уволены.
102. Августа 24 числа прибыли близ Оренбурга Средней орды Абулмамет-хан и Аблай-салтан многими старшинами и с народом, к которым для показания лагеря отправлен был нарочной штаб-квартирмейстер Новокщенов, и притом приказано ему было хана с благополучным приездом поздравить, за что хан и Аблай-салтан весьма благодарили. Сего ж числа прежде приехавшие Нурали и Ерали салтаны с Джанбеком-батырем и с протчими знатными их старшинами вторично были трактованы. После обеда была с ними о делах конференция, при которой 1) говорено об отыскании отправленнаго в Ташкент каравана, и чтоб грабителям учинить отмщение; 2) о разбойниках киргис-кайсацких, которые и нынешняго году весною идущих из Оренбурга купцов ограбили; 3) каким бы образом утвердить безопасность таким купеческим караванам; 4) о освобождении находящихся у киргиз-кайсак российских пленных; 5) о прекращении произходящих у киргиз-кайсаков с волскими калмыками ссор, и о других разных делах, по которым разговорам, как чему быть, на многое соглашенось. О разграбленном караване извинялись они тем, что оное грабительство учинено в Большой киргис-кайсацкой орде, им неподвластной, однако всякое возможное старание прилагать обещались, чтоб ограбленные товары, или за них лошадьми, с грабителей доправить; ежели добровольно не отдадут, то б взыскать силою. О сем 26 числа была вторичная конференция с одними токмо салтанами, и соглашенось о требовании отца их, Абулхаир-хана, чтоб на Сыр-Дарье город построить, а к осмотру места отправить наперед под их конвоем и сохранением искусных людей. По сему определению отправлен был геодезист Муравин, инженер Назимов, которые не только то место осмотрели, но как оному, так и городу Хиве, будучи тамо, план учинили. Тако ж Муравин по своей должности учинил всему тому пути ландкарту, но с тем исполнением уже в следующем году они выехали.
103. Августа 28 числа был прием Абулмамет-хана и Аблая-салтана с старшинами и народом Средней киргис-кайсацкой орды. Для встречи их отправлен был премиер-маиор Дмитрев, при нем капитан-порутчик, адъютант, переводчик и сорок восемь человек гранадер да рота драгун с трубами и литаврами, конюшей генерал-лейтенанта и при нем двенадцать лошадей заводных в богатом уборе, коляска, цугом заложенная, два гайдука и скороход. Полки, также и нерегулярные люди, все поставлены были в парад. Когда хан подле полков поехал, то отдана ему честь с барабанным боем и музыка играла, а как миновал артиллерию, тогда выпалено из десяти пушек больших. Хан и салтан въехали на двор генерал-лейтенанта верхом, где от стоящаго там караула отдана честь с барабанным боем и музыкою, а протчие все с лошадей слезли у ворот. У лошади принял хана маиор, в большом шатре – подполковник, а у ставки генерал-лейтенанта – полковник, которой хана и салтана ввел перед генерал-лейтенанта, где по обеим сторонам стояли штаб-офицеры в лутчем наряде. Хан и салтан, вошед пред генерал-лейтенанта, вместо того, что было надлежало им речи словесно говорить, подали генерал-лейтенанту на их языке письма за их печатьми, с которых перевод на российском языке тогда ж публично прочтен был чрез секретаря.

Ханская речь:
«Ея Императорскаго Величества к подданным своим рабам высокоматернее милосердие и щедроты, подобно как от единаго солнца светлосияющие лучи, хотя пред довольным еще временем осияли ближних токмо соседей наших улусы, но в тоже самое время дальнейшие наши края таким образом просветили, что я по примеру соседа моего положил всеусердное мое желание, к центру толь щедрых лучей простирать мое намерение, за которыми, год от году счастливо следуя, теперь прихожу и удостоиваюсь видеть позлащенную Ея Императорскаго Величества персону<40>, на которую смотря, изобретаю себе матерь, защитницу и государыню, и сей высокомонаршеский Ея Императорскаго Величества образ твердо в памяти моей утверждая, и умом моим припадая ко всевысочайшему Ея Императорскаго Величества престолу, поздравляю со многими благополучными Ея Императорскаго Величества победами, которых слава не токмо наши киргис-кайсацкие улусы ныне преисполнила, но и во всем Востоке проповедует. При сем радостном поздравлении всеусерднейше желаю Ея Императорскому Величеству во веки таковыми победами над враги Ея преимуществовать. Всемогущий Бог да поможет славному и высочайшему Ея Императорскому Величеству правосудию.
Я же со всею моею фамилиею и с моими ордами во всевысочайшую Ея Императорскаго Величества власть и защищение, яко под твердой и непобедимой покров, повергаю себя с рабским повиновением, прося да принят буду по долговременному моему желанию в число совершенных и истинных Ея Императорскаго Величества подданных, за которую высочайшую милость пребываю и пребуду в вечной верности и покорности со всею моею фамилией и ордами.
Ваше ж сиятельство, яко моего приятеля, благополучным сюда прибытием поздравляю и благодарствую за прежде оказанныя от вас ко мне и подвластным моим благодеяния и склонности, желая, чтоб всегда тем не оставлены были, которое от меня и от моих с крайнею возможностию и благодарением изъявлено будет».
Напротив того генерал-лейтенант ответствовал ему, хану, нижеписанное:
«Высокопочтенный Абулмамет-хан!
Ея Императорское Величество всепресветлейшая и всемилостивейшая государыня о благом вашем намерении к подданству Ея Императорскаго Величества уже довольно известна есть, и вы по сие самое время в высочайшей Ея Императорскаго Величества милости содержитесь, как то и вам самим не безызвестно ж. Но нынешнее ваше подданническое объявление и всенижайшее Ея Императорскому Величеству поздравление приемлется за особливое утверждение давно желаемаго вами подданства, о котором Ея Императорскому Величеству всеподданнейше донести не премину. Между тем же ныне всевысочайше Ея Императорское Величество вас, высокопочтеннаго хана, со всею своею фамилиею<41> и ордами в свое высокомонаршеское подданство и во всемилостивейшее матернее защищение и милость совершенно принять соизволила, и всегда высочайшею своею милостию яко верных своих поданных не оставит, и прежде оказанныя же ваши к Ея Императорскому Величеству службы похваляет. Притом Ея Императорскаго Величества высочайшее и всемилостивейшее повеление объявляю вам, чтоб вы то обещанное свое подданническое желание по всенародному обыкновению по закону вашему присягою верности теперь утвердили. В прочем Ея Императорскаго Величества всевысочайшее к вам благоволение усмотрите в присланной к вам особливой от Ея Императорскаго Величества всемилостивейшей грамоте. Я же от себя, видя вас, почтеннаго хана, радуюсь и поздравляю с благополучным вашим сюда прибытием, и что до моей к вам любви и дружбы надлежит, в том вас, яко истиннаго моего приятеля уверяю, и оныя по вашей к Ея Императорскому Величеству верности непременно сохранять желаю».
От Аблая-салтана поданная речь по российскому переводу:
«Ея Императорское Величество всепресветлейшая государыня есть во всем свете славнейшая монархиня, Ея же благополучное государствование да умножит всемогущий Господь Бог, любящий истину и правосудие. С таким моим всесердечным желанием я, Аблай-салтан киргиз-кайсацкой Средней орды, пришед и предстоя пред позлащенною Ея Императорскаго Величества персоною, и видя сень Богом освященнаго Ея Императорскаго Величества лица, умом моим к высокомонаршеским Ея Императорскаго Величества стопам припадаю и нижайше прошу да принят буду с подвластными моими людьми в непобедимое защищение высочайшей Ея Императорскаго Величества милости в число совершенных и истинных Ея Императорскаго Величества подданных, за которую высочайшую милость долженствую не точию я один, но и со всеми моими, верным и истинным Ея Императорскаго Величества рабом вечно пребывать. Вас же, превосходительнаго господина генерал-лейтенанта, яко моего благодетеля и предводителя к сему моему благополучию, дружески поздравляю, прося, чтоб мое предъявленное желание и всеподданнейшее прошение Ея Императорскому Величеству представить и засвидетельствовать».
На оную его, Аблаеву, речь генерал-лейтенант ответствовал следующим образом:
«Почтенной Аблай-салтан!
Ея Императорское Величество всепресветлейшая и всемилостивейшая государыня о вашем благонамерении к подданству Ея Императорскаго Величества уже известна есть, и имянным своим указом повелела мне во оное принять вас совершенно, и, утвердя в том присягою, обнадежить вас по вашим верным службам высочайшею своею императорскою милостию чего для по слышанному от вас желанию представляю вам, чтоб вы теперь свое благое намерение изволили по закону вашему присягою утвердить. В протчем Ея Императорскаго Величества высочайшую милость можете усмотреть и из грамоты, присланной со мною от Ея Императорскаго Величества на имя брата вашего, Абулмамет-хана, и ваше, а я вас с благополучным сюда приездом дружески поздравляю».
Потом сели они в кресла, хан по правую сторону портрета Ея Императорскаго Величества, а генерал-лейтенант – по левую, подле же его – Аблай-салтан, и по немногим партикулярным разговорам предложено им от генерал-лейтенанта, чтоб они, хан и салтан, объявленную их к Ея Императорскому Величеству верность обыкновенною присягою утвердили. На то ответствовали они, что хотя ими такая присяга уже и учинена напредь сего, однако и ныне исполнить то не отрекаются и оную чинить с радостию готовы. Тогда немедленно разослан был персидской работы золотой ковер, и они, хан и салтан, сели на колени, и, сняв шапки, чрез ахуна присягали, заключа оную присягу обыкновенным по их закону заклинанием и целованием курана, а потом поднятием онаго на головы, сверх того к присяжной записи они и печати свои приложили. После того подарено от генерал-лейтенанта именем Ея Императорскаго Величества по сабле с объявлением, что они должны те сабли употреблять в защищение Ея Императорскаго Величества верных подданных, во отмщение же противников Ея Императорскаго Величества, и потом, как генерал-лейтенант, так и все бывшие тут штаб- и обер-офицеры, хана и салтана, яко находящихся в числе Ея Императорскаго Величества совершенно подданных поздравляли. После того присягали и старшины их, всего сто дватцать восемь человек разных родов, в другом шатре, в присутствии нескольких штаб-офицеров.
104. По учиненной присяге и по некоторым разговорам сели с генерал-лейтенантом за стол хан и салтан и несколько штаб-офицеров, а старшины в другом шатре и трактованы были богатым обедом, причем кушали с пушечною пальбою следующия здоровья:
Число выстрелов:
1. Ея Императорскаго Величества………………….….21
2. Высочайшей Ея Императорскаго
Величества фамилии…………………………..………17
3. Щастливаго оружия……………………………………..13
4. Абулмамет-хана и всей его фамилии и орды……….9
5. Напротив того хан пил за здоровье Ея
Императорскаго Величества верных подданных…..9
6. Аблай-салтана и всей его фамилии………………….7
7. Всех желающих подданства Ея
Императорскаго Величества…………………………..7

Читайте также:  Стихи Станислава Шалухина

По обеде хану и салтану и верховному при них старшине Ниязу-батырю в знак Ея Императорскаго Величества учинены подарки, и они отпущены были в лагерь со всяким их удовольствием.
105. Августа 29 числа киргиз-кайсакам Средней орды роздано жалованье сукнами и другими товарами, после чего хан, салтан и лутчие старшины приежжали к генерал-лейтенанту, с которыми о всех до них касающихся делах была конференция, и учинено основание, как что действием производить, а особливо о прекращении бывших у киргис-кайсак с калмыками ссор, об отыскании разграбленнаго в Большей орде купеческаго каравана, о препровождении впредь таких караванов, также и о других многих делах, до разных учреждений надлежащих. Следующаго дня, то есть 30 числа, трактованы были дети Абулхаир-хановы Нурали и Ерали салтаны, также и знатной киргизской старшина Джанбек-батырь, и о их делах с ними говорено. А после обеда в вечеру паки Абулмамет-хан и Аблай-салтан для конференции приежжали, с которыми о многом было советовано и им предложено ко исполнению.
106. Августа 31 числа для Абулмамет-хана и Аблая-салтана была екзерциция гренадерской роты с бросанием шлаг<42>, также и пушечная скоропалительная<43> стрельба, а в вечеру сожжено было несколько ракет и луст-фейеров<44>, что видя, хан и салтан и старшины их с народом великое удивление показывали, ибо того никогда они еще не видали. Токмо Абулхаир-хановы дети, помянутые два салтана, при том не были, ибо вчерашняго числа к генерал-лейтенанту прислали от себя нарочнаго с объявлением, что они при том присутствовать не могут, но должны по письмам отца их собираться в улусы, а будут токмо для прощания. Однако и сего не учинили, но собравшись, уехали, не простясь с ним, генерал-лейтенантом. При отъезде их уведомилось, что они учинили то по произшедшей между ими и Абулмамет-ханом партикулярной ссоре, и будто хан разгласил, что их удержат в Оренбурге на место находящагося тут брата их, Кузь Ахмет-салтана, и акибы они, того убоясь, уехали.
107. Сентября 1 числа после полудни генерал-лейтенант с несколькими штаб- и обер-офицерами ездил для визита в лагерь Абулмамет-хана, к которому лагерю подъехав, версты за две встречен от перваго ханскаго старшины Нияза, а за версту выехал и встретил его Аблай-салтан с старшинами. Хан встретил и принимал его, генерал-лейтенанта, вышед из палатки сажен на десять. По вступлении в палатку генерал-лейтенант и хан сели тут на разосланных коврах, а салтан из учтивости чрез долгое время не садился, но наконец генерал-лейтенант к тому его упросил. При всем том никаких особливых разговоров не происходило, кроме сего, что говорено было о способах ко отысканию разграбленнаго киргис-кайсаками купеческаго каравана, причем объявлены были киргис-кайсаки, бывшие в той разбойнической артели, и со оных несколько взято лошадей в уплату, и за ханскую прозьбу из высочайшей Ея Императорскаго Величества милости в винах их прощены. По взаимным комплиментам часто помянутой генерал-лейтенант с ханом и салтаном простился, причем довольно утверждал их о пребывании в верности Ея Императорскому Величеству по учиненной от них присяге и в знак Ея Императорскаго Величества высочайшей милости несколько вещей хану, салтану, Джанбеку и Тлеке батырям подарил, и тако вечером возвратился в лагерь ко Оренбургу, а хан и салтан следующаго дня по утру с их старшинами откочевали к своим улусам<45>.
108. Третьяго числа сентября отпущены были в домы бывшие с Сибирской дороги знатные и верные башкирские старшины Таймас-тархан с товарищи, которым о их старшинстве и как будучи при том в содержании народа поступать они должны, даны инструкции на российском и татарском языках, и дано им в награждение каждому по четыре аршина сукна и по одной сабле, а 4 числа отправлен к Абулхаир-хану с грамотою и подарками порутчик Дмитрей Гладышев, и с ним по прошению ханскому посланы геодезисты Муравин да инженер Назимов для осмотру и описи места на реке Сыр-Дарье, о котором хан многими письмами просил, чтоб тут построить новой российской город, которые в последующем годе возвратились, как то ниже сего означится.
__________________________________
1 Оная опасная болезнь по репортам Исецкой провинциальной канцелярии неразсудно была разглашена, ибо посланной в ту провинцию доктор по довольному его осмотрению заболевших, из всех обстоятельств нашел, что оная болезнь по видимым знакам хотя и подобна моровой язве, но неприлипчивая, и ясно доказал, что она происходит от кислоты какой-нибудь в воздухе случившейся малой и почти невидимой гадины, и случается также обыкновенно летнею и осеннею порою в разных сибирских местах, а особливо всегда бывает падеж на скот, что в помянутой Исецкой провинции случилось. Лечение от сей болезни, ежели токмо вскоре учинится, бывает без всякаго затруднения. Буде же кто пренебрежется и в больном жар умножится, то не только в лечении трудность, но и самая смерть последует. У сибирских жителей обыкновенное противу ея лекарство сие, что то место, где знак или пятно окажется, окалывают иглою и присыпают нашатырем, а потом прикладывают табаком так долго, пока больной исцелеет.
2 Означенной Алдар, как выше упомянуто, в 1707 году главным бунтовщиком был, но получа в том тогда прощение, жил в Башкирии, не выежжая никуда до тех пор, пока он не нашел случай киргис-кайсацкаго Абулхаир-хана в российское подданство привести, от котораго взяв посланцов, в 1730 году в Уфу приехал, и с ними у двора Ея Императорскаго Величества был, а потом с Тевкелевым будучи в киргисской орде, служил, а во время последняго башкирскаго замешания по коварству своему всегда казался натуральным. Между башкирцами всегда за богатейшаго его почитали, ибо имел он около осьми тысяч лучших лошадей.
3 «Башкур»<46> называется<47> «главной вор», и сие имя, как выше означено, придано им ругательно от нагайцов, откочевавших в степь во время владения сибирских и казанских ханов, ибо сии башкирцы, будучи с нагайцами, со оными за Яик не пошли.
4 Частопомянутой Карасакал хотя о себе во всей Башкирии было разгласил и башкирцов, сообщников своих, уверил, что он – салтан Гирей, кубанской владелец, и родословную о себе роспись разсеял, но по следствиям нашлось, что он был подлинной башкирец, подлой природы из Юрматынской волости, где его жена и свойственники жили. И понеже он в разных местах скитался, то могло статься, что каким-нибудь образом и на Кубани бывал и о тамошних состояниях отчасти знал, ибо по известиям был он весьма хитр и коварствен и поступки свои, применяясь тамошним обычаям, во многом разполагал. Он же, как то после уведано, калмыцким языком хорошо умел говорить. Из чего заключили, что он или у зюнгорских, или у волских калмык бывал, яко о их состояниях знал же, и тако, будучи в киргис-кайсаках, не трудно было ему разгласить о себе, что он сын контайшин, а брат зюнгорскаго владельца Галдан Чирина Шуна, хотя сей Шуна, бежав от отца своего к волским калмыкам, там в 1732 году подлинно умер.
5 Помянутой хан для свидания в 1740 году не бывал, отговариваясь дальным своим кочеванием и болезнию, а в самой вещи было, что имел стыд за пограбленной киргис-кайсаками купеческой караван, которой тайный советник Татищев, отправляя в Ташкент, отдал ему на поруки, а к тому ж боялся и сего, чтоб ему пред Абулмамет-ханом Средней орды, с коим он несогласие имел, меньшаго почтения не случилось, а требовал чрез письма по своему взмерчивому<48> обыкновению сего, чтоб генерал-лейтенант с войски сам к нему пришел, и тамо б, на реке Сырт-Дарье, город построил, объявляя в том свои легкомысленные потребности и резоны.

 

Глава 5

<1> Булмамет – Абулмамбет (ум. ок. 1771), казахский хан Среднего жуза с 1739 г. Аблай (1711-1781) – хан Среднего жуза. В 1740 г. они оба приняли русское подданство.
<2>Ныне город, райцентр Оренбургской области.
<3> Ныне село Елшанка 1-я Бузулукского района Оренбургской области.
<4> Ныне на территории города Кинель Самарской области.
<5> См.: Смирнов Ю.Н. Указ. соч. С.80-81.
<6> Уразлин Роман – переводчик Оренбургской экспедиции. Был известен своими должностными злоупотреблениями, взятками, захватом башкирского имущества и жестокостью при следственных делах во время восстания башкир 1735-1740 гг.
<7> Юлдаш-мулла Суярымбетов – старшина Кудейской (Кыр-Кудейской) волости, участник восстания в 1737-1739 гг. В 1740 г., участвуя в восстании, занимал неустойчивую позицию, переходя то на сторону правительства, то вновь возвращаясь в лагерь восставших.
<8> Сураш Кильдышев – башкир Айлинской (Ижиской) волости, участвовал в восстании в 1737-1739 и 1740 гг.
<9> Мендияр Карабаев – старшина башкирской Дуванской волости, участник и один из главных руководителей восстания 1735-1740 гг.
<10> Царево Городище – ныне город Курган, областной центр России.
<11> Подробнее см.: Доннелли А. Указ. соч. С.193-194; Смирнов Ю.Н. Указ. соч. С.99-100.
<12> Ныне поселок городского типа Новосергиевка, райцентр Оренбургской области.
<13> Текст указа см.: Полное собрание законов Российской империи. Т.X. № 7876.
<14> Украинцев.
<15> Герольдия (Герольдмейстерская контора) – орган в составе Сената (1722-1917 гг.). Ведала учетом дворян на государственной службе, охраняла их сословные привилегии, вела родословные книги, составляла гербы.
<16> Государственная Военная коллегия – высший центральный орган военного управления в России в XVIII в.
<17> Зайсан (зайсанг) – наследственный представитель феодальной знати у калмыков.
<18> Опрометчивое.
<19> Речь идет о башкирском восстании 1739-1740 гг., одним из руководителей которого был Карасакал.
<20> Алладжангул (Алланзиангул) Кутлугузин – старшина башкирской Айлинской волости, участник и главный руководитель восстания в 1740 г.
<21> Бродяга, странник.
<22> Хозяйственное учреждение.
<23> Карасакал (настоящее имя – Миндигул Юлаев) (ок.1705-1749) – руководитель башкирского восстания 1739-1740 гг. В начале 1740 г. был объявлен восставшими ханом Султан-Гиреем, сыном джунгарского хана. После подавления восстания раненый Карасакал ушел к казахам Среднего жуза. Вероятно, был там впоследствии отравлен.
<24> Ретранжемент – городовая крепость. Подовинский ретранжемент – это, вероятно, поселок Смышляевка (Самарская область) в низовье речки Падовки .
<25> О восстании 1739-1740 гг. и о Карасакале подробнее см.: Моисеев В.А. Степной самозванец // Простор. 1984. № 6; Акманов И.Г. Башкирские восстания в XVIII в. С.40-47; Доннелли А. Указ. соч. С.201-211.
<26> По другим данным, 15 июня: Доннелли А. Указ. соч. С.206.
<27> Ямантау – гора в Белорецком районе Республики Башкортостан.
<28> Озеро Талкас находится в Баймакском районе Республики Башкортостан.
<29> 8-17 июля.
<30> Дресва – гравий.
<31> Б.Э.Нольде полагает, что автором текста этой речи Урусова был П.И.Рычков (Нольде Б.Э. Указ. соч. С.113). Это предположение не лишено основания, поскольку только Рычков мог снабдить Урусова столь подробными сведениями об истории и образе жизни башкир.
<32>Угрозой.
<33> Уличен.
<34> См. прим. 20 к этой главе.
<35> Произвел.
<36> Оттоманская Порта – название правительства Османской империи.
<37> Речь идет о Белградском мире 1739 г., подведшем итоги русско-турецкой войны 1735-1739 гг.
<38> Штуцер – нарезное ружье в XVI-XIX вв.
<39> Голь – китайская шелковая ткань; косяк – отрез ткани.
<40> Портрет.
<41> Семьей.
<42> Хлопушек.
<43> Скорострельная.
<44> Зажигательных огней.
<45> О переговорах В.А.Урусова с лидерами казахов в Оренбурге см.: Казахско-русские отношения в XVI-XVIII вв.: Сборник документов и материалов. № 70. С.134-168.
<46> «Башkорт» – самоназвание башкир.
<47> Переводится.
<48> Вспыльчивому.

 

ПОДГОТОВКА ТЕКСТА, ПРИМЕЧАНИЯ,
УКАЗАТЕЛЬ И ГЛОССАРИЙ
И.В.КУЧУМОВА

Оглавление

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

восемнадцать − 17 =

Next Post

Петр Рычков ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ Глава 6

Чт Ноя 13 , 2014
Петр Рычков ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ Глава 6 П. И. Рычков ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ ПО УЧРЕЖДЕНИИ ОРЕНБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ Оглавление Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава […]
Петр Рычков ИСТОРИЯ ОРЕНБУРГСКАЯ Оглавление. Глава 1