Сергей Синенко
1.
…После кончины муфтия Габдессаляма Габдрахимова подбором кандидатуры на должность нового муфтия занимался Департамент духовных дел иностранных исповеданий. В утвержденном еще императором Николаем I уставе этого департамента было записано, что кандидаты на место муфтия избираются магометанским обществом и один из них утверждается императором. Но получилось, как раньше. Подтвердив принцип выборности главы мусульман, никто не разработал механизм избрания муфтия.
Выборность оказалась хороша, но лишь как идея. Когда центральное правительство приступило к поиску претендентов на высокую должность, губернское правление предпочло остаться в стороне и своих кандидатов не выдвигало. По поводу возможных кандидатур гражданский губернатор докладывал в Департамент духовных дел иностранных исповеданий, что «здешние магометанские духовные лица большей частью или совершенные невежды, или обучались в Бухарии и пропитаны господствующей там ненавистью к русским».
В связи с отказом администрации губернии предоставить список кандидатов на высшую духовную должность, этим вопросом непосредственно занялся Петербург. Министерство внутренних дел вело поиск претендента, «соответствующего во всех отношениях видам правительства». В то же время губернское правление в Уфе просило определить муфтия как можно скорее, чтобы предупредить интриги со стороны казанских и астраханских татар (такие интриги имели место при выборе предыдущего муфтия).
К середине XIX века в территорию округа Духовного собрания, входила огромная территория, включающая на западе Финляндию, на востоке – просторы Сибири. Под началом уфимского муфтиата находились и мусульмане Москвы, и Санкт-Петербурга, державной столицы. В это время мусульманская община Петербурга усиливается. Первым указным муллой этой общины стал Габдельвахит Сулейманов. Вышло так, что этот молодой человек, происхождением из Стерлитамакского уезда Оренбургской губернии, только что закончивший медресе Сеитовского посада, оказался в столице на службе у татарских купцов, уроженцев Нижегородской губернии. Здесь ему поручено было совершать общественные молитвы в молельном доме. Так как на тот момент число мусульман Петербурга было значительно, купцы, после совещания с правительственными чиновниками, обратились в Духовное собрание в Уфе ходатайство об образовании в столице новой мусульманской общины (гражданской, самостоятельной от уже существовавшей общины мусульман-военных).
Успешно сдав экзамены в муфтиате, Габдельвахит Сулейманов был назначен имам-хатыпом при молельном доме. Мечеть еще построена не была, местом моления служила большая комната в квартире, которую община стала арендовать для муллы Сулейманова.
Нужно сказать, что регистрация первой гражданской мусульманской общины в столице империи стала причиной острой борьбы между военным муллой Емлиханом Рахманкуловым и гражданским муллой Габдельвахитом Сулеймановым. Раздел сфер влияния происходил болезненно и для самих духовных лиц, и для всей общины. Дело дошло даже до рассмотрения вопроса императором Александром I. Противодействие имамов завершилось победой муллы Сулейманова. Военного муллу Емлихана Рахманкулова перевели из духовных лиц в рекруты.
Муфтий Габдельвахит Сулейманов
В 1834 году вышел царский указ о присылке в пажеские корпуса детей мусульман. Для обучения юнкеров и кадетов основам ислама в штатных расписаниях столичных учебных заведены были специальные должности мугаллимов-законоучителей. Поскольку соответствующую подготовку в этой области имел гражданский мулла, именно его князь Михаил Павлович, начальник Пажеского и всех сухопутных кадетских корпусов, привлек преподавать этот учебный предмет.
Габдельвахит Сулейманов к тому времени уже имел опыт участия в государственных делах (например, на приемах делегаций казахских жузов) и, таким образом, преподавателем основ ислама в Царскосельском кадетском корпусе стало лицо проверенное.
В это время и установились добрые отношения Габдельвахита Сулейманова с великим князем Михаилом Павловичем. Именно они в последующем сыграли решающую роль в назначении Сулейманова муфтием, председателем Оренбургского магометанского духовного собрания (князь ходатайствовал о Сулейманове как главный начальник военно-учебных заведений, при которых Сулейманов состоял законоучителем). Помимо этого, Сулейманов был хорошо известен в правительстве по занимаемой им тогда должности муллы Первого гражданского прихода Санкт-Петербурга. Примечательно, что, став муфтием, Сулейманов проявил великодушие – он содействовал назначению Емлихана Рахманкулова, своего бывшего противника, военным муллой вновь.
Биографическая справка
Муфтий Габдельвахит Сулейманов руководил Духовным собранием с 1840 по 1862 г.
1786 Рождение Габдельвахита (Габдулвахита) Сулейманова (полное имя Габделвахид ибн Сулейман ибн Саглук ибн Габделхалик аль-Джабали аль-Арбишчави) в д. Абсалямово Стерлитамакского уезда Оренбургской губернии. Отец Г. Сулейманова – ахун Курмышского уезда Симбирской губернии. Образование Г. Сулейманов получил, обучаясь в ряде медресе, в частности, в медресе с. Каргалы. в ряде медресе Волго-Уралья, в том числе в медресе Сеитовского посада под г. Оренбургом. Владел арабским и персидским языками.
1822 После сдачи экзамена в Духовном собрании г. Уфы Г. Сулейманов назначен гражданским имам-хатыбом г. Санкт-Петербурга.
1828 Г. Сулейманов назначен преподавателем мусульманского вероучения воспитанников Кавказского полуэскадрона.
1831 Имам Г. Сулейманов удостоен тарханского звания.
1835 Г. Сулейманов назначен преподавателем мусульманского вероучения воспитанников Царскосельского кадетского корпуса. Во время работы у него устанавливаются дружеские контакты с начальником военных учебных заведений великим князем Михаилом Павловичем.
1826 Участие Г. Сулейманова в переговорах с ханами Большого и Среднего (Казахского) Жузов.
1840 По указу императора Николая I от 10 июня Г. Сулейманов становится муфтием, председателем Духовного собрания.
1849 За успешную работу на посту председателя Духовного собрания Г. Сулейманов награждается императором Николаем I суммой в 1500 рублей серебром, а его детям присваивается степень тархана. Сын муфтия Шарафутдин хазрат длительное время работает ахуном г. Уфы.
1856, май Г. Сулейманов избран директором Оренбургского попечительского комитета о тюрьмах. Заместителем директора этого комитета стал Оренбургский епископ Антоний. После Г. Сулейманова пост директора попечительского комитета постоянно занимали муфтии Духовного собрания.
1861 Г. Сулейманов совершает хадж в Мекку.
1862, 4 августа Смерть Г. Сулейманова в г. Уфе. Похоронен на городском мусульманском кладбище.
До назначения нового муфтия с августа по декабрь 1862 г. обязанности исполняет казый Духовного собрания Тажетдин хазрат Максутов, а с 1863 по 1865 гг. – казый Аухади хазрат Искандаров.
2.
Из чего состоит повседневная работа муфтиата? Текучка, бумаги, разбирательства. В этом вся канцелярская жизнь. Полистаем старые бумаги Духовного собрания. Возьмем несколько. Почти наугад.
Год 1844-ый. Май. Департамент Духовных дел иностранных исповеданий требует разъяснить, «какие именно мечети подразумеваются под названием «пятивременные».
Из муфтиата следует ответ: «…те мечети, в которых отправляется богомоление по пяти раз в каждый день…».
Июнь. Имам Мавлюкаев Орской станицы просит разрешения о перенесении мечети на новое место.
Следует ответ: «Казакам Орской станицы перенести мечеть на новое место дозволить, о сем сообщить в войсковое Правление Оренбургского казачьего войска».
Июль-август. Все это время Оренбургское Магометанское Духовное собрание находится в переписке с правлением Оренбургского казачьего войска. Муфтий Габдельвахит Сулейманов предлагает членам Духовного собрания обсудить запрос войскового правления о том, разрешается ли муллам расторгать браки без разрешения местного войскового начальства.
Решено уведомить войсковое правление, что муллы обязаны расторгать браки магометан в том случае, когда муж и жена имеют на это право и без ведома войскового или другого какого-либо начальства.
Сентябрь. Запрос из петербургского Департамента Духовных дел иностранных вероисповеданий. Хотят получить сведения, «не подразделяются ли магометане, состоящие в ведении Духовного собрания на четыре правоверные секты».
Дан ответ: «Магометане, состоящие в ведомстве Духовного собрания, не разделяются на правоверные секты, но состоят в одной из них».
Октябрь. Оренбургский военный губернатор согласует с Духовным собранием решение о замене старшего ахуна Оренбургской соборной мечети.
Особенно часто Духовное собрание рассматривает вопросы о вступлении в брак, о семейных ссорах, разделе наследства, выплате калыма или нежелании вступать в брак. Так, в октябре 1844 года в Духовное собрание обращается татарка Г. Талыпова с просьбой «об учинении распоряжения о нежелании ей быть в замужестве за татарином X. Мавлихановым потому, что она просватана за него отцом ее без согласия». Муфтиат, судя по всему, просьбу не удовлетворил…
Год 1851-ый. Запрос в Духовное собрание от Казанской врачебной управы. Просят предоставить сведения о числе мечетей в Казанской и смежных с нею губерниях.
Уфимский муфтиат отвечает: «… в означенных губерниях имеется мечетей: Казанской – 724, Вятской – 133, Пермской – 147, Нижегородской – 32, Симбирской – 166, Саратовской – 135 и Оренбургской – 1576, а всего 2913 соборных и пятивременных».
Запрос Оренбургского губернского правления о числе прихожан и духовных чинов при мечети Сеитовского посада Оренбургского уезда (ныне с. Татарская Каргала – С.С.),
Духовное собрание предоставляет справку: «При означенной мечети показывается прихожан по 8-й ревизии 529 душ, духовных чинов – один имам и один азанчей».
Или еще. Оренбургский 3-ей гильдии купеческий сын С. Файзуллин, избран азанчеем магометанами крепости Илецкая Защита (ныне г. Соль-Илецк – С.С.). После соответствующих испытаний он утверждается Духовным собранием в этом звании.
3.
В своем отношении к медицине Габдельвахит Сулейманов придерживался взглядов, сходных со взглядами предшественника. Он издал таблицу со списком лекарственных трав, где привел их названия на латинском и татарском языках с указанием полезных свойств. Духовное собрание поддержало издание сочинений национальных просветители Шагабутдина Марджани и Каюма Насыри, пропагандирующих гигиену и уход за здоровьем.
Муфтиату приходится участвовать и в разбирательстве конфликтов, постоянно возникающим между медицинскими работниками и священнослужителями. Так, лекари, вернувшиеся после обучения в Казани, выражают сомнение в использовании религиозных обрядов для борьбы с холерой, а некоторые из них обращаются письменно к командующему башкиро-мещерякским войском, утверждая, что «муллы и другие усердные посетители мечети после вечерней молитвы толпой обходя все дома, поют до полночи на арабском языке гимны богу (такбир), производя беспокойство, тоску и уныние».
Командующий войском генерал-майор Жуковский просит Духовное собрание запретить подобные обряды в деревнях, где свирепствует холера. Но муфтиат от подобного шага решительно отказался, ибо, по словам муфтия, «цель гимнов состоит в том, чтобы располагать сердца поющих и слушающих к усердной молитве Богу для умилостивления ею оного и раскаяния в беззакониях своих».
Особенное недовольство мусульманского населения вызвали мероприятия властей по борьбе с венерическими заболеваниями.
В 1846 году Духовное собрание согласилось с предложением командующего башкиро-мещерякским войском требовать, чтобы имамы до совершения брака брали у жениха и невесты свидетельства фельдшера или врача, а если те обнаруживали признаки заболевания, регистрация брака категорически запрещалась.
Вскоре муфтий Габдельвахит Сулейманов издал соответствующую фетву. В ней он говорил о необходимости осмотра всех, вступающих в брак, не объясняя, однако, кто и как должен его производить. Это немедленно привело к злоупотреблениям и кривотолкам.
Против фетвы выступило и население, и медицинский департамент Министерства внутренних дел. Известны стали случаи, когда имамы заявляли, что будут лично осматривать жителей, собирали с них деньги, а затем исчезали. Волнения и протесты вызвало обследование мусульманок Челябинского уезда медиками-мужчинами. Рассказывая о произволе, мулла этого уезда с горечью писал в муфтиат, что, «имея от роду семьдесят восемь лет, служа имамом уже тридцать пять лет, такового срамления веры своей не видел».
Все эти факты заставили командующего башкиро-мещерякским войском отменить фетву муфтия Сулейманова, подготовленную с самыми благими намерениями. В свою очередь, генерал-губернатор В.А. Обручев своим распоряжением запретил врачам и фельдшерам самолично осматривать женщин. Если возникали какие-то подозрения, освидетельствование разрешалось производить только повивальным бабкам.
Позже, по просьбе генерал-губернатора, муфтий обратился к единоверцам с новой фетвой, в которой предлагал родителям вступающих в брак в присутствии приходских имамов и свидетелей удостоверять подписью отсутствие у молодоженов венерических заболеваний. В этой же фетве подчеркивалось, что эпидемия холеры в крае явилась посланием Аллаха мусульманам за недостойное поведение.
В своих фетвах Габдельвахит Сулейманов постоянно обращался с требованиями соблюдать правила личной гигиены, принимать все предписываемые врачами лекарства, он регулярно выпускал фетвы о борьбе с оспой, холерой, а также о необходимости профилактических прививок. По представлению Духовного собрания ахуны и имамы становились членами уездных оспенных комитетов, ежемесячно направляли уездным властям регистрационные карточки, на основании которых врачи выезжали в точно указанные места для лечения больных.
В 1851 году оренбургский губернатор писал, что «по башкиро-мещерякскому войску оспопрививание производится грамотно и успешно, по ведомству Госимущества неудовлетворительно, а у тептярей, особенно черемисов, весьма худо». Работа врачей, поддержанная местным духовенством, давала хорошие результаты. В 1848 году в Оренбургской губернии холерой болело 47397 человек, из них умерло 27799. Хотя эпидемия продолжалась, в следующем году умерло уже в три раза меньше, а к 1850 году в результате массового применения профилактики и вакцины эпидемия прекратилась вовсе.
4.
К началу шестидесятых годов относятся первые инициативы по возведению мечети в Санкт-Петербурге, столице империи. Прямое или косвенное участие в этих мероприятиях принимает уфимский муфтиат.
В 1861 году столичный имам Мухамметамин Хантемиров направляет на имя местного генерал-губернатора прошение, где сообщает о желании прихожан возвести большую соборную мечеть. Потребность в мусульманском храме он обосновывает следующим: «Россия, возвышаясь своею громадностию над прочими державами, отличается между ними своею веротерпимостью. Каждый народ в России имеет полную свободу отправлять богослужение на родном или избранном языке по обрядам своего вероисповедания. Не только коренные, но и иноземные жители невозбранно пользуются этим правом, подчиняясь только местным уставам Благочиния. В Санкт-Петербурге, кроме православной церкви, существуют храмы и молельные дома прочих христианских исповеданий, и даже молельни еврейские, хотя дозволение жительства евреям в здешней столице последовало весьма недавно и с некоторыми ограничениями. Между тем, нам, мусульманам, никогда не было запрещаемо жительство в столице и их постоянно пребывает в Санкт-Петербурге более трех тысяч человек, для них нет не только мечети, но даже и общественной молельни, несмотря на то, что пользуются всеми правами наравне с христианами и им доступны все высшие места в служебной иерархии».
Мухамметамин Хантемиров подчеркивает общественную значимость постройки мечети и для мусульман, и для правительства России. «Мои единоверцы ясно увидят, – пишет имам, – что правительство «ровно печется о магометанском, как и о прочем народонаселении».
Столичный военный губернатор, прежде чем представить прошение в Министерство внутренних дел, требует подробнее изложить вопрос.
В следующем рапорте Хантемиров высказывается за устройство храма рядом с местом жительства мусульман «у прудов близ Преображенских бань в Литейной части или около Летней конной в Рождественской части, но если бы в сих местах по какой либо причине признано было невозможным построить мечеть, то отвести под оную место у Сухарного моста в 4-й части или на новом месте, где провиантские магазины в Нарвской части». Вместимость двухэтажной каменной мечети Хантемиров определяет в три тысячи человек, а для сбора пожертвований предлагает открыть подписку с последующим внесением денег в банк и просит выдать ему «шнуровую книгу» для записи пожертвований.
В своем представлении в Министерство внутренних дел столичный генерал-губернатор поддержал ходатайство муллы о возведении исламского храма, оценив это с точки зрения государственных интересов – «удовлетворение оной может иметь полезное значение и не в одном только Петербурге». Городское начальство определило и место постройки – «свободное место, имеющееся в 4-й Адмиралтейской части у Сухарного моста».
По российским законам возведение мечети разрешалось, если в поселении проживало не менее двухсот человек мужского пола. Необходимо было и заявление от общины – «общественный приговор» о желании построить храм, а также обязательство прихожан содержать его и духовных лиц за свой счет.
Возможность возведения мечети несколько раз обсуждалась в петербургской администрации. Главный вопрос – а достаточно ли у прихожан средств для построения храма в соответствии со столичными градостроительными и общеархитектурными нормами, а также на его дальнейшее содержания.
Дело в том, что до открытия мечети Хантемиров уже просил правительство отпускать деньги из средств Духовного собрания на наем молельни для себя в размере тысяча рублей в год. Это очень существенный факт – столичный имам тем самым вмешивался в компетенцию уфимского муфтиата. Тем более, обращался с просьбой не к муфтию, а к столичным чиновникам!
Правительство решает, что окончательно заключение должен вынести муфтиат в Уфе.
Духовное собрание, куда документы направлены для вынесения окончательного вердикта, эту инициативу лидера столичной мусульманской общины воспринимают скептически. Муфтия Габдельвахита Сулейманова и членов собрания смущает то, что важнейшая сторона, денежная, никак не продумана. В своем заключении Духовное собрание указывает, что мусульмане, живущие в столице, «люди не местные, состоящие из мелких торговцев, и между ними нет ни одного капиталиста», соответственно, и значительных пожертвований нельзя ожидать. Кроме того, сбор денежных средств Хантемировым может отвлечь имама от обязанностей духовного служения и произвести невыгодное впечатление о нем на прихожан. По действующим законам, содержание молельни являлось обязанностью прихожан, поэтому Духовное собрание, сославшись на отсутствие свободных средств, отклоняет и просьбу Хантемирова выдать ему тысячу рублей на содержание квартиры для молельни и причта.
Решающее значение в том, что такое решение было принято, сыграла, видимо, позиция самого муфтия Габдельвахита Сулейманова, много лет жившего в столице, хорошо знавшего и местную мусульманскую общину, и семью имама Мухамметалима Хантемирова, отец которого, тоже столичный мулла, был в свое время уличен в противозаконных поступков и был вынужден уволиться со службы, оставив свою должность сыну.
Есть еще одно. Муфтий Сулейманов остро чувствует старость. Ощущение бездны становится с каждым годом все отчетливей, оно проявляется в понимании того, что что-то новое и значительное начинать или продолжать слишком поздно. Это ощущение возникает от верного чутья к тому, что делать следует, а что нет, и как избежать смешного положения…
Постановление Духовного собрания становится причиной отказа в строительстве мечети.
Через год имам Хантемиров вновь обращается к властям с просьбой об устройстве молельного дома, приложив к прошению опись имущества, произведенной полицией из-за неуплаты денег за аренду квартиры. Министерство вновь ограничивается напоминанием об обязанности прихожан самим содержать мечеть. Проект о строительстве соборной мечети откладывается, таким образом, до лучших времен.
Мечеть в столице будет возведена при содействии следующего муфтия. А честность муфтия Габдельвахита Сулейманова, его особая щепетильность в денежных делах была еще раз подтверждена после его смерти. В 1864 году была проведена полная финансовая ревизия Духовного собрания. Несмотря на то, что через канцелярию Духовного собрания постоянно проходили огромные суммы, ни единого нарушения или подчистки в документах ревизоры не обнаружили.
Из книги Сергей Синенко Мусульманское духовное собрание
Комментарии из html-версии сайта
Reply
yuriygab24-09 2012 at 01:52
прошу Вас откликнуться …благодаря вашей публикации я кажется нашел след своего прадеда.
Reply
Сергей Синенко 24-09 2012 at 20:02
Добрый вечер!
До компьютера добрался только сейчас. Сразу же и отвечаю.
1). Не хочу приписывать себе несуществующие достоинства. Когда ко мне обращаются с просьбой дать информацию о родственниках. я развожу руками — не занимаюсь этим, не моя это область. Я не историк, не архивист.
2). Может быть, следует обратиться на уфимский сайт «Генеалогия и архивы»? Там водятся и специалисты и лбюбители. Но «следы прадеда» — это серьезно. Потому что его гены — в Вас. Он продолжает жизнь в Вас. Успехов в поисках. Сергей Синенко.
Reply
Юрий Габдулсалихов 24-09 2012 at 21:13
Добрый вечер Сергей!
Спасибо вам !С интересом буду следить за вашими публикациями!:)Я сам родился в Уфе.Детство прошло в деревне у станции Санаторий Юматово.Потом родители перебрались на север.Комсомольская стройка, так тут и остались в республике Коми г.Сыктывкар.
Раньше как то не интересовался сильно историей рода, а тут дочка занялась поисками и наткнулась на эту статью.Не знаю интересно ли вам будет,но расскажу что знаю о деде частично от него, частично по рассказам его сыновей..Отец его был мулла и хотел чтоб сын пошел по его стопам.Но деда это занятие не привлекало и он бежал из дома.Беспризорничал.Его подобрала семья железнодорожника-машиниста.В общем он стал кочегаром на паровозе.Потом выучился на машиниста.Водил скорый поезд до Севастополя.На одной из станций увидел в трактире будущую жену.Она чтоб прокормиться ушла из деревни и устроилась прислугой у дядьки- хозяина трактира.Дед украл её и увез.Обосновались в Севастополе.Революция.Где что неведаю,но по рассказу моего отца , дед в гражданскую водил штабной поезд Блюхера.После гражданской дед окончил высшие партийные курсы в Севастополе.Отлично помню фото — первый выпуск ВПШ.
К сожалению в восьмидесятых годах отец передал это фото в музей Севастополя (в какой не помню)
Через какое -то время дед вдруг(причины не знаю)бросает все и переезжает в Башкирию.в деревню Юматово, а потом в Санаторий Юматово.В ВОВ его в армию не берут — половина желудка была вырезана из-за язвы.Но поезда он по прежнему водит.Его жена с 5-ю детьми практически одна.Работает в госпитале санитаркой.Старший сын умирает от тифа.По словам отца,чтоб их прокормить ,приносила картофельные очистки из госпиталя.В 70-тых её наградили медалью .После ВОВ дед работает наемным работником в основном в лесничестве.Лес любил страшно!Это уже я помню.Он и меня таскал с собой.С раннего утра уходил и приходил к ночи.Так до смерти.
Много темных пятен.Очень жалею что не расспрашивал в свое время.
А вам спасибо!Удачи и успеха!
Reply
Сергей Синенко 25-09 2012 at 09:32
Здравствуйте, Юрий!
Вот Вы рассказали о своем дедушке. История, вроде бы, исключительно о ваших предках и, вроде бы, не такая уж и большая по объему… А ведь несколько раз перекрещивается с историей моих предков, моей жизнью. Почти по каждому эпизоду вашего повествования у меня — свой смысловой ряд. Поясню.
Сыктывкар. Не был, но хорошо знаком с Таисией Яковлевной, из ссыльных латышей («выгрузили с баржи в тайгу, к весне осталась половина»). Специалист по русской литературе, она преподавала в Сыктывкарском университете. …Помню, шли по городу Томску, она убеждала. что нужно носить с собой кастет, хотела даже подарить мне тяжелый перстень. Отказался, не мог понять, что это она так беспокоится. А у нее, оказывается, в Сыктывкаре убили сына, моего ровесника, за то, что тот ходил в галстуке. В общем, обычная жизнь — наша. Сейчас Таисия Яковлевна в Латвии. Может, и проклинает нас, может и нет…
Вы пишите, что ваш дедушка работал «кочегаром на паровозе. Потом выучился на машиниста». Мой дед Сергей Афанасьевич, в честь которого и меня Сергеем назвали, тоже работал на железной дороге машинистом. В Демском депо. Это для меня — не чужое.
Пишете: «дед в гражданскую водил штабной поезд Блюхера». Тут у меня своя смысловая связка. Моя тетя, Мария Сергеевна Синенко-Харьковская, в 16 лет! была арестована по делу СОН (Союз освобождения народа), сослана под Красноярск и. как гласит семейная легенда, сидела на зоне вместе с женой Блюхера Глафирой Лукиничной… — та ее учила разным наукам. Вот так…
Санаторий Юматово… Сколько раз я бывал в Юматово, не знаю, но очень часто, и в детском. и во взрослом возрасте. И Юматово, и все окрестности знаю хорошо. А мой дядя, когда рядом с Юматово дачу построил, даже выдумал себе псевдоним — письма подписывал «Юматов» и даже книжку мне подарил, подписав «Анатолий Юматов»! Жалко, речку Дему сейчас изгадили (коровники, свинарники, свалки на берегу), а места — редкие по красоте.
Так что Ваша история с моей перекрещивается. Оно и понятно, в одной стране живем, история — общая. Вашей дочери желаю копнуть ее поглубже. Столько и драматического, и героического откроется — никакие фантастические фильмы с этим не сравняются (причем, это касается истории почти каждой семьи). Так что она на правильном пути.
С уважением, Сергей Синенко.
Reply
Юрий Габдулсалихов 27-09 2012 at 23:55
История у нас – общая
Действительно такой суп варится в России в течении веков…месит людей,судьбы ломает и наоборот…и чего это спяшим медведем наш народ величают…когда тут все бурлит.
Да, было время когда ночью с опаской ходили по городу.Так вокруг около десятка зон было.Вот у нас в поселке была.Помню грузовики Мазы,крашенные в черный цвет.Кунг металлический,два солдата ,собака — караул.Колонной шли,везли на стройку ЗК.
Над Москвою солнце шло к закату.
Совещались, уж который час,
И решенье принято над картой,
Строить будем здесь — звучал приказ.
Затерялся маленький поселок
Среди зеленеющей тайги.
Вдоль домов петляющий проселок
Уходил вдоль берега реки.
Потянулись по тайге вагоны
И колоннами текли сюда
Красные армейские погоны
И бушлаты черные ЗэКа.
Вот уже расчищена площадка,
Первый свет горит от дизелей,
Принимают домики с оградкой
Комсомольцев-молодых людей.
Позабыта первая землянка,
Улица светла от фонарей.
Вереницей утром спозаранку
Мамы в детский сад ведут детей.
И дана давно стране бумага.
Городок растет и вширь и ввысь
На обломках страшного ГУЛАГа
Ростки новой жизни поднялись.
Здесь, в краю зека и диссидента,
Вырос комбинат, и нам сейчас,
Принимать не стыдно Президента,
Думаю, что не в последний раз!
В глухомани темной, комариной,
Высится, как памятник труда,
Эжва, украшая берег дивный,
Там, где прозябала Слобода!
С уважением Юрий