Уфимская губерния в конце XIX – начале ХХ вв.

Публикую отрывок из учебника «История Башкортостана в XX веке» (Уфа: Изд-во БГПУ, 2007).

1. Территория и население края

На рубеже XIX–ХХ в. основная часть территории современной Республики Башкортостан входила в состав Уфимской губернии, западные, северные и северо-восточные границы РБ почти точно соответствуют дореволюционному административно — территориальному делению. Юго-восточный Башкортостан находился в пределах Оренбургской губернии.

Каждая губерния включала несколько уездов – Бирский, Белебеевский, Златоустовский, Мензелинский, Уфимский и Стерлитамакский в Уфимской, Оренбургский, Орский, Верхнеуральский, Троицкий, Челябинский в Оренбургской. Низшей территориальной единицей, объединявшей несколько соседних селений, являлась волость, число которых постоянно возрастало. Так, по просьбам местных крестьян в 1901 г. из 20 деревень Надеждинской и Дуванейской волостей Уфимского уезда была образована Фёдоровская волость.

Власти старались, чтобы волости включали примерно одинаковое число жителей (около 10 тыс. человек) и состояли из однонационального населения ради удобства в управлении. Так, из башкирской Белокатайской волости Златоустовского уезда выделилась Ново-Петропавловская волость, включавшая два русских посёлка. Всего к осени 1917 г. в Уфимской губернии было 222 волости.

Если на губернском и уездном уровнях действовали структуры государственного аппарата (чиновники, суды и пр.), то управление волости строилось на выборных началах.

Практически всё крестьянство края состояло в сельских обществах (поземельных общинах), объединявших семьи одной или нескольких деревень. Например, население дер. Заитово Ермекеевской волости Белебеевского уезда входило в две общины – вотчинников башкир (180 дворов) и припущенников тептяр (100 хозяйств).

На сельском (общинном) сходе, где могли участвовать только главы семейств – домохозяева, выбирались на три года сельский староста, руководивший всей жизнью деревни, писарь, сборщик налогов и другие должностные лица.

Представители всех общин (один человек от 10 или более дворов) собирались на волостной сход, где также на три года (с возможным продлением) избирали волостного старшину. Например, в 1904 г. на сход Мурзаларской волости Златоустовского уезда прибыло по семь представителей от Малояза и Идильбаево, шесть из Аркаула, пять от Мурзалар-Мечетлино и т. д.

Сами крестьяне устанавливали небольшие мирские (сельские и волостные) налоги, из которых платили жалованье старшинам и писарям. Все решения на сходах принимались большинством в 2/3 голосов. Государственный аппарат в лице земского начальника, контролировавшего несколько волостей, утверждал решения сходов, в отдельных случаях вмешиваясь в крестьянские выборы. Хотя на сходе Четырмановской волости Стерлитамакского уезда 18 апреля 1911 г. большинством в 120 голосов победил Кузьма Мамонтов, волостным старшиной был утверждён башкир Гильман Габитов (за него 74 голоса), так как Мамонтов состоял в религиозной секте молокан.

Крестьянство имело собственное судопроизводство. Община сама следила за порядком, по мелким жалобам могла наказать (оштрафовать, отправить на несколько суток в тюрьму и даже совсем выслать хулигана в Сибирь на поселение), сложные дела передавались в волостной суд, избиравшийся на волостном сходе на три года. Верхне-Кигинский волостной суд (председатель А. Хабибуллин, судьи З. Насибуллин, С. Габайдуллин и Я. Галлямов) в 1912 г. вынес решения по 97 уголовным и 363 гражданским искам. На общинном и волостном уровнях делопроизводство велось на национальных языках, документы отправлявшиеся в высшие инстанции переводились на русский.

Южный Урал оставался сравнительно слабо заселённым регионом Российской империи. По переписи 1897 г. в Оренбургской губернии проживало 1,6 млн. человек, в Уфимской – 2,1 млн. Однако высокий естественный прирост и приток переселенцев из центральных губерний привёл к очень быстрому увеличению населения.

Если в 1871 г. в Уфимской губернии проживало 1,4 млн. человек, в 1890-е гг. был пройден рубеж в 2 млн., а к 1912 г. число жителей достигло уже 3 млн.

На 1 января 1916 г. в Уфимской губернии насчитывалось 3,3 млн. человек Примерно через каждые 20 лет происходила прибавка на миллион, что привело к резкому увеличению плотности сельского населения. С 1897 по 1913 гг. в Белебеевском уезде число жителей возросло с 22 до 31 человек на квадратную версту, в Бирском с 23 до 30, Стерлитамакском с 17 до 24. Всего в Уфимской губернии с 1870 по 1912 гг. площадь земли на человека сократилась с 7,2 до 3,5 дес.

В основе таких быстрых темпов лежал очень высокий естественный прирост населения, несмотря на огромную детскую смертность (35 – 37% детей умирали в возрасте до пяти лет из-за низкой бытовой гигиены, отсутствия медицинской помощи и тяжёлых условий жизни).

Средняя рождаемость в Уфимской губернии в 1897–1911 гг. оставалась на уровне 50–53 на 1000 человек, что почти вдвое превышало европейские показатели.

Поощряемая всеми религиями многодетность, отрицательное отношение в народе к безбрачию, отсутствие разводов, уголовные преследования абортов приводили к частым родам (сведения уфимского врача С. Пашкевича: Е. М., 32 года, рожала 7 раз, К. М., 39 лет, рожала 13 раз и т. д.) и значительному количеству детей в семье. По данным переписи 1912–1913 гг. в Белебеевском уезде средняя русская (сельская) семья включала 6,3 человек, С. 10: украинская – 6,4, башкирская – 5,4, тептярская – 5,3, чувашская – 5,9, мордовская – 6,8 человек.

На высокий прирост населения влияли экономические факторы.

Обилие детей обеспечивало крестьянское хозяйство необходимыми работниками, гарантировало старость родителей, чем больше в семье было мальчиков, тем на большее количество земли могло претендовать хозяйство в общине. Европейские традиции малодетности, ограничения и планирования рождаемости только начинали утверждаться в городах (в Уфе средний прирост за 1897–1911 гг. составлял 11 человек, в сельской местности – 21 на 1000 человек), а также среди крестьян-предпринимателей, владевших землёй на праве частной собственности. Например, в дер. Саратовке (около Стерлитамака) число жителей за 1896–1912 гг. оставалось неизменным (800 и 799 человек).

В регионе стремительно нарастало аграрное перенаселение. К 1911 г. средний прирост доходил до 20–23 человек на 1000 жителей (в Швеции, Великобритании, Германии он был 11–14, во Франции около 2 человек на 1000). Крестьянство западных уездов жаловалось на нехватку земли из-за возросшей плотности населения: «мы все обременённые семьями», «имея большие семейства крайне нуждаемся», «у нас год с годом подрастает новое поколение мужеского пола, земли же мало».

В то же время в южной и восточной частях Башкортостана оставались ещё значительные пространства «свободных» земель, куда направлялся поток переселенцев. После отмены крепостного права на Южный Урал прибыло значительное количество крестьян из южнорусских, поволжских, украинских и белорусских губерний, а также Прибалтики. Только во второй половине XIX в. в Уфимскую губернию вселилось около 190 тыс. человек, в Оренбургскую – 125 тыс.

Особенно плотно переселенцы заселили районы вокруг Самаро-Златоустовской железной дороги, южную часть Стерлитамакского уезда. К северу от Уфы, в междуречье рек Уфы и Белой расселились выходцы из Вятской губернии, началось освоение лесных предгорных волостей (Иглинская, Архангельская и др.). К 1912 г. пореформенные переселенцы составляли в Стерлитамакском уезде 26% всего сельского населения, Уфимском – 24%, Белебеевском – 13,5%, на западе и севере края их было немного. В целом миграция имела второстепенное значение в демографических процессах. По переписи 1912–1913 гг. переселенцы составляли около 13% сельских жителей Уфимской губернии.

В начале ХХ в. из-за быстрого роста цен на землю в крае покупать участки могли преимущественно зажиточные новосёлы.

С другой стороны, местное малоземельное крестьянство начало переселяться в Сибирь. За 1896–1914 гг. в Уфимскую губернию прибыло около 45 тыс. человек, а отправилось за Урал свыше 50 тыс. Абсолютное большинство жителей Башкортостана по-прежнему жили в сельской местности, доля аграрного населения в северо-западных уездах превышала 90% общего количества.

На востоке, непосредственно в горах Урала, располагался промышленный район (волости Златоустовского и Уфимского уездов, ныне Челябинская область), где в 1917 г. проживало около 140 тыс. человек, ещё 37 тыс. насчитывалось в городе Златоусте (на 1916 г.). Здесь находились горнозаводские округа (заводы, рудники, железнодорожные станции и прочие предприятия), а отдельные посёлки достигали размеров небольших городов (Сатка – 15,5 тыс. человек, Куса – 14 тыс., Катав-Ивановск – 10 тыс. и др.).

Центром края была Уфа, оказавшаяся на пересечении главных транспортных путей – речного и железнодорожного в Сибирь, она быстро разрастался. Если в 1897 г. здесь проживало 49 тыс. человек, то в 1916 г. уже 110 тыс. В начале ХХ в. город интенсивно застраивался, вокруг Верхне-Торговой площади сложился сплошной район высотных кирпичных зданий, возводится немало «доходных» двухэтажных деревянных домов, хотя всё ещё преобладали частные усадьбы с садами и службами.

К 1910-м гг. практическая вся городская территория была занята жильём, складывается система уфимских пригородов.

В начале современного проспекта Октября возникает Восточная слобода (около 2 тыс. человек в 1917 г.), заселённая железнодорожниками и прочим рабочим людом. Городскими окраинами становятся деревни Глумилино, Новиковки, посёлок при Видинеевском заводе (ныне УЗЭМИК), Киржацкий Затон, разъезд Дёма и другие.

Вторым по величине населённым пунктом Уфимского уезда оставался Благовещенский завод (9 тыс. человек в 1917 г.), жители которого, после закрытия медеплавильного производства, переключились на кустарные промыслы. Крупнейшими селениями были Сафарово (3,4 тыс. человек), постепенно уступавшее роль центра округи соседним Чишмам (где в селе и железнодорожных станциях проживало 2,7 тыс. человек), Удельные Дуванеи (3,3 тыс.), Красная Горка (3,2 тыс.) и Топорнино (ныне Кушнаренково, 3 тыс. человек).

Почти всю северную часть современного Башкортостана, от Камы до Уфимки, занимал самый большой по площади, на половину покрытый лесами, Бирский уезд (север Янаульского района РБ входил в Пермскую губернию). Власти несколько раз предлагали разделить его, выделив на западе Бакалинский уезд, а на востоке ущё один уезд с центром в селе Абызово (возле теперешней Караидели), которое думали преобразовать в город Суворов в память «Пугачёвских неистовств». Но проекты остались на бумаге.

Центром уезда был небольшой купеческо-мещанский городок Бирск (12,7 тыс. жителей в 1916 г.). Крупнейшими селениями в 1917 г. являлись Бураево (5,1 тыс. человек), Аскин (3,5 тыс.) и Ново-Троицкое (3,3 тыс. человек).

Северо-восток Башкортостана (пять районов РБ) входил в Златоустовский уезд, лишь небольшая часть Белокатайского района состояла в Красноуфимском уезде Пермской губернии. Среди многочисленных селений долин Ая и Юрюзани выделялись Ново-Муслюмово (3,1 тыс. жителей в 1917 г.), Верхние Киги (4,3 тыс.), Дуван (6,3 тыс.), Емаши (3,5 тыс.), Месягутово (3,7 тыс.), Метели (3,1 тыс.), Михайловка (3,8 тыс.), Нижние Киги (3,5 тыс.), Корлыханово (3,8 тыс.), Ногуши (3,5 тыс.), Старый Белокатай (3,5 тыс.), Тастуба (3,1 тыс.) и Ярославка (5,1 тыс. человек).

Столицей густонаселённого Белебеевского уезда был тихий чиновный городок Белебей (6,9 тыс. жителей в 1916 г.), который постепенно оттеснялся на второй план быстро развивающимися железнодорожными станциями Альшеево (3,4 тыс. человек в 1917 г.), Раевка (станция и два посёлка, 3,8 тыс.) и др. А Давлеканово с населением в 7,3 тыс. человек, объединившее два посёлка и село Иткулово, не только обогнало Белебей, но даже пыталось получить официальный статус города.

Среди многочисленных сёл и деревень Западного Башкортостана самыми многолюдными в 1917 г. также были Слак (5,6 тыс. человек), Усень-Ивановский завод (4,3 тыс.), Трунтаишево (4,2 тыс.), Чуюнчи (3,7 тыс.), Аблаево и Чекмагуш (по 3,2 тыс. человек), Новые Каргалы, Кучербаево и Тюрюшево (все по 3,1 тыс. жителей), Нигаметуллино (3 тыс.).

Рядом с крупнейшим городом южного Башкортостана – Стерлитамаком (17,9 тыс. человек в 1916 г.) активно развивались Мелеуз (6,4 тыс. жителей в 1917 г.) и Зирган (6 тыс.), фактически превратившиеся в торгово-промышленные поселения, обслуживавшие богатую хлебородную округу.

На правобережье Белой, в предгорьях Урала выделялись посёлки при бывших медеплавильных заводах: Воскресенское (5,6 тыс. человек), Богоявленское (ныне Красноусольск, 4,9 тыс.), Верхотор (4,8 тыс.), Архангельский завод (4 тыс.), а также Табынск (4,3 тыс.) и Янгискаиново (3,3 тыс.). Из левобережных сёл в число крупнейших входили Бузовьязы (3,7 тыс. человек), Кармаскалы (3,6 тыс.), Фёдоровка (3,5 тыс.).

Оказавшийся в стороне от торговых путей Мензелинск (8,2 тыс. жителей в 1916 г.), центр одноимённого уезда, отходил на вторые роли после Набережных (сёла Бережные и Мысовые) Челнов (около 3 тыс. человек в 1912 г.), одной из крупнейших пристаней всего Волжско-Камского бассейна. Основными селениями Мензелинского уезда также являлись Русский Акташ (4 тыс. человек) и Заинск (3,2 тыс.).

Самый юг современного Башкортостана входил в Оренбургский уезд, где выделялось крупное село Мраково (4,5 тыс. человек в 1917 г.); горные области и Зауралье на юго-востоке состояли в Орском уезде, крупнейшие населённые пункты: бывшие заводские посёлки Кананикольское (5,4 тыс. человек) и Преображенск (ныне Зилаир, 4 тыс. жителей в 1917 г., медеплавильный за С. 13: вод закрылся в 1909 г.), а также в Верхнеуральском уезде Оренбургской губернии.

Здесь располагалось несколько крупных заводов (Белорецкий – 18 тыс. человек, Тирлянский – 9,8 тыс., Верхний Авзяно-Петровский – 8,7 тыс., Узянский – 5,4 тыс., Кагинский – 4,9 тыс., Нижний Авзяно-Петровский – 4 тыс. и село Ломовка – 3,9 тыс. жителей в 1917 г.), а также большие селения Ахуново (4 тыс.) и Учалы (3,1 тыс. человек). Самый север современного Учалинского района РБ входил в Троицкий уезд (крупнейшее село Вознесенское – 3,4 тыс.).

Всё население Российской империи распределялось по сословному признаку.

По данным первой всероссийской переписи 1897 г. абсолютное большинство жителей Уфимской губернии (95%, 2,1 млн. человек) относились к крестьянскому сословию («лица сельского состояния»), куда входили также казаки, башкиры и другие. К городским сословиям (купцы, мещане, почётные граждане) было причислено 91,5 тыс. человек, потомственных и личных дворян, а также чиновников – недворян с семьями насчитывалось 15 822 человек, лиц духовного звания всех христианских исповеданий с семьями – 4426 человек (мусульманское духовенство по сословию считалось обычными сельчанами). Кроме того, в крае постоянно проживал 341 иностранный подданный (Германии – 164, Австро-Венгрии – 46, Бельгии – 34 и т. д.) и прочие.

Сословия внутри подразделялись на более мелкие группы или разряды.

Так, крестьянство Башкортостана состояло из бывших помещичьих, горнозаводских, государственных, удельных, переселенцев-собственников, коренных собственников, припущенников, вотчинников, вольных хлебопашцев и других. Некоторые сословные группы в крае были связаны с этническим фактором, как, например, башкиры и тептяри, которых часто именно так выделяли в качестве отдельных сословий.

Каждая сословная группа имела определённые права и привилегии, земельные отношения разных разрядов крестьян регулировались особым законодательством.

Но в реальной жизни начала ХХ в. сословная принадлежность всё более утрачивала свою роль. Давно переехавший в город, работавший на заводе сельчанин формально числился в какой-нибудь общине, вообще население российских городов в значительной степени состояло из вчерашних крестьян. Так, в 1897 г. среди жителей Уфы городские сословия составляли 40,4%, дворяне и чиновники – 9,1%, духовенство – 1,9%, иностранные подданные и прочие – 2,1%, зато крестьян насчитывалось 46,5%. Даже «высшие» сословия (дворянство, духовенство, почётные граждане) в действительности сохранили очень небольшие преимущества (поступление на военную службу и пр.). Главным было материальное положение.

Башкирия являлась одним из самых многонациональных регионов России. По данным переписи 1912–1913 гг. в Уфимской губернии (без городов) проживало 806,5 тыс. русских, 56,9 тыс. украинцев, 7,7 тыс. белорусов, а всего сельское славянское население охватывало 32,7%. Тюркские этнические группы включали 846,4 тыс. башкир, 262,7 тыс. тептяр, 151 тыс. мишар, 210,3 тыс. татар, 79,3 тыс. чуваш, итого 58,3%. Также здесь проживало 43,6 тыс. мордвы, 90,5 тыс. мари, 24,6 тыс. удмуртов, 4,2 тыс. латышей, 3,9 тыс. немцев и другие народы. В Оренбургской губернии преобладало русское население – 59,7% в 1917 г., башкир насчитывалось 23,3%, украинцев – 6,4% и т. д.

Среди тюркского (мусульманского) населения края в начале ХХ в. происходили противоречивые межэтнические процессы, вызванные сложной сословной структурой крестьянства, наследием прошлых эпох, конкуренцией татарского и башкирского этносов, вступивших в фазу индустриального общества, за промежуточные группы и, с другой стороны, тесной близостью языка, религии, культуры. Мусульманское население края делилось на вотчинников и припущенников, имевших разную обеспеченность землёй.

Башкиры-вотчинники (95 тыс. дворов в 1912–1913 гг.) владели очень большим количеством земли, в 1917 г. им принадлежало 3,2 млн. дес. (39,4% всех крестьянских земель, или 29,6% территории Уфимской губернии).

Они относились к самым многоземельным группам сельского населения Европейской России. В отличие от всех остальных народов Урало-Поволжья, башкиры-вотчинники являлись полноправными собственниками своих владений (поэтому, например, на них не распространялся столыпинский указ 1906 г.), до 1865 г. они вообще относились к привилегированным сословным группам, числились в иррегулярном (казачьего типа) Башкиро-мещерякском войске, налогов не платили, а несли военную службу (могла заменяться повинностями или сборами).

Башкиры прежде практически не подвергались насильственной христианизации, их верхушка получала офицерские должности. Особые права вотчинников и большое количество земли сохранялись до 1917 г. Например, в Альшеевской волости Белебеевского уезда в среднем на одну семью башкир-вотчинников из дер. Идрисово приходилось по 37,8 дес., в Нижне-Абдрахманово – 48, Старом Сяпаше – 48,3 дес. А припущенники из соседней дер. Нижне-Аврюзово имели по 11,6 дес. на двор.

Вотчинное право служило основой существования башкирского этноса в XIX – начале ХХ в., чётко отгораживая его от других сословных групп мусульманского населения, несмотря на частые смешанные браки и культурно-языковую близость. Более того, преимущества и привилегии башкир-вотчинников вызывали стремление остального тюркоязычного кресть С. 15: янства «записаться» в башкиры. Слово «башкиры» имело поэтому двойное значение, этническое и сословное.

Население очень многих татарских (мишарских, тептярских) селений Башкортостана также часто именовало себя башкирами.

Например, большинство жителей мишарского села Слак (Белебеевский уезд) во время переписи 1917 г. назвались башкирами, марийцы дер. Байгильдино в 1872 г. назвали себя «ново-башкиры из черемис», в 1863 г. крестьяне д. Батраково (Ново-Бадраково, обе Бирского уезда) сказали о себе так: «владения бывших мещеряков и тептярей (а ныне башкирцев)», подобных примеров множество.

Вторую основную группу мусульман Башкортостана составляли припущенники (140 тыс. хозяйств, которым принадлежало 14,8% территории Уфимской губернии), ранее делившиеся на военных (состоявших в Башкиро-мещерякском войске) и гражданских (не несли военной службы). Значительная часть припущенников относилась к сословной группе тептяр, куда входили татары, марийцы, удмурты и другие народы.

Для припущенников была характерна неустойчивость самоназваний, очень часто в различных переписях жители одного селения именовались по-разному. Например, дер. Большое Казакларово (совр. Дюртюлинский район) основали в 1713 г. служилые татары, в 1866 г. сельчане назвались «из мещеряков башкиры», в 1870 г. они мещеряки, в 1890 г. – башкиры, в 1897 г. – «башкиры (мещеряки) – припущенники», в 1917 г. – почти все мишари.

Наиболее близки к башкирам-вотчинникам были именно мишари, которые раньше находились также на положении иррегулярного полуказачьего военного сословия.

Уфимский краевед и статистик Н.А. Гурвич отмечал, «что слитие мещеряков с башкирами в один этнографический элемент, или пожалуй даже племя… есть этнографически свершившийся факт, против которого бессильны какие бы то ни были административные или фискальные мотивы разъединения». Очень широкое бытование этнонима «башкир» среди всего тюркоязычного мусульманского населения Уфимской губернии отразила перепись 1897 г., во время которой сведения о национальной принадлежности не собирались, но на вопрос о родном языке 899 910 человек назвали башкирский (78,4% всех мусульман), 184 817 татарский (16,1%), 39 955 тептярский, 20 957 мещерякский, а также 2070 туркменский и 521 человек турецкий (то есть тюркский) языки.

В начале ХХ в. межэтнические процессы среди тюрко-мусульман Башкортостана приобрели иное направление. После ликвидации Башкирского войска и перевода служилых в общегражданское состояние последовало к 1900 г. размежевание (установление юридически точных границ) земель между селениями башкир-вотчинников и припущенников. Все деревни получили фиксированный надел, стремление оказаться в башкирском сословии потеряло всякий смысл.

Новые поколения припущенников забывали о временах военной службы. В тоже время происходит бурное формирование буржуазного (индустриального) общества у татар, элита которых вступила в активную конкуренцию за промежуточные, смешанные группы населения под лозунгом единой тюрко-мусульманской нации.

Наступает эпоха роста национального самосознания, складывается этнический средний класс (интеллигенция, предприниматели, духовенство), большие успехи происходят в народном образовании, распространяется грамотность, в деревню хлынул поток газет и книг, татарский язык сохраняется как главное средство общения в нерусской среде.

В результате припущенники перестают отождествлять себя с башкирами, что отразили переписи начала ХХ в. Если в 1897 г. в Уфимской губернии 899,9 тыс. человек назвали свой родной язык башкирским, во время губернской переписи 1912–1913 гг. башкир было 846,4 тыс. человек, то по переписи 1917 г. – примерно 764 тыс.

Сравнение двух последних переписей показывает массовый отказ от этнонима «башкир» в северо-западной части Башкортостана. В 1917 г. из башкир в тептяри «перешли» жители дер. Айбуляк, Старо-Кудашево, Уракаево и других Байгузинской волости, Тугаево и Утяганово Бураевской, Ново-Янтузово, Старо-Карманово и прочие Московской волости (все Бирский уезд).

Не имевший своего городского центра башкирский этнос развивался преимущественно как аграрный и имел худшие возможности в воздействии на припущенников, хотя факты восприятия последними башкирского самоназвания тоже существовали.

В самых западных районах Башкортостана, где из-за роста населения и малоземелья, реальная разница в землевладении и экономическом положении вотчинников и припущенников стиралась, процессы слияния всех групп тюркского крестьянства происходили особенно быстро. И наоборот, в многоземельном восточном Башкортостане (Златоустовский, Стерлитамакский уезды Уфимской, вся Оренбургская губерния) численность башкир была стабильной.

Не менее сложные явления наблюдались среди припущенников, в основном состоявших из тюркоязычного крестьянства. Процесс консолидации татарского этноса ещё был далёк от завершения. Усилия интеллигенции (Ш. Марджани и др.) по внедрению этнонима «татары» в глубинке Башкортостана давали пока слабые результаты. По данным переписи 1917 г. численность татар сократилась в Бирском (с 17,3 до 13,1 тыс. человек) и Белебеевском (47,4 и 36,7) уездах. Например, в Старо-Балтачевской волости жители деревень Старо-Янбаево и Султангулово из татар «перешли» к самоназванию мишари.

Потомки переселенцев-татар в начале ХХ в. придерживались прежних «племенных» наименований.

Значительная часть тюркоязычных припущенников использовала сословное самоназвание «тептяр» (марийцы и удмурты почти перестали его употреблять), мишари-мещеряки вернулись к С. 17: собственному имени, хотя часть из них вспомнила более мелкие, локальные этнонимы – тюмены, алаторы (по городам, откуда в древности они переселились, Темников и Алатырь), использовался и нейтральный термин «мусульмане / магометане».

Перепись 1917 г. зафиксировала многочисленные случаи двойных или тройных самоназваний, типа тептяри-татары, башкир-тептяр-магометанин и др. Так, в Бирском уезде в 1917 г. насчитывалось 208,6 тыс. башкир, 12,5 тыс. татар, 14,8 тыс. мусульман, 81,8 тыс. тептяр, 0,6 тыс. тептяр-татар, 63,9 тыс. мишар, единичные новокрещёны, мишари-тептяри и мишари-башкиры. Сложные межэтнические процессы среди тюркоязычного населения Южного Урала оставались незавершёнными вплоть до революции, а общую численность всего башкирского народа в 1917 г. можно определить в 1,2 млн. человек.

Русское население преобладало в центре и на северо-востоке Башкирии (в Уфимском уезде по переписи 1912–1913 гг. их насчитывалось 51,2%, в Златоустовском – 61,1%), а также в Оренбургской губернии и во всех городах края. Вокруг Уфы и в горнозаводском районе сложился район сплошного русского заселения, в остальных частях они жили смешанно с другими народами, или составляли небольшие чисто русские «анклавы» возле уездных городов, в Прикамье и т. д.

В начале ХХ в. продолжалось переселение в край выходцев из Вятской и Пермской губерний (север и центр Башкортостана), по железной дороге прибывали уроженцы центрально-чернозёмных и поволжских губерний. Однако из-за быстрого роста цен на землю наплыв переселенцев постепенно сокращался.

В южной, степной части Башкирии широко расселились украинцы, в предгорных лесных районах оседали новосёлы белорусы. Последняя крупная волна славянского переселения в Башкортостан прошла в 1914–1916 гг., во время первой мировой войны, когда беженцы из прифронтовых Холмской, Гродненской и др. губерний были расселены администрацией по городам и сёлам края (в Уфимской губернии их насчитывалось около 60 тыс. человек, в Оренбургской – 80 тыс., не считая военнопленных). Среди беженцев преобладали украинцы и белорусы, многие назвались русскими, значительная их часть осталась жить в Башкирии.

К началу ХХ в. начался процесс формирования русскоязычного населения, русский язык становится средством межнационального общения, особенно в промышленных центрах (города, заводы и пр.). Активная аккультурация, ассимиляция с русскими наблюдалась среди славянского (украинцы, белорусы, поляки), мордовского и еврейского населения, сильное русское влияние сказывалось на крещёных татарах, части марийцев, прибалтийских переселенцах. На уровне разговорного минимума по-русски могло общаться значительное количество мужского мусульманского крестьянства.

Группы народов Поволжья (чуваши, мари, удмурты), издавна проживавшие в Башкирии, сохраняли стабильный характер расселения. Распад тептярского полиэтничного сословия привёл, в частности, среди марийцев Прикамья к утверждению этнического самоназвания в форме «мари, марий», а не «черемис».

Складывавшиеся интеллигенция, зажиточные слои крестьян, православное национальное духовенство (и язычество) выступали защитниками национальной самобытности, что приводило к постепенному уменьшению воздействия ислама и ассимиляции этих этносов в татарскую (мусульманскую) среду.

Центром немецкой диаспоры в крае стало село Давлеканово, где были сосредоточены различные предприятия немцев, а вокруг раскинулись их хутора и посёлки.

Вообще, несмотря на сравнительно небольшое число жителей, немецкие, эстонские, латышские переселенцы (а также поляки и евреи) составляли достаточно сплочённые, экономически очень развитые группы.

Башкортостан отличался сложным конфессиональным составом населения. По переписи 1897 г. мусульман насчитывалось 1,1 млн. человек, или 49,9% всех жителей Уфимской губернии. В Оренбургской губернии в 1903 г. проживало 400,1 тыс. магометан (22,8%). Соотношение мусульманского и христианского населения на Южном Урале в начале ХХ в. практически не менялось, постепенно возрастал удельный вес татар и башкир среди городских жителей.

Самые многочисленные мусульманские общины имелись в Уфе (18,2% от общего количества в 1911 г.), Стерлитамаке (26,2), Белебее (13,3), Оренбурге (26,9% в 1903 г.), Орске (32,4), Троицке (37,3%). После объявленной в 1905 г. свободы вероисповедания в Белебеевском, Мензелинском и Стерлитамакском уездах свыше 4,5 тыс. человек перешли в ислам из числа бывших крещёных татар.

Во главе всего мусульманского духовенства края стояло Оренбургское магометанское духовное собрание, располагавшееся в Уфе.

Его деятельностью руководили муфтий (пожизненный председатель) и кадии (заседатели). В начале ХХ в. на посту муфтия пребывали, пользовавшийся большим авторитетом, Мухамедьяр Султанов (1886–1915) и петербургский ахун Мухаммад-Сафа Баязитов (1915–1917), смещённый со своего поста исламской общественностью сразу после Февральской революции. Духовное собрание разбирало споры среди мусульман, разрешало строительство мечетей, принимало экзамены у претендентов на религиозные и учительские должности, фактически контролируя назначение имамов.

Все мусульмане объединялись в религиозные общины при мечетях (приход, махалля). В больших селениях могло быть несколько приходов, так в Кармаскалах (Стерлитамакский уезд) в 1913 г. имелось пять мечетей. Всего же в Уфимской губернии в 1914 г. насчитывалось 2311 мечетей С. 19: (17 каменных), в Оренбургской губернии в 1903 г. была 531 деревянная и 46 каменных. Шесть мечетей действовали в Троицке, семь в Оренбурге, пять в Уфе (одна двухминаретная).

Каждый исламский приход (махалля) избирал себе муллу (имам, хатиб), который одновременно был духовным наставником, судьёй, учителем и даже правительственным служащим (имамы заполняли метрические книги, вели первичный общегражданский учёт населения). Сельская община на свои средства строила мечети, содержала духовенство, чаще всего предоставляя им участки земли. Аппарат Духовного собрания получал казённое жалованье.

Положение «правящей» религии в Российской империи сохраняла православная церковь, имевшая строгую иерархическую структуру. Абсолютное большинство русских, мордвы, украинцев, белорусов, чувашей, часть татар и др. народов придерживались православия.

В каждой губернии действовала своя епархия, во главе с епископом.

В начале ХХ в. в должности епископа Уфимского и Мензелинского пребывали: Антоний (1900–1902), Климент (1902–1903), Христофор (1903–1908), Нафанаил (1908–1912), Михей (1912–1913) и Андрей (1913–1920). В Уфе располагался орган управления – духовная консистория, учебные заведения, где готовили священников.

Во главе сельского или городского церковного прихода стоял священник, назначаемый епископом. Православное духовенство было особым сословием, получало казённое жалованье, а также доходы от паствы за исполнение обрядов. Каждому деревенскому храму отводилась земля. Духовенство исполняло государственные обязанности, вело первичный учёт населения (метрические книги, где записывались рождение, браки, смерть прихожан).

Всего в Уфимской губернии к 1914 г. действовало 173 каменных и 330 деревянных православных церквей и соборов, не считая 26 домовых, 28 монастырских церквей и 265 часовен.

Сложились местные культы чудотворных икон Николая Чудотворца в Николо-Берёзовке, Божьей Матери Табынской и Богородской (около Уфы), проводились крестные ходы (из Табынска в Оренбург, из Николо-Берёзовки в Уфу и др.). Существовало несколько небольших монастырей (в Уфе Успенский мужской и Благовещенский женский). Подавляющее большинство православных храмов строились на средства прихожан или благотворителей.

Помимо «официального» православия, на Южном Урале существовало множество старообрядческих общин (поморского, белокриницкого, федосеевского согласия и др.), а также небольшое число единоверцев.

В 1912 г. в Уфимской губернии насчитывалось около 40 тыс. старообрядцев, в Оренбургской в 1909 г. – до 35 тыс. В Уфе действовали восемь старообрядческих общин. Многие оренбургские и уральские казаки придерживались заветов «старой веры». После 1905 г. старообрядцы открыто создавали общины, избирали духовных наставников, сооружали молитвенные дома.

С переселением в Башкортостан немцев, поляков и других народов появляются последователи римско-католической церкви (1288 человек в Уфимской губернии по переписи 1897 г., в начале ХХ в. в Уфе существует свой костёл). Среди немецких колонистов большинство было сторонников протестантских учений (4482 человек лютеран, 308 меннонитов в 1897 г., а также баптисты, реформаты и пр.). В 1910 г. в Уфе открывается евангелическо-лютеранская кирка, в 1912 г. молитвенный дом христиан-баптистов. Постепенно влияние протестантских церквей распространяется на русское и украинское население.

Проживали в городах и сёлах Башкортостана сторонники иудаизма (722 человек в Уфимской губернии по переписи 1897 г., синагога действовала в Уфе с конца XIX в.), единичные последователи армяно-грегорианской и других христианских церквей. На севере Башкортостана многочисленное марийское и удмуртское крестьянство сохранило приверженность традиционным языческим культам.

В начале ХХ в. религия продолжала играть определяющую роль в жизни народа.

Системы религиозных праздников, постов, традиций в обязательном порядке исполнялись христианами, мусульманами, язычниками. Современник свидетельствовал о сельском празднике (Табынск, 1910 г.): «В церкви народу набито так, что не поднять руки; с трудом можно пробраться даже в ограду – настолько плотным кольцом людей охвачена церковь. Духота в ней – обморочная. И в этой духоте, при блеске свечей, поются непрерывные молебны».

Хотя в крестьянской культуре сохранялось немало языческих пережитков. Жители Табынска (Стерлитамакский уезд) в эпидемию холеры опахали ночью село, обвели его «заколдованною для холеры чертою».
С другой стороны, в городах и промышленных районах наблюдался определённый упадок религиозности. Фиксируются антицерковные настроения (ограбления храмов, оскорбления священников), процветало пьянство. Формирование индустриального общества сопровождалось распространением безрелигиозных, атеистических взглядов.

В целом, межнациональные и межконфессиональные отношения в Башкирии в начале ХХ в. отличались высоким уровнем толерантности (терпимости), уважительным, добрососедским восприятием обычаев и культуры других народов. Отсутствуют сведения о сколько-нибудь значительных конфликтах в крае на национальной почве.

Наоборот, каждое лето тысячи отдыхающих и больных со всех концов России съезжались для лечения кумысом, расселяясь по башкирским (татарским и др.) деревням вдоль железной дороги. Например, в 1911 г. в башкирской деревне Караякупово Уфимского уезда останавливались кумысники из Казани, Москвы, Астрахани, Иркутска, Иваново-Вознесенска, Харькова, Перми, Вятки, Красноярска, Санкт-Петербурга, Ялты, Риги и других мест. Проживание иноверцев в мусульманских селениях не вызывало никаких разногласий, воспринималось совершенно спокойно. Нередко кумысников-русских пускало на постой исламское духовенство.

Во время визита в башкирское Прикамье в июле 1910 г. великой княгини Елизаветы Феодоровны (сестры жены Николая II, впоследствии причисленной к лику святых), Её Высочество решило осмотреть окрестные селения. По пути в марийских деревнях царственную гостью встречали крестьяне в национальных костюмах. Более того, Елизавета Феодоровна посетила священную рощу язычников. Дождавшиеся её крестьяне – мари «просили откушать чаю в устроенном шатре и тем почтить их “старинное чистое черемисское место”».

Участие язычников в торжественной программе встречи не вызывало никакого удивления современников, воспринималось как нормальное явление.

В основе межнационального согласия лежали близость, однотипность социально-экономического развития народов края, существование «этнических» структур в административном делении (община, волость) и экономике (та же община, предпринимательство), полнокровное функционирование нерусских языков (вплоть до делопроизводства на волостном уровне), в основном свободная религиозная жизнь, развитие национальных культур (печать и т. д.), поэтому конкуренции между этносами Башкирии в начале ХХ в. не было.

В районах активного формирования рыночной экономики складывается полиэтничный характер расселения. Так, в Давлеканово в 1917 г. проживали 2810 русских, 1352 башкира, 1043 немцев, 390 украинцев, 386 поляков, 231 татарин, 140 евреев, 113 мордвы, 71 чуваш, 57 цыган, 53 белоруса, 42 тептяра, 28 латышей, 26 эстонцев, 24 чеха, 11 швейцарцев, 6 голландцев и пять мишар.

2. Социально-экономическое развитие

В начале ХХ в. Южный Урал входил в число наиболее экономически развитых регионов Российской империи. Здесь располагался крупный горнопромышленный район (металлургические предприятия, золотодобыча, лесоразработки), производилось значительное количество товарной сельскохозяйственной продукции, проходили стратегически важные пути сообщения.

Основывалась региональная экономика на пересечении железнодорожных и речных транспортных потоков. Через Уфу и Златоуст пролегала главная магистраль – Самаро-Златоустовская железная дорога, с которой начинался великий путь в Сибирь. В начале ХХ в. по территории Башкортостана проходит ряд новых дорог: Бакал – Бердяуш – Лысьва в 1916 г., ветка от СЗЖД на Катав-Ивановск (1906 г.) и далее узкоколейка Запрудовка – Белорецк (1914 г.), по ним перевозились руда и готовая продукция с заводов фирмы Вогау.

В 1914 г. до станции Чишмы началось движение по Волго-Бугульминской железной дороге (от Симбирска), открывшей второй выход в центр страны через Волгу. Началось строительство по самой границе Пермской и Уфимской губерний железнодорожного пути из Казани до Екатеринбурга через Сарапул (1912 г.) – Янаул – Красноуфимск, проектировались дороги Оренбург – Уфа – Кунгур, Белорецк – Магнитная.

Железные дороги играли революционизирующую роль в экономике, буквально переворачивали жизнь, станции превращались в хозяйственные центры округи. Гужевой транспорт однако сохранял большое значение для местных рынков, подвоза грузов к железным дорогам и пристаням. Основные тракты (шоссейного типа) находились в ведении местного самоуправления (земства).

По рекам Кама, Белая и Уфа осуществлялось регулярное пароходное грузопассажирское сообщение. Если железные дороги принадлежали казне, то речной транспорт находился в собственности сравнительно небольших компаний. Вверх по течению р. Белой до Стерлитамака суда ходили только в весеннее половодье. В значительных размерах проводился сплав леса в плотах. Всего же перед первой мировой войной из Уфимской губернии вывозилось до 83 млн. пуд. разных грузов (хлеб составлял 25%, руды, металл – 34%, лес и лесные изделия – 25%).

Основным занятием абсолютного большинства населения Башкирии в начале ХХ в. оставалось сельское хозяйство. Аграрный вопрос был наиболее актуальной проблемой для современников. В 1917 г. из всего земельного фонда Уфимской губернии в 10,9 млн. дес. крестьянам принадлежало 75,3%, дворянам – 6,3%, купцам и мещанам – 3,8%, государству – 7,9%, банкам – 2,2%, компаниям – 2,8% и т. д.

На юго-востоке Башкирии также подавляющее большинство земель находилось у крестьян (башкир). Всего же в 1915 г. из общей площади Оренбургской губернии в 14,6 млн. дес. надельные крестьянские земли занимали 5,5 млн. дес. (38%), Оренбургскому казачьему войску принадлежало 6,3 млн. (44%), частновладельческих земель (дворянских, крестьянских купчих и пр.) было 2,1 млн. дес. (14,5%), остальное находилось у Крестьянского банка, казны, удела и т. д.

Привилегированное, помещичье-дворянское землевладение неуклонно сокращалось. Если в 1905 г. в руках дворянства было сосредоточено 13% территории Уфимской губернии, то в 1917 г. – 6,3%. Меньшими темпами, но также распродавались купеческие владения. В западных, чисто аграрных уездах (Белебеевский, Бирский, Мензелинский) удельный вес дворянских земель в 1917 г. составлял всего 3–5%.

Во многих районах Башкирии, например, на северо-востоке (земледельческая зона Златоустовского уезда) помещиков вовсе никогда не было.

В горах Южного Урала, где сельским хозяйством не занимались, располагались огромные имения горнозаводчиков. Крупнейшими помещиками края были князь К.Э. Белосельский-Белозёрский (Катав-Юрюзанский округ, около 241 тыс. дес.) и семья Пашковых (103 тыс. дес. в 1917 г. в Стерлитамакском уезде). Горнопромышленнику С.П. фон Дервизу принадлежало в Верхнеуральском уезде 58,3 тыс. дес.

Несмотря на поддержку государства, дворянство с трудом приспосабливалось к рыночным отношениям, не выдерживало конкуренции, закладывало имения (только в Дворянском банке к 1 января 1916 г. было заложено около 1/3 всей дворянской земли Уфимской губернии). Во многих имениях вообще не велось никакого хозяйства, вся земля сдавалась в аренду, а всего в средних и крупных имениях (более 100 дес.) собственным рабочим скотом и инвентарём обрабатывалось около 60% помещичьих посевов. Предпринимателей-дворян насчитывалось немного.

Землю активно приобретали купцы, промышленные компании.

Многие скупали лесные участки в предгорьях Урала. Симбирскому купцу В.А. Арацкову в Бирском уезде (совр. Караидельский район) принадлежали два лесных имения в 53 тыс. дес., купчиха И.А. Чижёва с сыновьями владела 6 поместьями (26 тыс. дес., тоже преимущественно леса).

На юге и западе края купцы создавали доходные агропредприятия, где выращивалось зерно, перерабатывалось и отправлялось на рынок. В Мензелинском уезде семейству Стахеевых принадлежало 18 имений общей площадью 26 тыс. дес., в Белебеевском уезде крупные «агрофирмы» имели самарские купцы-мукомолы Шихобаловы и др.

В целом помещичье землевладение не играло существенной роли для Башкортостана.

В Мензелинском уезде всем группам крестьян принадлежало 80% площади, Бирском – 85%, Белебеевском – 81% и т. д. Обширные владения горнозаводчиков на востоке мало влияли на крестьянское земледельческое хозяйство.

Юридически все крестьянские земли делились на надельные, исстари принадлежавшие сельчанам и окончательно перешедшие к ним после отмены крепостного права, включая владения вотчинников и припущенников, и купчие (частная собственность). В 1917 г. в Уфимской губернии крестьянское надельное землевладение составляло 5,87 млн. дес., купчее – 2,3 млн., или 72 и 28%.

В оренбургской Башкирии купчих земель было немного. Так как самая многоземельная группа населения – башкиры-вотчинники – имела право продавать свою землю прочим крестьянам (напрямую или через Крестьянский банк), то доля частнособственнических земель в начале ХХ в. постоянно возрастала. Только за 1912–1917 гг. башкиры Уфимской губернии продали 97 тыс. дес.

Для некоторых многоземельных общин вотчинников торговля своими угодьями давала существенную прибыль. Башкиры д. Старо-Бабичево Бишкаиновской волости Стерлитамакского уезда уступили Крестьянскому банку в марте 1899 г. 595 дес. за 10 600,2 руб., а один из сельчан, Я. Танчурин, получил, например, 210 руб. 60 коп. (пуд пшеничной муки стоил около рубля).

Надельные земли являлись собственностью всей общины, отдельная семья получала пашню и сенокос в пожизненное наследственное владение без права продажи. Земля делилась уравнительно (по ревизским или мужским душам), община могла частично или полностью переделить землю, хотя почти в 1/3 общин Уфимской губернии (без Мензелинского уезда) переделы уже не проводились.

Каждый домохозяин получал угодья в нескольких местах, разбросанных чересполосно.

Например, жителю д. Ново-Тимошкино Бирского уезда Ф. И. Лобову досталось 39 полос в трёх полях, а Р. Габдулгалимов из дер. Каратяки Уфимского уезда в 1909 г. имел 16 участков в четырёх полях. Пашня в основном переделялась на 12 лет, сенокосы часто делились ежегодно. Каждый надел соответствовал определенной сумме налогов.

Крестьяне Башкирии, переселенцы и старожилы, прикупали недостающую землю. Преобладала покупка или всей общиной, или группой сельчан, составлявших товарищество. Эта земля распределялась по количеству внесённых денег. Реже производились индивидуальные покупки. В годы столыпинской реформы (с 1906 г.) общинники получили право укреплять свои наделы в личную собственность, чем в основном воспользовались жители южных, степных районов. В Стерлитамакском уезде к 1917 г. 23% хозяев с надельной землёй укрепили землю, в Уфимском – 17%, Белебеевском – 16%, на севере Башкирии – 4–6%. Пропагандировавшиеся хутора получили слабое распространение.

Обеспеченность крестьянства землёй сильно различалась по отдельным селениям (общинам) и семействам. Широкое распространение приобрела аренда (у помещиков, соседей, в других деревнях). Основное количество земли сдавали в аренду башкиры-вотчинники (в 1912–1913 гг. 443 тыс. дес. из 711 тыс. всех сдаваемых крестьянами угодий), или примерно в два раза больше, чем помещики, казна, Крестьянский банк и пр. вместе взятые.

Доходы от аренды также играли для башкир существенную роль (в Златоустовском уезде они сдавали 16% всех своих владений, Белебеевском – 14%, Уфимском – 13%). В горно-лесной части Башкирии огромные площади арендовались промышленными компаниями. Например, в Орском уезде Южно-Уральское АО взяло в аренду у башкир 110 тыс. дес. леса.

Уровень агрикультуры в Башкирии различался. Трёхпольный севооборот в целом господствовал на северо-западе края (Мензелинский, Бирский, запад Белебеевского, Уфимский уезды), здесь преобладали традиционные культуры: озимая рожь (41–48% посевов в 1917 г.), овёс (22–30) и гречиха (8–12%). К югу возрастала площадь залежных угодий, большую роль играло бессистемное экстенсивное землепашество (пестрополье), там сложилось высокотоварное хозяйство.

Вдоль Самаро-Златоустовской железной дороги выделялся средне-дёмский район (современные Альшеевский, Давлекановский и др.) с преобладанием коммерческих посевов яровой пшеницы (57,5%), на северо-востоке сформировался Месягутовский район (пшеница – 36%, овёс – 35, рожь – 25%), снабжавший хлебом и фуражом окрестные горные заводы. В предгорных волостях Златоустовского уезда преимущественно выращивался овёс (49%). Южная и восточная зауральская степная и лесостепная «окраина» Башкортостана представляла собой также зону товарного производства зерна (пшеница – 48%, овёс – 27, рожь – 12%). Животноводство везде имело потребительский характер.

Вокруг Уфы крестьянство постепенно переключалось на пригородное овощеводство, свиноводство, поставляя продукцию на городские рынки.

Кроме традиционных зерновых (рожь – 47%, овёс – 22, гречиха – 16%), много выращивали картофеля (5–8% посевов) и клевера. А самым «культурным» в Башкортостане считался симско-инзерский район (современные Иглинский, Архангельский, Уфимский), где большую роль играло травосеяние (18%), картофель (8%), применялись передовые севообороты, молочное животноводство. Передовая агрикультура была привнесена латышскими, белорусскими и др. переселенцами.

«Действительно, – говорил современник, – каждый, кому приходилось бывать в этом счастливом уголке Уфимской губернии, поражается довольством, зажиточностью латышей». С железнодорожных станций к востоку от Уфы (Черниковка, Шакша, Иглино, Тавтиманово) в 1912 г. было отправлено 140 тыс. пудов лука, более С. 26: 150 тыс. пуд. огурцов, 170 тыс. пуд. картофеля. Из Ауструмской колонии продавалось парижское, голштинское и простое сливочное масло, прессованная сметана и творог.

В горно-лесной части Башкирии (Нуримановский, Белорецкий районы РБ и далее к югу) преобладало малопосевное животноводческое хозяйство. Сохранилось полукочевое башкирское скотоводство – Верхне-Сакмарский, Тамьяно-Тангауровский, кряжевой южноуральский (верховья Инзера и т. д.) районы. В западных предгорьях Урала (Азнаевская, Ильчик-Темировская волости Стерлитамакского уезда, совр. Гафурийский и соседние районы РБ) вплоть до 1917 г. существовали традиции древнего башкирского землепашества с преобладанием посевов проса (23,7% всей площади), а также овса (23,5%) и гречи (14,6%).

Средняя урожайность оставалась невелика, в среднем в начале ХХ в. собирали в Уфимской губернии с десятины по 48 пудов ржи, 44 овса 39 пшеницы.

Нередки были засухи, особенно сильные в 1901, 1906, 1911 гг. Основная масса крестьян вела хозяйство по-старинке, мало применялось даже удобрение. Путешественник весной 1910 г. отмечал возле Табынска: «Единственное, что имеется в изобилии – навоз: его здесь на поля не возят, а валят прямо в реку, так что все берега Белой у деревень представляют собой отвесы из навоза».

В то же время в начале ХХ в. деревня интенсивно насыщалась всевозможным фабричным инвентарём, которого местное крестьянство ежегодно перед первой мировой войной покупало на 2 млн. руб. На земском складе в Уфе продавались, например, 13 видов плугов, многорядные, дисковые, разбросные сеялки, три модификации сноповязалок, два вида жаток, молотилки, сепараторы и многое другое. С 1903 по 1908 гг. объём продаж инвентаря в земских складах Дувана и Месягутово вырос в три раза за наличные и в 13 раз в кредит.

В начале ХХ в. Башкирия превратился в один из крупнейших хлебопроизводящих регионов России.

Площадь посевов в 1912–1913 гг. в Уфимской губернии составляла 2,7 млн. дес. крестьянских и 104,7 тыс. дес. частновладельческих (помещичьих). Валовые сборы в 1913 г. у крестьян доходили до 163,9 млн. пуд., у помещиков – 8,8 млн. В предвоенные годы в среднем из Уфимской губернии вывозилось до 35 млн. пуд. хлебных грузов. По сравнению с концом XIX в. в 1910–1912 гг. вывоз пшеничной муки вырос в 148 раз, проса в 56 раз, гречи в 13, ржи в 9, пшеницы в шесть раз. Всего же в хлебном вывозе преобладали рожь и ржаная мука – 46%, овёс – 18%, пшеница и пшеничная мука – 17%, гречиха с крупой – 11%, горох – 4%.

Отправлялось зерно и мука речным транспортом (85% овса, 74% гороха и ржаной муки, 50% ржи) и железной дорогой (87% вывоза пшеницы, 92% пшеничной муки, свыше 80% проса и пшена). В основном С. 27: хлеб отгружали со станций Давлеканово (за 1911–1913 гг. 8,1 млн. пуд., или 30% всего железнодорожного отпуска хлебов), Раевка (3,7 млн., 14%), Белебей-Аксаково (2,8 млн., 10,5%), Шингакуль (2,2 млн.), свыше 1 млн. отправляли из Аксёново, Шафраново, Чишмов, Уфы, Сулеи.

Крупнейшими бельскими пристанями считались Топорнинская (3,5 млн. пуд. за 1908–1913 гг., или 15% всего речного отпуска), Дюртюли (2,1 млн.), Бирск (2 млн.), Уфа (1,95 млн.), на Каме Николо-Берёзовка (3 млн.).

Отдельное место занимала Мысово-Челнинская пристань, где накапливался хлеб из окрестных губерний (Вятской, Уфимской и пр.), отправлявшая ежегодно по 6–8 и более млн. пуд. В тоже время горнопромышленный район потреблял большое количество привозного хлеба. Златоуст в среднем принимал по железной дороге до 700 тыс. пуд.

По рекам почти весь хлеб из Башкирии направлялся в Рыбинск, главный распределительный пункт, откуда товар поступал в Санкт-Петербург, порты Балтийского моря (Ревель, Ригу, Либаву и пр.). Сразу по железной дороге из Уфимской губернии 3,8 млн. пуд. хлебных грузов ежегодно отправлялись в Германию, в основном в Кёнигсберг (2,9 млн. пуд. уфимского хлеба за 1894–1912 г.) и Данциг (0,8 млн.). А всего доля хлебного экспорта доходила до 15 млн. пуд., вывозились также отруби (133 тыс. пуд.), мясо (205 тыс.), яйца и прочая продукция.

Немалое значение сохраняли гужевые перевозки хлеба (на заводы из селений северо-востока Башкортостана, к станциям Ташкентской железной дороги в Оренбургской губернии).
Основную часть товарного (внедеревенского) хлеба в Башкирии поставляли зажиточные и кулацкие хозяйства (49%), средние и мелкие посевщики (до 10 дес.) давали 43%. На долю помещиков приходилось всего около 8%.

Многоукладный характер экономики влиял на социальную структуру крестьянства Башкортостана. На северо-западе края в деревне господствовали патриархальные, полунатуральные хозяйства, слабо связанные с рынком. Так, в Бирском уезде патриархальные слои (посева 2–10 дес.) охватывали по переписи 1912–1913 гг. 62% сельского населения. Основной задачей для них являлось обеспечение семьи продовольствием, связь с рынком во многом была вынужденной (ради уплаты налогов), почти всё необходимое производилось внутри хозяйства. Обязательным условием существования оставалась община, поддержка коллектива.

Зажиточная верхушка, прослойка сельских предпринимателей была невелика (9,7% в Бирском уезде, во многих волостях меньше) и удельный вес её в начале ХХ в. постепенно сокращался. В условиях надвигавшегося малоземелья, вырубки лесов, распашки сенокосов (в отдельных общинах под пашней находилось свыше 80% всей территории) из-за быстрого аграрного перенаселения, предпринимательские элементы вытеснялись в торгово-ростовщическую сферу.

С другой стороны, кризис традиционного крестьянства, при отсутствии миграции в города, приводил к формированию многочисленной группы пауперов-полупролетариев (хозяйства, имевшие до 2 дес. посева, в Бирском уезде их было 22%, а также 6% беспосевных дворов), которые уже не могли прожить с крохотных наделов, перебивались случайными заработками, нищенствовали. Для интенсификации хозяйства, внедрения машин и передовой агротехники общинная деревня не имела средств и необходимого культурного уровня, в крестьянской среде накапливалась социальная напряжённость. Выход народные массы видели в расширении землевладения за счёт помещиков, государства и т. д.

На юге и северо-востоке Башкирии в начале ХХ в. наблюдались совершенно иные процессы. В условиях сравнительного многоземелья, развитых товарных отношений быстро складывалось предпринимательское, фермерско-кулацкое хозяйство в среде как переселенцев, так и старожильческого населения. В южных волостях Уфимской губернии слой предпринимательских дворов охватывал до 30%, им принадлежало более половины всех посевных площадей, основная часть экономического потенциала. Имелось немало посёлков и даже целые волости, население которых почти сплошь состояло из фермерства. Среднее предпринимательское хозяйство в Башкирии было оснащено передовой техникой, в наиболее крупных отдельные сельские работы (сев, жатва и пр.) почти полностью механизировали.

Прослойка фермерства складывалась в первую очередь среди русских, украинцев, немцев, мордвы, но также внутри башкирского и татарского населения.

Только на юге Уфимской губернии в 1917 г. насчитывалось 11 024 хозяйства с посевом более 15 дес., в том числе 4580 русских, 1757 украинских, 1552 башкирских, 836 чувашских, 800 мордовских, 471 мишарское, 381 тептярское, 250 немецких и т. д. Существование на Южном Урале в начале ХХ в. многочисленного мусульманского фермерства (около 19 тыс. семейств по переписи 1917 г., из них почти 10 тыс. башкир) составляло уникальную особенность Башкортостана.

Некоторые предприниматели создавали высокодоходные крупные хозяйства в сотни десятин посева, с паровыми мельницами, обилием машин. Такие же преуспевавшие агрофирмы принадлежали купцам, отдельным дворянам. Недалеко от Кармаскалов лежало имение дворян Харитоновых, где практиковалось травосеяние, выращивали кормовые корнеплоды, держали много породистого скота (арденнские лошади, швицкие коровы, йоркширские свиньи), имелся 25-сильный трактор, 14 сеялок, две жнейки, паровая молотилка и пр., в Уфу отправлялось сливочное масло, два сорта С. 29: сыра, молоко, сметана.

Урал в начале ХХ в. оставался крупным центром металлургии.

Казённый Златоустовский округ включал три оборонных предприятия, на оружейной и стале-литейной фабриках Златоуста, в Сатке и Кусе выпускали снаряды, шрапнель, гранаты и прочую военную продукцию, численность работавших составляла свыше 12,2 тыс. Стабильное экономическое положение было у предприятий Симского акционерного (с 1913 г.) общества горных заводов, включавшего чугуноплавильные Симский (1,1 млн. пуд.) и Аша-Балашовский (2,1 млн.) заводы, а также Миньярский, где выплавляли сталь (1,3 млн. пуд. в 1913 г.), выпускали готовую продукцию (1,9 млн. пуд.), с числом занятых в 5070 человек.

Катав-Юрюзанский округ князя К.Э. Белосельского-Белозёрского находился в плачевном состоянии. Катав-Ивановский и Юрюзанский заводы с 1908 г. не действовали, Усть-Катавский вагоностроительный завод (850 рабочих) ещё в 1898 г. был продан Южно-Уральскому металлургическому обществу (контролировалось бельгийским капиталом, в 1916 г. здесь было выпущено 1973 товарных вагона и платформ, 84 пассажирских). Лишь в связи с подготовкой к мировой войне было возобновлено производство на других заводах. В этом округе находилось богатейшее месторождение железной руды, где добывалось сырьё для многих предприятий.

Рядом с башкирской дер. Асылгужино в 1910-е гг. возводится передовой по тем временам электро-металлургический завод Пороги.

В горнозаводской зоне Уфимской губернии существовали небольшие предприятия (Никольский чугуноплавильный завод Злоказова, в 1913 г. получили 120 тыс. пуд, 168 работников), гвоздарный завод Цыганова в Усть-Катаве (60 человек) и др., а также печи углежогов (поставлявших древесный уголь) и т. д.

В 1913 г. (когда выплавили 7,5 тыс. пуд. меди, было занято 598 рабочих) закрылся последний из старинных медеплавильных заводов Уфимской губернии – Верхоторский наследников Пашковых в Стерлитамакском уезде.

На заводах Белорецкого округа (Оренбургская губерния) в начале ХХ в. перешли к производству стали (Белорецкий и Тирлянский), Узянский завод временно прекращал работу, а Кагинский завод после пожара 1911 г. был окончательно остановлен. Все заводы Белорецкого округа произвели 1,2 млн. пуд. чугуна. В 1916 г. владелец этих предприятий, торговый дом «Вогау и Кº», продал акции Международному и др. российским банкам.

Общество Комаровских железорудных месторождений (преимущественно французский капитал) в 1903 г. закрыло небольшой Лемезинский чугуноплавильный завод, производство продолжалось только на Верхнем Авзяно-Петровском заводе (в 1908 г. получено 439 тыс. пуд. чугуна), затем ос С. 30: тановлен, работы возобновлены в 1916 г. На базе Зигазинско-Комаровского месторождения железной руды в Верхнеуральском уезде действовал небольшой Зигазинский завод купца М.В. Асеева (в 1915 г. – 677 тыс. пуд. чугуна). Недалеко находились Инзерский и Лапыштинский заводы (в 1910-е гг. выплавлялось 1–1,4 млн. пуд. чугуна), принадлежавшие Инзеровскому АО (главный собственник С.П. фон Дервиз).

В зауральской Башкирии значительных размеров достигла добыча золота.

Так, купцы Рамеевы арендовали практически всю Тамьяно-Тангауровскую башкирскую волость (прииски Исмакаевский, Кагармановский, Рамеевский и др.), крупные разработки рассыпного и рудного золота велись возле Учалов и Баймака, в долине р. Зилаир (АО Южно-Уральское горное, Комаровских железорудных месторождений, Тептярская золотопромышленная компания и пр.). Начинается развиваться здесь цветная металлургия. В 1914 г. проходит опытная плавка на Таналыкском (Баймак) медеплавильном заводе (получено 15,7 тыс. пуд. меди), с 1915 г. действовал циановый завод.

В земледельческой зоне наибольшее распространение получила промышленность по переработке сельскохозяйственного сырья. В 1913 г. в Уфимской губернии насчитывалось 155 мукомольных мельниц, крупянок и сушилок, 34 винокуренных и пивоваренных завода, мукомольные отделения были на многих лесопилках.

Крупнейшими в крае были мельницы-крупчатки А.В. Кузнецова в Стерлитамаке (97 человек работавших) и, лежавшая неподалёку, Аверьяновых в с. Левашево (110 человек), мельница купцов П.И. Костерина и С.А. Черникова в Уфе на Софроновской пристани (85 человек), а также кондитерское заведение, мыловаренный завод и завод колёсной мази наследников Д.П. Берштейна (Уфа, ул. Пушкинская, 114 рабочих).

Особую роль в экономике играло винокуренное производство.

В 1911 г. в Уфимской губернии действовало 25 винокуренных частных заводов, которые поставили в казну 1,011 млн. (в 40º) вёдер сырого спирта на 672 тыс. руб. Ректификация (очистка) спирта производилась на 8 частных заводах и уфимском казённом складе. Далее спиртное поступало на 371 казённую винную лавку и 19 частных заведений (действовала казённая монополия), из которых было продано 1,2 млн. вёдер на 9,7 млн. руб. Основной объём продаж водки приходился на зимние месяцы (с декабря по февраль – 31,5%). Кроме того, работали 9 пивоваренных заводов, поставивших 726 тыс. вёдер пива в 548 распивочных и 233 заведения исключительно на вынос.

Значение казённой торговли спиртным для бюджета было огромным. В 1908 г. чистый доход казны от винной операции составил 7,34 млн. руб., а всё крестьянство Уфимской губернии ежегодно приобретало сельского инвентаря на 2 млн. руб. Кроме этого ввозилось в край немало вин и С. 31: коньяков, а в деревнях процветало шинкарство – тайная продажа водки, недорогая казённая продукция вытеснила самогоноварение, до 90% сельчан брагу варить «почти что бросают».

Крупнейшими в крае по числу рабочих были винокуренный и пивоваренный завод Аверьяновых в с. Левашево под Стерлитамаком (94 человек) и пивоваренный завод А.Г. Вольмута в Уфе (52 человек, где ныне «Витаминный» завод).

Третью по значению отрасль экономики Башкортостана составляли лесозаготовки.

В 1911 г. в Уфимской губернии имелось 19 лесопильных заводов, крупнейшие располагались в Уфе – Уфимского лесопромышленного товарищества (245 работника), Комаровского общества (89 человек) и М.К. Некрасова (134 человек), где скапливались плоты с верховьев Белой, Уфимки и их притоков.

В начале ХХ в. по неполным данным ежегодно в Уфу прибывало сплавом в среднем 13,3 млн. пуд. леса, в том числе 65% строевого, 27% поделочного материала и 8% топлива. Потом лес большими плотами или баржами отправлялся в основном вниз по Волге до Царицына и Астрахани.

В Уфимской губернии действовала масса небольших предприятий по производству кирпича, кожевенные заведения, типографии и пр.

Выделялись Нижне-Троицкая суконная фабрика Алафузовского общества (Казань) в Белебеевском уезде с числом работавших 391 человек, фабрика обёрточной бумаги «Белый Ключ», принадлежавшая самарским предпринимателям (173 человек) – совр. пос. Красный Ключ, Богоявленско-Александровский стекольный завод Пашковых (479 работавших) в совр. райцентре Красноусольский, спичечная фабрика И.П. Дудорова в Нижегородке (Уфа, 95 человек). Достаточно крупным центром издательского дела была Уфа. Здесь имелось несколько типографий, где трудилось более 50 человек (Н.К. Блохина, «Печать» и др.).

Сложная инфраструктура существовала на железных дорогах. Уфимские мастерские и депо являлись крупнейшими предприятиями города. К 1905 г. в железнодорожных мастерских было занято 2000 рабочих, в депо – 600 человек.

Потребности сельского населения во многих товарах и услугах удовлетворяли ремесленники-кустари (в 1913 г. в Уфимской губернии было зафиксировано 1573 кузнеца, 534 портных, 435 сапожника, 418 человек занимались валяльным промыслом и т. д.).

Некоторые кустари, особенно по обработке лесных изделий, работали на заказ, производили для скупщика товары на рынок. В лесных районах развитие получили рогожно-кулеткацкий промысел (865 хозяйств), поставлявшие упаковочный материал, лаптевый (734), колёсный (714) и др. Выпускалась мелкими ремесленниками разнообразная продукция вплоть до изготовления гармоник.

В полосе Самаро-Златоустовской железной дороги широкое распространение получило кумысничество.

Каждое лето тысячи больных туберкулёзом и просто отдыхающих приезжали на башкирский кумыс. Возникшие в районе Шафраново – Белебея кумысолечебные санатории (крупнейшая Нагибина, до 300 мест), все могли принять лишь около 1/5 кумысников. Большинство оседало по окрестным деревням. В 1910 г. в Усень–Ивановском заводе остановилось 500 человек, в Давлеканово/Иткулово – 480, Чуракаево – 380, Ябалаклы – 600, Караякупово – 350 человек В среднем Уфимская губерния ежегодно принимала до 5 тысяч кумысников, плативших за постой, кумыс, питание, разъезды. Заработок для местного населения составлял ежегодно более 400 тыс. руб.

Складывалась финансовая система, обслуживавшая промышленность и аграрную сферу. В Уфе, помимо отделения Государственного банка и казначейства, земство открыло две кассы мелкого кредита (губернскую и уездную), где выдавались небольшие ссуды, имелся городской общественный ломбард. Местные предприниматели создали собственные кредитные учреждения: Городской общественный банк и Уфимское общество взаимного кредита. Открываются филиалы крупных российских банков: Сибирского торгового, Волжско-Камского коммерческого, Русского для внешней торговли.

Широкий размах в крае операций с землёй (залог, покупка) привлёк частные ипотечные банки, учредившие в Уфе земельные агентства – Донского и Нижегородско-Самарского банков. Крестьянство оформляло ссуды для покупки земли преимущественно в уфимском отделении Крестьянского поземельного банка, дворяне закладывали поместья в Самарском отделении Дворянского земельного банка.

В уездных городах местные предприниматели также создают собственные кредитные учреждения, предоставлявшие небольшие ссуды под залог товаров, личное поручительство. В Белебее, Бирске имелись городские общественные банки, в Стерлитамаке и Давлеканово – общества взаимного кредита. В Бирске открылось отделение Сибирского торгового банка. С 1905 г. в Уфе действовала товарная биржа, маклеры совершали сделки по торговле зерном, лесоматериалами, мазутом, аренде и продаже судов и пр.

Острая потребность населения в краткосрочном мелком дешёвом кредите вызвала бурный рост в начале ХХ в. кооперативного движения. Кроме земских касс мелкого кредита, имевшихся во всех уездных городах, на 1912 г. в Уфимской губернии существовало 219 кредитных и ссудо-сберегательных товариществ, 24 потребительских общества, 19 маслодельных артелей. В кооперативное движение вовлекались массы крестьянства.

В Уфе начинает создаваться современное коммунальное хозяйство, действовал городской водопровод, электростанция В.Н. Коншина освещала центр города, разворачивалось асфальтирование улиц (в Уфе в 1914 г. было около 20 автомобилей, единичные легковые машины и мотоциклы имелись в уездах). В 1913 г. работали 40 почтово-телеграфных контор и отделений, длина телефонных проводов превышала 1215 вёрст, корреспонденцию регулярно принимали также на почтовых отделениях, железной дороге, в волостных правлениях.

Продолжала функционировать традиционная система ярмарок и базаров в сельской местности, в городах складывается современная стационарная розничная торговля.

Всего в Уфимской губернии в 1913 г. действовало свыше 12 тыс. лавок и магазинов (7153 бакалейных, 621 мануфактурных, 688 хлебных, 212 галантерейных, 200 железо-скобяных, 54 аптеки и пр.). В Уфе универсальным торговым центром был Гостиный двор, где продавалось почти всё, от картошки до автомобилей. В край ввозились самые разнообразные товары потребления. Например, в Давлеканово в 1911–1913 гг. по железной дороге прибыло свыше 55 тыс. пуд. фруктов (в т. ч. 7 тыс. апельсинов и лимонов, 1,8 тыс. винограда), а также 52,2 тыс. пуд. арбузов и дынь, 615 пудов минеральной воды, 4,3 тыс. пуд. виноградных вин, 7,5 тыс. табака и табачных изделий, 66,1 тыс. керосина, 3,2 тыс. пуд. разной бумаги, картона и книжной продукции.

На оптовых рынках доминировали крупные экспортёры, отправлявшие товар (хлеб, яйца) сразу за границу, в Рыбинск, столицы и т. д. Например, зерно и муку вывозили из Башкортостана крупнейшая парижская хлеботорговая компания «Луи Дрейфус и К°», петербургские фирмы А.Н. Глюкберга и В.М. Давидова, местные купцы В.А. Петунин, С.Н. Назиров, Д.С. Герасимов, товарищество М.К. Башкирова (Нижний Новгород), Т.Д. Грибушин (Пермь) и др.

Торговля и промышленность давали существенную часть налогообложения.

В 1913 г. в Уфимской губернии было собрано всех акцизов (с вина, пива, дрожжей, табака, патентный сбор и пр.) 7,22 млн. руб., да ещё недоимки с прошлых лет 424 тыс. руб. В тоже время небольшой (из-за льготы дворянству) государственный поземельный налог дал всего 165 тыс. руб., налог с недвижимых имуществ в городах и посадах – 135 тыс. руб., государственный квартирный налог – 34 тыс., остатки по выкупным платежам – 2,6 тыс. руб.

Основные суммы с крестьянского населения собирало земство (местное самоуправление). В 1913 г. земские сборы в Уфимской губернии составили 4,73 млн. руб., но и расходы земства достигали 4,67 млн. руб. Городские доходы – 1,32 млн. руб., расходы – 1,29 млн. Именно за счёт местных бюджетов финансировались образование, здравоохранение и пр. С башкир вотчинников собирались дополнительные два небольших налога – частный земский сбор за размежевание башкирских земель (в 1913 г. получено 25,6 тыс. руб.) и лесной подесятинный сбор за заведование башкирскими лесами (16,6 тыс. руб.).

Уровень экономического развития Башкирии обусловил социальную структуру населения.

Промышленный рабочий класс, почти исключительно русский по национальности, был сосредоточен в горнозаводских посёлках, где имелась немалая группа высококвалифицированных мастеров, получавших неплохие заработки, хотя в целом промышленность тогда нуждалась в большом количестве неквалифицированной рабочей силы.

В городах доля пролетариата была небольшой и он в основном был сосредоточен на некрупных полукустарного типа предприятиях.

Значителен был слой ремесленников, мелких торговцев, просто обывателей – мещан, чиновников государственного и земского аппарата, военных, техническая и гуманитарная интеллигенция была также преимущественно русскоязычной. Большое значение имели священнослужители. Сформировалась прослойка местных купцов – предпринимателей, где значительную долю занимала татарская буржуазия, складывался многонациональный средний класс.

Имелась сравнительно немногочисленная группа очень богатых семейств, составивших крупные состояния – купцы Чижёвы, Лаптевы, Софроновы, Костерин, Усманов, Шамигулов и др.

Одновременно в городах скапливалось маргинальное население, выбрасываемое деревней, не имевшее квалифицированных профессий и перебивавшееся случайными доходами. На окраинах Уфы вырастали слободы, почти сплошь заселённые люмпен-пролетариатом. Достаточно аморфная социальная структура населения Башкирии в начале ХХ в. соответствовала переходному этапу от традиционного к индустриальному обществу. Даже образованные «классы» во многом сохраняли менталитет, ценностные установки традиционного общинного сознания. Буржуазная мораль, этика предпринимателя, ориентированная на достижение личного успеха, преуспевания, обогащения с её индивидуализмом отвергалась значительной частью интеллигенции, претворявшей общинный коллективизм в служение народу.

В немалой степени патриархальному российскому обществу соответствовало патерналистское государство. Его отличали сравнительная слабость и немногочисленность чиновничества (по переписи 1897 г. штат чиновников Уфимской губернии превышал 3,4 тыс.), передача государственных функций обществу, например за порядком в деревнях следили сами крестьяне, на земство было возложено всё местное хозяйство.

Аппарат принуждения оставался достаточно слабым, власть держалась на патриархальном, беспрекословном подчинении народа высшему начальству, освящённом традиционным авторитетом религий.

Во главе всего государственного аппарата в губернии стоял губернатор, назначавшийся лично царём. В начале ХХ в. Уфимскую губернию возглавляли Н.М. Богданович (1896–1903), И.Н. Соколовский (1903–1905), Б.П. Цехановецкий (1905), А.С. Ключарёв (1905–1911), П.П. Башилов (1911–1917). На время их отсутствия власть в губернии передавалась вице-губернатору. Управленческий штат, состоявший в системе МВД, включал канцелярию, губернское правление и присутствие, губернатору подчинялись «силовые» структуры, он осуществлял контроль за деятельностью местного самоуправления (земства).

Свой аппарат в крае имел ряд центральных ведомств: министерства юстиции (окружной суд, городские и уездные суды, следователи, прокурорский надзор, нотариусы и пр.), финансов (казённая палата, налоговые присутствия, госбанк, акцизное управление), действовали также государственная контрольная палата, управление земледелия и государственных имуществ (лесоохранительный комитет, землеустроительная комиссия), структуры министерств народного просвещения, путей сообщения и др., министерству императорского двора и уделов принадлежало несколько имений в Уфимской губернии.

«Силовые» ведомства были представлены губернским жандармским управлением (занималось политическими и особо тяжкими уголовными преступлениями, контрразведка), контроль на транспорте осуществляло отдельное Самарское жандармское полицейское управление железных дорог. Общественный правопорядок, борьбу с уголовной преступностью обеспечивали городские и уездные полицейские управления.

Уфа делилась на пять полицейских участков во главе с приставами, которым подчинялись околоточные надзиратели, имелось сыскное отделение, а общее руководство в городе было у полицеймейстера. В уездах полицию возглавлял исправник, охрану порядка на местах осуществлял становой пристав с помощью небольшого числа рядовых стражников, а также десятских, избиравшихся от общин.

На территории Башкирии находились военные формирования: в Уфе (на 1913 г.) 190-й пехотный Очаковский полк, лазарет, конвойная команда, в Златоусте – 196-й пехотный Инсарский полк. На случай войны существовал мобилизационный аппарат для сбора призывников и лошадей.
В общей системе власти сохранялась важная роль дворянского сословия, выбиравшего в каждой губернии Дворянское депутатское собрание. Губернский предводитель дворянства входил в ряды первых должностных лиц, состоял во многих государственных структурах.

Особое место занимало местное самоуправление, земское и городское, избиравшееся наиболее состоятельными слоями населения. Уфимское земство (в Оренбургской губернии земства не было до 1915 г.) находилось под жёстким контролем губернатора, имевшего право отмены принятых постановлений. Но, с другой стороны, в руках земства сосредоточивались огромные финансовые ресурсы, оно распоряжалось сбором налогов, для чего производилась оценка всех имуществ путём регулярных статистических исследований, дорожным делом (мосты, переправы и пр.), народным образованием, здравоохранением, ветеринарией, оказывало агрономическую помощь крестьянству, поддерживало кооперацию, страховало от огня и т. д.

Избранное населением губернское земское собрание определяло состав исполнительного органа – губернской земской управы, включавшей 3–5 человек.

Руководил всей работой председатель управы – С.П. Балахонцев (1901–1903), И.Г. Жуковский (1904), П.Ф. Коропачинский (1904–1917). В городах на сходных принципах действовали думы, которые возглавляли городские головы.

На уездном уровне также имелись органы земского и городского самоуправления, структуры центральных ведомств (финансов, полиция и пр.), но здесь очень важную роль играли уездные предводители дворянства, которые контролировали работу земских начальников (в участок каждого входило по несколько волостей). Например, Белебеевский уезд делился на 13 участков. Земский начальник, чаще всего назначавшийся из местного дворянства, чиновников, отставных военных, уже непосредственно осуществлял надзор за крестьянскими волостями и общинами, рядовой жизнью населения.Достаточно широко в Уфе были представлены общественные организации.

Одни были сословные (купеческое управление, мещанская управа), другие существовали при государственных структурах (местное управление общества Красного Креста, возглавлявшееся самим губернатором, или Александринская община сестёр милосердия, попечительницей которого была его супруга), имелись также разнообразные частные, объединявшие людей по профессии или интересам (уфимское мусульманское дамское общество, юридическое, врачей, ветеринарное, народных университетов, семейно-педагогическое, любителей охоты, фотографическое и даже поощрения применения собак к полицейской и сторожевой службе).

Начало ХХ в. было временем бурных политических потрясений. Переход от традиционного общества к индустриальному (капиталистическому) сопровождался в России неизбежными кризисными явлениями, разрушением старых социальных структур, отказом от многих прежних этических установок, ухудшением положения широких народных масс, не умевших приспособиться к новой жизни. Большую роль сыграла консервативность государственного аппарата, отстававшего от требований времени.

Среди местной интеллигенции, учащейся молодёжи, образованных рабочих распространение получали оппозиционные настроения, чему способствовала продолжавшаяся ссылка на Южный Урал политических преступников.

Так, в 1900–1901 гг. в Уфе отбывала срок ссылки Н.К. Крупская, которую дважды навещал её муж, В.И. Ульянов (Ленин), лидер нарождавшегося большевистского течения в РСДРП. Маленькие С. 37: кружки уфимской революционно настроенной интеллигенции в 1901 г. вошли в «Уральский союз социал-демократов и социалистов-революционеров», занимались пропагандой. В 1903 г. эсдеки отделились, создав собственный комитет.

Металлургическую промышленность края в 1900–1903 гг. сильно затронул мировой экономический кризис. Упадок производства, увольнения вызвали рост забастовочного движения, бастовали на Белорецком, Тирлянском, Юрюзанском и других предприятиях. Особенно крупная стачка вспыхнула на казённом Златоустовском заводе в марте 1903 г. Город оказался во власти рабочих, местная власть была парализована.

Прибывший уфимский губернатор не сумел взять ситуацию под контроль, уговоры закончились попыткой захвата рабочими дома горного начальника, где укрывались власти, и расстрелом толпы. По официальным сведениям было убито 28 человек, умерло от ран – 17, ранено – 83 человек.

В ответ небольшой кружок уфимских эсеров организует первое террористическое покушение в крае, 6 мая 1903 г. в Ушаковском парке Уфы застрелили губернатора Н.М. Богдановича.

Трагические события 9 января 1905 г., положившие начало первой русской революции, сразу вызвали отклики в Башкирии, где состоялись митинги, собирались деньги в помощь жертвам, распространялись революционные листовки, антиправительственные настроения охватывали общественность, зимой – весной 1905 г. проходят единичные стачки на горных заводах. 1 мая полиция в Уфе разогнала революционный митинг. А вечером 3 мая 1905 г. в летнем театре во время антракта эсер-террорист стрелял в губернатора И.Н. Соколовского, получившего ранения в шею. Летом в крае прошли кратковременные забастовки – железнодорожников в Уфе в начале июля, на золотых приисках в августе, отмечались лесные порубки в отдельных помещичьих имениях, наблюдается численный рост революционного подполья.

Осенью 1905 г. Башкортостан охватил острейший политический кризис.

В начале октября рабочие и служащие Самаро-Златоустовской железной дороги присоединились к всероссийской политической стачке, затем начинают бастовать телеграфисты, служащие уфимского земства, учащиеся и др. Обычная жизнь была почти парализована. После получения в Уфе известий о царском манифесте 17 октября, даровавшего гражданские свободы, воцарилось всеобщее ликование. Демонстрацию во главе с городским головой приветствует сам губернатор, в Ушаковском парке проводится митинг.

В ответ 23 октября в Уфе состоялась манифестация под лозунгами защиты монархии, во время которой демонстранты насмерть забили трёх человек. Среди железнодорожников начинается расслоение, создаётся «патриотическое общество рабочих», социал-демократы и эсеры организуют боевые дружины.

В ноябре поднимается новая волна революционного движения. Неоднократно бастуют железнодорожники, явочным порядком вводится 8-часовой рабочий день, создаётся стачечный комитет, идут митинги, бастуют учащиеся. В тоже время наступивший хаос привёл к отходу от революции интеллигенции, предпринимателей, просто «обывателей». Окрепла и власть, накопившая опыт в борьбе в революционным движением.

7 декабря 1905 г. одновременно с Москвой началась политическая стачка в уфимских железнодорожных мастерских, к ней присоединяются депо, другие предприятия, учебные заведения города, бастовали на горных заводах. На базе стачечного комитете создаётся Совет рабочих депутатов во главе с И.С. Якутовым.

Совет возникает и в Златоусте. 9 декабря в сборочном цехе железнодорожных мастерских проводится митинг, где обсуждался вопрос о вооружённом восстании. Революционеры взяли заложников (начальника станции Уфа и двух офицеров), приготовились к обороне от подошедших солдат и казаков, затем бросили бомбы. Войска открыли огонь, митинг и совет были разогнаны, ранено несколько человек. Затем начинается увольнение революционеров и, хотя работа в депо возобновилась только 17, а в мастерских 30 декабря, ситуация в Уфе и губернии уже полностью находится под контролем администрации.

Революция идёт на спад. Крупные забастовки происходят осенью 1906 г. в Тирляне, Белорецке, вооружённое столкновение в Симе. Эпизодические волнения наблюдались в деревне: порубки лесов, сопротивление размежеванию земель и пр., усугублённые неурожаем 1906 г. Резкое уменьшение массовых выступлений, сокращение добровольных пожертвований от средних классов, укрепление правоохранительных органов вынудило сложившееся в крае революционное подполье изменить деятельность.

Южный Урал превратился в один из центров терроризма.

В 1906–1907 гг. в Уфимской губернии ежегодно совершалось до 14 терактов, эсеры покушались на вице-губернатора Келеповского, совершили ряд убийств, неоднократно закладывались взрывные устройства. Группа анархистов-коммунистов занималась вымогательством, многие уфимские купцы уплачивали дань революционерам.

Боевая организация социал-демократов в августе – сентябре 1906 г. проводит две крупнейшие экспроприации. Ограбление поездов, перевозивших деньги, у станции Дёма и разъезда Воронки принесло большевикам около 180 тыс. руб., на которые был проведён V съезд РСДРП, финансировались другие общепартийные мероприятия. Всего эсдеки организовали до 20 эксов (захват оружия, динамита, денег, шрифта), работали подпольные лаборатории по изготовлению бомб.

В дальнейшем боевые организации всё больше отдаляются от партийных комитетов, превращаясь в самостоятельные замкнутые структуры.

В 1908–1909 гг. в Уфимской губернии отмечено более 20 терактов (в т. ч. убийство анархистами в июне 1908 г. начальника депо станции Уфа) и несколько крупных экспроприаций. В Миассе уфимские большевики 1 октября 1908 г. захватили почту, похитив 40 тыс. руб., а 2 сентября 1909 г. там была ограблена железнодорожная станция, налётчикам досталось около 60 тыс. руб. и пять слитков золота. Активные действия полиции привели осенью 1909 г. к полной ликвидации терроризма в крае.

Одновременно были уничтожены партийные комитеты в Уфе эсеров (конец 1908 г.) и эсдеков (лето 1909 г.). Отдельные попытки возродить революционное подполье пресекались полицией и вплоть до 1917 г. партийных структур в городах и заводах Башкортостана (кроме Миньяра) не существовало. Несмотря на эпизодические трудовые конфликты на горных заводах, особенно в 1910–1914 гг., политическая обстановка в крае была спокойной.

Эволюция России в сторону конституционной монархии, учреждение парламента привело к регулярному проведению в Башкортостане избирательных компаний в Государственную Думу. Первыми депутатами от Уфимской губернии в 1906 г. были избраны кадеты А.А. Ахтямов, С.П. Балахонцев, С.Д. Максютов, Ш.Ш. Сыртланов, К.-М.Б. Тевкелев, граф П.П. Толстой, Я.Х. Хурамшин, а также С.-Г.С. Джантюрин, Г.В. Гутоп и трудовик И.Д. Бычков.

Избирались лица разного национального и социального положения: от помещиков и юристов до мулл, крестьян и рабочих.

В последние III и IV Думы от Уфимской губернии выбиралось по 8 депутатов. Уфимское губернское земское собрание также избирало одного члена Государственного совета (с 1912 г. граф А.П. Толстой). Отдельные депутаты-мусульмане проходили от Оренбургской губернии (М.-З. Рамеев, З. Байбурин).

Начавшаяся в 1914 г. первая мировая война привела к глубоким переменам во всей социально-экономической жизни Башкортостана. Из Уфимской губернии к 1917 г. было мобилизовано 323,2 тыс. человек, или 45% всего числа работников-мужчин, из Оренбургской – 160,3 тыс. (49,6%). Для нужд фронта реквизировали рабочих лошадей, за годы войны поголовье которых у крестьян Уфимской губернии сократилось с 848,5 тыс. в 1912–1913 гг. до 781,7 тыс. в 1917 г.

Если горнозаводская промышленность края полностью переключается на выпуск военной продукции (в Белорецке производили колючую проволоку, на Симских заводах – снарядную сталь, пушечные болванки, повозки и пр., в Златоусте в 1914 г. выпустили 438,8 тыс. шрапнелей, снарядов, бомб, в 1916 г. – 835,3 тыс. штук), то гражданские отрасли приходят в упадок.

С середины 1916 г. край охватывает экономический кризис, начинается бурная инфляция. Если в январе 1916 г. ржаная мука в Уфимской губернии стоила 1,15 руб. за пуд, то в январе 1917 г. продавалась за 2,2–2,6 руб., наступил товарный голод, в продаже не хватает муки, соли, спичек, мыла. С. 40: В течение 1916 г. вводится карточная система (в Оренбурге полагался пуд муки на человека). Больших масштабов достигает спекуляция.

Крестьянское хозяйство Башкортостана тоже постепенно сокращает производство. Если в 1912–1913 г. площадь крестьянских посевов в Уфимской губернии составляла 2707 тыс. дес., то в 1915 г. – 2398 тыс., в 1916 г. – 2359 тыс., в 1917 г. – 2549 тыс. дес. К 1917 г. происходит уменьшение поголовья крупного рогатого скота и овец, выросло лишь число свиней. Особенно сильное падение производства происходит в помещичьих хозяйствах, где за годы войны площадь посевов сократилась на 32%.

На селе оставались немалые запасы хлеба, но разрушение рынка привело к быстрой натурализации экономики, росту прямого товарообмена, зажиточные верхи деревни и середняки, держатели основной массы хлеба, прекращали продажу зерна.
Правительство повышало закупочные цены, в конце 1916 г. была введена хлебная развёрстка, крестьянство было обязано сдавать хлеб по твёрдым ценам, в случае отказа его реквизировали. Всего в Уфимской губернии было заготовлено в кампанию 1914–1915 гг. 10 млн. пуд. хлеба, в 1915–1916 гг. – 18,5 млн., в 1916–1917 гг. – 24 млн. пуд. (при плане поставок в 43,1 млн. пуд.). В целом Южный Урал оставался одним из наиболее благополучных по снабжению регионов России.

Экономический кризис, неудачи российских армий на фронтах породили острый политический кризис в стране, достигший и Башкортостана. Росло забастовочное движение на горных заводах, среди рядового населения и образованного общества получили распространение антимонархические настроения, убеждённость в предательстве царицы, слухи про Распутина циркулировали повсеместно, авторитет верховной власти упал.