Мужской монастырь в Оренбурге

345235252 Мужской монастырь в Оренбурге ОРЕНБУРГСКАЯ ОБЛАСТЬ Православие

Мужской монастырь в Оренбурге

В Оренбурге на прошлой неделе открылся первый в городе мужской монастырь во имя Святого великомученика Димитрия Солунского, рассказывает Галина Фомина из газеты «Южный Урал». Знающие люди говорят: монастыри не строятся, они рождаются, так же как появляется на свет человек, по Божьему благословению. Происходит это не по указке, а когда есть люди, которые решились посвятить себя служению Богу.

Вот и братия оренбургского монастыря, в которую входят пока восемь человек, сформировалась не вчера. Костяк составляют иеромонахи, которые приехали в Оренбург еще год назад, вместе с новым митрополитом Вениамином. К ним присоединились и другие насельники. В том числе два послушника, которые только проверяют себя на духовную прочность. Каково это — жить в труде и молитве, не имея никаких материальных благ, и при этом пребывать в радости, любить людей и помогать им?

Об этом рассказал настоятель монастыря иеромонах Варнава (Соколов).

***

Монастырь расположился рядом с Дмитриевской церковью на улице Попова. Здесь мы и встретились с отцом Варнавой. День для него выдался эмоционально непростой. Позади была первая Божественная литургия в новой обители и вручение митрополитом посоха как символавласти игумена над монастырем.

В храме помимо меня батюшку ожидали несколько прихожан, которые еще не успели его поздравить, но очень этого хотели: бабушки и женщина с цветами. Видно было, как искренне они рады рождению обители. Немного позже отец Варнава признается, что решение стать настоятелем далось ему непросто:

– Я 13 лет жил насельником в Свято-Андреевском мужском монастыре в Саракташском районе и в какой-то степени понимал, как ответственно и тяжело быть настоятелем братии. Когда мне предложили, я отказывался, полагая, что это выше моих сил. После помолился, посоветовался и понял, что это воля Божия. И что мне никуда от этого не деться. Каким должен быть настоятель, о том немало писали святые отцы. Другое дело, каким получится быть.

***

Обитель находится рядом с храмом. За высоким забором уютный уголок. Здесь уже есть два корпуса, где живут насельники, и небольшая трапезная.

Территория обители небольшая. Огородов здесь не посадишь, скот не разведешь. Но ведь испокон веков монахи жили трудом.

– Безусловно, труд и молитва – это как два крыла монашества, – говорит отец Варнава. – Другое дело, что труд физический занимает все меньше места в жизни человека, сменяясь трудом умственным. То же и в монастырях происходит. Например, Сретенский монастырь в Москве активно занимается издательской деятельностью, просветительской. Мы готовы трудиться физически, когда это необходимо.

Например, год перестраивали корпус, благоустраивали территорию. Теперь нужно еще один корпус возводить для новых насельников. Все, что нам будет нужно, сделаем своими руками.

Читайте также:  Храм в селе Андреевка (Аургазинский район)

Но все же самая главная работа для монахов – нематериальная. Монастырь в городе должен прежде всего быть духовным и культурным центром.

***

Келья батюшки внешне практически ничем не отличается от обычной домашней комнаты: рабочий стол с ноутбуком, шкафы, полки, кровать. О том, что здесь живет именно настоятель монастыря, можно догадаться разве что по многочисленным иконам, большому стеллажу, заставленному православными книгами, да новенькому подарку от митрополита.

– Что, теперь вы с этим посохом везде ходить должны? – спрашивает трудник Максим, который заглянул к батюшке в келью, чтобы чайник занести.

– Да нет, конечно. Это же вещь символическая. Для богослужений, – улыбается отец Варнава.

Максиму около 30 лет. Можно сказать, что к монашеской жизни он пока только приглядывается. Живет в монастыре и работает здесь водителем. Возможно, и он когда-то станет монахом. Но, как правило, это решение дается непросто и на него нужно время. Ведь необходимо отречься от всего мирского: семьи, имущества, даже от своей воли.

***

У всех монахов одна общая миссия – служение Богу, но путь к вере всегда свой.

– Отец Варнава, а если бы вам в юности сказали, что станете монахом? – спрашиваю настоятеля.

– Посмеялся бы. Настолько это было несвойственно моему характеру. Я любил путешествовать, в том числе и автостопом. Любил мир и людей… Для меня каждый человек – это была целая Вселенная. Даже пьяница, который лежит под забором. Я мог остановиться и говорить с ним долго. Увидеть в нем человека.

Люди — это самая большая ценность для меня. И теперь в монастыре это тоже проявляется — просто в другом формате. Ведь в монастырь бегут не от людей и мира, а к Богу. Здесь ничего не мешает с ним общаться. В Боге любовь ко всем людям обретает другой уровень.

– Автостопом путешествовали?! Это небезопасно. У Бога защиты просили?

– Нет. Тогда я уже был крещен, но привычный образ жизни не поменял. Помощи не просил, но Бог был рядом. Как-то я ехал автостопом через Польшу, заснул на одном газончике. Просыпаюсь, а крестика нет. Ну нет и нет, думаю, ладно. И в этот же день меня обокрали, напоили клофелином и бросили. Я чудом остался жив. У меня было несколько случаев, когда я по разным причинам оказывался без нательного креста. И это приводило к смертельно опасным ситуациям. Например, однажды во время несложной операции у меня наступила клиническая смерть.

Читайте также:  ПОКРОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ села Ира

***

На расспросы о свете в конце тоннеля отец Варнава ответил коротко: «Это рассказ скорее для исповеди, чем для газеты». Вообще, как и любой монах, он не любит говорить о себе.

Объясняет: «На Святом Афоне принято: пока человек не умрет, о нем не говорят ни хорошо, ни плохо. Кто его знает: кто он, чего он? А после смерти смотрят, какими его кости стали: белыми, желтыми или нетленным осталось тело. А пока монах живой, мало что можно о себе сказать. Да и не нужно говорить».

Но все же кое-что о своем пути к вере отец Варнава рассказал:

– Крестился я в сознательном возрасте – в 19 лет. Чувствовалась в этом таинстве какая-то поэзия и красота. Я тогда учился в Московском инженерно-физическом институте. Крестившись, продолжил прежнюю жизнь. Боле того, даже посмеялся со своими друзьями в общежитии над этим обрядом.

Но через скорби я все же пришел к Богу. Однажды в страданиях я думал, что умру. Тогда я вспомнил момент крещения. И попросил: «Господи, спаси». И он как будто только этого и ждал. Мне тогда на глаза попались слова из Евангелия: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал сына своего единородного, дабы всякий верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную». Их просто кто-то на стене написал.

Это был ответ на мое состояние смерти. Господь послал сына своего на смерть, чтобы я жил. С этого момента я увидел свет. Он зажегся и никогда уже не погасал. Но, чтобы увидеть свет, надо сначала оказаться во тьме.

– Отец Варнава, и все же как вы решили стать монахом?

– Когда я первый раз приехал в монастырь Оптину пустынь, у меня было ощущение, что вернулся на свою духовную родину. Я вошел через святые врата в обитель, и душа сказала: «Ну наконец-то. Я сюда всегда хотела».

Когда человек такое переживает, ему не нужно никаких рациональных доводов. Все и так понятно. Через два года я принял монашеский постриг в Свято-Андреевском монастыре.

– А в Оптиной почему не остались? Это же одно из самых святых мест России.

– Я привык жить по воле Божьей. Живешь в радости — и внутри утешение, даже при внешних трудностях. И когда встал вопрос, какой монастырь выбрать — Оптину или Андреевский, я обратился к Богу. Ведь воля моя ни до чего хорошего меня не доводила. Я спросил: Господи, покажи, где воля Твоя, но так, чтобы я не сомневался. И он показал. И до сих пор я не сомневаюсь.

Читайте также:  Никольская церковь - Уфа от А до Я

– Родителям обычно очень нелегко принять, если их ребенок уходит в монастырь. Как ваши родители отнеслись к такому выбору?

– Сначала думали, что я шучу. Я им целый год говорил: уйду в монастырь. Они не принимали это всерьез. Когда осознали, было уже поздно. Пришло время, и Господь послал моим родителям утешение. И теперь они рады, что я нашел свой путь в жизни. Они живут в Оренбурге, преподают в вузах. Сожаления в том, что я стал монахом, у них нет.

– С какими сложностями вы столкнулись в начале монашеского пути?

– Путь монашеский – это путь к Богу. У каждого путь свой. Как это происходит? Это тайна.

– Многие священнослужители называют уныние самым страшным грехом. Согласны ли вы с этим? И есть ли в монастыре место унынию?

– Грех уныния ведь почему самый страшный? После него только отчаяние и самоубийство.

Уныние очень распространено в наше время. Это результат длительного и одновременного действия двух сил души: ропот на то, что есть, и желание того, чего нет. К этому нас призывает весь мир и все СМИ. Говорят: «А вот смотри – есть это. Попробуй-ка! Бери от жизни все. А-а, у тебя денег нет? Ну жалко».

Мне уныние несвойственно. Но я столкнулся с этим, уже будучи монахом. Уныние — это смерть души прежде смерти тела. И беда в том, что сам человек не может из него выйти. Ему требуется помощь извне и вмешательство Божье. В тот момент мне случайно попалось поучение Иоанна Лествичника «Об унынии». Там я прочел очень обнадеживающие слова: «Господь ни за что не дает столько венцов монаху, как за победу над унынием».

Прочитал я это и думаю: «Ага. Так сейчас я, что называется, куш сорву». Спасался физическим трудом и устной молитвой. И когда из этого состояния вышел, понял, что душа была просто парализована.

– Трудно представить православие без чудес. И с вами они наверняка происходили?

– Каждый день чудо происходит. Мы приносим в храм хлеб и вино, которое превращается в тело и кровь Христа. Ничего больше этого чуда нет.

А так, действия Бога в жизни человека присутствуют, конечно. Явно и неявно.

У меня в жизни было много случаев, когда я должен был умереть. Но я не умирал. Это для меня самое главное чудо. Я всегда ходил по грани, и Господь меня всякий раз спасал.

Автор: Галина ФОМИНА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

один × три =

Next Post

Утеплить холодный дом

Сб Ноя 19 , 2016
Эксперт советует вычислить места, через которые может уходить тепло, например, с помощью тепловизора — устройства для наблюдения за распределением температуры исследуемой поверхности. Такой прибор стоит недешево, в диапазоне от 25 тысяч рублей и выше, поэтому выгоднее вызвать специалиста, услуги которого по столичным расценкам составят порядка 8,5 тысяч рублей за объект