Сергей Синенко
…Хамза взбодрил печь, огонь отозвался гулко. Зайдя в кабинет, Мухаммедьяр Султанов прежде прилеплял ладони к печи, прогревая суставы, а уж после садился за конторку, за вчерашние письма, за сегодняшние газеты, за завтрашнюю проповедь-хутбу. Кабинетные часы стучали. К их метроному прислушивались толстые книжные тома. Огонь в печи негодовал, яростный. Чернила тихо сохли.
Он стал пятым муфтием Духовного собрания, утвержденным в этой должности указом императора Александра III. Смерть Салимгарея Тевкелева поставила вопрос о выборе очередного председателя Духовного собрания. Деловая переписка того времени свидетельствует о том значении, которое государственная власть придает этой должности. Приведем отрывок из докладной записки статского советника Ибрагимова, направленной в правительство 10 мая 1885 года.
«…Его Сиятельству господину Директору Департамента духовных дел иностранных исповеданий шталмейстеру князю Михаилу Родионовичу Контакузину графу Сперанскому. Ввиду открывшейся в прошедшем году вакансии на должность Оренбургского муфтия, по настоящее время не замещенной, честь имею обратиться к Вашему Сиятельству с нижеследующим.
Должность Оренбургского муфтия, председательствующего в Оренбургском же Духовном Собрании, бесспорно принадлежит к числу наиболее выдающихся должностей магометанского мира России как по своему непосредственному значению духовного главы магометан значительной части Империи, так и по тому доверию, которым Правительство облекает лицо, занимающее этот пост, возлагая на него помимо отправления число служебных обязанностей нравственную еще обязанность неуклонно стремиться к укреплению среди руководимых им магометан беспредельной преданности, любви и верноподданнических чувств к священной для всех особе Государя Императора. Правительство, конечно, являет к муфтию важные для пользы государства требования. Благодаря этому должность Оренбургского муфтия помимо чисто религиозного своего характера имеет, несомненно, это серьезное общегосударственное значение…»
2 января 1886 года, ровно через год после смерти муфтия Тевкелева, главой российских мусульман был высочайше утвержден Мухамедьяр Султанов. А в начале марта 1886-го года в редакции «Уфимских губернских новостей» спешно заменяли материал. Вместо «Статистических наблюдений в растениеводстве» ставят сообщение «Принесение присяги Оренбургским муфтием М. Султановым».
«…Согласно предложению Его Превосходительства начальника губернии, 28-го минувшего февраля, в 11 часов утра, вновь назначенным Оренбургским муфтием М. Султановым принесена была присяга на верность службе. К назначенному времени в зале присутствия губернского правления собралось в значительном числе, как городское, так и из окрестных селений магометанское духовенство, имея во главе старшего ахуна Сулейманова.
По прибытии господина губернатора и пред началом присяги Оренбургский муфтий по магометанскому обряду, обратясь на восток, преклонил колена пред раскрытым Кораном, заранее положенным на небольшом возвышении среди залы… рядом с муфтием, с левой стороны, поместился старший ахун, а за ними образовало полукруг магометанское духовенство…
Окончив присягу также кратким молитвословием М. Султанов обратился к начальнику губернии с речью на русском языке. Затем старший ахун обратился к присутствующим магометанам со следующими словами на татарском языке:
«Верноподданные мусульмане! Всевышний Бог даровал нам религию Ислам, каковую исповедуем уже несколько веков под защитой и могуществом Российских Монархов. Ныне благополучно царствующий, обладающий полмиром Государь Император Александр Александрович, во внимание к верноподданным мусульманам без различия званий во уважение к религии нашей, 2-го января 1886 года Высочайше повелеть соизволил утвердить в должности Оренбургского муфтия Мухамедьяра Мухаметшарыфовича Султанова. Да благословит его всевышний, укрепив сипы, оправдать доверие справедливостью служить Царю, Отечеству и мусульманам на пользу. По случаю этой Монаршей милости, создадим молитву Создателю о ниспослании Государю Императору и августейшей фамилии благоденствия и успехов в благих желаниях.
О, Господи! воспомоги помилуй нашего Великого Императора Александра Александровича и супругу Его Императрицу Марию Федоровну, его Высочество Наследника Цесаревича и Великаго Князя Николая Александровича и всех Великий Князей и Великих Княгинь, их супругов и все поколение их, аминь; спаси их от небесных и земных бедствий, от неприятелей и злонамеренных людей, аминь. О, Господи! вознагради их долгоденствием, аминь, и навсегда даруй царствовать от поколения их поколениям, аминь; день Коронования на Царство и дни их рождения и тезоименитств благоволи знаменовать особенным счастьем, аминь; поставленные же для управления всего Отечества начальства и власти, сотвори в управлении его исправными, правдивыми, послушными и вспоможением своим покори врагов Его, аминь, о приниматель молитв».
Деятельность Мухаммедьяра Султанова на посту председателя Духовного собрания высоко оценивал хорошо знавший его Ризаэтдин Фахретдинов, служивший при нем в Духовном собрании казыем. К числу заслуг Султанова он относил высокие личные качества, включая доброжелательность и внимательное отношение к рядовому духовенству, деятелям науки и культуры, а также наведение в муфтиате порядка, расширение библиотеки и помощь в обустройстве архива.
По сравнению с муфтием Тевкелевым, принадлежавшим к одной из самых богатых татарских семей России, Султанов, безусловно, был лицом финансово зависимым. Содержание огромной семьи, где было девять детей, куда входили многочисленные родственники требовало средств, которые муфтий вынужден был испрашивать у местных и петербургских властей.
Петербург и уфимское губернское начальство удовлетворяли просьбы муфтия о выделении единовременных пособий на лечение, совершение хаджа, личные поездки и учебу детей. Когда сыну Мухамедьяра Султанова отказали в приеме в военное училище за казенный счет, что, в общем то, соответствовало закону и установленным порядкам, вопрос этот обсуждался военным министром и министром внутренних дел, а вскоре последовал указ императора Николая II о разрешении поступить сыну муфтия в один из кадетских корпусов на казенное содержание.
Муфтия Мухаммедьяра Султанова часто называли консерватором, схоластом, на него рисовали карикатуры, где он предстает противником развития образования, просвещения. Таким Султанов никогда не был. Как муфтий, руководитель высшего мусульманского духовного учреждения империи, он просто не мог становится на какую-то одну из числа спорящих между собой сторон, ни на сторону джадидистов, ни на сторону кадимистов, хотя и приглашал на работу в качестве казыев Духовного управления таких известных джадидистов, как Хайруллу Усманова, Ризаэтдина Фахретдинова, Габдеррашида Ибрагима, ХасанГату Габаши, Габдуллу Апаная.
Идеолог новометодных школ Исмагил бей Гаспринский не без основания называл в числе главных сторонников курса газеты «Тарджеман» и просветительской программы джадидистов муфтиев Тевкелева и Султанова, а в 1887 году к приезду муфтия Султанова на Нижегородскую ярмарку Гаспринским было приурочено открытие образцового новометодного мектебе. В следующем году, во время открытия новометодного медресе в Ростове-на-Дону Мухаммедьяр Султанов обратился к мусульманам с назиданием: «Трудитесь, учитесь, просвещайтесь».
Биографическая справка
Мухамедьяр Султанов, муфтий с 1885 по 1915 г.
1837 Рождение Мухамедьяра Мухаметшариповича Султанова. По происхождению из башкирских дворян.
1856 М. Султанов обучается в Казанском университете.
1857-1859 М. Султанов служит в чертежной командующего Башкиро-мещерякским войском.
1861-1866 М. Султанов – начальник 20-го и 7-го Мензелинского кантонов.
1866-1885 Выполнял обязанности мирового посредника, мирового судьи Мензелинского и Белебеевского уездов.
1886 М. Султанов назначен муфтием, председателем Духовного собрания.
1888 М. Султанов награжден орденом Станислава 1-й степени.
1893 По рекомендации муфтия М. Султанова принято решение о выделении стипендий для юношей-мусульман, обучающихся в Уфимской мужской гимназии.
М. Султанов выехал в хадж, был принят халифом и османским султаном АбдулХамидом II, прошел курс занятий по акиде (исламской догматике) в Бейруте.
1896 М. Султанов награжден орденом Святой Анны 1-й степени.
1911 Юбилейные мероприятия в ознаменование двадцатипятилетнего служения М. Султанова на посту муфтия и пятидесятилетия его государственной службы. В декабре 1910 года газета «Речь» сообщила читателям: «2 января 1911 года исполняется 25 лет службы духовного главы русских мусульман Мухаммедиара Мухаммед-Шарифовича хаджи-Султанова в должности Оренбургского муфтия и полвека его общественной и государственной деятельности. Личность его как духовного главы мусульман и его деятельность, как в должности муфтия, так и на различных поприщах общественной деятельности навсегда останется в доброй памяти мусульман и лиц, среди которых он служил».
1915, 12 июня Смерть М. Султанова в г. Уфе. Похоронен на территории 1-й соборной мечети г. Уфы.
Могилы российских муфтиев в ограде Первой соборной мечети. Уфа. Фото Сергея Синенко
В начале 1890 года на имя Государя Императора от имени Духовного собрания поступил благодарственный адрес. Его подписали более шестидесяти духовных и светских лиц, в числе которых были муфтий Мухаммедьяр Султанов, ряд ахунов, имамов, прихожан и шакирдов из Уфы, Казани, Стерлитамака, Касимова, Симбирска и Троицка. В письме подводились итоги столетней работа муфтиата на благо Отечества, а необходимость в самом обращении к императору было связано с тем, что в этот период в правительстве обсуждалась и в жесткой форме критиковалась религиозная политика Екатерины Великой, включая создание ею Духовного собрания в Уфе.
В аппарате правительства рассматривались предложения, поступающие от губернских властей, о необходимости расчленить округ, подведомственный уфимскому муфтиату, на несколько самостоятельных частей. Некоторых членов правительства задевало то, что муфтий Султанов имел прямой доступ к императору, что позволяло ему в случае недовольства открыто выражать несогласие с действиями властей, и таким образом, непосредственно влиять на государственную религиозную и национальную политику.
Российский император радикальные меры по пересмотру реформ своей великой предшественницы не поддержал. Но, несмотря на поддержку императора и правящего двора, критика муфтия Султанова и уфимского муфтиата продолжалась. Тогда, чтобы усилить позицию, поднять свой религиозный статус, посоветовавшись предварительно с несколькими сенаторами, он решил искать поддержки иным способом. В 1893 году он выезжает в хадж, во время которого встречается с халифом всех мусульман османским султаном АбдулХамидом II. Тот вручает муфтию почетный орден «Османия», а также выделяет для российских мусульман часть священной реликвии – волос пророка Мухаммада, которые муфтий привозит в Уфу. Кроме того, в Бейруте муфтий проходит курс занятий по исламской догматике – акиде.
Однако критика продолжается. Недовольные голоса раздаются и со стороны чиновничьего аппарата, и со стороны влиятельных единоверцев, претендующих на лидерство в глазах российской уммы. В конце того же года казанские купцы заявляют, что муфтий их не устраивает и намереваются отправить в Санкт-Петербург специальную депутацию. Среди депутатов есть и влиятельные деятели духовенства, такие, как Галимджан Баруди, избранный впоследствии главой Духовного собрания.
Однако все попытки отодвинуть муфтия Султанова на задний план тщетны. Его сила в том, что он ответственный и добросовестный исполнитель. Он нужен власти. Ситуация зыбкой стабильности сохраняется.
Осень 1894 года лишь начиналась. Слякотный дождичек, непогодь. И тут в Уфу приезжает Акмулла. В его честь муфтий Султанов устраивает в Духовном собрании торжественный обед. Приглашены многие знатные люди и признанные ученые. Акмуллу просят прочесть свои стихи. Он поднимается и читает их задумчиво, не спеша, полунапевно. Он говорит в них о башкирской культуре, о ее будущем. Присутствующие восхищены.
Когда Акмулла делает паузу, встает Мухаметсалим Уметбаев. В поэтической форме он произносит приветственные слова, называя Акмуллу самой яркой звездой среди тюркских поэтов России. Признается, что часто цитирует его строки, и это позволяет повлиять на души людей, заставляет их задуматься о своей судьбе.
Акмулла, в свою очередь, отвечает Уметбаеву стихами. Он говорит о его заслугах как литератора и ученого, о том, что необходимы знания, что всем мусульманам обязательно необходимо знать и русский, и иностранные языки, а в пример приводит французский, как язык высокой европейской культуры.
Опять поднимается Уметбаев. Он соглашается с Акмуллой: да, наша общая цель – распространение знаний в народе, его просвещение. Все усилия, всю жизнь мы должны этому посвятить! Слушателей это поэтическое соревнование завораживает. То полная тишина – все прислушиваются к словам, то возгласы одобрения и улыбки.
Ризаэтдин Фахретдинов впоследствии не раз, и с большим удовольствием рассказывал о состязании двух поэтов, называя Акмуллу выразителем народной души, а его стихи ставя выше, чем чьи-либо другие в XIX веке среди татар и башкир.
«Акмулла в этом поэтическом состязании удивил всех мудрым, острым словом – говорил Фахретдинов. – Уметбаев же всегда был первым башкирским ученым. Он оказался достойным соперником самого Акмуллы, продемонстрировав искусную импровизацию».
Акмулле в тот момент особенно нужна была помощь, и для него в Духовном собрании собрали средства, обещали помочь в издании сборника его стихов. Но на следующий год Акмулла погиб. Книга стихов так и не была издана.
За сто лет существования Духовного собрания его округ, постоянно расширяясь, в конце концов раскинулся до местностей, которых в Уфе видом не видывали и слыхом не слыхивали. Против такого расширения, особенно по малодоступным направлениям, уфимский муфтиат периодически выступал. С момента своего возникновения Духовное собрание при каждом удобном случае отгораживалось от Кубанской и Терской областей, а также Ставропольской губернии и заявляло, что они официально не находятся в его ведении. Действительно, Кубань и Кавказ были географически слишком далеки от Уфы, мусульманские общины тех мест и по культуре, и по быту были слишком обособленны от мусульманства центральной России.
С другой стороны, еще в 1785 году, за три года до учреждения муфтиата, было создано Кавказское наместничество, состоящее из Кавказской и Астраханской областей, а позже на этой территории были образованы Кубанская и Терская области и Ставропольская губерния. Все эти территории, как российские земли, должны были подчиняться Духовному собранию, поэтому Министерство внутренних дел и губернские правления юга России, из-за отсутствия там религиозных управлений, постоянно обращались по различным вопросам в уфимский муфтиат.
Накануне наступления нового века территория округа, уже труднообозримая, наконец, уточняется. В 1894 году Государственный Совет, рассмотрев представление Военного министерства о реформировании Управления духовными делами мусульман на Северном Кавказе, признал, что полномочия Духовного собрания в Уфе не распространяются на Терскую и Кубанскую области и Ставропольскую губернию. Но даже после этого решения мнение высшего органа власти так и не было закреплено законодательно, и в Уфу продолжали идти разного рода документы и запросы.
Нужно сказать, что в этот период уточняется и статус мечетей, находящихся под началом Духовного собрания. Что это значит?
Со времен муфтия Габделсаляма Габдрахимова в российское законодательство и делопроизводство прочно вошли наименования «пятивременные» и «соборные» мечети, что связано было с необходимостью контролировать численность духовенства при мечетях в зависимости от их значения. Согласно закона «Об определении мулл при мечетях», принятого в 1835 году, при назначении дополнительного штата мулл в селения с единственной пятивременной мечетью, во внимание принималась, прежде всего, численность прихода: если она превышала двести ревизских душ мужского пола, позволялось увеличить число имамов, но не более, чем в соборной мечети.
С отменой прежних правил, статус мечети – «пятивременная» или «соборная» – стал определяться исключительно званием приходского духовенства. Духовное собрание по этому поводу поясняло, что при пятивременной мечети могут состоять лица, имеющие духовные звания имама, мугаллима-сабиана и муэдзина, а при соборной – имама, хатыба, мударриса или мугаллима, мухтасиба, мугаллима-сабиана и муэдзина… Теперь, при рассмотрении ходатайств прихожан о переименовании пятивременной мечети в соборную, Духовное собрание внимательно следило за соблюдением этих принципов, но тонкостей здесь было так много, что не каждое духовное лицо могло бы в них разобраться.
Заря века: летят аэропланы, урчат авто, сверкает электрическая дуга, из гавани выходят миллионопудовые миноносцы. Прогресс! Прогресс! Но омерзение в душе. Но к суфийскому мастеру Зайнулле Расулеву приходят люди и говорят: «Вокруг нас безвременье, у нас нет никаких критериев, никаких рулей и ветрил. Нам нужен такой учитель и руководитель, как Вы».
Вернувшийся из Петербурга помощник муфтия рассказывает: «Представляете, на старости лет я в аутомобиль попал. Нет, не питаю к нему ни малейшей симпатии и не скажу, что ощущение было приятное – трясло порядочно. Но аутомобиль теперь многие заводят себе как извозчика, а пройдет время и летать будет можно. Только страшно, если все эти изобретения станут употреблять для того, чтобы делать военные нападения. Это станет извращением духовного направления. Но каково, однако ж, если бы я в Уфу вдруг прилетел на воздушном шаре?!»
В 1903 году, вместе с паломниками, отправляющимися в Мекку из башкирского края, совершает хадж Мухаметсалим Уметбаев. Во время хаджа он проявляет себя как художник, делает множество зарисовок, набросков, этюдов. В его архиве сохранились рисунки, выполненные карандашом, жженой костью, пастелью. По следам паломничества он пишет книгу «Хаджнаме». Рассказывает не только о своих впечатлениях, но и о том, с какими трудностями совершали паломничество в Мекку раньше, какие опасности подстерегали их на пути к святым местам. Приводит рассказы и легенды, связанные с хаджем. Особое место уделяет архитектуре Константинополя. Рукопись он отправляет казанским издателям и там теряется в типографии. О ее содержании мы узнаем из писем автора.
А вскоре наступают горькие дни. Шатается власть, восстает народ.
Война с Японией началась невзначай, среди сплетен и мелкой возни, и сразу же затрещала уверенностью в легкой победе. При всех войнах народ, становящийся противником, искажается в представлениях, теперь говорили: японец и мелкого росту, и глаза у него узкие, и у «япошки тонки ножки», и просто жалость брала за него, что связался с таким медведем.
Где именно Япония приткнулась на глобусе, узнали потом, по картам военных действий.
Мобилизованные стягивались великим сибирским путем, ехали как на прогулку. Осеклась эта шумиха очень быстро, когда стиснутый через пролив Азией и океаном с востока народец проявил свою сноровку. Россия оказалась не способной к организации больших событий на дальних своих рубежах. Золота текло на восток и таяло на всем протяжении великого Сибирского пути, поступая к местам сражений плесневелыми сухарями и дурным снаряжением. Дальний Восток опутался хлестаковщиной. Европа издевалась над нашей косолапостью.
Из записей Мухаметсалима Уметбаева того времени: «Русские старики говорят: если к зиме на деревьях осталось много неопавших листьев, то в России будет какая-нибудь беда.
В 1904 году березовые листья сохранились до весны. В этом году русско-японская война принесла большие бедствия для России.
В 1905 году не осыпались листья липы. В России произошли большие события, и в Петербург были отправлены представители для создания Государственной Думы. Однако, отменив законы Государственной Думы, царь разогнал ее и приказал избрать новую.
В это время повсюду происходили вооруженные столкновения, грабежи и убийства. К тому же в двадцати губерниях начался голод. В связи с этими событиями 17 октября 1905 года был издан Манифест, народу была дана свобода».
В самом начале века в Уфе пробиваются ростки национального театра. Первые попытки организовать театральные представления предпринимались в медресе. Так, в 1901 году шакирды медресе «Усмания» без разрешения властей поставили комедию «Рисалят» – «Мессия», в которой юмористически обыгрывались быт учащихся и практика преподавания в мусульманских школах.
В 1906 году впервые в истории края самодеятельная национальная театральная труппа поставила пьесу «Жизнь с тремя женами». Традиционный быт татарской семьи в ней был осмыслен критически В спектакле приняли участие и три девушки, что для мусульман само по себе являлось неслыханным нарушением всех норм приличия.
Первая публичная театральная постановка, участие в ней женщин-мусульманок, которым, по существующей практике, запрещалось не только выступать на сцене, но и посещать театр, само по себе было серьезным вызовом традициям ислама, вызвало дискуссию в мусульманской печати. Казанская газета «Баян-эль-хак» писала: «Мы этой вестью очень обеспокоены. В Уфе наше Духовное собрание, там наш муфтий, там же находятся казыи и ахуны. За это мы Уфу считаем центром ислама. Но вот из Уфы получено такое печальное сообщение. Как там это терпят? Роковой будет этому конец».
Начало века – эпоха брожения мирового мусульманства: революция в Иране, в Турции. Затронутое общими идеями российское общество бурлит – идеи, проекты, планы. Слово «революция» звучит рядом со словом «реформа». В 1905 году Комитетом Министров созывается особое вневедомственное совещание под председательством А.П. Игнатьева. Оно посвящено проблемам деятельности исламского духовенства и затрагивает следующие вопросы: о порядке избрания и назначения должностных лиц магометанского духовенства, приходского и высшего; об освобождении от призыва на действительную службу из запаса некоторых лиц магометанского духовенства; об учреждении особых духовных управлений для киргизов Акмолинской, Семипалатинской, Уральской, Тургайской областей, а также для магометанских общин на Северном Кавказе, в Ставропольской губернии, Туркестанском крае, Закаспийской области.
Что представляет собой в это время округ Духовного собрания и подчиненное ему духовенство? В этот период компетенция муфтиата, расположенного в Уфе, распространяется на 84 губернии, 5 областей и 6 градоначальств Центральной России, Урало-Поволжья и Сибири. Это огромная территория, огромное влияние на миллионы российских мусульман. Все чаще в правительстве обсуждают вопросы о интеграции мусульманского населения и духовенства в общероссийскую жизнь, о проблемах, которые возникает между мусульманами разных народностей. Этого требует время.
В кодексе российских законов служебные обязанности и права служителей ислама были обозначены весьма контурно. До 1889 года в округе уфимского муфтиата три судьи-казыя избирались представителями мусульман Казанской губернии, а затем, по рекомендации муфтия, назначались министром внутренних дел. Должность членов Духовного собрания и председателей правления, муфтиев, была пожизненной. Лишь срок полномочий помощников муфтия составлял три года, но обычно он по несколько раз продлевался. И муфтии, и казыи получали казенное содержание.
Среднее звено мусульманского духовенства составляли ахуны, уездные казыи и члены губернских собраний-меджлисов. До учреждения Духовного собрания и должности муфтия выборные ахуны являлись высшими религиозными лицами. На ступени ниже в духовной иерархии стояли мухтасибы. И после учреждения муфтиата ахуны долгое время оставались старшими духовными лицами районов, обычно нескольких волостей губернии. Они пользовались огромным общественным влиянием среди единоверцев, обладая значительно большими правами при решении религиозных и бытовых вопросов, чем обычные муллы. Кроме того, ахуны выступали посредниками между Духовным собранием, как высшим правительственным религиозным учреждением, и низшим приходским духовенством. Именно через них уфимский муфтиат решал многие вопросы в отношении приходских мулл и муэдзинов.
Со временем статус ахунов существенно понизился: сначала до уровня казыев, а с восьмидесятых годов – до уровня простых мулл. Вопросы, которыми ахуны обычно занимались, – контроль над муллами и муэдзинами, строительство новых мечетей, посредничество между властями и мусульманским обществом, – перешли в руки муфтиев и казыев, а ахуны превратились в их помощников. Постепенно должность ахуна была ликвидирована, а за ней исчезли и должности старшего ахуна, помощника ахуна и мухтасиба. Звание ахуна стало почетным титулом, которое Духовное собрание присуждало духовным лицам за особые заслуги, однако юридически это никак оформлено не было, что ставило ахунов в неопределенное положение.
Должность уездных и местных судей-кадиев была схожа с должностью ахунов, но законодательно они были разъяснены более детально. Кроме разбора семейных дел и дел, относившихся к частному и уголовному праву, судьи осуществляли контроль над духовенством мечетей.
Низшую ступень среди мусульманского духовенства занимали хатыбы, имамы, муллы и муэдзины, их помощники. По российским законам во внутренних губерниях империи при каждой соборной мечети разрешалось иметь по одному хатыбу и мулле. Различие между ними состояло в том, что хатыб являлся старшим по чину. Хатыб обладал исключительным правом на пятничных и праздничных молитвах произносить перед их началом или по окончании проповедь-хутбу. Точно это положение прописано не было, что порождало недоразумения и среди мулл, и среди прихожан.
В начале века в практику богослужения вводится чтение проповеди-хутбы не на арабском, а на татарском языке. По этому поводу на страницах национальной печати разгорелись споры между традиционалистами и «обновленцами». Появились труды Г. Буби и З. Камали, обосновавшие право и необходимость чтения проповеди на понятном для прихожан языке, а также несколько книг улемов с текстами наставлений, составленных на основе прочитанных ими пятничных и других праздничных хутб.
Обычно в небольших приходах хатыб исполнял и обязанности муллы. В то же время в больших соборных мечетях могли служить сразу до пяти мулл. Обязанности мулл регулировались и российским гражданским правом, и шариатом. Хатыбы и имамы должны были систематически посещать мечети и предстоять во время молитвы, а хатыбы произносить проповеди и наставления, следить за порядком, освящать важнейшие события жизни – рождение, совершеннолетие, свадьбу и смерть, решать семейные, бытовые и наследственные споры. Прямым их долгом являлось обучение детей основам ислама. Кроме того, они вели записи актов в метрических книгах и регулярно отчитывались перед Духовным собранием.
Должности исламских священнослужителей в армейских частях были ликвидированы по инициативе муфтия М. Султанова в 1896 году. Упразднение этой малочисленной группы штатных мулл имело цель добится назначения не штатного, а общественного муллы в каждую воинскую часть независимо от численности солдат–мусульман. Но инициатива эта не была доведена до конца и осознав свой промах, муфтий в 1904 году возбудил ходатайство о возрождении должности штатных имамов, а начало русско–японской войны показало, что делать это следует в срочном порядке. Весной 1904 года командование разрешило назначить при каждом военном госпитале двух солдат-мусульман для исполнения духовных треб у раненых и участия в похоронах умерших.
В годы русско-японской войны при штабах Второй и Третьей Маньчжурской армии действовали военные муллы, а в 1908 году были утверждены штаты мусульманских духовных лиц в военных округах – Виленском, Варшавском, Киевском, Приамурском и Московском. Довольствие и денежные выплаты военным муллам были установлены такие же, как у христианских священнослужителей.
Сложилась следующая практика проведения мусульманского богослужения в войсках: в некоторых армейских частях из нижних чинов или из гражданских лиц, хорошо знающих обряды ислама и шариат, избирались постоянные общественные муллы, а иногда лица из нижних чинов привлекались для исполнения обязанностей мулл в разовом порядке. При необходимости для исполнения духовных треб приглашались гражданские муллы, проживающие поблизости, а порой для исполнения религиозных нужд Духовное собрание временно командировало приходских духовных лиц в малочисленные городские общины, включающие в себя и военных местного гарнизона. Наконец, для совершения праздничного богослужения по случаю годовых праздников нижние чины под руководством старших по званию могли направляться в ближайшие мечети.
По поручению совещания под председательством А.П. Игнатьева, сенатор В.П. Череванский, специально занимающийся вопросами российского мусульманства, подготовил записку «По делам веры мусульман-суннитов». Главное внимание в ней – Духовному собранию в Уфе, которое, по мнению Череванского, имея «слишком огромный округ действия и чрезмерную централизацию», может стать, фактически, государством в государстве. «Едва ли полезно, – писал Череванский, – создавать в Уфе мусульманский Рим». Для того, чтобы снизить централизацию уфимского муфтиата, он предложил расчленить его округ по территориям и по народностям, создав окружные правления – Петербургское, Крымское, Кавказское, Сибирское, Оренбургское, Степное и Башкирское.
По вопросу замещения духовных должностей сенатор считал необходимым установить правила, по которым низшее духовенство должно избираться мусульманской общиной без учета образовательного уровня кандидатов, лица же высшего духовенства должны избираться с учетом воли мусульман округа и только после сдачи необходимых экзаменов, а утверждаться в должности правительством. Профессиональный востоковед, знаток Корана и шариата, Череванский акцентировал внимание на том, насколько действующий порядок избрания духовенства соответствует Корану, подчеркивая, что мусульмане совсем не имеют духовной иерархии, и на духовные должности избирают обычных членов общины, а в Средней Азии часто служители веры продолжают по своей основной профессии оставаться молочниками или ремесленниками.
С позиций Корана и шариата Череванский критиковал основные принципы устройства Духовного собрания, утверждая, что «выделение служителей веры из гражданского уровня сородичей не соответствует шариату», не имеет оснований в Коране и практика экзаменов для определения в духовной должности. По мусульманскому обычаю, утверждал Череванский, специальных программ также не существует, а вместо экзаменов происходит лишь обмен мыслями по вопросам веры. Совещание согласилось с заключениями Череванского относительно Туркестанского края и киргизского населения, а также с идеей децентрализациии округа Духовного собрания в Уфе. Особое мнение по поводу «Записки» выразил представитель Министерства народного просвещения А.С. Будилович, который указал на безусловную необходимость знания государственного языка всеми духовными лицами. Он предлагал учреждать новые муфтиаты не по национальному, а по областному принципу.
В 1906 году произошли изменения всего порядка рассмотрения законопроектов, и материалы этого совещания законодательного оформления не получили, а были переданы в Совет министров для изучения. Расчленение округа Духовного собрания не произошло, но сами идеи не были забыты и не раз еще напомнят о себе впоследствии.
