Здание Центрального духовного управления мусульман России, бывшего Оренбургского магометанского духовного собрания в Уфе
В истории мусульманского населения Волго-Уральского региона 1788 г. примечателен созданием нового российского государственного института по управлению приобретенными мусульманскими территориями — Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС). Одна из функций ОМДС заключалась среди прочего и в том, чтобы функционировать в качестве шариатского суда.
С созданием ОМДС практика функционирования шариата претерпела большие изменения. Главная причина изменений заключалась в том, что ОМДС функционировал как апелляционный суд. В своем проекте барон Осип Андреевич Игельстром, который в 1784 г. был назначен симбирским и уфимским генерал-губернатором, представлял ОМДС в качестве суда средней инстанции и приравнивал его к средним судебным учреждениям.
Если мусульмане были недовольны решением местного имама, российский закон предусматривал обращения мусульман к высшему духовенству в собрании. Проект Игельстрома призывал мусульман, недовольных решением имама, отправлять жалобу высшему духовенству в ОМДС.
Во второй половине XIX в. ОМДС стало получать большое количество жалоб от мусульманского населения. Жалобы были разного характера, и среди них было большое количество петиций, в которых мужчины и женщины выражали свое несогласие с решением их местного имама по тому или другому вопросу семейного права. Они просили ОМДС пересмотреть решение. Особенно много было прошений женщин о разводе.
Члены Мусульманского Духовного собрания периодически собирались на заседания, чтобы познакомиться с новыми делами и принять по ним решения. На одном заседании рассматривалось сразу несколько дел. Во время слушания секретарь записывал процедуру в «Журнал присутствия ОМДС». Прошения от мусульман поступали на татарском языке и обсуждались, по-видимому, также на татарском, но записи в журнале производились на русском языке.
Переводчик переводил прошения на русский язык, секретарь также заполнял журнал на русском языке. Обе должности имели большое значение, поскольку отражали государственный контроль за деятельностью мулл и высших духовных лиц в ОМДС, а также за функционированием шариата. Такая прозрачность позволяла лучше контролировать мусульманское население.
Записи в журнале представляли собой резюме дел и занимали от одной до нескольких страниц. Обычно они включали резюме жалобы, отчета имама, показаний свидетелей и постановление ОМДС. Далее сценарии различались в зависимости от специфики и сложности дела. ОМДС могло отменить решение имама.
Иногда ОМДС отсылало дело тому же имаму, который вел его, для дальнейшего расследования, с просьбой осуществить более подробное расследование с допросом новых свидетелей. Когда истцы были не довольны решением имама, ОМДС часто назначало другого ахуна или реже имам-хатыба для повторного расследования и вынесения решения. Здесь следует отметить, что приходские имамы были не только судьями, но время от времени также выполняли обязанности инспектора.
Об этом свидетельствуют в своих отчетах в ОМДС сами имамы, где они пишут: «Эшне тәфтиш иттем» (Я изучил дело). Чтобы вынести новое решение имамы допрашивали заново истца и ответчика, родственников, а также новых свидетелей. Также довольно часто мусульмане просили направить дело для нового расследования определенному имаму или ахуну, указывая его имя. Обычно ОМДС удовлетворяло подобные просьбы.
После нового расследования имамы должны были подготовить и отправить в ОМДС отчеты, в которые они включали все документы по разбирательству дела с показаниями свидетелей. Это была еще одна мера в системе контроля, разработанной бароном Игельстромом.
В своем проекте он предложил, чтобы «всякий магометанского закона духовный чин, когда утвердит развод брака, сделал о том Духовному собранию донесение с обстоятельным объяснением всех причин, оправдывающих развод, дабы Духовное собрание могло видеть, что им наблюдены справедливость и законопредписание, а в случае несоблюдения оных уничтожить решение его».
Архивные документы показывают, что по делам, которые были аппеллированы в ОМДС, установилась следующая судебная практика. Когда ОМДС по жалобе мусульман назначало дело имаму или ахуну, последний посылал отчеты о проделанной работе.
Как правило, ОМДС просило имама подготовить отчет по конкретным вопросам и делам, например, объяснить свой отказ совершить брак. Документы также показывают, что часто имамы должны были объяснить ОМДС, почему и как они пришли к решению той или иной семейной проблемы6.
Хотя официально в документах Оренбургское магометанское духовное собрание часто называли «Мәхкәмә-и шәргыя» (шариатский суд), и оно должно было выступать в качестве суда апелляционной инстанции, его деятельность сильно отличалась от любого шариатского суда. Мусульмане не приезжали в Уфу, чтобы представить свои дела и защищать их в суде, но обращались в ОМДС с письменной жалобой.
На практике ОМДС не всегда (скорее, редко) самостоятельно разрешало спор и выносило решение. Как правило, оно просто перенаправляло дело ахуну или хатибу (чаще первому) или губернским властям, если дело подлежало рассмотрению по общероссийским законам, или просто отсылало обратно просителю, ссылаясь на то, что вопрос не в его компетенции. Тем не менее, ОМДС вело всю переписку между имамами, губернскими чиновниками и прихожанами.
Иными словами, оно следило за тем, как дело продвигалось, и требовало, чтобы имамы и ахуны, которым были поручены дела, а также губернские чиновники докладывали о производстве дела. Эта особенность отражается и в журнале заседаний: часто невозможно узнать, как дело закончилось, поскольку оно было передано другому духовному лицу или губернским властям. Возможно, имамы принимали решения, но иногда забывали или пренебрегали отправлением итоговых отчетов.
В литературе часто встречается мнение о создании властями государственной иерархии в среде мусульманского духовенства. Данная иерархия, однако, была довольно необычная. Когда стороны в споре были недовольны решением местного имама, они не подавали жалобу ближайшему ахуну, как было задумано в проекте Игельстрома.
Жалобы мусульман и отчеты духовенства направлялись непосредственно в ОМДС, которое назначало ахуна, хатиба, другого имама или даже того же самого имама для повторного расследования дела. Управление окружных ахунов в проектах начала ХХ в. было задумано в качестве отдельного института среднего уровня, куда планировалось направлять споры, но никаких официальных правовых норм в этом отношении не было установлено.
Почему так получилось? Ведь среди ахунов были ученые, обладающие глубокими религиозными знаниями и пользующиеся большим уважением среди мусульман.
По нашему мнению, авторитет ахунов значительно снизился после создания ОМДС с функңиями апелляционного суда. Дело в том, что ОМДС было не просто новым институтом для мусульман. Оно также создало новую структуру или новые рамки для функционирования мусульманского общества, в частности, для мусульманского права.
Эта структура осуществляла контроль и над правовой сферой. При наличии такой новой официальной высшей инстанции ахуны со временем потеряли ту власть, которой обладали. Уровень ахунов, как следующей правовой-юридической инстанции после приходских имамов не был закреплен официально государственным законом. За ОМДС оставалось последнее слово в спорных правовых вопросах.
В глазах мусульманского населения ОМДС стало неким институтом, позволяющим обойти или оспорить решение местного имама или ахуна. Поэтому естественный общественный процесс функционирования шариата был нарушен.
У чиновников в ОМДС не было возможности вникать во все дела при том, что под конец XIX в. Духовное собрание получало огромное количество прошений от мусульман и несколько раз сообщало в Петербург, что не может справиться с такой массой дел, прося о расширении штата.
Несмотря на то, что ОМДС не было частью судебной системы Российской империи и стояло обособленно как отдельный институт в течение XIX в., оно все интенсивнее начало взаимодействовать с российскими судами и другими губернскими учреждениями.
Во-первых, невзирая на то, что имперский закон оставил вопросы мусульманского семейного и наследственного права на усмотрение мусульманской общины, эта автономия постепенно урезалась на протяжении XIX в. Изменения начали вводить при Николае I.
С новым законом 1836 г. о минимальном возрасте брачующихся, включая мусульман, дела и жалобы, касающиеся браков молодых людей, не достигших совершеннолетия по российскому закону, стали находиться под юрисдикцией губернских правлений и подаваться губернским чиновникам.
Другой новый закон 1836 г. ограничил полномочия ОМДС в сфере наследственного права: теперь оно могло рассматривать только те дела, по которым все стороны соглашались обращаться в ОМДС. Если одна из сторон была недовольна решением Духовного собрания или вовсе не желала туда обращаться, дела должны были направляться в гражданские суды.
Изменения в российском законодательстве включали и другие споры, связанные с собственностью, такие как гиддат (срок нахождения разведенной женщины в доме бывшего мужа) и калым. Если мусульмане имели претензии по собственности и касающиеся гиддата или калыма, они должны были обращаться в светский суд10.
По вопросам, связанным с опекой над детьми, мусульмане также должны были обращаться туда же11. Но даже при наличии этих законов во многих случаях мусульмане предпочитали отправлять петицию в ОМДС, которое часто вынуждено было отвечать отказом и разъяснениями.
Другая взаимосвязь между ОМДС и российскими судами касалась таких дел как, например, споры по наследственному праву. Если мусульмане обращались в государственные суды по вопросам наследства, последние должны были решать вопросы согласно правилам шариата, которые они не знали.
Поэтому окружные суды писали запросы в ОМДС, спрашивая, правильно ли приходской имам поделил наследство в конкретном случае, или какие конкретно доли причитаются сторонам в споре.
Более того, губернские институты взаимодействовали с ОМДС в качестве государственных бюрократических учреждений со своими механизмами оказания процессуальных услуг и играли важную роль в процессуальной стороне шариатских дел.
В данном случае роль губернских учреждений в мусульманских семейных спорах показывает также, насколько мусульманская община Поволжья и Приуралья была глубоко интегрирована в имперскую бюрократическую систему. Имамы часто были вынуждены общаться и строить отношения с местными российскими чиновниками. ОМДС могло попросить местное волостное или губернское правление допросить имама и взять у него разъяснения по тому или иному делу, а также отправляло через указанные органы власти объявления и другую информацию имамам и истцам о ходе их дел.
Кроме того, ОМДС часто просило губернские учреждения распорядиться о производстве дознания. Последние в свою очередь должны были отправить обратно в Духовное собрание все необходимые отчеты и документацию, проинформировать заявителя о своем окончательном решении, поручить имаму допросить новых свидетелей. Иногда и само приходское духовенство просило местные учреждения произвести полицейское дознание.
Таким образом, происходила трансформация шариата от института, имеющего общинный горизонтальный характер, к институту, регулирующемуся сверху государственными учреждениями, и в особенности Духовным собранием. Эти изменения в судебно-административной системе по отношению к мусульманскому населению также затронули и мулл.
В течение XIX в. муллы постепенно становились частью бюрократической системы. Их обязанности в обществе и махалле (мусульманском приходе), традиционные и новые, теперь определялись российским законом.
Особенно ярко бюрократизация отразилась в появлении персональных печатей, бланков и конвертов. На официальных конвертах, например, муллы писали адрес мечети, а не домашний адрес. В какой-то степени это показывает, что мечеть стала терять свое сакральное общественное значение и становилась служебным местом имама. На персональных бланках в левом верхнем углу инфорация об имаме или ахуне всегда начиналась с логотипа МВД, свидетельствуя, что имам работал в структуре Министерства внутренних дел, к которому относилось и Оренбургское магометанское духовное собрание.
Бюрократизация мусульманских духовных лиц имела продолжительные последствия в отношениях между муллами и прихожанами. Положение имама в обществе начало меняться от «представителя общества» к «представителю государства». Это повлекло за собой расхождение интересов мулл и общества.
Публикуется на posredi.ru в сокращении.
Розалия Гарипова,
доктор востоковедческих наук
