Изъятие церковных ценностей в Казани

43635647474 Изъятие церковных ценностей в Казани Православие ТАТАРСТАН

Изъятие церковных ценностей в Казани в 1920-е гг.

В отечественной историографии детально рассмотрены причины, ход и итоги репрессий Советского государства по отношению к религии и церкви в первое послеоктябрьское десятилетие. Переломным моментом в ужесточении репрессий стала кампания по изъятию церковных ценностей. Экспроприация проводилась под лозунгом сбора средств в помощь жертвам голода, обрушившегося на страну во второй половине 1921 г.

l.d.-trockij Изъятие церковных ценностей в Казани Православие ТАТАРСТАН Общее руководство антицерковной кампании взял на себя Л. Д. Троцкий, ответственный за идеологическое обоснование и разработку практических мер по уничтожению церкви

Являясь особо уполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей, будучи заинтересованным в развертывании масштабной кампании, Л. Д. Троцкий занимал крайне жесткую позицию по отношению к имуществу церкви.

В Постановлении СНК от 12 ноября 1921 г. о назначении Л. Д. Троцкого «ответственным за объединение и ускорение работ по учету, сосредоточению и реализации драгоценностей всех видов, имеющихся в РСФСР» прямо указывалось, что 5 % с реализуемых сумм за эти ценности должны поступать в реввоенсовет «на усиление обороны республики».

На протяжении 1921-1922 г. Л. Д. Троцкий постоянно призывал Политбюро ЦК РКП(б) к ускорению изъятия ценностей. 16 февраля 1922 г. Президиум ВЦИК принял Постановление «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим». 23 февраля декрет был опубликован в «Известиях ВЦИК». В соответствии с документом всем местным советам было предложено «немедленно изъять из церковных имуществ, переданных в пользование группам верующих всех религий по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы НКФина со специальным назначением в фонд ЦК Помгол».

В целях «планомерного проведения этого мероприятия» предлагалось образовать в каждой из губерний комиссию в составе ответственных представителей губисполкома, губкомпомгола и губфинотдела под председательством одного из членов ВЦИК.

Президиум СНК ТССР 7 марта 1922 г. своим постановлением утвердил персональный состав комиссии, в которую вошли начальник Татполитотдела ГПУ А. Денисов (председатель), ответственный секретарь Татарского обкома партии А. П. Галактионов и нарком финансов республики А. С. Гордеев. Чрезвычайной тройке было предложено в сжатые сроки представить конкретный план действий, разработать вопрос о создании кантонных подкомиссий.

Члены республиканской комиссии первоначально предполагали использовать жесткие методы изъятия церковных ценностей. Инициатором подобных мер выступил А. Денисов. В этом его активно поддержал А. П. Галактионов, получивший в 1919-1920-х гг. в качестве особо уполномоченного ЦК РКП(б) и ВЦИК по реализации урожая в Самарской губернии богатый опыт проведения продразверсток. А. П. Галактионов был направлен на работу в Татарию в ноябре 1921 г. Он был избран председателем исполкома Казанского городского совета и одновременно стал заместителем председателя Совнаркома ТССР.

465645774 Изъятие церковных ценностей в Казани Православие ТАТАРСТАН

В Татарской республике местная комиссия по учету, изъятию и сосредоточению ценностей была создана в конце января 1922 г. 4 марта того же года постановлением бюро Татарского обкома партии комиссии было предложено приступить к осуществлению декрета об изъятии церковных ценностей, «проводя соответствующую кампанию». Таким образом, был дан старт экспроприации церковного имущества в республике.

Через месяц А. П. Галактионов принял участие в совещании части делегатов IX Всероссийского съезда Советов у председателя ВЦИК М. И. Калинина, на котором с сообщением о тяжелом экономическом положении страны выступил Л. Д. Троцкий. Он обратил внимание делегатов на острую нехватку средств на оборонные нужды, катастрофически малые размеры золотого запаса, дал установку на необходимость изъятия церковных ценностей.

В Казани разработка вопроса была поручена А. Денисову. Он представил в обком документ, в котором, в частности, предлагалось «приручить к себе и завлечь на свою сторону» нескольких представителей духовенства города. Предусматривалось, что эти «агенты влияния» под контролем ГПУ будут вести агитацию среди населения и священнослужителей, призывая жертвовать церковные ценности в фонд помощи голодающим. Денисов также полагал, что, так как официально изъять ценности невозможно, необходимо применение «разного рода налетов и нападений на церкви».

План 24 января 1922 г. был одобрен бюро Татарского обкома партии. Однако против него решительно выступило Политбюро ЦК РКП(б). Оно отменило январское постановление Татобкома, объявив А. Денисову выговор за принятие подобного решения. Его сместили с должности, а секретарю ЦК РКП(б) В. М. Молотову было дано поручение «выяснить за время съезда обстоятельства принятия подобного недопустимого и преступного решения». На следующий день за подписью Молотова в Татобком была направлена шифротелеграмма с решением ЦК об отмене постановления Татобкома «о методах изъятия ценностей».

По мнению историка М. Ю. Крапивина, отрицательное отношение Кремля к начинаниям казанских руководителей объяснялось скорее тактическими соображениями, нежели принципиальными. «Дело Денисова» свидетельствовало и о том, что до середины марта 1922 г. экстремистские настроения в ЦК еще не взяли верх. Учитывая реально сложившуюся обстановку, Политбюро (в отсутствие Л. Д. Троцкого) разослало 16 марта 1922 г. на места телеграмму, гласившую, что «дело организации изъятия церковных ценностей еще не подготовлено и требует отсрочки». Кампания тем самым приостанавливалась вплоть до особого указания ЦК.

525256676 Изъятие церковных ценностей в Казани Православие ТАТАРСТАН

Иконостас собора Казанской Божьей Матери перед уничтожением

Однако уже 20 марта 1922 г. под нажимом Л. Д. Троцкого вышло Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «Об организации изъятия церковных ценностей», свидетельствовавшее о переломе в настроениях партийных и советских руководителей в пользу жестких, наступательных методов проведения изъятия. Это явилось поворотным пунктом в ходе развернувшейся кампании13. По настоянию Л. Д. Троцкого под контролем Центральной комиссии в «важнейших губерниях» были установлены «ближайшие сроки изъятия, в менее важных — более поздние».

Читайте также:  Казань: вахабитские книги вернулись на прилавки?

Выработке единой линии проведения конфискаций послужило и проведение 30 марта 1922 г. секретного совещания секретарей губпарткомов и председателей губисполкомов, прибывших на XI съезд РКП(б).

Совещание по изъятию церковных ценностей было намечено В. И. Лениным еще 12 марта 1922 г. В срочной телеграмме В. М. Молотову он требовал немедленной отправки от имени ЦК «шифрованной телеграммы всем губкомам о том, чтобы делегаты на партийный съезд привезли с собой возможно более подробные данные и материалы об имеющихся в церквах и монастырях ценностях и о ходе работ по изъятию их».

Для секретного совещания Л. Д. Троцкий подготовил 30 марта докладную записку с практическими выводами о политике в отношении церкви, которая в тот же день была утверждена опросом как постановление Политбюро.

На первых заседаниях республиканской тройки, проведенных в конце января — феврале 1922 г., основное внимание уделялось организационным вопросам. Так, было принято решение о создании на местах кантонных комиссий в составе секретарей канткомов, начальников политических бюро при уездных отделах милиции и председателей кантисполкомов. Организациям и учреждениям республики предписывалось в трехдневный срок сдать в кассы финотделов все хранящиеся предметы, имеющие материальную ценность, дензнаки старого образца, процентные бумаги и иностранную валюту.
На последующих заседаниях членами тройки были заслушаны инструкции: 1) местным комиссиям по учету и изъятию и отправке ценностей в ГОХРАН («Правила и порядок работ районных и уездных подкомиссий по изъятию церковных ценностей в порядке постановления ВЦИК от 16 февраля 1922 г.») и 2) по разбору и Научно-художественному определению ценностей, находящихся в музейных хранилищах Главмузея (от 13 марта 1922 г.). В соответствии со второй инструкцией в Казани была создана специальная Научно-художественная экспертная подкомиссия по обследованию учреждений Татнаркомпроса на предмет учета и изъятия вещей, имеющих художественную ценность. Руководство подкомиссией было предложено заведующему Казанским подотделом Всероссийской коллегии по делам музеев и охране памятников старины, который должен был определиться и с кандидатурой эксперта.

677657568 Изъятие церковных ценностей в Казани Православие ТАТАРСТАН

Разворачивающаяся кампания по изъятию церковных ценностей не могла не вызывать озабоченность членов Казанского губмузея. Так, 10 марта 1922 г. на заседании Казанского подотдела предметом горячего обсуждения стали опубликованные в прессе декрет ВЦИК от 23 февраля и Постановление Центральной комиссии помощи голодающим и Наркомюста РСФСР «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих» от 28 февраля 1922 г.

В последнем документе особо оговаривалось участие в оценке художественных и исторических ценностей представителя отдела музеев. Так, в шестом пункте постановления отмечалось, что если среди изъятых сокровищ будут выявлены предметы, состоящие на учете губернских отделов по делам музеев и охране памятников, или «будут обнаружены вещи бесспорно музейного значения, хотя и не числящиеся на учете губмузея», то они должны быть изъяты под наблюдением представителя местного отдела музеев и переданы «на хранение в отдел музеев, впредь до особого распоряжения комиссии по изъятию церковных ценностей» 17. Основываясь на данном положении, Казанский подотдел делегировал в состав комиссии по изъятию члена отдела, заведующего музеями Татреспублики, профессора истории искусств А. М. Миронова и художника В. П. Сокола, о чем и была проинформирована чрезвычайная тройка.

Этот период был исключительно сложным в деятельности Казанского подотдела. После отъезда за границу заведующего Казанским губмузеем Б. Ф. Адлера прервались почти на полгода ранее тесные связи с Москвой. К. В. Харлампович, сменивший Б. Ф. Адлера на посту, в письме от 7 марта 1922 г., адресованном на имя руководителя провинциального подотдела Всероссийской коллегии Т. Г. Трапезникова, писал: «Прежде всего, он (Казанский подотдел. — Р. Х.) забыт в центре. О нем там забыли, ему не пишут, с ним как будто не считаются… Можно было бы думать, что отделы уничтожаются, но инструкция комиссиям по принятию церковных ценностей дает знать, что этого нет в действительности, что напротив отделы призываются к срочной и очень ответственной работе».

Позднее К. В. Харлампович, обращаясь к заведующей музейным отделом Наркомпроса РСФСР Н. И. Троцкой (Седовой), возглавлявшей до 1928 г. центральный орган по охране памятников, продолжал настаивать на необходимости координации усилий по сохранению отечественного культурного достояния. «Между тем время такое, что связь Москвы с местами необходима, — писал он в апреле 1922 г. — Наступили критические для музеев дни: их осматривают с целью извлечения наиболее ценных вещей. В печати не было декрета о предоставлении кому бы то ни было права опустошать музеи, собиравшего десятки лет, и делают только глухие ссылки на какие-то секретные циркуляры. Имеется сверх того Ваше кратенькое запрещение… отдавать кому то ни было вещи из музеев. Оно давало понять, что затевается поход против музеев, но не указывало, как противостоять ему».

Читайте также:  Ячейки Хизб ут-Тахрир в нефтегазовых регионах

По его мнению, работа по экспертизе и отстаиванию церковных ценностей художественного и исторического значения — «работа, требующая много времени, физических сил и нравственного напряжения, делается вдвое тяжелее при наличии того разобщения с центром, которое тяготит Казанский отдел вот уже четыре месяца. Невольно опускаются руки при мысли, что и самый музейный отдел в Москве потерял интерес к дорогому для нас делу, сдал свои позиции и не может при новой экономической политике государства отстаивать те культурные ценности русского народа, которые с такой любовью, с такими затратами собирали предшествующие поколения музейных деятелей».

645764642114 Изъятие церковных ценностей в Казани Православие ТАТАРСТАН

Действительно, только благодаря позиции членов Казанского подотдела удалось спасти от уничтожения некоторые замечательные образцы православной культуры края. Весьма показательной в этой связи является оценка деятельности экспертов, данная начальником Татполитотдела ГПУ С. С. Шварцем, назначенным в апреле вместо А. Денисова новым председателем Комиссии по изъятию церковных ценностей ТССР. В своем докладе об итогах кампании он писал: «Моя личная тенденция и тов. Галактионова была такова, что в церквах и монастырях по возможности ничего не оставлять, несмотря ни на какие условия, в которых будет протекать изъятие, и несмотря ни на какие ходатайства и особое мнение экспертов, сыпавшиеся в комиссию как из рога изобилия».

Далее Шварц крайне раздраженно характеризует действия «профессоров-экспертов» А. М. Миронова и В. П. Сокола, по его мнению, «всячески стремившихся отстоять и даже такие предметы, которые не имеют ни исторической, ни художественной ценности… На вопрос: входит ли в компетенцию экспертов… подобного рода защита, Миронов ответил — “нет”.

По имеющимся в Татполитотделе сведениям на одном из собраний духовенства проф[ессор] Сокол, оправдываясь перед нападками духовенства, заявил, что он отстаивал и такие предметы, которые совершенно и не обязан защищать. И не его беда, что все-таки такие предметы комиссией были изъяты. Проф[ессор] Сокол в данном случае обвинял духовенство, упрекая его в том, что оно не сумело обставить дело так, как это нужно было».

Перед началом изъятия ценностей республиканские власти провели широкую агитационную работу через средства массовой информации, митинги и т. д. Это было связано с тем, что структура религиозных учреждений республики к началу 1920-х гг. в целом не понесла существенных потерь.

В 1921 г. в Татарии еще насчитывалось 598 мусульманских, 273 православных и более 20 других учреждений культа. В Казани действовали 6 монастырей, за ее пределами — 8. По-прежнему большим влиянием среди населения пользовались мусульманское и православное духовенства.

По мнению чекистов, предпринятые меры имели определенный успех — повсеместно выносились резолюции о немедленном изъятии, одобрении политики Советской власти в условиях голода. Случаи протеста против конфискации церковного имущества в отличие от центральных областей России в республике не носили массового характера, при этом они сразу же становились известны органам ГПУ и жестоко карались.

Большое значение власть придавала достижению внешней лояльности церковных кругов к проводимой кампании. По свидетельству С. С. Шварца, «реакционно настроенное к изъятию духовенство было взято на учет и за ним велось внутреннее наблюдение через осведомителей — попов или лиц, в их среде вращающихся, причем кто был замечен в злостной агитации, тот подвергался немедленной изоляции». Было выяснено, что определенная часть духовенства придерживалась политики невмешательства в действия властей. Вместе с тем «многие попы к изъятию отнеслись как к акту, необходимому в условиях голода, так как кошмар голода у всех на глазах. Так отнеслась и большая часть верующих, за исключением, конечно, среды мелкобуржуазной, мещански или обывательски настроенной, и это естественно».

В течение марта-апреля 1922 г. органами ГПУ предпринимались многочисленные тайные и явные попытки привлечения к сотрудничеству наиболее авторитетных казанских священнослужителей во главе с митрополитом Казанским и Свияжским Кириллом (Смирнов Константин Илларионович (1863-1937). 9 апреля 1922 г. в актовом зале Казанского университета властями было созвано общегородское собрание с участием верующих и духовенства.

За неделю до этого события, 4 апреля митрополит Кирилл и наиболее авторитетные православные священнослужители были вызваны в Татполитотдел, где чекисты потребовали полного содействия, заставив подписаться в своей лояльности к проводимой кампании.

Несмотря на оказанное давление, в ответ на предложение председателя комиссии А. Денисова «помочь» своим авторитетом Советской власти в экспроприации митрополит сказал: «За время революции очень много лили грязи на духовенство, а теперь зовете нас к себе на службу. Нет, этого не будет, я лично не хочу исполнять роль полицейского, прокладывающего путь работе комиссии по изъятию ценностей, и за последствия история нас может жестоко осудить. Для нас более славно не участвовать в этом деле и менее славно — участвовать».

Он заметил, что не имеет ни морального, ни иного права одобрять или не одобрять изданный декрет, так как церковное и монастырское имущество после отделения церкви от государства уже стало собственностью государства, а не церкви. Такова была позиция церкви. Итогом же собрания стало единогласное принятие резолюции, требующей «полного и спешного» проведения в жизнь Декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей, «ибо голод не ждет».

Подобные митинги с участием представителей верующих и духовенства по схожему сценарию прошли на ряде крупных предприятий Казани и во всех кантонах. В печати публиковались многочисленные резолюции и обращения общих собраний красноармейцев, рабочих и служащих с призывом скорейшего проведения в жизнь декрета.

Читайте также:  Турция использует Татарстан в антироссийской политике?

Для убеждения верующих власти стремились использовать авторитет настоятелей приходов, проводя с ними активную работу. Священнослужителей обязали разъяснять населению целесообразность проведения кампании, используя в качестве аргумента то, что «Евангелие совершенно отрицает материальную сторону религии», обращаясь к религиозным чувствам, христианскому долгу и совести.

Вместе с тем партийные органы отвергали любые попытки церкви оказать реальное содействие кампании ликвидации последствий голода. 28 марта 1922 г. бюро обкома партии, рассмотрев предложение духовенства об организации общественной помощи голодающим, отказалось принять его под надуманным предлогом: «Принимая во внимание катастрофическое положение ТССР и невозможность ввиду этого организовать общественную помощь голодающим внутри самой республики, предложение духовенства считать нецелесообразным, ввиду чего отклонить».

Конфискации в казанских храмах были завершены к концу мая 1922 г. Изъятие ценностей происходило без эксцессов.

Но в сводках бюро Центральной комиссии по изъятию церковных ценностей в ЦК РКП(б) республика числилась в списке областей, где изъятие церковных ценностей проходило медленно: «Изъятие проводится вяло, несмотря на то, что голодающее население сочувственно относится к изыманию ценностей. Инвентарных книг и описей ценностей не было найдено. Ценности укрываются попами».

На местах кампания затянулась до июня. Среди кантонов лидировали Свияжский, Елабужский и Мензелинский. Ситуация в кантонах различалась в связи с общим количеством православных храмов, расстоянием между ними и кантонным центром, количеством выделенных для изъятия сотрудников, наличием транспорта и средств, необходимостью проведения агитационной работы.

Еще одной причиной стало отсутствие описей церковных ценностей. Так, при запросе республиканской комиссии у Татнаркомюста описей церковных обществ, составленных на момент выполнения Декрета об отделении церкви от государства, выяснилось, что списки оказались уничтоженными в результате пожара в здании наркомата. Запрос митрополиту Кириллу также не принес ожидаемого результата. Поэтому комиссия была вынуждена приступить к переучету ценностей и лишь затем к фактическому изъятию 32.

Отсутствие большинства церковных описей объяснялось различными причинами: разграблением ряда храмов в период Гражданской войны, уходом части священников с отступившими белыми войсками и т. д. По каждому конкретному случаю проводилась следственная разработка. Комиссия была вынуждена признать, что ей, несмотря на предпринятые усилия, не удалось взять на учет все ценности, ранее внесенные в описи, хранившиеся в Татнаркомюсте.

Несколько иначе обстояло дело с имуществом мусульманских храмов. 4 апреля 1922 г. была создана подкомиссия по учету и изъятию ценностей из татарских мечетей, расположенных в Казани и ее окрестностях, в составе представителей: городского совета — Гайнуллина, рабоче-крестьянской инспекции — Сунгатуллина и Татполитотдела ГПУ — Батыршина. С 5 по 10 апреля они осмотрели 17 казанских мечетей, при обследовании которых ничего ценного выявить не удалось. В докладной записке, направленной в Центральную комиссию, констатировалось, что «татарские мечети не имеют в себе предметов из золота, серебра и тому подобных металлов. Отношение татарского населения удовлетворительное. Никаких возгласов и нареканий нет».

Из синагоги были изъяты серебряные предметы общим весом 15 фунтов, 17 золотников, 78 долей.

Чекисты пресекали любые попытки агитации против проводимой кампании. Так, в Казани Татполитотделом ГПУ был арестован и предан суду трибунала бухгалтер 3-го государственного завода Николаев, обвиненный в распространении слухов о том, что все «ценности пойдут коммунистам, чтобы бежать за границы в случае падения власти, церковное золото пойдет на уплату долгов Антанте, а также для выкупа помещений в Берлине».

Случаи агитации, сокрытия описей и ценностей фиксировались и в кантонах республики. Всего за сокрытие ценностей и агитацию против изъятия здесь к августу 1922 г. были арестованы и переданы в ревтрибунал семь человек (четыре священника и три церковнослужителя).

Результатом проведенных конфискаций стала отправка в июне-августе 1922 г. в ГОХРАН нескольких десятков ящиков с драгоценными металлами и камнями. Всего в республике было изъято: серебра — 404 пуда 2 фунта 39 золотников 35 долей; золота — 1 фунт 9 золотников 5 долей; монет золотых — 60 рублей, серебряных — 764 руб. 75 коп. (весом около 1 1/2 пуда), различных золотых украшений — 91 золотник 45 долей; жемчужных украшений — 12 фунтов 13 золотников 37 долей; бриллиантов — 751 шт. общим весом 96 5/8 карата; алмазов — 335 шт. на 16 1/4 карата; изумрудов — 1 шт. на 3 карата.

Основную массу экспроприированного имущества составили ценности православных монастырей и храмов Казани (серебра — до 182 пудов, золота — более 21 золотника, жемчуга — более 4 фунтов, все драгоценные камни), Елабуги (серебра — более 47 пудов, золота — более 27 фунтов), Свияжска (серебра — более 51 пуда, золота — более 45 золотников), Чистополя (серебра — более 44 пудов, золота — более 7 золотников).

Изъятие ценностей не оказало сколько-нибудь серьезного воздействия на ликвидацию последствий голода, однако нанесло непоправимый урон историко-культурному наследию страны, утратившей немало памятников церковного искусства. Был накоплен опыт репрессий государства по отношению к религии и церкви.

 

Автор: Рамиль Хайрутдинов. Публикуется на posredi.ru в сокращении.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

18 + 6 =

Next Post

Ислам на Урале (Уральский Федеральный округ)

Ср Янв 29 , 2020
Сложные этноконфессиональные процессы происходят сегодня на территории Уральского федерального округа, два субъекта которого, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа, своими финансовыми поступлениями от добычи углеводородов обеспечивают […]
Ислам на Урале (Уральский Федеральный округ)